На обратной стороне “Декларации о статусе гоблинов” тайная организация гоблинов-подрывников оставила карту Волшебного банка, прочитать которую можно только в очках Гарри Поттера…
Смотрите на видео - “Сокровище Гринготса”!
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Даже подушка, которой она накрыла голову, не сработала.
Казалось, ничто не может заглушить тихий скрип половиц, взволнованный шепот, звук осторожных шагов, приближающихся к ее кровати. И только один человек в этом сумасшедшем доме мог пробраться ночью в ее спальню.
-- Лили, почему бы тебе просто не исчезнуть?
В ответ она услышала негромкий смех.
-- Итак, ты не спишь, - промурлыкала Лили, садясь на краешек кровати сестры и потянув за уголок подушки, которой та накрыла лицо. – Ничто не может помешать мне поговорить с моей сестренкой в Рождество.
Недовольно застонав, Петунья отбросила подушку в сторону и взяла часы, стоявшие на прикроватном столике, поворачивая их так, чтобы лунный свет осветил циферблат.
-- Двенадцать часов три минуты, - пробормотала она. – Уже не Рождество.
Лили вновь засмеялась, огненно-рыжие вьющиеся волосы рассыпались по ее плечам.
-- Ну давай, Петунья, - прошептала она. Насмешливая улыбка чуть исказила ее губы. – Я хочу тебе кое-что показать. Я потом я уйду. Обещаю.
У нее не было выхода, и Петунья откинула одеяло, опустила ноги на пол, вздрогнув, когда босые ступни коснулись холодного дерева. Лили развернула какой-то непонятный предмет, сияющий так, словно весь свет в комнате сосредоточился на нем, и восхищенно прижала его к себе. В ее глазах светились незнакомые восторженные искорки.
-- Это настоящая гоночная метла, - ее голос звучал непривычно мягко и будто бы отдаленно – Петунья не могла узнать в ней ту Лили, которая так бесцеремонно разбудила ее пару минут назад. – Я не знаю, где родители смогли достать ее, но они купили ее для меня. Я так давно мечтала попробовать, что же такое летать по-настоящему.
Петунье показалось, что на нее вылили ведро ледяной воды. Ну конечно – тот самый секретный подарок, который принесли Лили в постель еще до полуночи, должен был быть связан с магией. И не важно, что достать его для родителей было невероятно сложно, даже почти невозможно, но ведь это для Лили. Для прекрасной Лили, восхитительной Лили, волшебной Лили. Действительно волшебной – настолько, насколько Петунья даже не могла вообразить.
-- Мило, - она сглотнула, пытаясь избавиться от неприятного ощущения, оставшегося в горле. – Я могу наконец пойти спать?
Но Лили явно не закончила. Она пододвинулась поближе, и накрыла свободной рукой руку Петуньи, улыбаясь. Хотя Петунья скорее назвала бы это ухмылкой – во всяком случае, это была одна из тех улыбок, которые сестры понимали по-разному.
-- Помнишь? Перед тем, как я впервые отправилась в Хогвартс, мы сидели вместе у окна моей спальни. Помнишь большую стаю птиц, что заполнила почти все небо? Ты тогда смотрела на них так, словно никогда раньше не видела птиц. А когда я спросила почему, ты сказала, что отдала бы все на свете, чтобы узнать – как это.
Петунья слегка коснулась рукоятки метлы, сжала ее пальцами.
-- Ты все еще хочешь узнать?
И это было той ошибкой, которую Лили всегда совершала. И не только она – любой, кто истолковал бы ее слова как простую зависть к тем, кто мог ощутить невесомость, свободно парить в свете солнечных лучей. Это была одна из тех несерьезных вещей, которые волшебная Лили хотела исполнить – нарушить все правила, принятые среди людей, лишь потому, что хотела этого. И, разумеется, сделать это для нее – ведь она никогда не отрицала своих желаний.
Зачем нужно небо? Не для того ли, чего так страстно желала Петунья – расправить крылья и раствориться в облаках, а потом появиться – не важно где? Разве не это и есть настоящая свобода?
Лили сделала Петунье предложение, от которого та просто не могла отказаться. Она сжимала пальцы Петуньи своими теплыми руками – нереально теплыми в холодном воздухе комнаты, и этим пожатием Лили словно обещала ей что-то, что-то, что Петунья никогда не знала и не чувствовала. И ей хотелось этого чего-то, хотя она никогда бы не призналась в этом не только сестре, но и себе самой.
И это что-то повело ее за собой вниз по лестнице, за входную дверь на холод зимней ночи, одетую в одну лишь тонкую ночную рубашку, почти не защищающую от холода. Это что-то согревало ее, защищая от зимнего мороза. Она первой взобралась на метлу, крепко вцепившись в рукоятку, и прерывисто вздохнула, когда руки Лили обвились вокруг ее талии. Пряди огненно-рыжих волос сестры коснулись ее плеч, щекоча обнаженную кожу, и на мгновение Петунья смогла вообразить, что это ее волосы, а не те тускло-каштановые, которые она всегда видела в зеркале. Вообразить, что она – Лили Эванс, ведьма, волшебница, и именно она сейчас собирается взлететь в небо на собственной гоночной метле.
Но она чувствовала теплое дыхание Лили, и это разрушило все ее мечты.
-- Оттолкнись, - голос сестры чуть дрожал от охватившего ее возбуждения. – Не сильно, лишь для того, чтобы мы смогли оторваться от земли.
Петунья хотела было напомнить, что она понятия не имеет, что такое «не сильно», но она промолчала и оттолкнулась от земли так, как она делала, когда впервые прыгала с трамплина. Ей показалось, что они застыли в состоянии невесомости, и лишь вибрация метлы показывала, что они все же поднимаются.
-- О боже, - выдохнула Петунья. – Господи, Лили, мы летим…
-- Нет еще, - возразила Лили. – Это пока не настоящий полет. Все еще впереди.
Задвинув все свои сомнения в дальний уголок сознания, Петунья поступила так, как велели ей инстинкты. Она потянула на себя рукоять метлы, и они помчались ввысь. Это было странно. Неестественно, и невероятно странно, но она не могла сдержать охватившую ее дрожь экстаза, которая то и дело охватывала ее. Она действительно летела.
Только когда она полностью обрела контроль над метлой, она осознала, что Лили тоже получает удовольствие от полета, только… немножко иное. Она плавно двигала бедрами вперед и назад вдоль рукоятки метлы, прижималась своим теплым телом к телу Петуньи. Прислушиваясь к негромким стонам наслаждения, Петунья могла с трудом удерживаться от того, чтобы начать так же двигаться вдоль рукоятки метлы. Ей никогда не доставляли удовольствие, и она никогда не пыталась удовлетворять себя, но это… это было так…
-- Давай, - губы Лили коснулись чувствительной кожи возле уха Петуньи. – Давай, это ведь так приятно…
Сестра убрала одну руку с ее талии и коснулась ее груди, слегка сжимая ее. Петунья вздрогнула от этого прикосновения, и бессознательно плотнее прижалась к метле. Вибрация рукоятки дразнила ее клитор, заставляла ее подчиняться кратким вспышкам наслаждения, желать чего-то большего, и она не могла больше ни скрывать, ни избегать этого.
Они двигались вместе, в унисон. Рука Лили играла с чувствительными сосками Петуньи, а их движения направляли метлу, заставляя ее кружить над задним двором. Впрочем, сейчас не было ни волшебной, идеальной Лили, ни незаметной, серой Петуньи – холодный воздух ласкал их тела, тонкие ночные рубашки промокли от пота, который превращался в лед на морозе. Был лишь экстаз и восхитительное чувство свободы, будущее, которое уже не волновало их.
И это сладкое, невероятно приятное трение о холодное дерево, губы и руки сестры – все это заставило Петунью крепко стиснуть рукоятку метлы, так, что ее пальцы стали такими же белыми, как ткань ее ночной рубашки, как совершенная кожа Лили. Весь мир словно растворился, пропали небо и земля, горячее тело сестры – все. И Петунья испытала первый в своей жизни настоящий оргазм, наполнивший ее тело сладкой истомой. Были ли это слезы на ее лице, или всего лишь капли пота? Был ли это ее голос, незнакомый, пронзительный, взывающий к звездам в то время, когда она медленно возвращалась на землю?
Лишь замерзшая на морозе трава, коснувшаяся ее руки, вернула ее к реальности, и Петунья наконец почувствовала, что локоть Лили неудобно упирается в ее тело. Она встала, но ноги отказывались держать ее, и девушка смотрела на свою сестру со смесью смущения, привязанности и страха. Лили даже не попыталась встать, она просто смотрела на нее, протянув руку, и в ее глазах блестели слезы.
И эта протянутая рука обещала ей что-то, чего Петунья так безрассудно желала.
-- Я люблю тебя, Петунья, я действительно люблю тебя, - негромко произнесла Лили. – Почему ты не можешь любить меня?
Петунья не стала отвечать – она не знала ответа на этот вопрос. Она просто повернулась и пошла к дому.
