Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
В тот раз, когда Соби впервые поцеловал его по собственному желанию, а вовсе не потому, что ему требовалась сила для поединка, колени Рицки беспомощно подогнулись. Совсем как сейчас.
До того самого поцелуя – их первого настоящего поцелуя – Соби никогда не пытался выйти за рамки простых объятий и дружеских двусмысленностей. Но их первый поцелуй – как, впрочем, и этот – оставил Рицку растерянным и смущенным, лишил возможности дышать, спать или хотя бы просто существовать. Даже сейчас от простого поцелуя кружилась голова и перехватывало дыхание, но в этот раз смущения практически не было. Прикосновение теплых мягких губ заставляло колени дрожать, а тело – плавиться от восторга.
Приказ
Откуда-то сзади донесся рассерженный возглас Рицки, и руки покрылись мурашками.
«Именно так, – подумал Соби, – ты меня хочешь».
Он чуть заметно улыбнулся и, сделав вид, что не расслышал этот восхитительный звук страстного желания Рицки, изящно наложил на холст еще один мазок.
– Соби!
«Да, скажи, что хочешь меня…»
Откуда-то изнутри медленно поднималась теплая волна, легкой щекоткой касаясь основания шеи и растекаясь мазком акварели по горлу.
– Соби!
Он закрыл глаза и, глубоко вздохнув, чуть приоткрыл рот, словно ожидая, что дыхание вот-вот прервется.
«Да. Приказывай…»
– Да послушай же меня, или я разорву этот холст пополам!
Соби с трудом удалось сдержать рвущийся на волю стон.
Укус
Рицка, конечно, ворчал поначалу, но довольно быстро обнаружил, что, если разрешить Соби прикусить мягкие, настороженные ушки, ощущения возникают довольно приятные. Мальчик никогда не признался бы в этом, да ему и не нужно было – Соби и сам быстро догадался.
Он узнал о тех маленьких чудесах, на которые способны его укусы, понял, как заставить бедра Рицки бесстыдно извиваться – достаточно было лишь в нужный момент украсить плечо мальчика небольшими синеватыми метками. Рицка твердил, что ненавидит боль. Да и Соби не лгал, когда говорил о том же. Но оба знали, что это вовсе не боль. И без слов было понятно – это нечто гораздо большее.
Обнаженный
Без ушек Рицка смотрится непривычно голым. Соби даже не уверен, что когда-нибудь сможет привыкнуть к этому. Отсутствие ушек создает даже больший эффект наготы, чем отсутствие одежды.
Закутавшись в простыню и прислонившись к спинке кровати, Рицка неотрывно следит, как Соби неспеша, пуговица за пуговицей, расстегивает рубашку. И не важно, в который раз они это делают, Рицка снова и снова ловит себя на том, что жадно, не отрываясь, следит, как с каждой сброшенной вещью Соби становится все более и более беззащитным. Раздевшись, Соби медленно, будто исполняя одному ему ведомый ритуал, склоняется над Рицкой, целует его в гладкую макушку и привычно опускается рядом.
Изгиб
Резкий рывок, и сильное тело, выгибаясь дугой, уже не касается матраса. Рассыпавшиеся по подушке длинные волосы напоминают аккуратные мазки краски на холсте, долгий ровный изгиб спины, мельком замеченный в зеркале, безмерно прекрасен. Затаив дыхание, Рицка наблюдает за тем, как Соби медленно опускается на постель.
– Ри-и-ицка-а-а, – имя, сорвавшееся с губ, похоже больше на выдох. Но в нем достаточно силы, чтобы заставить мальчика резко зажмуриться.
Стоит только Соби снова коснуться спиной постели, как настает черед Рицки изогнуться дугой. Движения их тел, плавно перетекающие одно в другое, напоминают изящный неспешный танец волн, стоны мягко взмывают вверх и постепенно сливаются воедино, доходя до крещендо.
Лед
Сеймей был похож на лед. Холодный, язвительный лед. Даже сейчас от этой мысли что-то внутри Соби, та часть, что принадлежала бессловесному сторожевому псу, обеспокоенно вздрогнула. Но когда горячий язык Рицки нерешительно скользит по твоему вздрагивающему животу, нельзя не заметить, что братья ничуть не похожи друг на друга.
Сеймей всегда заставлял его томиться от неудовлетворенного желания и страстной жажды. Каждый раз решительно уходил прочь, оставляя Соби наедине с холодом и безнадежностью. Но его брат – более юный, более мягкий, Рицка – уютно примостился сейчас меж его раздвинутых коленей, и, двигаясь как одно целое, они сгорали, сгорали дотла, рассыпая в ночном воздухе обжигающие искры.
После
В такие моменты, после непривычного пока удовольствия, они будто заново знакомятся друг с другом. Все для них внове, и сами они какие-то новые, не такие как всегда. Без ушек и хвоста Рицка выглядит совсем по-другому. Он словно весь состоит из длинных рук и ног, способных обвить Соби целиком, и низких стонов, которые бойцу так нравится выманивать наружу, целуя голубую венку на шее.
А после они растягиваются на кровати, потные и задыхающиеся, притихшие и молчаливые. Рицка дремлет, теплый и довольный, а Соби улыбается. Обычно Рицка переполнен неуемной подростковой энергией и жаждой деятельности, но больше всего Соби любит именно эти тихие моменты.
