Пять лет долгих скитаний по свету — и вот она снова в Англии. Возвращается она домой или нет, Алиса не знает. Дом для нее — понятие слишком непонятное и размытое. Домом она может назвать поместье, в котором выросла, или Страну чудес, которая все эти годы неизменно звала ее к себе. Или даже эту каюту, ставшую ей такой родной за время путешествий.
Однако пути назад нет: с палубы уже доносятся громкие голоса матросов, которые начинают разгружать корабль, мать высматривает ее на причале, гадая, изменилась ли дочь за годы разлуки, а ей остается только поставить жирную точку в дневнике, что она вела эти пять лет, — и история закончится. Она больше не будет по вечерам слушать рассказы матросов, повествующих о затерянных континентах, таинственных морях и океанах, чудовищах, готовых поглотить корабль, и, конечно, сокровищах, при одном упоминании о которых у моряков загораются глаза. Не будет больше штормов, когда Алиса сжималась в углу каюты, вслушиваясь в бьющиеся о борт корабля волны. Не будет сражений с пиратскими судами и отважных моряков, отдающих жизни за свое правое дело. Не будет безветренных дней посреди океана, когда каждый будет молиться о спасении. Не будет закатов, рассветов в море, купаний под лучами теплого ласкающего солнца, не будет новых стран и друзей… всего больше не будет — так думает Алиса, вертя перо между пальцами.
Ей придется столько всего еще перевезти из этой каюты: книги — по большей части восточные сказки, — редкие растения, подаренные одним прославленным китайским садоводом, и всякие, на первый взгляд, мелочи, которые ей на самом деле очень дороги. Каждая из них — память о приобретенном друге, по которому она всегда будет скучать.
И в минуты одиночества и печали Алиса откроет дневник и погрузится в мир странствий и приключений. Все это время она вела его очень тщательно, детально описывая каждую мелочь, каждое событие, только бы удержать в памяти столь ценные мгновения жизни.
Конечно, она никому его не покажет. Это будет ее маленьким секретом, к которому никто никогда не сможет прикоснуться.
Алиса ставит жирную точку — жизнь возвращается в слишком привычное лондонское русло.
***
Мама встречает ее радостно, со слезами на глазах, словно не верит, что Алиса и вправду вернулась. Алиса и сама в это до конца не верит и не понимает, что удержало ее от того, чтобы остаться в Индии. Мать ничуть не изменилась — только немного постарела, но в остальном осталась — мамой. И если бы не условности и многочисленные родственники, Алиса бы с удовольствием прижалась к ней и никогда не отпускала.
А дома много всего переменилось, поэтому миссис Кингсли тут же принимается водить ее по залам и кабинетам. Обращает внимание Алисы на обивку диванов и кресел, дорогие фарфоровые сервизы, золотые и серебряные столовые приборы. Хвастается недавно приобретенными картинами, огромной хрустальной люстрой, с которой не сможет сравниться ни одна другая люстра во всем Лондоне. Мечтательно вздыхая и по-девичьи хихикая одновременно, говорит о строительстве уютного летнего домика, который специально для нее спроектировал какой-то знаменитый французский архитектор. Словом, миссис Кингсли на седьмом небе от счастья, и Алиса невольно улыбается, радуясь, что мать не падает духом и находит себе занятия по душе. Самой же ей в их лондонском доме холодно и неуютно, все кажется таким чужим, что хочется сбежать. И Алиса незаметно кутается в шаль, хотя за окном лето, а в помещении довольно тепло. Она думает, что такого с ней раньше никогда не было. То ли мать перестаралась и слишком уж все поменяла, то ли причина совсем не в этом.
— А завтра вечером мы идем на бал к Кэмбеллам! — гордо заявляет миссис Кингсли. — Все только и говорят о твоем возвращении. Ах, как бы тобой гордился отец!
Да, отец, может быть, и гордился бы ею, но только не она сама. Есть что-то неправильное в том, что она вернулась сюда такой богатой и что ей придется теперь ходить на различные скучные вечера, где каждый будет показывать пальцем на «девушку, которая объездила почти весь свет». Это не то, к чему она стремилась в жизни.
Впервые за долгое время вечер проходит уныло и скучно — за чаем и безуспешными попытками матери выведать ее дальнейшие планы. Алиса, ссылаясь на усталость, как можно скорее уходит к себе в комнату, где, уже засыпая, слышит знакомый ехидный голос:
— Так к чему же ты там стремилась в жизни?
Стоит ей только закрыть глаза, как она тут же видит себя сидящей в просторном мягком кресле посреди пустой белой комнаты. А еще через мгновение в воздухе возникает Чешир. Вот уже пять лет каждую ночь он появляется в ее снах, и они разговаривают. Обо всем на свете — о деревьях, растениях, цветах, каждодневных проблемах, какой-то котиной ерунде вроде «котам в этом мире так плохо» и более важных вещах — философских. Такие минуты Алиса не любит — Чешир задает ей не самые приятные вопросы, а ей ужасно не хочется размышлять о жизни.
— Так что ты хочешь? — повторяет он свой вопрос и широко улыбается — знает, что она не сможет ответить. — Моя дорогая Алиса, — сладко поет Кот, — нужно определяться. Невозможно жить только мечтами.
— Ты против? — Алиса считает, что жить мечтами не так уж и плохо. Когда вокруг все так серо и тускло, только живя радужными представлениями, можно сохранить себя и не быть такой, как все.
— Нет, можно и мечтами. Сказками, выдумками, историями. Но, согласись, — Кот довольно переворачивается в воздухе, — гораздо приятнее, когда ты можешь поделиться этим волшебным миром с другим человеком. Или даже с другими людьми. Сделать их лучше. — Чешир внезапно исчезает и тут же оказывается растянувшимся у нее на коленках. — А знаешь, истинное искусство — видеть чудеса там, где их больше никто не видит, — невпопад произносит он.
Алиса хмурится и вопросительно смотрит на Кота.
— Иногда ты говоришь слишком мудрено, Чешир.
— Кто знает… кто знает… — мурчит Кот.
***
За завтраком Алиса получает записку от лорда Эскота, который приглашает ее на чай обсудить кое-какие дела. Алиса отказывается брать карету и идет пешком. Стоит невыносимая жара, и на улицах почти никого нет — летом жители Лондона предпочитают выезжать из города, заглядывая сюда либо чтобы на время сменить скучную сельскую обстановку и уладить дела, либо потому что кто-то дает роскошный вечер. Алиса бы всю жизнь прожила в глуши, подальше от столицы. На маленькой ферме, где много-много кроликов и овец, где по одну сторону от дома — море, а по другую — тянущиеся вдаль лужайки. И она каждое утро будет выходить на прогулку с книжкой в руках, сидеть под раскидистым большим дубом, прячась от игривых солнечных лучей, или же у какого-нибудь пруда в ближайшем лесу, гадая, какие же существа живут в кувшинках, и пытаясь заговорить с бабочками и стрекозами. Или будет бегать по пляжу, или даже плавать — ее научили матросы.
Интересно, что бы сказал Кот, узнав, о чем она думает?
Все в твоих лапах? Ну то есть, руках, поправил бы он себя, рассматривая свои чистые мягкие лапки.
Да, пожалуй, это в его духе.
Алиса неожиданно замирает и видит на другой стороне улицы старичка, хватающегося за ограду. Трясущимися руками он достает из кармана сюртука платок и кашляет. Алиса вспоминает, что вчера вечером шел дождь, и старичок, видимо, под него попал и простудился. И так как больше никого вокруг нет, Алиса быстро подходит к нему и спрашивает, не нужно ли ему помочь. Старичок более чем польщен и уверяет, что с ним все хорошо, но как же приятно видеть перед собой такую хорошенькую молодую леди, которую тронула судьба старика. И тут же начинает уговаривать ее заглянуть на чай — а отказ он воспримет как оскорбление!
— Сорвись моя голова, я забыл представиться! — внезапно восклицает он. — Непростительная оплошность с моей стороны! Оливер Фроггинс к вашим услугам, шляпник в десятом поколении. С кем имею честь разговаривать? — снимает шляпу и учтиво кланяется.
— Алиса Кингсли, — смущаясь, отвечает Алиса, а сердце ее бьется сильнее и сильнее. Она не верит, что такое могло случиться с ней — из всех людей на свете почему-то именно ей суждено было познакомиться со шляпником. Не в сказочной стране — в ее мире. Да еще с таким чудаком, воскрешающим в памяти образ совсем другого чудака.
Алисе он напоминает гнома, не толстенького, а тощего, без очков и заостренного колпака, но с такими же добрыми жизнерадостными глазами. Шагает он, гордо подняв голову, кажется даже, от гордости его башмаки идут впереди него. На трость опирается он незаметно, чтобы не показывать свою немощность. Дом мистера Фроггинса похож на своего владельца — старый, обшарпанный, но довольно крепкий. Алиса подмечает его на фоне всех остальных — он покрашен в необычный салатный цвет.
— Проходите, проходите, юная леди. Не стесняйтесь. Здесь живу только я с сыном. Пройдемте на кухню, я сделаю вам вкусный чай. Такой вы еще никогда не пробовали! Ну что вы мнетесь?! Проходите, проходите.
Внутри прибрано, но все равно почему-то пыльно. Гостиная, которая располагается вместе с кухней на первом этаже, совсем крохотная, однако Алисе она по душе. Особенно гардины, которые сшиты из различных кусков материи: там и фиолетовый, и красный, и желтый, и голубой цвета. У камина стоит кресло-качалка, а шкафы завалены книгами — преимущественно по садоводству и кулинарии.
— Где вы? Скорее, скорее, чай уже готов! — раздается взволнованный голос из кухни.
Здесь ей нравится абсолютно все: и круглый столик, и миниатюрные стульчики, и розовая скатерть. А еще больше заваренный фруктовый чай и чашечки с причудливыми оранжевыми узорами. Но еще-еще больше — хотя больше, казалось бы, просто некуда — вишневый штрудель со сливками. Все такое домашнее, родное, почему-то до боли знакомое, что Алиса счастливо улыбается — и старичок улыбается ей в ответ, потчуя все новыми и новыми сладостями. Теперь он напоминает ей волшебника, который создал свой маленький ярко-красочный мир посреди большого серого.
Он много рассказывает о своей семье, приятным волнующим голосом, который заставляет Алису переживать все вместе с ним. Мистер Фроггинс знает каждого своего родственника, сколько кому лет, кто чем занимается, кто что и когда любит есть. При этом с гордостью упоминает некого месье Огюстина, величайшего кутюрье при дворе его французского величества, который, кстати говоря, сын брата его отца. Нашептывает ей, что ему предлагали даже титул, но Огюстин отказался, доказав всем, что искусство — выше богатства и знатности. В его роду были и знаменитые политики, и дипломаты, и художники, и вот его ветвь — это ветвь шляпников, мастеров на все руки. Алиса чуточку завидует ему — вот она, например, и половины не знает о своих родственниках, да что там — она ими никогда не интересовалась.
Вскоре к ним присоединяется лучший друг мистера Фроггинса — мистер Баджерс, почтенный господин с огромным свисающим животом, тыквообразной головой и худыми, как спички, ногами. Поправив свое пенсне, он долго и внимательно разглядывает Алису, пока не называет ее редким человеческим экземпляром, не усаживается рядом и не принимается угощать печеньем, которое испекла его обожаемая жена. От него Алиса узнает, что с мистером Фроггинсом они дружны с незапамятных времен. В молодости они много путешествовали вместе — построили свое суденышко и оплыли на нем всю Англию, продавая шляпы и сладости. А потом побывали во Франции, Италии, Испании, даже где-то на Востоке. Алиса с замирающим сердцем слушает его рассказы о замках Луары, винных садах, судоходных реках, долине Рейна с его крепостями и огромными огнедышащими драконами. Мистер Фроггинс и мистер Баджерс, которые за время рассказов, казалось бы, помолодели, грустно вздыхают — как им не хватает того времени.
— Но, знаете, юная леди, — признается мистер Фроггинс, выныривая из раздумий, — я бы не хотел больше путешествовать.
— Это же так интересно! — удивляется Алиса. Вот если бы ей дали возможность, она бы обязательно отправилась в путешествие снова.
— Бесспорно… но до бесконечности искать чудеса за морями и океанами… это глупо… вы скоро и сами все поймете… — говорит мистер Фроггинс и подмигивает ей.
За этой беседой их застает высокий молодой человек, хмурый и очень серьезный, который походит на гриб, прячущийся в тени от солнца. В своем наглухо застегнутом черном сюртуке он выглядит немного жалко и кажется крайне скрытным человеком.
— О, это мой сын Эдвард! — говорит мистер Фроггинс. — Эдвард, познакомься с нашей юной подругой. Очаровательная молодая леди, мы от нее в восторге.
Алиса не представляет, как у такого жизнерадостного и беспечного старичка может быть такой сын.
— Эдвард работает следователем, — тихо поясняет мистер Баджерс, — поэтому ему надо сохранять такой важный вид, — и вместе с мистером Фроггинсом они весело посмеиваются.
Эдвард от этого, видимо, не в восторге. Держится он весьма скованно, чуть горбится и при первой же возможности покидает их. Алиса считает его немного странноватым. Она разочарована, что не смогла рассмотреть его повнимательнее, хотя уверена, что как раз таки он успел ее изучить — она до сих пор чувствует на себе пронзительный взгляд его карих глаз.
— Раньше он был совсем другим человеком, более жизнерадостным мальчиком. Один неприятный случай повлиял на него… бывает… бывает… ему надо снова научиться смотреть на мир проще… но не будем о грустном! — подхватывает мистер Фроггинс и быстренько приносит из гостиной книгу со смешными историями одного французского писателя шестнадцатого века, которого запретили публиковать, потому что он высмеял весь тогдашний двор. Алиса не помнит, когда еще ей так было хорошо.
Домой Алиса почти бежит, забыв о том, что вечером они с матерью должны идти на бал.
— Где ты была?! — первым делом спрашивает миссис Кингсли. Она в гневе и еле сдерживается, чтобы не закричать.
Алиса путано объясняет в чем дело.
— Перепугала всех до смерти! Поставила весь дом на уши! Лорд Эскот даже лично приехал узнать, где ты, так тебя ждал. А ты что? Тебе все равно! Что ты себе думала?! Немедленно одевайся, иначе мы опоздаем на бал!
***
Новые подруги матери, с которыми она близко сошлась, пока Алиса путешествовала, самой Алисе не то чтобы очень нравятся. Они богаты и знатны — иначе бы мать с ними не сблизилась, — но тратят больше денег, чем могут себе позволить, постоянно устраивая балы и приглашая видных гостей, покупая дорогие украшения, антиквариат и музыкальные инструменты, на которых ни одна из них не играет. Незамужние и одинокие, эти предприимчивые дамы только и делают, что подыскивают женихов дочерям своих подруг, и, надо сказать, весьма в этом преуспевают. Внешне они превосходно дополняются друг друга: мисс Морример — стройная блондинка с невыразительными чертами лица, а мисс Хаббард — полненькая брюнетка с вечно сияющими глазами. Обе — большие хохотушки, сплетницы, при этом не обделенные умом, но почему-то тщательно скрывающие его ото всех. Узнав о том, что Алисе уже двадцать четыре года — что само по себе очень неприлично — и у нее нет поклонника, дамы тут же принимаются выискивать холостяков со средствами и приятной наружностью в толпе гостей. Алиса гадает, где же от них можно спрятаться.
— Не волнуйся, деточка, не волнуйся, скоро все молодые люди будут у твоих ног, — щебечет над ухом мисс Хаббард, и глаза ее хищно рыскают по залу.
Дамы везде таскают Алису за собой и знакомят со своими друзьями, которые смотрят на нее, как на неведомую зверюшку. Так, словно ожидали, что внешне она совершенно не будет похожа на человека и одета будет в какие-нибудь экзотические наряды. И все они задают ей одни и те же скучные вопросы о ее путешествиях, как будто разом лишились фантазии и других придумать просто не могут. Алиса мечтает превратить их в вафельные статуи — по крайней мере, тогда от них будет польза и у нее перестанет кружиться голова от царящего вокруг шума. Вдобавок ко всему, кавалеры, которых ей предвещают дамы, не заставляют себя ждать. И снова — вопросы, вопросы, вопросы… Вопросы пустые, вопросы неловкие, вопросы сбивчивые или совсем уж невразумительные.
Среди претендентов на ее симпатию есть даже сын итальянского посла, который всюду следует за Алисой мягкой неслышной поступью, тем самым постоянно заставая ее врасплох. По-английски говорит он бегло, живо интересуется все теми же странами, в которых побывала Алиса, и своими пространными речами пытается выразить ей свой восторг и свое преклонение перед ее смелостью. Наверное, из всех присутствующих о нем она узнает за этот вечер больше всего — итальянец за полчаса рассказывает ей о своей жизни в мельчайших подробностях, так, что она будет знать о каждом его родственнике. Широкоплечий красавец-француз, возникший, казалось бы, из ниоткуда, старается от него не отставать, но Алисе он кажется чересчур манерным и фальшивым. Она окончательно теряет терпение, когда мисс Морример знакомит ее с каким-то полковником, лет сорока-пятидесяти, с седеющими висками и огромной лысиной, который принимается повествовать о своих подвигах, при этом залихватски закручивая усы и делая намеки на свое одинокое покинутое сердце. Алисе жалко его сердце, но не его самого — в его возрасте давно уже пора уйти на покой. Она незаметно ото всех исчезает в толпе, оставляя полковника на попечение двух незамужних дам.
Конечно, ей лестно такое внимание, но, с кем бы она ни знакомилась — и сейчас, и во время своих странствий, — никто не приходится ей по душе. Она невольно начинает сравнивать каждого со Шляпником. Вспоминает его добрую, ободряющую улыбку, непокорность и преданность. И вместо того, чтобы приветливо улыбаться молодым людям, Алиса смотрит на них очень внимательно, словно заглядывая им в душу, пытаясь найти сходство с образом ее сказочного героя.
Изучая толпу собравшихся, Алиса понимает, что к людям стоит относиться более снисходительно — идеальными все равно всех не сделаешь, — но не может. Скованные условностями и этикетом, они упорно напоминают ей оловянных солдатиков, выстроенных в шеренгу на миниатюрном поле жизни, одетых по-разному, но так походящих друг на друга. Или нет, не солдатиков — шахматных фигур, но разницы большой Алиса не видит — каждый из них настойчиво подавляет в себе желания и мечты. Алиса не может понять — почему.
Вечер обещает быть совсем скучным и изнурительным, но тут Алиса случайно замечает мистера Фроггинса. Он стоит обособленно, немного презрительно разглядывая толпу и словно желая как можно явственнее выразить свое пренебрежение. Гости отвечают ему взаимностью, обходя стороной. Алиса решает, что это отличный случай узнать его поближе, тем более что теперь он точно сбежать от нее не сможет.
— Мисс Кингсли, — говорит он, завидев ее, и кланяется. Уголок его губ еле заметно касается улыбка.
— Не ожидала увидеть вас здесь, — признается Алиса.
— Мистер Кэмбелл любезно пригласил меня. На прошлой неделе во время бала, который он давал в честь своего лучшего друга, так же, как и вы, приехавшего из-за границы, его ограбили. Случай, к слову, не первый. И мистер Кэмбелл попросил меня понаблюдать за гостями и предотвратить возможную кражу. При случае даже вычислить грабителя.
— Не скучная ли это работа? — спрашивает Алиса, представляя, сколько еще времени мистеру Фроггинсу стоять на одном месте.
— Ничуть. Я рассматриваю это как изучение людей и их характеров. Это крайне любопытно. — Алисе кажется, что это все-таки очень нудно.
— И как вы собираетесь определить личность вора, изучая только характеры присутствующих?
— В каждом преступлении есть своя психология. Ведь украли не фамильные ценности, не самое ценное или дорогое, а мелкие безделушки. Наш вор просто коллекционирует у себя «аристократов». Он получает удовольствие от того, что у него все так ловко и незаметно получается. Тем самым он бросает вызов обществу.
— И вы твердо уверены, что сможете узнать среди приглашенных этого человека?!
— Не уверен, но полагаю, что все возможно, — и умолкает. Взгляд его снова устремляется в толпу. Алиса исподтишка посматривает на него, не зная, о чем же еще можно спросить этого полностью поглощенного своими мыслями человека, и думая о том, какая чудная у него все-таки фамилия — Фроггинс.
Фроггинс… Фроггинс…
Алиса на миг переносится в Страну чудес — там бы его явно называли Лягушкинсом. Интересно, если его поцеловать — он превратится в принца?
«Мой сын раньше был совсем другим», — вспоминает она слова его отца. Еще один повод попытаться содрать с него лягушачью шкуру.
Алиса тихонько хихикает, а мистер Фроггинс еле заметно хмурится — следит за ней. В толпе Алиса видит мать, которая весьма решительно ходит по залу, видимо, в поисках дочери. Алиса тотчас же направляется ко входу в сад, в который с легкостью можно попасть из бального зала, чтобы миссис Кингсли не вздумала знакомить ее еще с кем-нибудь — на этот вечер поклонников ей достаточно.
На улице очень приятно и тепло, дует легкий ветер, и Алиса наконец-то вздыхает полной грудью. Сад представляет собой небольшой лабиринт, по центру которого располагается шикарный фонтан со статуей несущейся конницы. Алиса неспешно бродит по посыпанным гравием дорожкам, чуть-чуть приподнимая подол платья, которое ей длинновато, и внезапно ей на ум приходит одна любопытная идея. В прошлый раз в похожем саду она смогла попасть в Страну чудес. Может быть, и сейчас получится? А что кролика нет — ничего страшного, где-то, наверное, задерживается. Алиса судорожно начинает заглядывать под каждый куст. Некоторые больно царапают ее по открытым рукам, но она не сдается — Страна чудес того стоит. Однако никаких нор или чего-то мало-мальски похожего просто нет.
— Мисс Кингсли, с вами все в порядке? — раздается из-за спины, и Алиса пытается выползти из кустов. Вся грязная и перепачканная, она производит на мистера Фроггинса ошеломляющее впечатление. — С вами… все в порядке?
— Да, спасибо, — отвечает Алиса, отряхиваясь от земли и стараясь хоть немного привести себя в надлежащий вид. — Видите ли, я ищу кроличью нору.
— Зачем? — недоуменно спрашивает мистер Фроггинс.
— Чтобы попасть в Страну чудес! — немного раздраженно восклицает Алиса, словно ответ должен быть ему известен. — Но я не могу найти норы! И кролика с часами нет, — Алиса расстроено озирается вокруг. Мистер Фроггинс некоторое время пристально изучает ее.
— Сомневаюсь, что вы сможете отыскать здесь хоть одну нору, — серьезно говорит он наконец. — А кроликов давно извели… полагаю.
— Как это — извели?
— Перестреляли, — и мистер Фроггинс указывает на поместье, подразумевая проживающих там господ. — Мистер Кэмбелл большой охотник пострелять, — поясняет он затем. Алиса возмущена до глубины души. — Но мы с вами можем рискнуть, — внезапно предлагает он. Дайте-ка взглянуть, — и, кряхтя, лезет в кусты. Оттуда доносится шуршание — это мистер Фроггинс пробует продвинуться вперед. Алиса ползет вслед за ним. Через полчаса они вылезают из зарослей и оказываются у фонтана. Оба грязные-прегрязные, у мистера Фроггинса на лице даже небольшие царапины, платье Алисы вряд ли уже можно назвать новым.
— Действительно никаких нор! — восклицает Алиса.
— Возможно, в следующий раз нам повезет больше… А знаете, тут рядом стоят знаменитые теплицы миссис Кэмбелл, не хотели бы вы взглянуть?
Алиса не против. Совсем скоро она убеждается в том, что мистер Фроггинс совершенно не разбирается в цветах. Он даже не знал, что это лилии растут в фонтане, полагая, что туда просто какой-то сорняк ветром занесло. Зато он различает розы — больше всего любит красные, они кажутся ему более чувственными и живыми, чем белые, которые сдержанны и невзрачны. Алиса долго рассказывает ему о различных растениях в теплицах, а мистер Фроггинс слушает очень внимательно, почти затаив дыхание, жадно ловя каждое ее слово.
В душе Эдвард оказывается большим романтиком — правда, ни Шекспира, ни Байрона на дух не переносит. Алиса говорит, что тоже — в их слоге нет простоты. Так же, как и ей, ему хотелось бы всю жизнь прожить у моря, но чтобы там было не слишком холодно — холод оба они страшно не переносят. Эдвард терпеть не может городскую обстановку и светские мероприятия, поскольку считает себя там лишним. Он постоянно интересуется ее мнением, отмечая, что ничего подобного он еще никогда не слышал. Алиса позже начинает называть его Эдвардом, а он ее робко — Алисой, прощаясь со всеми формальностями. И когда понимает, что ее это вовсе не смущает, называет ее Алисой при каждом удобном случае, словно это доставляет ему огромное удовольствие.
На обратном пути они вновь проходят мимо фонтана. Ленточка в волосах Алисы развязывается, выпуская их на волю, и улетает прямо в воду. Алиса и Эдвард поочередно пытаются до нее дотянуться, но ленточка всякий раз в последний миг ускользает. Тогда, не долго думая, Алиса снимает туфли и чулки и ступает в холодную мутную воду, которая в первые мгновения заставляет ее поежиться. А в следующую секунду Эдвард следует ее примеру — и вот они оба в фонтане. Вместе вылавливают ленту, но та, словно по волшебству, не дается, шаловливо играя с ними. Алиса гонится за ней, еле переступая в воде, которая ей по колени, и постоянно запутываясь в платье, справа, а Эдвард — слева. А ленточка начинает плавать с невероятной скоростью, мелькая то тут то там, что они еле поспевают за ней. Безумно бегая туда-сюда и перекрикивая друг друга «вон она, вон она», они сталкиваются лбами и, ойкая, падают в воду. Испуганно смотрят друг на друга, а потом начинают звонко смеяться. И плескаться, плескаться, плескаться. Затем долго сидят в воде и, глядя на звездное небо, рассказывают друг другу истории из жизни. Алиса считает, что до этого совсем иначе думала об Эдварде — он оказывается очень добрым и милым, и совсем не скучным, совсем нет.
— Эдвард, — задумчиво произносит Алиса, когда одна мысль приходит ей на ум, — а ваша мама… ее случайно не звали Мари Фроггинс?
— Да, а что?
— Неужели?! Вы даже не представляете, как я люблю ее сказки! — восклицает она, попрыгивая от переполняющих ее чувств и припоминая, как отец читал их ей перед сном. И тут же обо всем принимается рассказывать Эдварду, чтобы поделиться с ним своими впечатлениями. Исподтишка замечает, как тот улыбается и, кажется, погружен в свои воспоминания о детстве. Однако внезапно улыбка исчезает с его лица. Он вновь становится тем серьезным Эдвардом, каким она видела его за чаепитием.
— Эдвард… я сказала что-то не то, да?..
— Нет-нет, вы тут не при чем… — торопливо говорит он и затем качает головой, словно стремясь прогнать наваждение.
— Тогда что?
— Просто… — Эдвард застывшим взглядом смотрит в одно точку перед собой, — ее давно нет... — выдыхает он, и радость от происходящего улетучивается.
Алиса прекрасно помнит, как потеряла отца и как ей было тяжело и тоскливо. Как она по ночам не могла заснуть и бесцельно блуждала по коридорам дома, пытаясь убежать от навязчивых снов. Помнит сырой дождливый день, пропитанный слезами матери и какими-то глупыми соболезнованиями знакомых. Помнит черные однообразные фигуры на кладбище. Она была уверена, что отец не хотел бы видеть ее унылой — поэтому надела свое любимое белое платье, на которое все смотрели косо и осуждающе.
Алиса не желает, чтобы Эдвард грустил, но не знает, как поддержать его… И вдруг повязывает вокруг его правой руки ту самую ленточку.
— Это чтобы вы никогда не грустили! — решительно заявляет она. — Ваша мама не хотела бы видеть вас таким! И я тоже!
Алиса ободряюще улыбается — и ловит в ответ печальный взгляд Эдварда.
Наконец, измотанные и уставшие, они возвращаются на бал. Миссис Кингсли весьма недружелюбно встречает их у входа в сад. Неодобрительно смотрит на отчаянно краснеющего Эдварда и абсолютно счастливую Алису, которая вся так и светится. Смотрит, скрестив руки и постукивая каблучком.
С этого дня Алиса будет уверена, что, несмотря на все грустные воспоминания, балы бывают просто незабываемы, особенно в компании молодых людей, у которых такое замечательное имя — Эдвард.
***
На следующий день Алиса все же идет к лорду Эскоту. Он встречает ее со всем своим добродушием. Очень долго рассматривает ее и признается, что она нисколечко не изменилась — Алиса осталась Алисой. Алиса счастливо улыбается, и, пока никто не видит, лорд по-отечески обнимает ее. Потом подносит указательный палец к губам — мол, это их маленький секрет. Пожалуй, из всех ее знакомых только он как никто другой ценит ее необычные и даже самые безумные идеи. Дом его Алиса не любит — уставленный древними греческими статуями, он скорее походит на музей, но никак не отражает духовный мир Эскота-старшего.
Лорд Эскот приглашает ее в гостиную и принимается расхаживать по комнате, словно не зная, с чего начать.
— Мой компаньон по Мексике сбежал с огромной суммой денег, наши партнеры грозятся порвать с нами всякие отношения… однако тот регион развивается весьма бурно, такой рынок нельзя терять ни в коем случае. Будет ли слишком просить тебя… помочь нам восстановить дружеские связи. Я понимаю, как бесцеремонно это звучит с моей стороны, учитывая, сколько ты уже сделала. Но больше просить некого. Все знают о твоих успехах в Китае и Индии, никто бы лучше не справился. Нашим партнерам нравится твоя неиссякаемая энергия, подход к делу, желание просто говорить с ними, искать компромисс. То, с каким упорством ты берешься за дело, поразительно, — лорд грустно вздыхает. — Ты вольна отказать мне, тем более что ты только что вернулась в Лондон, — затем он воодушевленно хлопает в ладоши и торжественно произносит: — Мой сын обещал прийти к нам на чай. Хочешь познакомиться с его женой? — лорд лукаво подмигивает.
Жена Эскота-младшего производит на Алису неоднозначное впечатление. Это особа очень миниатюрная, кажется, подуешь — и она улетит в далекую-далекую страну и уже не вернется. Говорит она тихо, но весьма утонченно, обдумывая каждое слово, не слишком много и не слишком мало. Своими хрупкими пальчиками она аккуратненько подносит чашечку с чаем ко рту, словно та может в любую секунду треснуть, чуть-чуть отхлебывает и ставит обратно, неслышно, все также изысканно. На зло всем Алиса старается пить чай как можно громче, чтобы хоть кто-то понял, что они здесь друг другу не чужие. И все же подмечает, что новоиспеченная миссис Эскот не такая простая, какой может показаться на первый взгляд. Алиса даже считает, что она намного образованнее и умнее своего мужа. Она порой отводит взгляд в сторону и тоскливо смотрит в окно, только что не вздыхает, когда он говорит какую-нибудь нелепость или показывает непростительное высокомерие. Алисе кажется, что она бы и рада сменить тему, но не может. И жалеет, что они не могут остаться наедине.
Через некоторое время к ним присоединяется жена Эскота-старшего, и Алисе по второму кругу приходится рассказывать о своих странствиях — она уже все выучила наизусть, слово в слово. Лорд Эскот рядом закрывает глаза и начинает посапывать — Алиса улыбается и думает, что не ей одной тут скучно. Его жена изо всех сил пытается дать ей понять, чего она лишилась в жизни. Она знакомит Алису со своими знатными подругами и все победно поглядывает на нее. Алисе от этого ни холодно ни жарко. Нет, впрочем, скорее радостно — все происходящее напоминает ей о том, как бы сложилась ее жизнь, если бы она тогда сказала Эскоту-младшему «да». И если говорить о безумных чаепитиях, то это чаепитие точно было безумным, не таким, как у мистера Фроггинса или в Стране чудес.
Уходит она от них поздно и вновь идет пешком, чтобы хорошенько обдумать предложение лорда Эскота.
Она приехала в Англию, потому что ей не хватало постоянства. Переезды с места на место, из одной страны в другую порядком поднадоели ей. Сначала Алисе это нравилось, но позже она поняла, что много нового — это слишком. А теперь лорд Эскот предлагает ей ехать в Мексику. Уедет, а дальше что?
Было бы гораздо проще, если бы кто-нибудь другой принял за нее решение.
Внезапно сзади слышатся шаги, и Алиса на миг замирает. Качает головой, потому что думает, что ей всего лишь почудилось. И все размышляет о Мексике… Мексика… Мексика… жара и острые блюда. Новые плавания и странствия. Новые лица, новые друзья… новый дом, который, возможно, никогда не станет ей родным. А ей ведь так хочется чего-то своего. Алиса делает пару шагов и все же оборачивается. Ей кажется, что на другой стороне улицы кто-то есть, и этот кто-то идет именно за ней. Алисе не хочется поддаваться панике из-за каких-то глупостей, которые приходят на ум, — все-таки она большая фантазерка. Однако страх волнами накатывает на нее, она идет все быстрее и быстрее, постоянно оглядывается, уже ничего не замечая перед собой и сталкиваясь со случайными прохожими. Оборачивается вновь — и видит, что тень бежит за ней, настигая на следующем повороте и больно хватая за локоть. Поворачивает к себе лицом — и Алиса узнает в таинственной тени взволнованного, запыхавшегося Эдварда.
— Вы?! — она судорожно глотает воздух, то же делает и Эдвард, который смотрит на нее с широко открытыми и обезумевшими от бега глазами.
— Я видел, как вы выходили из дома… и решил, что раз поздно… то стоит ради вашей же безопасности проводить вас… Но вы так быстро бегаете! — восхищенно восклицает он.
Алиса, смущаясь, облегченно выдыхает. Некоторое время они идут молча, каждый в своих мыслях.
— Как ваш отец?
— Хорошо, спасибо. Они с мистером Баджерсом куда-то сегодня рано утром ушли. Уж не знаю, что эти два чудака снова придумали… Должен признаться, я давно не видел отца в таком приподнятом настроении. Безусловно, это ваша заслуга. Поэтому… огромное вам спасибо.
— Да что вы, — отмахивается Алиса, — ваш отец замечательный.
— Да, я с вами согласен.
Когда молчание вновь затягивается, Алиса спрашивает:
— Вы ведь не любите людей моего круга?
— Нет, почему же…
— Просто я заметила, как вы смотрели на присутствующих на балу…
— Мой опыт показывает, что аристократам с их утонченными манерами и воспитанием не стоит верить. Не всем, по крайней мере. Моральные их принципы весьма зыбки, зачастую они вряд ли даже знают, что это такое. Они никогда не дают воли своим эмоциям, годами копя их, из-за этого способны на безумства, которые нам с вами даже трудно представить. Поэтому… я скорее отношусь к ним с некоторым подозрением.
— Мне стоит извиниться за то, что я задала вам такой личный вопрос. Вы же не обязаны передо мной отчитываться, — торопливо говорит Алиса, сознавая свою чрезмерную прямолинейность, но все же радуясь, что и тут их взгляды в чем-то совпали.
— Вы считаете их неприятными? Мне наоборот отрадно слышать, что кто-то из вашего круга не ограничивается вопросами о погоде.
— Или о путешествиях… — вставляет Алиса, вспоминая бал, и Эдвард улыбается, прекрасно понимая, каково ей было. — Скажите, а почему вы работаете именно следователем? Почему не пошли по стопам отца?
— Так получилось, — уклончиво отвечает Эдвард.
— Это из-за одного неприятного случая, да? — настаивает Алиса, который очень-очень хочется знать правду — что поделаешь, она всегда была любопытной.
— Это мой отец уже посплетничал, да? — Алиса кивает. — Он это умеет. Да, моя профессия перевоспитала меня, — с грустью признается он. — Мой двоюродный брат… он приехал к нам с севера, чтобы обучиться ремеслу моего отца. И один раз в наш дом вломились воры, хотя красть там было особо нечего, да и сейчас тоже. Уильям пытался остановить их и… конец весьма трагичен. Я рассудил, что мой долг, как бы банально это ни звучало, ловить таких извергов, как те воры, чтобы подобные истории больше никогда не повторялись. Ну а когда я начал работать, то столкнулся с такой мерзостью, что прежним уже остаться было невозможно.
— И вы… ни разу не пожалели о том, что пошли работать следователем? — тихо говорит Алиса, которая тронута до глубины души рассказом Эдварда. Почему-то хочется обнять его и сказать, что все хорошо. Ведь он, наверное, так несчастен.
— Нет… понимаете, если не я, то больше — никто. Желающих раскрывать преступления за те крохи, что нам платят, нет. Да и кому захочется рисковать собственной жизнью ради такого неблагодарного дела? Видимо, только такому безумцу, как я… — усмехается Эдвард.
— Вы не безумец! — восклицает Алиса на всю улицу, что некоторые прохожие подозрительно косятся на них. — Вы очень-очень благородный! И не смейте никогда так о себе говорить! Вы ведь жертвуете всем ради других… пытаетесь сделать мир лучше… таких как вы мало!
Эдвард смущенно отводит глаза в сторону, и Алиса думает, что слишком уж бурно выразилась.
— Извините…
— Вы сказочно-добрая, вы знаете об этом?.. Как фея…
Словно только сейчас поняв, что он сказал, Эдвард прочищает горло и идет дальше ссутулившись, хмуро уперев взгляд в мостовую. А затем прощается с Алисой какими-то непонятными фразами, которые всего лишь значат — «до встречи».
***
— Чешир, а почему люди несчастны? — грустно спрашивает Алиса в своем сне.
Чешир отвечать не собирается, вместо этого он зовет ее играть, кто быстрее раскрасит кусты волшебного парка, в котором деревья могут ходить, в желтый цвет. Алисе это не интересно.
— Чешир, ну ответь… — просит Алиса. — Для меня это очень важно…
— Неужели Алиса наконец-то задумалась о жизни? — ехидно замечает Кот, выставляя на показ все свои зубы. — Я не верю своим ушам.
— Ну Чешир, ну пожалуйста, — канючит Алиса, готовая чуть ли не расплакаться.
— Потому что рядом нет никого, кто бы мог дать им это счастье. И тогда они просто перестают в него верить, — серьезно объясняет Чешир, а затем недовольно отзывается: — Так мы будем играть или нет?!
Алисе кажется, что теперь она лучше стала понимать Эдварда. Он такой хмурый и серьезный не потому, что он такой в душе, а потому что жизнь сделала его таким несчастным. Сначала его покинуть мать, которую он любил и с которой из его жизни ушла сказка и мечты. Потом смерть двоюродного брата. Эта его профессия, из-за которой он вдоволь насмотрелся на зло и пороки этого мира.
Почему хорошие люди, которые жертвуют своими душами ради других, одиноки? Почему в их жизни нет места любви и надежде? Почему те, кто этого не заслуживают, в конце концов, получают все это?
Алиса не понимает. И никогда не сможет до конца понять еще не одну несправедливость очень сложной штуки под названием — жизнь.
***
В детстве Алиса любила приходить в парк рядом с их домом вместе с отцом, где они постоянно во что-то играли или устраивали пикники. Отца больше нет, но в парк Алиса все равно приходит — каждый день, словно надеясь отыскать там ответы на свои вопросы. Подолгу сидит на одной из скамеечек на главной аллее, читая любимую книжку и все время отвлекаясь на собственные мысли. С интересом наблюдает за прогуливающимися серьезными дядечками в цилиндрах и их изысканными дамами или же просто нежится на солнышке.
И чувствует себя очень несчастной.
В последнее время она совершенно потеряла покой — не только из-за переживаний по поводу Эдварда. Но из-за странных снов — нет, не тех, в которых она оказывалась в Стране чудес. Других — еще более страшных. Там никого вокруг нет, сплошная темнота, и она бежит в этой темноте, пытаясь за кем-то угнаться, но у нее не получается. А затем резко проваливается в пропасть — и просыпается. Алиса даже Чеширу боится рассказывать о них. Она плохо ест, спит, ранним утром убегает в парк, чтобы остаться наедине с собой.
Ей кажется, что она упускает в жизни что-то очень важное, что изменит ее. И что и Чешир, и мистер Фроггинс, и мистер Баджерс, и даже Эдвард все это время по-своему пытались ей сказать об этом, однако она не понимала их.
И Мексика… медлить с ответом нельзя: лорд Эскот так на нее рассчитывает! Тогда что удерживает ее от того, чтобы согласиться? Она ведь только недавно доказывала мистеру Фроггинсу, с каким удовольствием она отправилась бы путешествовать снова. Что изменилось?
Алиса будто стоит перед большой развилкой жизни, совершенно потерянная и одинокая. Она думает, что в жизни нет ничего сложнее, чем делать выбор. Потому что если выберешь неправильное, то потом вечно будешь пожалеть о том, что упустил. И, в конце концов, решает оставить все как есть, не подозревая, что оставаться по-прежнему все не может — она не прежняя.
***
В доме переполох — украдена любимая брошь матери. Она приглашала на чай нескольких своих подруг, а после их ухода, собираясь на очередной бал, к своему ужасу обнаружила, что брошка исчезла. Миссис Кингсли тотчас же поставила всех на уши, заставила слуг перетрясти весь дом, но драгоценность так и не нашлась. Алиса узнает обо всем от одной из служанок, которая вся в пыли, после того как миссис Кингсли заставила ее обыскать чердак. Алису это совсем не трогает — она всегда пренебрежительно относилась ко всяким побрякушкам.
— А-а-а, вот и ты! — слышит она рассерженный голос матери. — Ну и где ты была?! Где была, когда мне нужна была твоя поддержка! Ты совсем обо мне не заботишься. Я чуть с ума не сошла. Обокрали! Обокрали в собственном доме! А ведь это ваша работа, ваша, а не моя! — кричит она в лицо делающему какие-то пометки констеблю. — Разве не вы должны ловить преступников?!
— Увы, мэм, но… — безуспешно пытается оправдаться тот, потому что миссис Кингсли тут же его перекрикивает:
— Вот не надо мне ваших пустых слов! Так, Алиса, — мать решительно переключается с одного объекта на другой, — там пришел… этот… следователь со смешной фамилией… Фрогги…
— Эдвард?! — радостно восклицает Алиса, и улыбка озаряет ее лицо. Она и не знала, насколько соскучилась по Эдварду, хотя виделись они совсем недавно.
— Они с Джорджем проверяют на втором этаже, не украдено ли еще что. Иди побудь с ними. Этот следователь не вызывает у меня доверия, — презрительно добавляет мать, и Алисе крайне неприятно это слышать: речь же идет об Эдварде, о нем нельзя говорить плохо!
Алиса быстро поднимается на второй этаж, перепрыгивая через несколько ступенек. Эдвард… Эдвард… жалко, что таких хороших людей на свете очень мало. Таких, которые бы никогда не предали и не бросили в беде. Которые бы просто были рядом. Алиса счастливо вбегает в комнату и застывает на месте, видя, что Эдвард держит в руках… ее дневниках. Не только держит, но медленно перелистывает страницы.
— Эдвард! — восклицает она так громко, что он от неожиданности роняет его на пол. — Что вы делаете? — Алиса в панике бросается к дневнику, стремительно поднимает его и прижимает к груди, как самое дорогое, что у нее есть. — Объяснитесь! Почему вы читали мой дневник?!
— Алиса, нет… — поспешно пытается объяснить Эдвард. — Он лежал на полу, и я только поднял его, чтобы положить на столик…
— Но вы листали его! — обрывает его Алиса, которая смотрит на Эдварда враждебно.
— Алиса, поверьте, я не читал ваш дневник, — заверяет ее Эдвард, делая шаг вперед и замечая, как Алиса делает несколько шагов назад. Как непривычно для себя щурит глаза и зло сжимает руки на обложке дневника.
— Вы не должны были этого делать! Это очень некрасиво с вашей стороны.
— Я…
— Не ожидала такого от вас! Как вы могли?! — кричит Алиса, уже ничего не видя перед собой. В дневнике была запечатлена вся ее жизнь. Она вела его с того самого момента, как отправилась в путешествия. Более того — она много писала там о Стране чудес, о Шляпнике и ее любви к нему, о чудесах, своих мечтах и желаниях. Чтобы ко всему этому прикоснулся чужой человек?! Это как если кто-нибудь попытался бы заглянуть ей в душу! Нет, нет и еще раз — она никому этого не позволит.
Эдварда будто прочитывает ее мысли, потому что тут же изрекает:
— Алиса, я не знаю, как вам доказать, что я на самом деле не читал ваш дневник… я… я вас слишком уважаю… и, может быть, это докажет вам, что я отношусь к вам… более чем… — Эдвард замолкает, а затем внезапно достает из внутреннего кармана пиджака маленькую алую розочку. — Я вырастил ее сам, — рассказывает он, — и хотел подарить ее вам. Надеялся встретить вас где-то в городе, чтобы отдать. А когда услышал о том, что произошло у вас дома, то сразу же бросился сюда, чтобы… поддержать вас… — и говорит так нежно, что Алиса чувствует, как злоба уступает место чему-то другому. — Пожалуйста, возьмите, — протягивает ее Алисе, но та отворачивается и больше не смотрит на Эдварда. Не хочет и не может. Она ведь только думала, что он, может быть, единственный человек, который бы никогда не предал ее, а теперь… выходит, она ошибалась? Ошибалась, раз он так нечестно поступил с ней, посмев заглянуть в самое дорогое, что у нее есть — в ее дневник, в нее саму. В ее прошлое.
— Вы не… возьмете? — тихо спрашивает Эдвард, и голос его по-прежнему полон нежности. — Может быть… когда-нибудь… мы сможем снова стать друзьями… когда вы научитесь доверять друзьям…и…
— Боюсь, это невозможно, мистер Фроггинс, поскольку совсем скоро я уезжаю в Мексику и мы с вами вряд уже встретимся. — Решение уехать приходит само собой, словно только ждало, когда Алиса наконец-то озвучит его.
— Что ж… я желаю вам всего хорошего, мисс… Алиса, — и стремительно выходит из комнаты. Алисе даже кажется, что она слышит, как на первом этаже громко закрывается за ним дверь. Этот звук еще долго отдается у нее в сознании.
Алиса разрывается на части, все прижимая дневник к себе. Что только что произошло? Что она сделала? Алиса откладывает дневник в сторону и прижимает ладони к лицу — глупая, глупая Алиса, что она наделала, она обидела друга, человека, который ей очень дорог. И из-за чего? Из-за какого-то дневника? Из-за… какой-то бумаги, если на то пошло! Откуда в ней вдруг столько ненависти и жестокости. Откуда?
— На тебя саму, — говорит она вслух и застывает, пораженная этим открытием. Злость именно на себя, потому что она слишком запуталась в себе. Потому что Мексика — это лишь способ уйти от проблем. Не новый для нее, но очередной, ставший привычным. Детский и очень трусливый. И, может быть, самый болезненный — она теряет Эдварда. Алиса решительно открывает дневник и озлоблено начинает вырывать оттуда листы, глотая слезы. Затем просит служанку развести огонь в камине и весь вечер наблюдает за тем, как вместе с дневником сгорает ее прошлое. Она пока не знает, зачем делает это, но чувствует, что от дневника обязательно надо избавиться. Словно он держит ее, не дает идти вперед, постоянно возвращая обратно, к тому, через что она уже когда-то прошла.
Алиса не хочет в прошлое, она хочет двигаться вперед, но не понимает, что делать дальше. Мексика… черт с ней, никуда она, конечно же, уже не поедет. Но вот что дальше… Алиса тихонько плачет, закрывшись у себя в комнате и с головой кутаясь в одеяло, пока не проваливается в спасительное забытье.
***
Этот сон она запомнит навсегда. Алиса прикована к железному стулу, шины на спинке и подлокотниках которого, казалось бы, пронзают ее насквозь, а над ней грозно возвышается огромная котиная голова в парике, пытаясь утихомирить гудящий зал.
— Тишина! — объявляет Чешир. — Идет слушанье по делу «Совесть против Алисы Кингсли», — и слышатся удары молотка, кажется даже, все вокруг стихает.
— Чешир, что здесь происходит?! — Алиса испугано озирается вокруг.
Внезапно мир погружается в темноту, а в следующую секунду Алиса уже сидит на полянке, усеянной ромашками и другими полевыми цветами, которые ей так нравилось собирать в детстве. На пеньке, прямо напротив нее, довольно поджав хвост, гордо восседает Кот — только почему-то не улыбается.
— Как нехорошо ты повела себя с этим молодым человеком! Он ведь подарил тебе свое сердце! — укоризненно говорит Кот, качая головой от возмущения. Откуда ни возьмись в его лапах появляется пилочка, которой он тут же принимается затачивать свои длинные коготки.
— Он поступил очень плохо! Это был… мой дневник. Я никому его не показывала! — по-детски обиженно восклицает Алиса и остервенело рвет ромашки.
— Не велика беда, — философски замечает Кот, не отрываясь от своего занятия. — К тому же ты даже не знаешь, читал он его на самом деле или нет.
— Читал! — упорствует Алиса.
— Не знаешь и упускаешь, возможно, свое единственное счастье в жизни.
— Не говори глупостей! Ты же знаешь, что я люблю только Шляпника, — и сама себе не верит.
— Упрямая девчонка, — мурчит кот себе под нос. — Думаешь, Шляпник не знал, что вы никогда не будете вместе?
Алиса предпочитает делать вид, что больше его не слушает. Она отворачивается и вглядывается в темноту окружающего их леса.
— Когда ты уходила, он прекрасно понимал, что ты уже навсегда останешься в своем мире.
— Неправда! — Алиса, вскочив, старается поймать Кота в воздухе, но тот каждый раз ловко от нее ускользает.
— Ты больше не увидишь кролика с часами…
— Неправда-неправда! — кричит Алиса, размахивая перед собой руками.
— И норы больше не будет…
— Неправда-неправда-неправда!
— Алиса, ты взрослеешь, — Кот появляется у самого ее носа и своим пронзительным котиным взглядом будто заглядывает ей в душу. Ободряюще улыбается, заметив слезы в ее глазах.
— Я больше… никогда туда не попаду? — Алиса тихонько всхлипывает.
— Нет, Алиса, не попадешь, — честно отвечает Кот. — Ты выдумала себе сказочного героя, принца, которого не существует. И в этой погоне за выдуманными детскими мечтами ты можешь упустить мечты совсем другие — реальные, которыми ты будешь жить. А он тебя любит. Подумай сама. Сколько раз в последнее время ты думала о Шляпнике и Стране чудес. Не так много, как раньше. Потому что теперь у тебя совсем иная жизнь. Ты встретила человека, с которым захотела поделиться своими мечтами и желаниями. Своим счастьем, Алиса. Насколько мне известно — а я знаю о тебе все, — со Шляпником ничего подобного в душе у тебя не возникало. И не является ли подтверждением того, что ты взрослеешь то, что ты сожгла дневник. Сама, пусть и неосознанно. Ты захотела покончить с прошлым. Осознай и прими это.
— Но Эдвард… он меня никогда не простит, — замечает Алиса, поникнув.
— Простит, — заверяет ее Кот. — Ну хватит жить грезами. Их надо претворять в жизнь. Если хочешь сделать мир лучше — делай. Не жди, пока кто-то сделает его лучше за тебя. Скорее всего, больше никто и не возьмется за это.
— Да, — подхватывает Алиса, — Эдвард говорил то же самое…
— И совершенно прав!
— Что мне теперь делать?
— Ну зачем ты нагружаешь своими проблемами кота?! — Чешир притворно закатывает глаза и вздыхает. — Вставай и беги, пока кто-нибудь более умный не утащил себе твоего Эдварда!
***
И ведь какое бесстыдство появляться в обществе в непристойном виде! Особенно в одной ночной рубашке. И как бы были поражены прохожие, завидев такое зрелище! Но вокруг никого нет. Алиса сломя голову бежит по пустынным улицам Лондона, спотыкаясь и разбивая ноги в кровь, иногда обхватывая себя руками от пронизывающей ночной прохлады. Бежит, боясь упустить свое, может быть, единственное счастье в жизни — свой будущий дом. Боясь потерять Эдварда — самого родного на свете человека. Она больше не хочет странствий и приключений. Не хочет обратно в Страну чудес. Зачем она ей, если и в ее мире есть чудеса? Просто до этого момента она не желала их видеть, ослепленная призрачными мечтами. Чудесами окутана вся ее жизнь, и теперь она готова поделиться ими с Эдвардом, ведь она… так его любит. И почему она поняла это только сейчас, а не раньше? Когда они встретились в доме его отца и он уже тогда по-особому смотрел на нее. Когда, смущаясь и сбивчиво говоря слова извинения, постарался как можно скорее покинуть кухню. Когда они на балу говорили обо всем на свете, будто знали друг друга с самого детства. Когда Эдвард доверился ей, рассказав о смерти матери. Когда они сидели в фонтане и так умиротворенно Алиса себя еще никогда не чувствовала. Когда казалось, что весь мир открыт только для нее одной — и Эдварда. И если бы только она поняла это раньше, то никогда бы его не обидела, не оттолкнула. Отчаянно хватаясь за образ Шляпника и Страны чудес, она уже ничего не видела перед собой. А ведь должна была, просто обязана была задуматься обо всем гораздо раньше! Взглянуть на свою жизнь и осознать, где реальность, а где вымысел. Если бы она сравнила их двоих, то поняла бы, кто ей несравненно дороже. Но она не хотела, все ожидая, что кто-нибудь другой примет за нее решение, укажет правильный путь.
Очень скоро Алиса останавливается у дома Фроггинсов и изо всех сил начинает колотить в дверь, чтобы ее как можно скорее услышали. Через пару секунд дверь действительно открывается, и Алиса видит на пороге заспанного, потирающего глаза Эдварда. Присмотревшись, он удивленно восклицает, словно не веря, что перед ними на самом деле она:
— Алиса?! Боже мой, что случилось?! — и взяв себя в руки: — Прошу проходите.
— У меня к вам серьезный разговор, — говорит Алиса, оказавшись в гостиной. Мельком замечает рядом с креслом валяющийся старый плед и догадывается, что Эдвард толком и не ложился спать. Переживал ли он из-за того, что она так плохо обошлась с ним и не поняла всю ценность его подарка? Никогда еще Алиса не чувствовала себя такой нерешительной. Что сказать? Что сделать, чтобы Эдвард правильно ее понял. Чтобы ощутил, как важен он для нее. Чтобы не подумал, что это, возможно, очередная ее прихоть. Не будет же она рассказывать, что ее к нему отправил Кот из снов. Не будет же она всю ночь говорить о Стране чудес. Или о своих переживаниях, которые будут ему неинтересны.
— Я хотела, — решается она и глубоко вдыхает воздух, — перед вами извиниться. Мне очень жаль, что я так повела себя с вами. Этот дневник… он ничего для меня не значит… дружба с вами для меня намного ценнее… мне бы очень хотелось, чтобы вы простили меня и дали второй шанс… я… очень сожалею… и корю за то, что не смогла поверить вам, хотя вы так доверились мне… столько рассказали о себе…
Эдвард продолжает хранить молчание, скрестив руки и внимательно вслушиваясь в каждое ее слово. Алиса боится смотреть в глаза, чтобы не увидеть там отчуждения, презрения… непонимания. Боится, потому что ей на самом деле очень стыдно.
— Алиса, — наконец произносит Эдвард, и она уже рада хотя бы от того, что он не игнорирует ее. — Понимаете… дружба… это не совсем то… и вы говорили, что она вам совсем не нужна… я не могу…
— Нужна, очень нужна! — предупреждает дальнейшие его слова Алиса, чтобы не слышать горькую правду. — Вы помогли мне многое осознать, что я до этого не хотела видеть. Вы сделали больше, чем можете себе представить. А я так… жестоко обошлась с вами из-за какой ерунды, которая этого не стоит… — не плакать, только не плакать, станет еще хуже.
— Вы же едите в Мексику...
— Уже нет…
— Нет?! — выдыхает Эдвард, от неожиданности разняв руки и делая шаг навстречу, и сердце Алисы пропускает удар — и отчаянье уступает место маленькой, смутной надежде.
— Нет… Никакая мне Мексика не нужна… по правде говоря, вы мне нужны. Вы… не хотели бы стать моим м-мужем? — Пожалуй, за всю ее жизнь — это самое правильное решение из когда-либо принятых ею.
В комнате повисает тишина. Алиса осторожно поднимает глаза на Эдварда, который выглядит совсем растерявшимся — и Алиса думает, что ей приятно видеть его таким беспомощным. Не таким уверенным в себе, каким он старается казаться обычно, а именно таким — маленьким беззащитным мальчиком, которому хочется вернуть мечты и сказку. И когда уголок его губ нежно касается улыбка и он начинает смеяться, Алиса понимает, как сильно она на самом деле его любит. И смех его словно вырывается из самых глубин его души, заставляя ее дрожать всем телом.
— Боже, Алиса, какое вы все-таки чудо!
Подхватывает ее на руки и начинает кружить по комнате. И мир словно становится лучше, а гостиную заливает яркий солнечный свет. За окном уже виднеется море, с каждым мгновением оно все ближе к ним, чувствуется легкий морской бриз. Алисе даже кажется, что вдали она видит уютный сельский домик, по одну сторону от которого — стихающее после бури море, а по другую — тянущиеся на сотни миль лужайки. Рядом радостно смеется Эдвард, и Алиса, прижимаясь к нему и вслушиваясь в частое биение его сердца, осознает, что, наконец, обрела себя. И думает, что стоит научить Эдварда улыбаться еще шире — так, как это привычно делают чеширские коты.
