Идёт Рон по кридору и встречает Гарри. Тот гордый - сил нет.
-Гарри, чего случилось?
-А я, Рон, на зельях такой опыт клёвый поставил!
-Какой?
-Да замешал того, сего, пятого, а оно кааак долбанёт!!!
-Небось, Снегг сразу "Т" тебе и влепил.
-Не, Рон, не влепил!
-Почему?
-Не успел!
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Они невольно притягивают взгляд. Светлого и тёмного дерева, обычные дешёвые и дорогие, сложенные на крыльце нелепой кучкой, словно приготовленный для костра хворост.
Заметив палочку Кингсли, Гарри отводит глаза. Закрепляет факел на стене и отточенным, коротким движением выбрасывает левую руку вперёд: послушно выскользнув из крепления, его собственная палочка падает на вершину кучки, скатывается к краю с лёгким стуком, словно в игре “микадо”.
Вытерев о мантию неприятно опустевшую ладонь, Гарри засовывает руку в карман, сжимая пальцы в кулак.
— Милости просим, господин главный аврор. Только без глупостей.
Усиленные “Сонорусом” слова произнесены спокойно, с обычной ленивой интонацией. Сердце толкается в грудную клетку, отзываясь, но ответить Гарри не может. Он переводит дыхание, бросает последний взгляд на палочки, которых теперь двадцать семь, и медленно тянет на себя тяжёлую парадную дверь Замка.
* * *
— Кто это сделал? — повертев сломанную пополам палочку, Гарри отбросил бесполезную деревяшку в сторону. Смотал обрывки верёвки, сунул в карман. — Как тебя зовут?
Упорно продолжая молчать, пострадавший от чьей-то дурной шутки подтянул костлявые коленки к груди, обхватил их сцепленными в замок руками. Шумно хлюпнул расквашенным носом.
Сняв с себя мантию, Гарри набросил её на широкие, слишком развитые для мальчишеского тела плечи и присел рядом на корточки, прижимаясь спиной к стене.
— Ты не выдаёшь своих врагов — это похвально. Но глупо.
— Они не враги. Просто… идиоты.
Насмешливый, ломкий голос, зазвеневший в гулкой ночной тишине коридора, — голос отчаянно храбрящегося человека, — оказался странно знакомым.
— Успел их разглядеть? — Гарри достал из кармана рубашки пачку, выбил сигарету.
— Нет. Можно мне тоже?
Гарри вынул ещё одну, поджёг её и свою палочкой.
— Держи.
— Спасибо.
«Спасибо, сэр», — машинально поправил про себя Гарри, неловко выдохнул и закашлялся, разгоняя ладонью попавший в глаза дым, внезапно узнав. Вспомнив?
— Не за что, Скорпиус. — Мальчишка молча затянулся, выпустил красивое сизое колечко. Хмыкнул. — Тебя ведь так зовут? Ты сын Драко Малфоя, не правда ли?
— Вам какое дело?
Неделикатный ответ был произнесён развязно, но напряжённо.
— К твоему сведению, я здесь как раз для того, чтобы…
— Я знаю, почему вы здесь. Министерские выборы на носу... Ах нет, что это я... Вы же просто — герой.
В его тоне было столько презрения, что Гарри рассмеялся. Испепелив недокуренную сигарету палочкой, поднялся на ноги.
— Вставай-ка. Холодно, простудишься.
Малфой посмотрел на протянутую ладонь. Зажав фильтр зубами, встал сам, помогая руками, прислонился к стене, мрачно уставившись в пол. Высокий — почти одного роста с Гарри. Короткие взлохмаченные, словно воронье гнездо, белые волосы, слипшаяся от крови чёлка повисла грязно-ржавыми сосульками. Ногти длинных худых пальцев аккуратно подстрижены, но обведены траурной каймой. Придерживая мантию у горла, он поднял голову, затянулся, выдыхая дым своему спасителю в глаза. Даже взгляд отцовский, усмехнулся Гарри. Нужно было отвести мальчишку в Больничное крыло, но он медлил, продолжая изучать его застывшее, отрешённое лицо. Сына Драко Малфоя можно было назвать красивым, если бы не уродливый шрам, пересекавший левую скулу — совсем свежий, покрытый корочкой, стянувшей бледную кожу. Гарри болезненно поморщился — неужели Режущее?
— Тебе шестнадцать?
Затушив о стену, мальчишка щелчком отправил окурок в угол.
— Шестнадцать. Почти... Спасибо, что развязали… Вот, заберите. Я пошёл.
Зацепившись взглядом за чернеющие под рёбрами синяки, Гарри нахмурился.
— Оставь себе.
Малфой невесело рассмеялся, пихнул мантию Гарри в руки.
— На твоём месте я бы всё-таки обратился к мадам Помфри. Может остаться шрам.
Малфой засмеялся.
— Шрам… Не переживайте, у меня есть бадьян.
Он отвернулся; бесстыже сверкая голыми ягодицами, не спеша зашагал прочь. Перед тем, как свернуть за угол, махнул рукой на прощанье.
Звук лёгких шагов босых ног вскоре стих, и Гарри остался у пустого портрета Полной Дамы один.
* * *
— Вынь руку из кармана.
Гарри повинуется. Нащупав за пазухой кошель из ослиной кожи, с силой дёргает его вниз, срывая со шнура.
— Где дети?
— Они в Больничном крыле, вместе с твоими тупоголовыми подчинёнными. Расслабься, Поттер… Всему своё время. Мы отпустим их, когда убедимся, что ты не принёс фальшивку.
— Сейчас. Отпустите их сейчас.
Свечи, парящие за спиной Скорпиуса, окружают мягким сиянием белый капюшон, который скрывает его нежное лицо. Он улыбается, обнажая белоснежные влажные зубы, Гарри смотрит на его рот, словно зачарованный, ловит малейшее движение пухлых губ, — дурашливо вытянувшись трубочкой, они целуют воздух, снова разъезжаясь в улыбке, — и, не выдержав, переводит взгляд на окно. Высокий проём заполнен только чернотой, в которой подрагивают отражённые маячки пламени.
— Я жду. — Распутав завязки, Гарри вытряхивает камень в подставленную ладонь. Сжав нетерпеливо подрагивающие пальцы, Скорпиус плавно взмахивает палочкой, нараспев произнося незнакомое заклинание. Гарри ахает и стискивает кулаки, смаргивая мгновенно выступившие слёзы, но молчит. — Прости, главный аврор, меры предосторожности… Обещаю: зрение верну. Если мы не пострадаем.
Прежде чем ответить, Гарри снимает и убирает в карман очки.
— Честное гриффиндорское? — Скорпиус смеётся. — Жаль, не могу пообещать того же.
* * *
Малфой резко сел, морщась от боли, медленно опустил нацелившую палочку руку.
— А... это вы.
Обогнув кровать, Гарри уселся у изголовья на невысокий, окрашенный белым стул.
— Я. Вот, держи-ка... Тыквенный сок, мороженое от Фортескью, “шоколадные лягушки”... — Малфой фыркнул. Гарри выкладывал принесённое, невозмутимо продолжая: — …блок “Кента” и кое-что из запасов мадам Розмерты, — смахнув пыль, Гарри аккуратно поставил бутылку огневиски на пол возле тумбочки, задвинул под кровать.
— Ну ни фига себе… — протянул Малфой, вскидывая заблестевшие глаза. Растерянный, с тонкой шеей в широком вырезе дурацкой больничной рубашки, выглядел он сейчас на тринадцать, если не меньше. — Как вы это протащили?
— С днём рождения, именинник.
— А откуда…
Гарри приложил палец к губам и подмигнул. Взял одну “лягушку”, подбросил на ладони. Спросил, разворачивая:
— Вижу, ты уже с палочкой?
Малфой пожал плечами, опуская взгляд.
— Конечно… Я не самоубийца.
Гарри откусил половину “лягушки”, ткнул пальцем в переносицу, поправляя очки.
— Боярышник?
— Да, — удивлённо ответил Малфой. Проведя пальцем по гладкому дереву, сунул палочку обратно под подушку.
— Красивая. У твоего отца была такая же. — Малфой приоткрыл рот. — Я хотел сказать — есть, — поправил себя Гарри. Дожевав шоколадку, стряхнул крошки с ладоней. Подумав, взял ещё одну. — Как самочувствие?
— Нормально.
— Отлично.
Малфой хмуро потянулся к блоку сигарет, царапнул ногтем обёртку.
— Что вам от меня нужно? — Гарри вздохнул. — Я не скажу, кто это был, ясно?
— Я не за этим пришёл.
— А зачем? Поесть?
Гарри рассмеялся.
— Люблю сладкое… В детстве недоел. Нет, я хотел поговорить о твоём будущем.
Малфой поскучнел, улёгся обратно. Заложил руки за голову.
— Ну? Говорите, я весь внимание.
— Ты уже думал о том, кем хочешь стать? — Малфой хмыкнул, не сводя глаз с потолка. — В твоём возрасте я уже твёрдо знал, кем стану.
— И как, стали?
— Как видишь.
Малфой повернул голову, окинул его мантию равнодушным взглядом.
— Ни за что бы не согласился работать в Министерстве. Сборище продажных жополизов.
— Так почему бы не попробовать что-то изменить? — Гарри хрустнул суставами, переплёл пальцы на колене. Вмазать бы наглецу, конечно…
— Да не пошли бы вы… — с досадой сказал Малфой, отворачиваясь к стене.
Гарри поднялся, с шумом отодвинув стул. Достал из внутреннего кармана стандартную агитационную брошюру с красно-золотым вензелем, шлёпнул её поверх пакета с “лягушками”.
— Почитай на досуге. Борьба с неправомерным использованием магии, Отдел тайн или аврорат, выбирай что хочешь. Отлёжки в больничном крыле не выход. Здесь тебя ещё можно защитить. Но когда учёба закончится…
— Пусть только попробуют ко мне сунуться. Да я…
— У нас ты получишь неприкосновенность. Или ты намереваешься всю жизнь прятаться за стенами Поместья? — Острое плечо дрогнуло, но Малфой промолчал. Гарри улыбнулся. — У тебя «превосходно» по всем предметам, Скорпиус Гиперион. Думаю, тесты на профпригодность ты сдашь легко. Физическая подготовка не важна, но лишней не будет, а у тебя и с этим всё в порядке.
— Личное дело изучали?
— Изучал. Не торопись с решением. Почитай, подумай… Я зайду завтра, — выжидая, Гарри поправил ремень, одёрнул полы короткой форменной мантии, убирая складки назад.
— Зачем вам это? — наконец, глухо спросил Малфой, не поворачиваясь.
— Министерству... Мне. Нужны такие люди, как ты, Скорпиус.
* * *
— Я хочу убедиться, что дети живы, — Гарри с усилием поднимает голову. Резь под воспалёнными веками не стихает, слёзы текут ручьём, но вытереть их он почему-то не решается.
— Я же сказал, всему своё время… Как он работает?
— Нужно просто повернуть его на ладони. Три раза.
Одетые в белое Сторонники Света, стоявшие прежде вдоль стен неподвижно, словно манекены в свадебном салоне, начинают двигаться, негромко переговариваясь. Их голоса глухо отдаются в ушах, мешаясь с нарастающим звоном, слов не разобрать, и Гарри просто ждёт. Сторонников не больше двадцати, это всё, что он успел заметить.
* * *
— Ты тоже Сторонник, не правда ли?
Скорпиус медленно закрыл книгу.
— Это что-то меняет, сэр?
— Ничего — если ты передумал.
— Я не передумал, — быстро ответил Скорпиус.
Гарри снял очки, потёр переносицу.
— Хорошо.
— Вы хотите, чтобы я назвал их имена? Я не смогу этого сделать, я дал Непреложный Обет, сэр.
— Я так и предполагал. Нет, мне не нужны имена… Я хочу знать, что ты думаешь о Правом деле. Вы… они ведь так называют то, чем занимаются?
— Мне плевать, чем они занимаются. — Скорпиус пожал плечами, осторожно блеснул взглядом из-под чёлки, снова бережно открывая книгу. — В ряды Светлых вступают практически все слизеринцы. Кроме детей и девчонок. Так что…
— И Альбус?
Скорпиус рассмеялся.
— Вы шутите?
Гарри потянулся за платком, опустил глаза, принимаясь протирать стёкла очков. Альбус, малыш Ал, с первого курса не желавший замечать ничего, кроме своей любимой Травологии. Пацифист-зубрилка, как за глаза презрительно называет его Джеймс. Ал единственный слизеринец в семье, но Гарри давно оставил попытки положить с его помощью конец царившему в Хогвартсе произволу, прекратить войну — не противостояние, не детские шалости, настоящую войну, в которую вылилась взаимная вражда между слизеринцами и теми, кто ими не был. В первую очередь — гриффиндорцами. Уверенные в собственной правоте, не нуждавшиеся в союзах и тайных организациях, они были настоящими хозяевами школы, в которой слизеринцам приходилось не жить, а выживать.
Отчёты о неудачных, но пугающе многочисленных попытках самоубийства, чудовищная статистика посещений Больничного крыла, низкая — за редким исключением — успеваемость и, как следствие, переводы в другие школы, — всё это касалось только одного факультета. Гарри знал об этом лучше, чем кто бы то ни было в Министерстве. Вот только о Сторонниках Света не знал почти ничего.
Он посмотрел на Скорпиуса, успевшего опять отгородиться книгой. Младший Малфой оказался действительно способным учеником, — не только легко овладевающим самыми сложными заклинаниями, но и жадно проглатывающим всё, что Гарри удавалось достать. «Ты должен знать, с чем будешь бороться», ответил он на безмолвный вопрос Скорпиуса, впервые попавшего в Запретную секцию. Дорога в библиотеку слизеринцам была заказана, и Гарри старался не пропускать ни одного выходного дня, отведённого для их странных занятий.
Иногда он успокаивал себя тем, что если не удастся покончить с организацией Света, одним тёмным магом в Соединённом Королевстве станет меньше.
— Уже… скоро, сэр.
Гарри непонимающе поднял голову. Отложив книгу в сторону, Скорпиус смотрел в окно.
— Скоро — что?
Скорпиус молчал. Из-за неплотно прикрытой оконной створки доносились крики болельщиков и тренировавшихся игроков.
— Финальная игра, — Скорпиус усмехнулся. — Держу пари, грифферы снова получат Кубок. — Он выдержал ещё одну паузу. — Устроят вечеринку. С продолжением… — Гарри застыл. Теперь Скорпиус смотрел ему прямо в глаза, не отрываясь. — Но мы… ещё отыграемся. Рано или поздно, — добавил он уклончиво, отворачиваясь.
Гарри улыбнулся, лихорадочно соображая.
— И да поможет вам Правое дело?
Скорпиус подхватил с пола рюкзак, вскакивая на ноги.
— Нет никакого дела, правого, левого… Есть те, кому нужна смена власти, вот и всё.
— Надеюсь, Лидер не ты, — не выдержал Гарри.
Скорпиус зло рассмеялся.
— По-вашему, я совсем идиот, сэр?
— Сядь, — Гарри потянул его за руку. Скорпиус не шелохнулся. — И не ори, будь добр.
В проходе между стеллажами мелькнула сухопарая фигура мадам Пинс. Оглянувшись, Скорпиус кивнул на раскрытую книгу.
— Все эти Тёмные Искусства… Это здорово. Но в них нет нужды. Подчинить людей можно и без кровопролития на жертвенных алтарях. Вы не сможете бороться с теми, кто не станет играть по вашим правилам, сэр.
Гарри нахмурился.
— О чём ты?
— Страх. Заставить добропорядочных магов бояться будущего, которое им готовят их драгоценные зарвавшиеся отпрыски, — Скорпиус забросил рюкзак на плечо. — Если бы Лидером был я, Светлые обошлись бы без масок, меток и знаков смерти в небе.
* * *
— Зачем он вам? Требуемая сумма переведена полностью, антиаппарационный барьер снят. Могу принести Непреложный Обет...
— Главный аврор не знает, для чего нужен один из Даров смерти? С ума сойти, — перебивая, смеётся чей-то голос, и следом — словно Заглушающее сняли — раздаются громкий хохот и крики, кто-то отпускает глупую шутку, сопровождаемую новым взрывом смеха.
Гарри напряжённо вслушивается, перебирая имена. Нотт, Вилсон, Маккинли, Паркинсон…
Очередное невербальное внезапно бьёт под дых, прошивая болью до пяток и скручивая желудок в жгут. Гарри подносит ко рту трясущуюся ладонь, сгибается пополам, давясь рвотой, и падает на колени.
— Не нужно вопросов. Надеюсь, ты не настолько глуп, как ваш министр, — добавляет Скорпиус. — Вы дадите нам уйти. А мы — обещаем это сделать.
Напряжённую, выжидающую тишину разбивает только его собственное тяжёлое дыхание. Наконец, Гарри откашливается и выдавливает:
— Я понял.
— Никаких Следящих, — продолжает Скорпиус. — Никакого преследования. Это касается не только нас… Если хоть один волос упадёт с головы любого слизеринца, если вы не прекратите этот произвол…
— …мы воскресим того, кто сможет это сделать, — подхватывает незнакомый голос и Гарри смеётся про себя. Сплюнув горькую от желчи слюну, поднимается на ноги.
— Отпускайте детей. Вас не тронут.
* * *
— Одиннадцать «превосходно»! Первый раз вижу такое... — Гарри засмеялся, невольно вспомнив Гермиону. — Поздравляю.
— Спасибо, сэр.
Гарри поднял голову; пергамент с предварительными результатами, свернувшись с тихим шорохом, покатился по столу. Скорпиус поймал свиток, вжикнул “молнией”, пряча его в рюкзак.
— Что-то не так?
— Думаю, доучиваться мне не светит, сэр. Так что…
Гарри улыбнулся.
— Можешь считать себя стажёром. Если потребуется, пройдёшь дополнительное тестирование… Но доучиваться придётся всё равно.
— Ясно.
— Завтра финал, — полувопросительно сказал Гарри.
Скорпиус коротко кивнул. Продев руки в лямки рюкзака, он медлил, поглядывая то на выход из библиотеки, то в окно. Повисшее молчание ширилось, тишина загустела так, что её можно было резать ножом.
Гарри поднялся, обогнул стол, подойдя вплотную. Осторожно сжал его плечи, ловя уклончивый взгляд.
— Всё хорошо?
Обмякнув, Скорпиус вдруг качнулся расслабленно навстречу, прижался щекой.
Гарри обхватил его неловко руками. Замер, ощущая, как сильно бьётся в его грудь чужое перепуганное сердце.
* * *
— Значит, Малфой... М-да. А как у них оказалась твоя мантия?
— Они отобрали мантию у Джеймса. Он стащил её из моего стола ещё на третьем курсе.
— Ясно.
Гарри выложил Старшую палочку, осторожно передвинул к пальцам министра, забарабанившим по столешнице.
— Я ему верю, Кинг.
— Не сомневаюсь, — прихлопнув по столу, Шеклболт тяжело поднялся, застегнул высокий воротничок министерской мантии. Убрал палочку Дамблдора в нагрудный карман.
— Значит, ты уверен, что у них ничего не выйдет?
Гарри кивнул.
— Я видел его... там. Это не человек. Просто бездушное существо.
— А если они захотят воскресить не его?
— Какая разница? Можешь спокойно снимать антиаппарационный барьер, Кинг. Мы всё равно их достанем, сегодня же, всех. Включая... Лидера, как они его называют. Вернём Дары, — замолчав, Гарри упрямо качнул головой. — Просто всё это... несправедливо. На твоём месте должен быть я.
— Не беспокойся. Дойдёт очередь и до тебя. Просто видишь ли… Ты ему веришь. Я — нет. — Гарри пожал плечами. Вынув руку из кармана, подбросил на ладони Воскрешающий камень. Шеклболт усмехнулся. — Следующим наверняка будешь ты. Но я надеюсь, мы этого не допустим.
* * *
В лицо мягко бьёт воздушная волна. Совсем близко беззвучно топают чьи-то ботинки, обдавая щёку колючей пылью, глухо доносятся неразличимые крики: незащищённые уши заложило штурмовой “Бомбардой”. Дышать нечем. Он кашляет, задыхаясь, протягивает руку к тому, кто ещё секунду назад стоял с ним рядом: пальцы находят волосы, припорошенные пылью и осколками, скользят по щеке, нащупывая тонкую нить шрама. Контузия отступает, и он слышит, наконец, слышит далёкое «Гарри… Гарри», и чувствует лёгкое, невозможное касание мокрых солёных губ.
— Бросить палочку! Лицом к стене, руки за голову! Главный аврор Поттер, вы ранены? Ответьте! Вы ранены?
С усилием выплывая из полузабытья, Гарри приподнимается. Оттолкнув тормошащие его руки, тянется дрожащими пальцами, ловя пустоту, облизывает ещё влажные губы, машинально щурясь в никуда.
— Старший аврор Макнамара?..
— Я, сэр! Вы ранены, сэр?
— Нет. Не трогайте его… Верните, — Гарри снова заходится в кашле, роняет голову, ударяясь затылком о каменный пол.
— Кого?..
— Скорпиуса Малфоя… Старосту Слизерина, пятый курс… Он мне нужен... Он не из числа Сторонников. Он…
— Что с вашим лицом? — перебивает его старший аврор и кричит: — Целителей, срочно!
— Скорпиус… — одними губами зовёт Гарри, снова и снова, пока его руку не стискивают горячие пальцы — слишком сильно, так, что становится больно.
— Настоящий штурм, — возбуждённо шепчет Скорпиус, — я думал, меня убьют, я не успел снять мантию, когда они ушли, так бабахнуло, я оглох, наверное… Не волнуйтесь, всё в порядке, я наложил Следящие Чары, ещё утром, на каждого... На... на Лидера — те, что вы показывали тогда... Я сейчас сниму Ослепляющее, только… Сейчас, мне просто нужно… сосредоточиться… Простите, сэр, я не… Я не должен был, но они сказали, что я должен… Простите ме-ня...
Голос Скорпиуса прерывается. Он плачет, и его пальцы разжимаются — наверное, чтобы утереть слёзы, которые капают часто, как дождь. Но Гарри накрывает его руки свободной рукой, удерживая, поглаживает осторожно и шепчет сквозь смех:
