Гонит магл на "Бентли" на бешеной скрорости, видит - крутой поворот, а на обочине стоят Малфои и держат плакат "Остановись, грязнокровка, пока не поздно!"
Магл высовывается и орёт:
- ДА ВЫ ЗАДОЛБАЛИ МЕНЯ, ЧЁРТОВЫ СЕКТАНТЫ!
Машина скрывается за поворотом, оттуда слышен грохот и громкий бульк. Драко смотрит на родителей и говорит:
- Я же говорил... надо было просто написать "Осторожно - мост на ремонте!"
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
- Трахни меня, выродок, - говорит Чачу, как только стук двери снятого на одну ночь гостиничного номера отгораживает их двоих от бессмысленного внешнего мира.
- Как скажешь, - кивает Фанк, все еще держась за металлическую дверную ручку.
- Перед богами и людьми, значит? – усмехается Чачу криво, рассматривая тускло мерцающее кольцо, которое Фанк каких-то полчаса назад нацепил на его безымянный палец.
В присутствии взволнованной юной особы, вписавшей их имена в книгу регистрации браков и торжественно вручившей два экземпляра свидетельства, подтверждающего все права некоего ротмистра на полное и безоговорочное владение неким выродком…
Впрочем, думает Чачу, неторопливо расстегивая пуговицы парадного кителя левой рукой, тут они на равных.
Почти – но сегодня ротмистр намерен исправить единственную… нестыковочку, так сказать.
На равных – значит на равных.
И всего-то понадобилось десять лет и два слова, давно ставших банальностью, неизменно сбивающих дыхание и пульс: люблю тебя.
Перед тем, как достать из кармана это самое кольцо – суховатым, холодным даже тоном.
Юной регистраторше, наверное, показалось, что выродок сказал это просто для приличия.
Как бы свадьба – значит, полагается и признание.
Наверное, продолжает размышлять Чачу, раздеваясь, девица вообразила, будто у нас какой-то хитрый расчет, замешанный на жалости.
И пускай себе – кто-кто, а Чачу давно научился различать в казенных интонациях те самые, столь нелюбимые гражданином Фанком «сантименты».
Это не для посторонних девиц. Это только их, и больше ничье.
Выродок давно уже избавился от одежды; лежит на вполне удобной на вид кровати – и Чачу с удивлением и мрачным каким-то удовольствием прекрасно видит, какую реакцию вызывает у Фанка его чуть неуклюжий «стриптиз».
Это никогда не обговаривалось – но Фанку и в голову не пришло хоть раз сунуться с помощью туда, где ротмистр прекрасно мог управиться самостоятельно.
Чачу улыбается краем губ, принимаясь за кожаный свой ремень с начищенной до блеска пряжкой.
Глаза выродка зажигаются безумным блеском – тем самым, при виде которого у ротмистра в один момент сносит крышу.
- Мой собственный безумный солдафон, - бормочет Фанк, не отрывая глаз, нервно прикусив нижнюю губу.
- Мой собственный, больной на всю голову выродок, - немедленно отзывается Чачу, отпихивая ногой снятые вместе с бельем брюки, приближаясь к кровати; от возбуждения голова идет кругом.
- Да, - выдыхает Фанк, и обнимает, обхватывает нетерпеливыми руками, накрывает горячим телом.
Жадные губы прижимаются к шее, намереваясь начать неторопливое путешествие по израненному, бесконечно любимому телу ротмистра.
Пальцы Чачу сжимаются на твердом плече:
- Не так, выродок. Просто – трахни.
- Уверен? – Фанк чуть приподнимается, смотрит в горящие мрачной решимостью глаза.
- Да, выродок, - и вновь не приходится сотрясать впустую воздух – этот, пытающийся сейчас высмотреть неизвестно что в расширившихся от желания чужих зрачках, понял.
- Да, - повторяет Чачу. – Да.
- Хорошо, - Фанк накрывает губами покорно приоткрывшийся рот любовника, целует глубоко и жадно.
– Будет больно, солдафон, - предупреждает он, оторвавшись от губ ротмистра на секунду.
- Точно так, как было тебе? – уточняет Чачу строго.
- Я постараюсь, - серьезно говорит Фанк. – Если ты так хочешь…
- Хочу, выродок. И ты тоже этого хочешь.
- Я не…
- Сколько лет ты мне не врал? – перебивает Чачу. – И нефиг сейчас начинать, лады?
- Действительно, - глаза Фанка опасно сужаются.
- Хорошо, - повторяет он – и тут же берет своего ротмистра.
Как тот и просил: быстро, грубо. Больно.
И замирает, замечая невольно выступившие в уголках ротмистровых глаз слезы.
- Не тормози, ну, - шипит Чачу, подаваясь навстречу. – Давай, выродок. За всё.
- За всё, - эхом откликается Фанк, вбиваясь, вколачиваясь в покорное тело. – За всё, да…
Одного только Чачу не может понять, отдаваясь разом и полностью: как выродок мог терпеть это - да не один раз, далеко не один; и в паузах между судорожными вдохами вспоминает ротмистр и стол в своем кабинете, и тесную прихожую в их давно уже общей квартире, и пыльную черную лестницу; и дикие глаза Фанка – ох как он смотрел, будто хочет зубами разорвать горло того, по чьей воле кончал раз за разом; чью спину полосовал ногтями до кровавых полос; от кого пытался сбежать, понимая прекрасно, что никто на всей Тверди не способен освободить его от дикой, извращенной любви безумного ротмистра.
- Да, - выдыхает Чачу, обхватывая выродка ногами, вынуждая вбиваться еще глубже.