- Гарри, я придумал новый способ броьбы с тараканами!
- Это тапки, мистер Уизли?
- Нет! Новое средство от тараканов убивает 50 штук за раз и сводит с ума ещё 5 штук за раз, заставляя их бросаться под тапки!
Около десяти утра в распахнутую дверь дома номер 12 по Гриммо-Плейс ворвался морозный воздух и гомон лондонских улиц, и следом со смехом ввалились Фред и Джордж Уизли, растирающие покрасневшие уши. В прихожей не было ни души, только из кухни доносились бубнящие голоса родителей, прерываемые возмущенными междометиями Джинни. Обменявшись лукавыми взглядами и захихикав, близнецы тихонько прокрались к кухне и замерли на пороге. Перед их глазами разворачивалась довольно любопытная сцена.
Взволнованный Гарри с фиолетово-желтым синяком на скуле и бледная Джинни, держась за руки, о чем-то допрашивали мистера и миссис Уизли, которые, кажется, только что прибыли по каминной сети – на рукавах их мантий виднелась сажа.
Рон сидел, уткнувшись подбородком в столешницу. Перед распухшим носом его располагались карточки с изображениями самых знаменитых волшебников и несколько еще не открытых лягушек. Рон с подозрением переводил взгляд с лягушек на Гарри, с Гарри на Гермиону и с Гермионы снова на лягушек. Братьев он не замечал.
Гермиона же, стоявшая у плиты, не замечала ни близнецов, ни настойчиво возвращающегося к ней взгляда Рона, ни волнения Гарри, ни бледности Джинни, ни сажи на мистере и миссис Уизли. Внимание ее было приковано к колдующему над джезвой профессору Снейпу, который как раз в этот момент произнес:
– Кофе, милая барышня?
Гермиона зарделась как маков цвет и молча кивнула. Снейп вручил ей кружку и попытался отвинтить колпачок бутылки из темного стекла. Колпачок не поддавался. Снейп надавил сильнее. Бутылка разлетелась на осколки, обдав его брызгами первосортного огневиски.
– Думаю, сэр, вам был дан знак, что пора завязывать со спиртными напитками – это вредно для ваших связок. И вообще, – невозмутимо убирая палочку в задний карман джинсов, отхлебнула кофе Гермиона.
Мгновенно приняв боевую стойку, Фред и Джордж приготовились защитить жизнь и честь Гермиону от справедливого возмездия со стороны профессора. Однако тот лишь чихнул, высушил себя заклинанием и покорно поднял собственную кружку с кофе. Фред и Джордж изумленно попятились обратно в коридор.
– Не впечатляет, мисс Грейнджер. Сегодня ночью вы показали, что гораздо лучше умеете обращаться с палочкой. И вообще, – ухмыльнулся Снейп. – Надеюсь, вечером в лаборатории вы продемонстрируете не менее похвальное рвение.
– Зачем же ждать вечера? Я могу продемонстрировать его прямо сейчас, – сверкнула глазами девушка. Близнецы не выдержали. Фред присвистнул, Джордж зааплодировал. Гермиона стремительно обернулась к источнику нового шума и щеки ее запылали еще сильнее. Она растолкала шутников и бросилась прочь из кухни, не забыв, тем не менее, по пути наградить их заячьими ушами. Снейп досадливо поморщился.
– Сдается мне, джентльмены, – проникновенно, но беззлобно произнес он, – весь этот балаган, – он обвел рукой комнату, – на вашей отсутствующей совести. Чуть позже мы потолкуем о ваших изобретениях и о вашем чувстве юмора. Потрудитесь никуда не уходить – я вас все равно найду.
И профессор последовал за Гермионой. Из прихожей донесся его голос:
– Грейнджер, постойте! Я согласен прямо сейчас.
– Представляю, каких дров ты наломал бы, если бы я все-таки погиб, – озадаченно протянул Фред и вернул своим ушам прежний вид. – Что ты там намешал?
– Не помню, – без малейшего намека на чувство вины ответил Джордж, проверяя собственные уши, – но Снейпу это явно пошло на пользу.
– Угу, а ты погляди на Гарри и Джинни. Или на малыша Ронни. Эй, приятель, – Фред потряс Рона за плечо, – ты сколько их слопал?
Отрывая меланхоличный взгляд от шоколадных лягушек, Рон с трудом сфокусировал его на братьях.
– Десять, двенадцать, шут его знает… Парни, – вдруг оживился он, – кажется, с этими лягушками что-то не так. Только я съем одну, как меня тянет орать какие-то нелепые стишки про какую-то блоху, и почему-то именно Гарри. И почему-то именно под окном.
Подавив нервный смешок, Джордж метнулся к плите, налил в кружку кофе, капнул туда что-то из склянки, которую достал из нагрудного кармана, и сунул кружку под нос младшему брату.
– Пей, полегчает.
Рон недоверчиво посмотрел в кружку, затем на Джорджа, но, видимо решив, что хуже уже некуда, всё же отпил большой глоток. Оставив Фреда наблюдать за тем, как Рон понемногу приходит в себя, Джордж двинулся к родителям.
– Гарри, я, конечно же, давно считаю тебя членом нашей семьи, тем более теперь, когда у вас с Джинни всё хорошо. Но то, что ты сказал, – совершеннейшая чушь. Ты не мой сын! – мистер Уизли кивнул подошедшему Джорджу и вручил всхлипывающей жене платок. – А ты, Джинни, никак не могла всего этого услышать – во-первых, потому что мы с мамой никогда этого не говорили, и во-вторых, в это время мы были уже в Норе! Неужели ты думаешь, что мы позволили бы тебе сблизиться с Гарри, будь это правдой?
На пол со звоном упала серебряная заколка. Джинни радостно взвизгнула, подпрыгнула, наступив брату на носок, и бросилась на шею растерянному Гарри.
– Здравствуй, дорогой, веселого Рождества. Мерлин, такие страсти с утра, да в праздник, – вытирая глаза, обняла сына миссис Уизли. – Джинни, деточка, что это? Не помню у тебя такой вещи.
– Рождественский подарок от кого-то, – отмахнулась Джинни, не сводившая с Гарри сияющих глаз. Джордж хотел незаметно отбросить заколку ногой подальше, но не тут-то было – соколиному зрению Молли Уизли слезы не помеха.
– От кого-то? Джордж Уизли, что вы опять натворили? – угрожающе спросила миссис Уизли.
– Мама, во-первых, я Фред… э-эй, полегче!
Над головами выскочивших из кухни близнецов прожужжал золотой снитч.
***
– Артур, выпьешь со мной перед уходом? – обернувшись, мистер Уизли заметил стоявшего в дверях гостиной Снейпа с бутылкой огневиски и двумя стаканами в руках.
– Тебе же противопоказано, – кивнул он на повязку на снейповой шее. – Гермионе это не понравится. Она не для того тебя вытаскивала.
– Чепуха, – прохрипел Снейп, разливая огневиски по стаканам. – Кто она мне? Сестра, мать, жена?.. – он прочистил горло. – Да ну, Рождество ведь, Салазар его побери!
Сжав вредноскоп в рукаве мантии, Снейп поднес свой стакан к губам и, следя сквозь его стекло за тем, как двигается кадык Артура Уизли, начал отсчет: «Раз, два, три, четыре, пять… десять… Две недели прошло, а обоняние так и не восстановилось – вот и доверяй коновалам из Мунго. Придется самому… шестнадцать. Ну, пожалуй, хватит: на яд и любовное зелье вредноскоп среагировал бы». Залпом проглотив свою порцию, Снейп забрал у изумленного мистера Уизли стакан, подхватил бутылку и со словами: «Спасибо за компанию, Артур, веселого Рождества!» удалился.
Чертыхнулся, чуть не сбив с ног бегущего вниз по лестнице Рональда Уизли. Прикрыл дверь своей комнаты, налил еще огневиски. «Хоть один полезный подарок», – подумал Снейп, скептически взглянув на лимонно-желтый свитер от Молли Уизли, выглядывавший из-под кучи оберточной бумаги на столе. «То есть, еще один», – мысленно поправился он, когда в поле его зрения попал бланк годовой подписки на «Вестник зельеварения» – явно подарок Грейнджер.
Грейнджер… всюду ей нужно сунуть свой хорошенький носик. Хочешь жить или не хочешь – не спросит, сунет в глотку безоар, кроветворным и восстанавливающим напичкает, слезами обольет – да ты из комы выскочишь, просто чтобы сказать, что тебе осточертели уже эти ее вздохи, душещипательные беседы и чтения Экзе… эксю… Мы, видите ли, в ответе за тех, кого приручили. Можно хотя бы декольте не сверкать при перевязке? И гольфы свои полосатые не подтягивать так бесстыдно?
Налив четвертый стакан огневиски, Снейп решительно вынул из ящика стола пачку сигарет – свою тайную страсть. На ходу прикуривая от палочки, он вылетел за дверь и зашагал по направлению к комнате Гермионы. Едва не поскользнулся на луже воды, образовавшейся под дверью Поттера. Вжался в стену – мимо него рыжим пламенем пронеслась в одной тонкой сорочке Джинни Уизли. «Что это все как взбесились нынче? Не иначе как к своему недоумку помчалась, чтоб тебе ноги переломать», – промелькнуло в голове у Снейпа.
Гермионе не спалось, и Гермиона читала карманную «Историю Хогвартса». Или так – Гермиона читала «Историю Хогвартса» – а как уснуть, когда под рукой издание пятьдесят шестое, дополненное и исправленное? Погрузившись в увлекательное дело сравнения новейшего издания с предыдущим, она не сразу услышала бесцеремонный стук в дверь. Щеколда была задвинута, запирающие чары работали – нет, сегодня он не прорвется. «Если бы Рон хоть немного меня знал, то понимал бы, что чем больше он на меня давит, тем сильнее я его отталкиваю. Может, мне вообще страшно?» Девушка раздраженно хмыкнула.
– Мисс Грейнджер, я знаю, что вы не спите!
Выронив от неожиданности книгу, Гермиона скользнула в пушистые тапочки, закуталась в халат и подошла к двери.
– Кто это?
– Конь в пальто. Открывайте.
– Профессор? – Гермиона выглянула за дверь. – Что-то случилось? У вас что-то болит? Горло?.. – она принюхалась. – Вы курите? И пьете? Кто вам разрешил?
Поморщившись, Снейп отодвинул свою бывшую студентку и перешагнул порог ее комнаты.
– Слишком много вопросов, Грейнджер. Впрочем, как всегда, – прошипел он, – да закройте эту чертову дверь. С этой стороны. И садитесь. Есть разговор.
Ошарашенная Гермиона послушно захлопнула дверь и расположилась на кровати.
Снейп поставил стакан с огневиски на подоконник и, развернувшись к Гермионе, выудил из пачки новую сигарету.
– Между прочим, я в любой момент могу бросить.
– Так все курильщики говорят, – фыркнула Гермиона, – и алкоголики. И наркоманы.
– А я не все.
Снейп что-то шепнул, и на конце его волшебной палочки появился небольшой огонек.
– Прикуривание – едва ли не самый приятный момент во всем процессе. Вдох – и с тихим потрескиванием обугливается край папиросной бумаги, красным глазом подмигивает табачная крошка, первая струя дыма течет в легкие…
Затаив дыхание и зачарованно поглаживая корешок «Истории Хогвартса», Гермиона слушала лекцию Снейпа об эстетике курения, словно его знаменитую речь о том, «как заваривать славу и даже как закупорить смерть», которую наверняка до сих пор слышит в кошмарах каждый выпускник Хогвартса за последние лет пятнадцать. Она всегда была благодарной и внимательной ученицей.
Внезапно Снейп будто увидел себя со стороны. Час ночи, он в комнате своей студентки с сигаретами и алкоголем. Оторопев, он отхлебнул огневиски. И всё встало на свои места.
– Мне нужно кое-что вам сказать, Грейнджер, и прошу меня не перебивать. Предполагается, что я давно должен был поблагодарить вас за спасение моей жизни… Я же просил не перебивать! – гневно бросил Снейп, заметив, что Гермиона открыла рот, собираясь что-то сказать. – Я не просил меня спасать. Чего ради всё это? Если повезет, то после заседания Визенгамота мне позволят вернуться в Хогвартс, где я до конца жизни буду пытаться хоть чему-нибудь научить малолетних болванов. Не повезет – поселюсь в родительской хибаре в Тупике Прядильщиков и устроюсь на работу в какую-нибудь аптеку в Лютном Переулке. Вы же, воплощенное милосердие, выйдете замуж за своего идиота Уизли и родите ему выводок рыжих горлопанов. Которых я же и буду учить. Если повезет, – Снейп сделал еще глоток. – Так за что мне вас благодарить? За то, что в вашей голове застряла крупица знаний, вдалбливаемых мной на протяжении нескольких лет? За сентиментальные статьи в «Ежедневном пророке»? Я уже третий месяц торчу в этом мерзком доме, окруженный безумными подростками, у которых вместо мозгов гормоны, а вместо манер волшебные палочки. Молли надо мной кудахчет, вы командуете. «Профессор, вам нельзя это», «профессор, вам лучше выпить вот то», – весьма умело передразнил он Гермиону. – Но знаете, что хуже всего? Я успел привыкнуть. Вот к этому всему. К тому, что есть люди, которые… которым не всё равно, что со мной. Я смотрю на вас, хлопочущую вокруг меня, умную, юную… красивую… и вижу, как в зеркале, свою уродливую старость, но не могу оторвать глаз – потому что иначе еще хуже… Вы еще не жалеете, что спасли меня? – Снейп поднес сигарету к губам, собираясь затянуться.
В ответ послышалось громкое шмыганье и скрип пружин. Взлохмаченная еще больше, чем обычно, Гермиона подлетела к Снейпу. Остановившись в двух шагах от него как вкопанная, она молча взмахнула палочкой, и сигарета превратилась в баллончик со спреем-освежителем дыхания. Профессор бессознательно сжал баллончик в руках и тут же закашлялся, ибо в рот ему брызнула жидкость с мятным привкусом. Еще взмах – и баллончик обернулся засушенной ящерицей, которая незамедлительно плюхнулась в стакан с недопитым огневиски.
– Вот, будет чем обустроить здешнюю лабораторию. Почти как в Хогвартсе, – ткнув пальцем в утонувшее пресмыкающееся, отчеканила Гермиона, – вы ведь будете варить зелье для восстановления обоняния? Кстати, я буду вам помогать.
– Какого Мерлина вы творите, Грейнджер? Что вы сделали с моей сигаретой?
– Я тут подумала, что, возможно, когда вы закончите жалеть себя, вам захочется меня поцеловать. А я не желаю целоваться с табачной лавкой, – заявила девушка.
– С чего вы взяли, что я собираюсь вас целовать?
– Не собираетесь? Тогда я сама, – Гермиона встала на цыпочки и легонько чмокнула Снейпа в губы.
Когда профессор оправился от шока, в его глазах заплясали бесенята.
– Мисс Грейнджер, книги, по которым вы учились целоваться, значительно устарели, – усмехнулся он, – бедный, бедный Уизли. Пожалуй, придется мне избавить его от тяжкой участи быть вашим наглядным пособием. Исключительно из человеколюбия.
***
Развязывая Гарри, печальная, словно отвергнутая Офелия, Джинни что-то бормотала себе под нос. Гарри расслышал что-то вроде «все равно», затем что-то нецензурное и, под конец, твердое «ну и пусть!». Взмах палочки – лужа воды на полу исчезла, и от Гарри пошел пар. С тяжелым вздохом Джинни уселась прямо на пол. В волосах ее блеснула в свете луны серебряная заколка в виде бабочки.
– Почему Рон спит на диване в гостиной? Впрочем, это сейчас неважно. Нам нужно поговорить, Гарри.
Осторожно подсев рядом, Гарри обеспокоенно отвел рыжую прядь от ее лица.
– Что случилось?
Джинни взглянула на него с болью в глазах.
– Я кое-что узнала. Это очень, очень серьезно, Гарри, и не может не отразиться на нашем будущем.
– Да что такое, Джин? Ты меня пугаешь.
– Но ты должен знать: несмотря ни на что, я люблю тебя и всегда буду любить. Несмотря ни на что!
Гарри по старой привычке потер шрам. Ситуация начинала его тревожить.
– Так, во-первых, успокойся, – терпеливо произнес он.
Его слова произвели эффект, противоположный предполагаемому: Джинни разрыдалась.
«Только не это», – пронеслась унылая мысль в голове Гарри, так и не научившегося правильно обращаться с плачущими девушками. Ободряюще похлопать по плечу? Обнять? Зарыдать тоже? Цветов наколдовать? Да что ж за ночь такая! Он попытался поцеловать ее, но Джинни в ужасе вскочила на ноги.
– Я слы… я слышала, ккак ппапа, – заикаясь, выговорила она наконец, – как папа гговорит ммаме… – и снова рыдания.
Когда Джинни все-таки успокоилась, она рассказала то, от чего у Гарри волосы на затылке встали дыбом. По дороге на кухню за стаканом воды она проходила мимо гостиной, и случайно услышала обрывок родительского разговора. Из разговора следовало, что Гарри на самом деле плод запретной страсти мистера Уизли и Лили Эванс. Помолчав с минуту, Гарри расхохотался и тут же получил пощечину от новообретенной «сестры».
– Он уже и ведет себя, как мой брат, Мерлиновы подштанники! Ты не понимаешь, что это конец? Хорошо, что мы еще… – вновь зарыдав, Джинни бросилась на кровать Рона.
– Джин, это же нелепо, – затормошил ее посерьезневший от пощечины Гарри, – мистер Уизли и моя мама? Тебе наверняка показалось. Я же весь в отца – волосы, очки, авантюризм – можешь хоть Снейпа спросить!
– Я слышала, Гарри, понимаешь, слышала! – голос Джинни заглушала подушка. – Мама сказала, что на тебя наложили специальные чары, чтобы ты был похож на Джеймса! – договорила она, садясь на кровати.
Гарри растерянно погладил взъерошенную Джинни по плечу.
– А я все равно не верю. Не может этого быть. Давай так, ты сейчас пойдешь к себе, а утром мы во всем разберемся. Хорошо?
Джинни молча поднялась и направилась к двери.
– Джин… Я люблю тебя.
Не оборачиваясь, девушка кивнула и исчезла за дверью.
Гарри со стоном сполз по стене. «Может быть, если потереть шрам посильнее, то я проснусь?»
***
Лунный свет пощекотал ноздри спящего. Рон чихнул. В голове слегка гудело. Чихнув еще раз и облизав губы – хм, шоколад и… кровь? – сквозь приоткрытые веки оглядел комнату. Вроде всё как обычно: паутина под потолком, надпись «Рональд Уизли наш герой» на запотевшем окне, носок на тумбочке, носок в углу, Гарри стоит на коленях и смотрит ему в глаза… Гарри? Зажмурившись, Рон помотал головой и вновь осторожно разлепил веки. Перед его кроватью на одном колене действительно стоял Гарри Поттер, и зеленые глаза его за круглыми очками влюблено сияли. Заметив, что Рон проснулся, Гарри торжественно произнес:
– Я люблю смотреть, как ты спишь, весь перемазанный шоколадом, и шепчешь: «О-о-о, лягушечки…», как ты стоишь на воротах. Люблю слушать, как ты читаешь мне стихи – я и не думал, что ты хоть одно стихотворение знаешь.
С открытым ртом Рон наблюдал, как Гарри протягивает к нему руку – на ладони лежал трепыхающийся снитч.
– Я люблю тебя, Рон Уизли. Ты вы… – в голосе Гарри промелькнула паника. – Ты выйдешь за…
Размахнувшись, Рон изо всех врезал другу по левой скуле:
– Это ради нашей дружбы! Что за чертовщина творится, а?!
С помощью палочки связав павшего прочными веревками и на всякий случай окатив его струей ледяной воды, Рон поспешно завернулся в одеяло, бросил колеблющийся взгляд на коробку с оставшимися шоколадными лягушками и кинулся вон из комнаты.
Мгновенно очнувшийся от дружеского Агуаменти Гарри ошеломленно захлопал ресницами. И глотать бы ему Перечное зелье все праздники, если бы через несколько минут после побега Рона в дверном проеме не показалась голова Джинни.
***
– Узри в блохе, что мирно льнет к стене,
В сколь малом ты отказываешь мне! *
В недоумении выпутываясь из одеяла и нашаривая на тумбочке очки, Гарри подскочил к заиндевевшему окну. Он кое-как справился с промерзшей рамой и застыл: Рон, пытаясь одной рукой удержаться на потрепанной метле и приставив волшебную палочку к горлу, под Сонорусом – на всю улицу Гриммо, декламировал странные стихи.
– Приятель, у тебя последние мозги слиплись от шоколадных лягушек! – почти переходя на парселтанг, констатировал Гари. – Замолчи немедленно и проваливай спать, пока не получил Летучемышиного сглаза – меня Джинни почти научила!
Выпучив глаза при виде друга, Рон закашлялся, но сдавленно продолжал с мученическим видом:
–...Ибо в ней почти,
Нет, больше чем женаты ты и я.
И ложе нам, и храм блоха сия.
– Да заткнись же! – отчаянно припоминая уроки Джинни, воскликнул Гарри. Он направил палочку на Рона, неуверенно пробормотал заклинание. От неожиданности Рон отпустил метлу и повис в воздухе на громадном черном перепончатом крыле, торчащем из его носа. Крыло усердно хлопало.
– Это ради нашей дружбы! – выпалил Гарри.
Милосердно влевитировав раненого в комнату прямо через окно (не совсем нечаянно приложив его сначала о стену, затем о подоконник и, наконец, уронив на пол – Рон обреченно дочитывал последние строчки) и отколдовав крыло, грозящее разорвать Рону ноздрю, злой до чертиков Гарри уселся на кровать. Рон подполз к своей, кряхтя, подтянулся, рухнул на подушку и отключился.
Осветив его лицо Люмосом, Гарри фыркнул и открыл коробочку со своим новеньким снитчем – его успокаивало порхание золотистых крылышек.
______________
* Рон цитирует стихотворение Джона Донна «Блоха» (пер. И. Бродского)
***
Одинокий прохожий, глубоко за полночь проходивший мимо яркой вывески «Ужастики умников Уизли. Время работы: с 10 до 8 и наоборот, как нам угодно», заглянул в окно магазина. Пожал плечами, покрутил пальцем у виска: сочельник на дворе, а эти чудики всё чудят. Между тем, для человека, хорошо знакомого с близнецами и принципами их работы, картина, представившаяся любопытному взору, ничем особенным не отличалась: разбросанные по полу склянки, потрепанные фолианты, два пустых стакана, три пустых бутылки, обрывки блестящей оберточной бумаги, и посреди этого великолепия – две рыжие вихрастые головы, мирно покоящиеся на деревянной столешнице.
***
– Мм этот, как его... Чичас? Чучас? Чачас? Чувас? В общем, Чувак клевый...
– Фред?
…
– Фре-е-ед!
– Ну и ладно, сам смешаю, сам добавлю, сам упакую, сам отправлю, у меня две руки, две ноги, одно ухо, два гла... Мерлин!
– Фред!
…
– Фре-е-ед! С красной пробкой – это кто был? Надо подписывать… Фред!
…
– А, черт с ним, так даже прикольнее. Пусть чуток встряхнутся.
***
– Ребята, уже почти восемь. Держу пари, что вы так и не купили подарки для наших бравых отшельников с Гриммо, – сняв защитные очки и сдув челку со вспотевшего лба, насмешливо проговорила Анджелина.
Джордж Уизли задумчиво почесал затылок. Фред Уизли скорчил кислую мину.
– Могу подобрать им что-нибудь из наших новинок, если хотите, – пожав плечами, предложила девушка.
– Нет, не пойдет…
–…это всё детские…
–…игрушки…
–…а детишки-то подросли…
–…я уж не говорю…
–…о Снейпе! – закончили близнецы хором и переглянулись.
– Было там у нас…
– …кое-что в запасе…
– …правда, стоит еще…
– …немного доработать…
– …пары-тройки часов…
– …вполне хватит! – снова хором победно заключили братья. – Заодно распробуем, что за маггловское пойло прислал Финниган.
– Надеюсь, вы не заставите их делать ничего ужасного, – озабоченно произнесла Анджелина.
– Ничего, чего бы они сами не хотели сделать…
– …или боялись…
– …или хотели сделать, но боялись! – раздался в ответ дружный хохот.
Фред с хлопком аппарировал в подсобку, Джордж бросился в кабинет, по пути накинув мантию с меховым воротником Анджелине на плечи. Анджелина с улыбкой сунула руки в рукава, обмотала шею красно-желтым шарфом и вышла из магазина, крикнув с порога:
– Веселого Рождества, мальчики!
Четверть часа спустя на принесенном из кабинета и установленном посреди ярко освещенного зала столе были разложены многочисленные пробирки, склянка с искрящейся жидкостью канареечного цвета, запыленный свиток пергамента, перо и чернильница, пара пожелтевших томов. Несколько раз хлопала дверь, после чего к вышеупомянутым предметам последовательно присоединились бутылка Огденского огневиски, красивая серебряная заколка в виде бабочки, коробка шоколадных лягушек, коробочка с изображением снитча на крышке и пахнущая типографской краской карманная «История Хогвартса (издание дополненное и исправленное)». Журча, полилась из бутылки с полуоторванной этикеткой янтарная жидкость, звякнули, соприкоснувшись, два стакана, гений близнецов Уизли и дух Рождества.
