Волдеморт: Стакан наполовину пуст.
Дамблдор: Стакан наполовину полон.
Снейп: И это лучшие выпускники Хогвартса! Трансфигурацию и Агуаменти не проходили? Акцио МОЙ СТАКАН, а себе наколдовали новый!
В июньское полнолуние в кабинете Флитвика на седьмом этаже. Просто драбблик.
Комментарии:
Написано по влияние двух рюмок ликёра аффтаром, который до этого ничего крепче и больше бокала сухого вина не употреблял. Крышу слегка снесло, говорят в нужную сторону. :)))
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ:лёгкий намёк на намерение совершить самоубийство.
— Мальчик мой, я постараюсь помочь, и, скорее всего, у меня это получится.
Поток упрёков, просьб и яростной мольбы застревает у меня в груди. Надо же, так спокойно. Так мирно. Как будто я попросил его достать мне билет на школьную вечеринку. И тогда я высказываю своё последнее желание, и голос, что странно, совсем не дрожит.
— И если у вас всё же не получится, то приходите вместе с ними и... — предательская дрожь выползает на волю и приходится взять паузу.
— И? — спокойно, и даже как-то безмятежно переспрашивает Дамблдор.
Мне противно чувствовать себя отстранённым от себя самого, как будто это не я сижу тут и жду, пока решится моя судьба. Я вижу, что Альбус Вулфрик Дамблдор уже всё для себя решил и мне своё решение озвучивать не собирается. А я... Я — щепка в водовороте, и душа щепки откуда-то со стороны безучастно, холодно отстранённо наблюдает за тем, как её хозяина крутит безжалостная вода. Это не я сейчас пытаюсь собраться с силами, не я, потому что, если я пойму и почувствую, всё-таки, что это я, то сойду с ума. Так уже было — там, на развороченной улице, залитой кровью и чем-то непонятным, и потом, в коридорах аврората, и в лодке, переплывающей пролив. Душа щепки... Душа...
— И откройте окно, — твёрдо, и как бы независимо от меня выговаривает мой голос. — Знаете, ли седьмой этаж — это, всё-таки, достаточно высоко. Хотелось бы для верности быть запертым на Астрономической башне, но увы...
— Окно, говоришь? -- Мой собеседник внимательно осматривает оконный переплёт, и несколько раз взмахивает волшебной палочкой, словно снимая защитные заклинания. Да, так оно и есть. Значит...
Мой разум — поле боя, засыпанное телами недодуманных мыслей. Среди них, кажется, валяется убитое намерение броситься к его ногам на колени и просить его, умолять, забыв о собственной гордости, покоящейся на алмазно-крепком фундаменте родовой чести. И глухое возмущение от того, что не далее чем пять минут назад мой разум аккуратно и бесцеремонно выпотрошили, словно пуховую подушку. И страстная потребность прикончить Питера, мальчишку Питера, просто схватить крысу и сжать посильнее собачьи страшные зубы, и странная жажда прикорнуть головой на коленях у зеленоглазого худого подростка, чтобы солнце жарило сквозь листву по-летнему, а тонкие пальцы почёсывали шерсть за Бродягиным острым ухом, и да, жгучее желание прямо тут свернуться клубочком на полу и уснуть.
— До встречи, Сириус, — безмятежно произносит седовласый волшебник из маггловских сказок, и дверь за ним закрывается с лёгким щелчком, который для моего болезненно обострившегося слуха становится уныло-жестяным звоном.
А потом заботливо накрошенные обрывки недодуманных мыслей слипаются и застывают одной большой миской студня. Время тоже становится студнем и перестаёт течь. Или нет, или оно, наоборот несётся гигантскими скачками, заставляя минутную стелку за одно движение проглатывать по одному кругу циферблата? И, кажется, по лицу текут слёзы отчаяния, ужаса и обиды.
Не могу принять такое поражение — не в силах. Но от моего желания это не зависит. И я жду. ИХ... или чего-нибудь другого.
Седьмой этаж — это, всё-таки, достаточно высоко...