«Эпигенетика — совершенно новый предмет. К сожалению, на данный момент он почти не изучается у нас в стране, зато он уже получил большое распространение в крупнейших университетах мира — это Оксфорд, Гарвард, Хогвартс».
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Мой любовник – по-настоящему странный. Я назвал бы его чудаковатым, но это легкое, задорное слово совершенно ему не подходит. Нет, у меня просто не поворачивается язык.
Он приходит, когда ему вздумается, неожиданно исчезает – я бы давно прекратил эти ненормальные отношения, если бы… если бы я не знаю что. Не могу.
Должно быть, дело в сексе. Еще одна странность, ведь и в этом я не нахожу настоящего удовлетворения. Он торопится, нервничает, часто попросту груб и спешит убежать от меня, едва успев кончить. Мы разные, причем “плохо” разные, потому что не дополняем друг друга, а только мешаем. Когда мне хочется целоваться, он кусается, мои ласки он принимает с выражением обреченности на лице, а когда пытается ласкать сам… это больше похоже на изнасилование, а не на секс. Мне не нравится. В нем нет нежности.
Но почему-то из-за этого желание только становится сильнее. Он прижимается ко мне, костлявый, своими острыми коленями, выступающими ребрами, он ведь остро-колючий, и я сглаживаю, сглаживаю, сглаживаю… мне кажется, было и есть в его жизни что-то плохое, действительно плохое… наивно полагать, что прикосновения могут что-то изменить и исправить, но я просто не могу остановиться… Моей нежности хватит на двоих, потому что никогда еще ее не было во мне так много…
* * *
Он вырывается. Бормочет что-то невнятно, зло. Ну вот… как всегда…
Я смотрю на него – он сидит, прислонившись к спинке кровати и притянув к себе колени, воплощение недовольства и раздражения. Какая к черту нежность?! Чего этот придурок хочет?
Потому что я уже не хочу ничего – пусть он только уберется подальше, пока я не вышел из себя. Но ждать от него внимания к чужим желаниям по меньшей мере глупо. Вместо этого он смотрит на меня оценивающе, кривит губы.
– Что? – не выдерживаю я. – Ну что опять не так?!
* * *
Я ненавижу себя таким. А ему нравится.
Я сжимаю ремень так, что больно пальцам, он совсем новый, коричневая плетеная кожа. Противно смотреть, какие следы он оставляет – ярко-красные, припухшие. Но моему любовнику нравится, и я, окончательно потеряв голову, бью его часто и сильно.
Сегодня я сверху.
Я не знаю, как от такого можно получать удовольствие, тем не менее он мечется подо мной, и его член стоит так, что не остается никаких сомнений – ему хорошо, как никогда прежде. Его губы плотно сжаты, словно он боится сказать что-то лишнее, проговориться…
Ему, должно быть, очень больно.
У меня на руках кровь.
* * *
Я лежу ничком, опустошенный и обессиленный. Никто не должен чувствовать себя так после секса. Мой любовник ходит по комнате, тихо, как всегда, одевается.
– Прости, – говорит он, – прости.
Это звучит глупо, потому что вовсе не моей кровью испачканы простыни.
Наверное, я должен что-то сказать.
– Почему? – на самом деле я не хочу этого знать. – Почему тебе это нравится?
“Не отвечай” – думаю я. Раньше его тайны будили во мне любопытство, но теперь все по-другому.
Он садится на край постели. Рядом со мной.
– Понимаешь, это создает иллюзию… иллюзию того, что все это… настоящее.
Он молчит, потом встает и идет к двери.
“Хоть бы он никогда не вернулся”, – загадываю я. Чего стоит любовь человека, который сам себе омерзителен?
– Прости, – повторяет он, а потом произносит что-то еще.
* * *
Иногда мне снится сон – что-то остро-колючее рядом со мной, в моих руках, и я сглаживаю, сглаживаю, сглаживаю…