Кучики Бьякуя всегда верил, что внутри каждого живёт некое злое существо – тёмное, как глубочайшие глубины человеческой души, заключающее в себе все её самые запретные чувства, желания и страсти.
Иными словами, Пустой.
Кучики Бьякуя знал это наверняка, ибо сам давно уже воевал со своим собственным Пустым.
Его Пустой не был странным материальным созданием, в которое, как он видел, превращается Куросаки Ичиго; нет, это был всего лишь голос, голос чарующий и соблазняющий, голос, убеждающий его сдаться своим желаниям.
Время от времени он проявлялся не только в словах, но и в чувствах, эмоциях – настолько сильных и непреодолимых, что порой Бьякуя едва находил силы, чтобы сдерживать их.
И именно этот самый Пустой убеждал его овладеть Рукией.
– Ты же знаешь, что хочешь её. Она так близко, а ты всё никак не возьмешь её.
– Нет, нет. Это будет бесчестно по отношению к памяти Хисаны. Я боле не нарушу правил.
– Правила – ничто, когда вмешивается любовь. Тебе это известно. Ей – тоже. Тогда что тебя останавливает?
– Я... – терялся Бьякуя – и в его, теперь уже уязвимой, каменно-ледяной броне возникала новая брешь. В последнее время их становилось всё больше и больше.
Он проклял себя за слабость, и за то, что позволил словам этого Пустого достигать своего слуха.
Его самобичевание усилилось, когда Пустой медленно, но верно начал уничтожать все линии обороны, что он выстроил, в прах разбивать все те неуверенные оправдания, что у него когда-либо были.
Наконец Бьякуя дошел до того состояния, что дальше, не сдайся он, наконец, он бы просто не выдержал всей тяжести чувства вины и мучительного отчаяния.
Всё закончилось тем, что в один прекрасный день, когда Бьякуя встретил Рукию в коридоре семейного особняка, страсть и желание жить совершенно переполнили его, и он прижал Рукию к стене, ловя её почтительное “нии-сама” своим ртом.
Боги, это было восхитительное ощущение. И оно стало ещё лучше, когда она сдалась его жадным, требовательным губам и поцеловала в ответ.
И хотя Бьякуя явственно ощущал, что Пустой празднует победу, он не чувствовал позора поражения.
В сущности, проигрывать оказалось совсем даже неплохо.
