Автор отказывается от всего, что принадлежит Роулинг и другим правообладателям. Даже фик автор собирался написать другой, так что это - результат каких-то нехороших магнитных колебаний
- Артуру Уизли, Нора. Министерство пало. Скримджер мёртв. Они идут, - патронус-рысь исчезает сквозь стену, оставляя за собой в воздухе россыпь серебристой пыли.
Где-то глубоко в горле словно застрял гвоздь, и дерёт, скребётся, выжимая, выдавливая не то вздох, не то слёзы. Но губы крепко сжаты, дыхание ровное, взгляд острый, движения быстры – не сейчас, не здесь, никогда, нигде.
- Пиро, - и свитки горят. Огонь танцует бодро, весело, перескакивает на лежащую сбоку папку, ластится к поверхности деревянного стола. Пусть.
Шеклболт проверяет оставшиеся два ящика; у него осталось несколько минут, если не секунд – но нельзя допустить, чтобы здесь случайно нашли что-то, пусть даже самую незначительную мелочь, которую смогут обернуть против них. Потрепанный блокнот, наверное, с какими-то старыми личными записями Руфуса. В огонь.
- Откройте немедленно! Сдавайтесь! Вам отсюда не выбраться! Каминная сеть заблокирована!
В запертую заклинаниями дверь в кабинет министра по-прежнему настойчиво колотят, но притворяться, что ничего не знают и не понимают, они перестали: исчезли притворно-заботливые «что с вами, господин министр?» и фальшиво-недовольные «Скримджер, откройте же, я жду здесь уже несколько часов».
Вдруг стук смолкает. Пора.
На книжной полке у противоположной стены уже много месяцев вежливо раскланивается гостям министра бронзовая статуэтка рыцаря. Меч в правой руке рыцаря – портключ в кабинет Кингсли, щит в левой – в дом брата в Бирмингеме.
Палочка тяжелая, словно не волос из гривы единорога в сердцевине, а кованая цепь, пристегнутая к каменной глыбе на полу. Пять шагов до середины кабинета – растянуть бы в вечность! – но нет, раз-два-три-четыре-пять: и он лицом к лицу с Руфусом Скримджером, еще живым, но уже мёртвым.
- Открывайте же! – голос за дверью почти безразличный, просто усыпляют бдительность… Бдительность… Вы будете в хорошей компании, Руфус.
Глаза Скримджера пылают ненавистью, он яростно вырывается из удерживающих его пут – Империо делает его рабом чужой воли и чужих эмоций. Шеклболт знает: Упивающиеся добавили какое-то заклинание в коктейль из многочисленных Империо, он уже видел раньше такой взгляд. Министр никогда не станет прежним, его сознание никогда не будет свободным. И он слишком сильный маг, чтобы позволить ему служить врагу.
- Авада Кедавра, - почти ласково шепчет Кингсли Шеклболт, и зеленый луч смывает ненависть из глаз человека, с которым они так и не успели стать друзьями. Подхватив безжизненное тело, он мягко опускает его на пол.
Когда Кингсли берется за щит в руках рыцаря, пламя на столе взвивается всполохом, словно в жесте прощания. Стена рядом с дверью в кабинет вздрагивает, портрет Артемизии Луфкин, первого министра магии, падает на пол, кладка дрожит, осыпается, потом – удар – и в стене образуется проход. Лучи проклятий хаотично бьют по мебели и лежащему на полу телу Руфуса Скримджера, министра магии, которого запомнят как не сдавшегося режиму Волдеморта.
Ничего этого Кингсли Шеклболт уже не видит. Из дома брата он немедленно аппарирует в Нору, чтобы узнать, что Гарри Поттер и его друзья скрылись от Упивающихся Смертью. Это единственная хорошая новость в день первого августа девяносто седьмого года.
