Грустная рождественская сказка о том, к чему приводят наши собственные ошибки. О том, что ты рано или поздно пожалеешь о сделанном выборе. И о том, на что готов пойти отец, безумно любящий своего ребёнка… На конкурс-вызов «Сказка Снейпа», номинация первая.
Ненавижу холод на душе, пустоту и темноту. Ненавижу говорить «люблю», потому что я не умею любить – сказав, однажды это слово, я понял, что никогда не смогу повторить его вновь. Ненавижу, когда на меня давят, ненавижу зиму, ненавижу праздники, а особенно Рождество…
Но, тем не менее, каждый год с того самого дня, в канун Рождества я прихожу сюда. Нет, это не кладбище, что было бы логично. Я просто не могу себя заставить прийти к ней, попросить прощения и попрощаться. А ведь должен…
Почему именно канун Рождества? Может потому, что я ненавижу этот день. Может потому, что именно в Рождество всё началось. Может из-за того, что…
Хватит, отдёргиваю я сам себя. Дует ветер. Я вздрагиваю и поплотнее кутаюсь в тёплый плащ, спасаясь от промозглого снега. Уже давно стемнело, а я всё стою и стою у дома номер 4 по Тисовой улице. Во всём доме горит свет; у большого окна в гостиной стоит большая, пушистая елка, украшенная разноцветными игрушками, и я знаю, что толстенький и пухленький Дадли Дурсль уговаривает отца разрешить ему открыть подарки, а его кузен Гарри Поттер с завистью наблюдает за ним из-за приоткрытой двери чулана. Я был здесь так много раз, так долго наблюдал за Дурслями и несчастным Гарри, что я уже мог рассказать о них всё – от любимого десерта «Дадлика» до ненавистной передачи Вернона.
Я качаю головой, прогоняя эти мысли, и накидываю на себя мантию-невидимку, позаимствованную у Альбуса. Тихо шепчу заклинания и неслышно вхожу в дом. Из гостиной раздался издевательский голос:
- А где твои подарки, Гарри? Ой, а я и забыл, что у тебя нет подарков, потому нет того, кто будет их дарит!
- Отвали от меня, Дадли!
- Не груби, мальчишка! – резкий голос Вернона сочится гневом. – Марш в свой чулан…
Из гостиной в коридор, где я стою, выскакивает черноволосый мальчик лет шести-семи, с пронзительными зелёными глазами, в которых стояли непролитые слёзы. Сердце моё сжимается.
Лили, что мне делать? Почему я согласился с Джеймсом? Почему я отдал вам Гарри?
-…Так будет лучше, Северус… Так будет лучше… - слышу его ненавистный голос, голос Джеймса Поттера. Почему я послушал его? Почему я доверил ему самое дорогое, что у меня было? А он… он не оправдал моих надежд…
Мальчик тем временем уже в чулане, сидит, поджав под себя ноги и глотая слёзы. Я вздыхаю. Так хочется всё изменить… Хочется обнять мальчика, прижать к себе и сказать ему, что он в безопасности, что всё будет хорошо, что я подарю ему кучу подарков на Рождество… и на пасху… и на день рождения тоже…
…Я жду. Жду, пока мальчик не уснёт. Я знаю, что это случится нескоро, и ему опять будут сниться волшебство, большой и красивый дом, и подарки, и родители, которые любят его…
Медленно опускается ночь, Дурсли улеглись спать, а из чулана всё ещё доносятся приглушённые всхлипы. Я снова вздыхаю и стаскиваю с себя мантию. Осторожно открываю чулан и поднимаю палочку:
- Люмос! – тусклый свет освещает маленькую тесную каморку. В углу на старом матрасе скрючившись лежит Гарри. Услышав незнакомый голос, он поворачивается и недоверчиво смотрит на меня.
- Кто вы? – тихо лепечет он, а потом его глаза расширяются, глядя на свет, исходящий из палочки. – Вы… вы… во… волшебник? – выдавливает мальчик. Я усмехаюсь и киваю. Присаживаюсь перед ним на корточки и протягиваю ему руку.
- Пойдём… - говорю я. – У меня есть для тебя подарок. Рождественский подарок…
- Я сплю? – спрашивает Гарри, не двигаясь с места. Я вновь киваю и протягиваю ему руку.
- Пойдём…
Он принимает мою руку и выпрямляется. Сейчас, когда он совсем близко, я понимаю, почему он такой маленький и худенький. Совсем, как я в его возрасте, и даже чёрные, как смоль волосы, которые вечно растрёпанны, он унаследовал явно от меня. А вот глаза… Глаза Лили. Зелёные, блестящие…
Я вздрагиваю, когда осознаю, что Гарри внимательно смотрит на меня в ожидании, и тоже выпрямляюсь.
- Закрой глаза, - шепчу я ему, тихо закрывая дверь в чулан и взмахивая палочкой. Гарри послушно жмурится. Пространство вздрагивает, но расширяется, повинуясь моей воли. Проделав ещё несколько замысловатых движений палочкой и прошептав ни одну фразу на латыни, я устало опускаю её.
- Можно? – робко спрашивает Гарри. И я отвечаю:
- Можно, открывай…
Мальчик открывает глаза и изумлённо охает: вместо тёмной и тесной коморки – большая просторная и светлая комната, в углу – рождественская ёлка, под ней несколько подарков, камин с весело горящим огнём, уютные кресла… Я улыбаюсь, смотря на восторг и искреннею радость. И он тоже улыбается, и я понимаю, что он смотрит на меня.
- Спасибо, - говорит Гарри, горящим взором окидывая комнату.
- Не за что.
- Я же сплю? – снова спрашивает мальчик, на этот раз обеспокоено. Я хмурюсь, но киваю.
- Тогда зачем всё это?
- Я хочу, чтобы у тебя был праздник… - честно отвечаю я ему. Он снова улыбается и нерешительно спрашивает:
- А что я должен делать?
- Это твой сон. Тебе и выбирать, - говорю я ему. – Но для начала, ты мог открыть подарки, а потом мы могли бы попить горячего молока с печеньем…
- Я не люблю горячее молоко… - бормочет мальчик, делая шаг к елке.
- Я тоже, - я усмехаюсь. – Тогда просто чаю.
- С печеньем? – с надеждой смотрит на меня Гарри.
- С печеньем, - подтверждаю я.
И Гарри смеётся. А потом снова улыбается – ещё шире и искренней, чем в первый раз. Улыбается, когда открывает подарки, улыбается, когда я разливаю чай по чашкам, улыбается, когда я наколдовываю печенье… И я хочу, чтобы Гарри улыбался как можно чаще…
Спустя полчаса мы сидим в кресле у камина и наслаждаемся тишиной. Гарри сидит у меня на коленях, тесно прижавшись своим маленьким телом к моей груди. В руках он держит мой подарок – музыкальную шкатулку. Гарри вздыхает и поднимает на меня взгляд. Я киваю, и мальчик решительно открывает крышку. Звучит тихая спокойная мелодия, и Гарри восторженно восклицает.
- Спасибо… папа… - шепчет он. Некоторое время мы молчим, вслушиваясь в восхитительные звуки мелодии. Я чувствую, как глаза Гарри постепенно закрываются, и его клонит в сон. И я знаю, что, проснувшись утром, он будет уверен, что это был лишь сон, но мне всё равно грустно. И больно. От того, что я лишён такой радости, как растить ребёнка.
Я вспоминаю события семилетней давности, слёзы Лили, гнев Джеймса, прощение Альбуса. Я вспоминаю, как узнал, что у Лили будет от меня ребёнок, до последней детали помню, как Джеймс уговаривал меня довериться ему… И что? Я поверил Поттеру… и всё потерял – и Лили, и Гарри. Я уже тогда любил нашего ещё не рождённого малыша всей душой, и сейчас воспоминания о тех днях безжалостно режут прямо в сердце… После того, как Джеймс с Лили погибли, я собирался подать прошение об опеки над Гарри Поттером, но разве бы мне – Пожирателю Смерти! – доверили бы Мальчика – Который – Выжил, даже принимая во внимания тот факт, что я его отец? Я рассчитывал на поддержку Альбуса, но и тот воспротивился. Его слова до сих пор звучат в ушах: «Ты потерял своего ребёнка, Северус. Гарри – сын Джеймса, ты не имеешь на него права…» Было больно. Но я почему-то отступил, проклиная всё на свете, но каждый год в канун Рождества приходил сюда и смотрел на своего сына. А сегодня я не выдержал и показался ему. Я горько усмехаюсь. Гарри, Гарри, Гарри… Мой украденный ребенок… А ведь у меня, действительно, украли его – сначала Джеймс, а теперь Альбус, со своей дурацкой защитой…
- Расскажи мне сказку, папа, - тихо просит Гарри, и я вздрагиваю.
- Сказку? Я не умею рассказывать сказки, Гарри, - мягко говорю я ему.
- Ну, пожалуйста…
- Хорошо, только ты закрывай глаза и спи, ладно?
- Угу…
И я начинаю тихо рассказывать:
-…Знаешь, Гарри, наш мир… он большой, интересный, справедливый, но порой… жестокий. Он наш родитель, и если ты ошибёшься, он обязательно отшлёпает тебя. Но когда ты сделаешь верный шаг – он наградить тебе: любовью, счастьем близких для тебя людей… И ты тоже счастлив.
И вот на свете жил один мальчик, который искренне верил в это. Его звали… Но имя ведь не важно, не правда ли? Одно то, что он существовал, говорит о многом. Этот мальчик был волшебником. Как и всякий маг, он сначала учился в Школе Волшебства и Чародейств, прежде чем вырос и стал настоящим волшебником. Но когда он рос… это были тёмные времена, Гарри. Тогда не все волшебники были хорошими и добрыми, а те, кто стали плохими и злыми, объединились, чтобы подчинить и завоевать весь мир. А меж тем мальчик стал молодым человек, а потом и взрослым мужчиной… как ему тогда казалось… - я усмехаюсь. – И он решил, что Великий Тёмный Чародей прав. Что лишь насилием, жестокостью и убийствами можно добиться власти, уважения… И он пошёл за ним. А через год пожалел…
Это случилось в Рождество. Ровно восемь лет назад, - голос мой неосознанно теплеет. – Тогда его жизнь круто поменялась…
- Почему? – раздаётся тихий голос Гарри, я чуть вздрагиваю – почему-то я был уверен, что он уже спит.
- Потому что он нашёл то, ради чего стоило жить, не прибегая к убийствам и жестокости, как того требовал Тёмный Чародей, - любовь.
- И он полюбил, да? – уверенно спрашивает мальчик.
- Да. Полюбил. И она тоже его полюбила. Они были счастливы… какое-то время. Ради неё он перешёл на её сторону, и стал…
-…агентом в тылу врага, - подсказывает Гарри. Я улыбаюсь и ласково взъерошиваю его мягкие волосы.
- Да. Проще говоря - шпионом. Но его положение стало очень шатким – Тёмный Ло… Чародей мог узнать о ней, об их не рождённом малыше… и о том, что он шпион – и ему пришлось отказаться любви. И его… друг… начала уговаривать его доверится ему, дать согласие на то, чтобы он спрятал его любимую – женился на ней и усыновил ребёнка, чтобы обезопасить их… И он согласился… И она вышла замуж за его друга, а через полгода на свет появился его сын, названный фамилией этого самого друга, дабы отвести подозрения. А через год Тёмный Чародей убил его любимую и её мужа. Он попытался убить и его сына, но ничего не получилось, потому что его мама очень сильно любила его, да так, что отдала за него жизнь, не задумываясь… Так как мальчик остался сиротой, его отправили к единственным кровным родственникам – его тете и дяди. Мальчика не любили – надсмехались, ругали… И он никогда не получал подарков на Рождество. Но он верил. Верил, что он не один в этом жестоком мире, что найдётся тот, кто однажды поздравит его с Рождеством… А его отцу – его настоящему отцу – оставалось лишь наблюдать издалека и смотреть, как растёт его сын…
Гарри тихонько вздыхает. Я осёкаюсь и понимаю, что он уснул. Я чуть улыбаюсь и нежным голосом заканчиваю:
-…потому что он сам не имел права на него. И вот однажды мечты мальчика осуществились, и он проснулся утром в Рождество и увидел, что у его кровати стоит подарок. И он помнил, кто ему подарил его и почему, но потом забыл. Потому что это был лишь сон…
Я наклоняюсь и легонько целую его в лоб. Гарри шевелится, и я крепко обнимаю его, шепча ему на ухо:
Я аккуратно встаю, бережно держа мальчика на руках, и именно в этот момент иллюзия спадает, и комната сужается до размеров коморки. Я сгибаюсь, чтоб не ударится головой о потолок, и кладу Гарри на матрас. Он сворачивается калачиком, всё ещё прижимая к себе шкатулку. Я смотрю на него и думаю, что больше никогда его не увижу… Нет, конечно, увижу в Хогвартсе через несколько лет, но он не будет знать меня. И для него я буду лишь профессор Снейпом…
…Я вздыхаю и вновь шепчу:
- Мой украденный ребёнок…
И я ухожу. Не оборачиваясь и твёрдым шагом. А в голове вертится: «Я не имею на него права… Гарри, прости меня, прости за всё, что было, и что будет… Ты проснёшься наутро и ничего не будешь помнить… Потому что это был лишь сон – красивый, реальный, но сон… Прощай, Мой украденный ребёнок…»
