Нарцисса и Беллатрикс пошли на ипподром. Обсуждают, на какую лошадь поставить.
- У тебя какой розмер груди?
- Третий.
- А у меня 4. Ставим на 7!
Выиграли!!!
Пошли на ипподром Люциус и Рудольфус.
- Сколько раз за ночь ты занимаешься сексом со своей женой?
- 4.
- А я - 5. Ставим на 9!
Поставили. Первой пришла лошадь под номером 2.
Мораль: Не надо Ля-Ля!!!
Я приминаю землю в горшке, отряхиваю руки. Под ногтями траурная кайма, но это неважно – я ж не девчонка, о красоте рук заботиться. А без перчаток работать гораздо удобнее. Нет, конечно, иногда они необходимы, а изредка – даже не простые, а из драконьей кожи… скашиваю глаза – вот, например, жгучая антенница. Если нужен её корень, то добывать его приходится не только в особо прочных перчатках, но и куртку кожаную надевать.
Рядом с антенницей расползлась разрыв-трава, миленькая такая травка. С виду. А на самом деле лишняя осторожность не помешает. По другую сторону прохода заросли белладонны, тоже та ещё красавица, коварная.
Здесь, в самом дальнем углу теплицы номер шесть, моё постоянное место. Проходи занятия по Гербологии со слизеринцами, от насмешек бы я не укрылся – как же, растяпа и трус Лонгботтом спрятался от преподавателя. Но Гербология у нас с Хаффлпаффом, а им и в голову не приходит обсуждать, где я стою. Здесь, дальше всего от выхода, – самые серьезные растения. И здесь же – я и Ханна Эббот. Ей тоже нравится Гербология. Когда профессор Спраут задаёт нам совместные проекты, я с удовольствием работаю с Ханной. Надеюсь, она со мной тоже.
Соседка сегодня что-то нервная, землю просыпала, горшок уронила. С девчонками такое бывает, но у неё и на лице тревога.
Словно почуяв мой взгляд, Ханна поднимает голову. Глаза пробегают по горшкам: рядом с моими, аккуратно подрезанными, ухоженными, довольными, её собственные растения смотрятся неряхами. Она застывает на миг, а в следующую секунду начинает рыдать. Сквозь всхлипы слышно: «Я глупая… неуклюжая… никогда мне С.О.В. не сдать».
Невысокая полненькая профессор Спраут уже рядом, даже непонятно, как это она – через всю теплицу так быстро. Приговаривает что-то утешающее, пытается обнять студентку за плечи… Ханна шарахается в сторону, явно ничего не видит – лицо залито слезами. Ещё чуть – и угодит прямиком в антенницу. А этого я и Малфою не пожелал бы.
Шагнуть. Одной рукой придержать за плечо, другой прижать к себе. Вот так, соседка, всё хорошо. И антенница цела, и ты без ожогов обошлась. Преподавательница кивает и просит:
– Мистер Лонгботтом, проводите мисс Эббот в Больничное крыло, пожалуйста. И можете не возвращаться – пять баллов вы уже заработали.
– Хорошо, профессор, - я осторожно разворачиваю Ханну лицом к выходу. – Пойдём.
* * *
Начало апреля, солнце пригревает почти по-летнему, но от земли тянет холодом, а стылый ветер с гор в любой момент может обрушить на Хогвартс снегопад. И хотя по календарю уже наступила весна, тут и там видны островки грязного слежавшегося снега. А в Запретном лесу сугробы ещё и не начинали таять.
Мы с Ханной идём по дорожке, огибая лужи. Кругом тихо и пусто: урок пока не закончился, студенты и преподаватели на занятиях. Мне профессор Спраут разрешила не возвращаться в теплицы, ну а от Ханны этого никто и не ждёт. Она шагает рядом, отстранённая и безучастная, даже не спрашивает, куда мы.
Полчаса назад я привёл всхлипывающую хаффлпаффку в Больничное крыло, мадам Помфри пробормотала: «Вот и первая жертва… Ох уж эти С.О.В.!» и достала большую бутыль зеленого стекла. Совместными усилиями мы заставили Ханну выпить Глоток Покоя, и теперь она вполне безмятежна. Только вот ей спать хочется и всё безразлично. Я знаю, о чём говорю – самому несколько раз приходилось это зелье пить – и точно знаю, что нужно сделать.
Раскисшая тропинка под ногами, чёрные, почти безлистные ветки над головой, повсюду снежники – мы возле Запретного Леса. Здесь ещё безопасно, и если нас тут застанут – не накажут, только поругают малость.
Зато здесь растёт Дуб, могучее дерево – так и тянет сказать: Древо – в три обхвата толщиной. Узловатые корни выступают из земли, кора в глубоких морщинах, крона раскинулась ярдов на тридцать. Исполин. Наверно, он и Основателей помнит.
Мы приближаемся к дереву, в тени ощутимо холоднее, Ханна зябко ёжится. Это хорошо, значит, уже почувствовала. Я подвожу её к самому стволу и заставляю положить руки на него, и сам тоже прижимаю ладони к грубой влажноватой коре.
Сколько раз я приходил сюда, стоял с закрытыми глазами, прижавшись лбом к мощному дереву, впитывая его ауру. Чувствовал, как поток энергии вливался в меня, наполняя, давая силу жить, бороться, учиться.
Но сегодня я здесь не за этим, сейчас я лечу Ханну и поэтому не закрываю глаз – надо следить за ней. Суровый дуб охотно отдаёт энергию, но если человек не совсем здоров, слишком длительный контакт только повредит.
Я внимательно слежу за её глазами – едва они проясняются, беру однокурсницу за руку и увожу. Ханна послушно уходит от дерева, но через несколько шагов останавливается и оглядывается, на лице – недоумение:
– Что это было? Я как будто с каникул вернулась.
Ушам становится горячо, я смущённо бормочу:
– Ну, дуб… он лечит…
Ханна внимательно смотрит на кусочки тёмной коры, прилипшие к ладоням, говорит:
– Спасибо, Невилл, – и касается губами моей щеки.
Солнце прорывается сквозь нависшие ветки, в длинной косе вспыхивают золотые искры. Из Хогвартса доносится звук колокола – Гербология закончилась – и мы, взявшись за руки, бежим к замку.
