Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Хмурый лондонский дождь барабанит по подоконнику. Сегодня обычная морось переросла в настоящий ливень. Английская весна как всегда запаздывает, и на улице гуляет пронизывающий ветер. В такую погоду хочется сидеть у камина, завернувшись в теплый плед, с кружкой горячего шоколада. Но, к сожалению, камина в его однокомнатной квартире нет, плед прожжен сигаретами, а горячий шоколад кончился еще на позапрошлой неделе.
Уилл стоит у окна, разглядывая капли на стекле и докуривая очередную пачку Parliament. День не задался с самого утра. Ливень разрушил все его планы насчет выезда за город с семьей, и теперь Уильям Моусли мучается от безделья дома. Он быстро перебирает в голове все возможные варианты занятий на сегодня и останавливается, вдруг вспомнив, как в прошлом году в Рождество спас Бена от такого же прозябания. С тех пор они общаются постоянно, однако стараются соблюдать дистанцию, опасаясь, что между ними проскочит очередная искра.
Тогда, рождественским утром, они проснулись в объятиях друг друга с ощущением сладкой истомы по всему телу. Омрачала эту идиллию только больная голова. Тогда они, два убежденных натурала, перепугались не на шутку и приняли негласное решение забыть все, что было или могло бы быть.
Уильям находит коммуникатор среди сваленных в кучу вещей и набирает заученный наизусть номер. Гудок, второй, третий… Кажется, что время остановилось, и только его сердце продолжает колотиться, набирая обороты и грозя вырваться из груди. Он чуть не подпрыгивает от неожиданности, когда после монотонных звуков слышит:
— Да, Уилл? Извини, что долго не отвечал, я за рулем. Ты что-то хотел?
— Хотел узнать, не занят ли ты сегодня, — отвечает Моусли, проглатывая комок в горле.
— Сейчас да, занят, но ближе к вечеру, если хочешь, я буду полностью в твоем распоряжении, — голос у Бена игривый, он явно в хорошем настроении.
— Тогда можешь заехать ко мне около восьми, — отчеканивает Уилл, сбитый с толку интонациями Барнса.
— О’кей, до встречи.
Моусли приходит в себя, когда в трубке уже слышны короткие быстрые гудки, однако отмечает, что его сердце бьется раза в четыре быстрее. До приезда Бена есть еще пять часов, за которые ему надо успеть привести квартиру и себя самого в божеский вид, сообразить что-то на ужин — Бен наверняка приедет голодный — и придумать, чем же им заняться.
Первым делом Уилл выходит из дома и бредет до ближайшего магазина. Дождь почти перестал, однако с запада были слышны раскаты грома. Уилл съежился: он с детства боялся гроз. Однажды после урагана он просидел несколько дней один в доме без электричества и воды, боясь каждого шороха. Родители тогда уехали к друзьям, уверенные, что их сын уже взрослый и способен прожить некоторое время самостоятельно.
В супермаркете практически безлюдно, Уилл бродит среди прилавков, заваленных продуктами, но никак не может сообразить, что же приготовить на ужин. В результате, оказавшись в отделе со спиртным, он принимает решение взять то, от чего привереда Бен точно не будет воротить нос, — виски. Ну да, не совсем еда, но Бену точно должно понравиться.
Уилл возвращается домой. Раскаты грома раздаются все ближе, иногда в небе вспыхивают молнии, но это еще не гроза, а ее эхо. Моусли наскоро делает уборку, проветривает квартиру. За работой время пролетает незаметно. Взглянув на часы, он обнаруживает, что до прихода друга остается не больше двадцати минут. Однако звонок в дверь останавливает поток его мыслей.
— Привет, я немного раньше освободился, ничего? — на пороге стоит Бен с растрепанными ветром волосами.
— Все отлично, проходи, — невольно улыбается Уильям, уж очень милым ему кажется потрепанный Барнс. — Извини, еды нет, могу предложить виски.
— У меня появилось ощущение дежа вю, понимаешь, о чем я? — Бен и вправду находится в прекрасном расположении духа и, похоже, готов флиртовать даже с холодильником.
За окном сверкает яркая вспышка, через несколько секунд раздается сильнейший грохот. У Уилла трясутся руки, он роняет бокал, который раскалывается на тысячи мельчайших стеклышек.
— Мелкий, ты чего? — подлетает к нему Бен. — Неужели боишься грозы?
— Бен, давай не будем об этом, все хорошо, — Уилл собирает осколки и приглашает Бена за стол.
Пьют они практически в гробовом молчании, однако захмелев, Бен начинает болтать без умолку, в то время, как Уилл занимается созерцанием Барнса. Правильные черты лица, аккуратный нос, губы идеальной формы, шикарные густые волосы до плеч, легкая трехдневная щетина, но главное — глаза, сейчас они не кажутся черными, а, скорее, коньячно-карими с нотками меда и черными вкраплениями.
— Мелкий, я знаю, как избавить тебя от страха. Во всем виноваты твои воспоминания, они рождают плохие ассоциации. Надо просто заменить эти воспоминания другими, приятными. Давай подойдем к окну.
Уиллу остается лишь повиноваться, он встает и бредет с Беном к тому окну, на подоконнике которого обычно курит. Бен берет его за руку, глаза цвета виски приближаются все ближе. Дыхание смешивается, Уилл улавливает запах его одеколона — как всегда, что-то от Armani. Теплые губы прижимаются к нерешительным и дрожащим, их прикосновение, сперва нежное, становится более жестким и требовательным. Бен запускает руку в его волосы и начинает осторожно проникать языком в рот Уилла, пробуя и наслаждаясь им как дорогой конфетой, которую хочется скорее съесть, но одновременно и растянуть удовольствие из-за ее уникальности и ценности. Вскоре Уилл расслабляется в объятиях Бена, и их поцелуй начинает перетекать во взаимные ласки.
Уилл не знает, как долго он был прижат к подоконнику, но, когда они оторвались друг от друга, увидели, что на улице уже темно, а небо чистое и звездное.
Бен уезжает домой около двух часов ночи, а Уилл находит свой старый дневник, который психоаналитик заставил его вести, ложится в кровать, проводит черту под последней записью и засыпает как младенец.
А в дневнике Уильяма Моусли остается новая запись: «Где-то в Лондоне дождь, а в моем доме светит солнце».