Пост-Хогвартс. У Малфоя, Гарри и Невилла есть свои семьи. У каждого в один день сын родился. Только врачи определить не могли, кто есть чей сын. Идут наши герои в палату, думают, кто есть кто - дети все друг на друга похожи. Гарри говорит:
- Ребята, я щас проверю, а вы на улице постойте!
Идёт в палату, потом выходи на улицу и говорит:
- Идите!
Показывает Малфою и Невиллу, чей ребёнок кому принадлежит.
- Гарри, а как ты определил?
- А я крикнул громко: "Волдеморт!" Так сын Драко писнкул что-то, мой сын сжал кулачки, а сын Невилла обделался!
Гордая грязнокровка влюбилась. И это не было её прихотью. Это было суровой реальностью.
В его присутствии она покрывалась красными пятнами и раскрывала рот пошире, потому как воздуха катастрофически не хватало. Все вокруг, конечно, думали, что это аллергия, но Гермиона точно знала – любовь.
Её сводили с ума его серо-мышиные юркие глаза, бледная кожа, тонкие бескровные губы и пепельные, иногда казавшиеся серебряными волосы, мягко ложившиеся на чуть оттопыренные уши.
Уши… О его ушах она была готова думать часами. Правда, на зельях они ничем особенным не отличались, а вот на трансфигурации и защите объект сидел у самого окна, отчего уши окрашивались в нежно-розовый цвет, а ближе к вечеру – в тёмно-красный, цвет благородного вина.
Иногда она прокрадывалась на стадион, когда там тренировалась слизеринская команда. Его точные и размеренные, но в то же время необычайно мягкие и плавные, будто кошачьи, движения приводили её в восторг.
Что может быть прекрасней, чем его ноги в зелёных брюках, судорожно сжимающие древко метлы.
Хотя… его уши приводили её в больший экстаз.
Но в последнее время она была всё больше удручена. Ведь через несколько дней они расстанутся навсегда. Она не сможет больше видеть его мягкие, словно шерсть котёнка, волосы, упругие, словно апельсины, ягодицы, стройные и гибкие, словно ивы, ноги.
Но она нашла выход, она решила завладеть хоть частичкой его.
***
Начался выпускной бал. Все скинули свои мантии и остались в вечерних туалетах.
Из всей толпы гриффиндорок, разодетых в цвета своего факультета, выделялась одна. Высокая полная грудь и почти осиная талия, затянутая в корсет чудесного изумрудного платья, блестящие каштановые волосы были забраны в хвост, бездонные карие глаза просто лучились ожиданием.
Да, Гермиона Грейнджер, хоть и была грязнокровкой, стала к концу школы писаной и неписаной красавицей.
Но никого из её соучеников она особо не выделяла. Посвятив Гарри вальс, а Рону – паса добль, она подошла к столу, где взяла бокал пунша.
Потом второй, а затем и третий.
Алкоголь сначала осторожно исследовал тело девушки, затем почти освоился и не отказал себе в удовольствии пройтись по самым его укромным уголкам, и только потом коварно ударил. В голову.
Теперь Гермиона была готова осуществить свой план. Это, конечно, плохо скажется на будущем малыше, но ничего не поделаешь. Надо использовать свой последний шанс.
Объект любви сегодня был в ударе и чудесном тёмно-сером фраке.
После танца с Панси Паркинсон он немного притомился и по стеночке попытался протиснуться к выходу.
Бросив взгляд по сторонам, Гермиона ринулась за объектом.
Слизеринский принц, пошатываясь, поднялся по лестнице и присел на самую верхнюю ступеньку.
Влюблённая прошуршала шлейфом по лестнице и опустилась рядом с объектом. Но тот даже не взглянул на неё.
Гермиона, озадаченная таким его поведением, уставилась на самую сексуальную часть его тела и тут же потеряла голову. Решившись, она нежно подула ему в ухо, коснулась губами мочки и пососала её, а затем прошлась языком по ушной раковине, особо остановившись на покрасневшем верхнем крае.
Драко отпрянул, широко раскрыв глаза.
«Такие длинные только у парней бывают», - подумалось ей вдруг при взгляде на его ресницы. Но её возвышенные мысли тут же прервал тягучий голос слизеринца.
- Грейнджер, ты совсем обпилась? Или решила таким способом выразить мне своё почтение?
- Унижай меня! – прошептала Гермиона решительно. – Только не прогоняй.
Он лениво ухмыльнулся.
- И чего ты хочешь?
- Ребёнка, - честно призналась гордая грязнокровка. – Пожалуйста, в память о школьных годах.
Стараясь не упасть с лестницы, Малфой рассмеялся. Заливисто, почти по-девчачьи, всхлипывая и подвывая.
Гермиона надула полные губки.
- Что смеёшься-то? Сделай дело, а потом смейся. Или… - она начала задыхаться, - или… я тебя изнасилую.
- Давай, - сказал Драко, икая. – Всегда хотел попробовать гриффиндорского тела.
Гермиона была обескуражена.
- Прямо здесь?
- А чего ты хотела? У нас такой фамильный кодекс. С грязнокровками – только на лестнице.
Гермиона начала судорожно задирать юбку бального платья.
А это было ой как не просто!
Но вот она уже обнажила стройные щиколотки, покатые колени и аппетитные белые бёдра.
- Уйди, а… - устало прислонившись к перилам, попросил Драко.
Гермиона резко тряхнула головой и опустила подол.
- Тебе жалко меня трахнуть? – она с размаху села на ступеньку. - Я думала, мужики всегда хотят…
- Я не мужик, - Драко поднялся на ноги.
- Все вы так говорите!
- Грейнджер, я разве никогда тебе не говорил, что ты дура? Говорят тебе – не могу сделать ребёнка. Мне просто нечем тебя т… - он поморщился и не стал заканчивать фразу. – Я – девушка.
Гермиона неверяще посмотрела на то место, где по её мнению, находился искомый предмет, наличие которого Малфой отрицал, затем перевела взгляд на плоскую грудь под белоснежной рубашкой.
- Чем докажешь?
Малфой ухмыльнулся.
- Пошли, - бросил он ей, уже направляясь в сторону спальни старост.
«Какая мне, в принципе, разница, - подумалось ей. – Слизеринский принц ли, принцесса… Пол-то на уши не влияет!»
