Он прожил жизнь не так, как хотел, не так, как мечтал. Всё, что было важно, куда-то ушло, исчезло, растворилось. Всё, во что он верил, превратилось в тлен. Но не ему судить свои грехи…
Комментарии:
Предупреждение: пост-седьмая книга; не AU, хотя с первого взгляда так может показаться.
Посвящается Хиту Леджеру. Он заслужил быть в лучшем из миров - при жизни и после неё.
Северус Снейп очнулся и медленно поднял голову. Он посмотрел сначала направо, потом - налево. Он сидел на одиноком, старом, полусгнившем стуле посреди каменного колодца. Стены вокруг покрывала плесень, а откуда-то сверху капала вода. Первое, что удивило профессора - капли при падении не производили никакого шума. Они неторопливо слетали прямо на каменный пол и разлетались в пыль, но не было слышно ни звука. Правая икра страшно болела, но Северус не торопился что-то с этим делать. Он потрогал свои уши - вроде были на месте. Но что-то было не так. Северус не выдержал, нагнулся и ощупал ноющую ногу. Из правой ножки его стула торчал гвоздь. Старый ржавый гвоздь. Снейп переставил ногу и принялся ее осматривать. Полы его мантии внизу были разодраны, а из нанесенной гвоздем раны текла тоненькая струйка крови. Северус поднял голову, сальные черные волосы разлетелись, явив миру орлиный нос и темные как два угля глаза. Он медленно подошел к стене, на поверхности которой виднелась белая скользкая плесень. Зельевар провел по плесени двумя пальцами, не спеша поднес их к своему длинному носу и втянул воздух. Кивнул мысленному вердикту и принялся осторожно втирать плесень в рану. Потом вернулся к стулу и снова сел. Северус теперь не сомневался, что находится в камере. Тут не было ровным счетом ничего примечательного, кроме нескольких вещей. Во-первых, камера была круглая, как колодец, а во вторых, когда он смотрел вверх, то не видел ничего: потолка не было, так же как и неба, или солнца, или луны - одна чернота. А еще в камере была дверь. Тяжелая металлическая дверь точно напротив его стула, шагах в трех. Она была довольно широкой. Северус прекрасно понимал, что подойти к двери, начать дергать за ручку и стучать настолько же бесполезно, как и все остальное сейчас. И Снейп просто сидел. Сидел и вспоминал. Его мозг сосредоточенно работал. Впрочем, как и всегда. Усиленно скрипел извилинами, припоминая последние события. Он помнил, как Темный Лорд его вызвал. Помнил, как почувствовал Гарри и испугался за него. Помнил, как Нагайна набросилась на него, обвила тело тугими кольцами, переламывая кости. Как она через какое-то время отступила. А потом - глаза Гарри. Северусу казалось, что он должен был умереть, что он тогда умер, но сейчас всё так реально. Он может подойти и потрогать стены, ощутить их ладонями, он чувствует запахи. Всё... так по-настоящему.
Время шло. Северус, наверное, уже успел подумать обо всем, о чем только можно. Спать не хотелось совершенно, да он и не мог спать. Казалось, что прошла вечность до того момента, как дверь скрипнула, и в ней возник силуэт. Человек стоял к нему спиной, придерживая с одной стороны стол. Еще один человек держал стол с другой стороны. Северус не мог их хорошо разглядеть, хотя он и не пытался. Его куда больше удивило то, что они делали. Эти двое внесли стол в камеру и поставили почти прямо посередине. Вышли и вернулись с креслом. Установили его спинкой к столу. Потом они под руки, по-прежнему спиной к Северусу ввели в камеру какого-то пожилого мужчину в старомодном, пышном парике, будто позаимствованном из времен Людовика XIV. Мужчину усадили в кресло лицом к стене, Северус только и видел, что он в парике и в пышном красном бархатном халате. На столе лежал небольшой деревянный молоточек, и Северус понял, что это, должно быть, судебный стол. Хотя такого странного суда он не видел еще никогда. Двое опять вышли и вернулись с простыми деревянными стульями. Один поставили с левой, а другой - с правой стороны стола. Мужчины сели, и Северус не смог не обратить внимания на их внешность. Тот, что сел слева от Северуса и справа от стола, был в ярко-красной рубашке, синих брюках и жилетке. Скорее всего, это был костюм-тройка, только пиджак человек не носил. Ворот рубашки окаймлял небрежно повязанный галстук. Волосы у мужчины были какие-то желтые и тусклые, почти такие же, как и его зубы. Его лицо покрывал густой слой белого актерского грима, губы были окрашены размашистыми карминными мазками с утрированно загнутыми кверху уголками, создавая впечатление, что он беспрестанно аномально улыбается. В этом бы не было почти ничего странного, если бы не то, что из левого уголка губы у этого мужчины постоянно падала крупная капля крови. Монотонно так падала, с одной и той же скоростью. И этот его улыбчивый рот казался страшной рваной раной. Во втором тоже было много примечательного. На нём была бесформенная черная мантия, в которой, казалось, мужчина терялся целиком, но не как сам Северус в свое время. Этот человек ничем не напоминал летучую мышь, он казался... казался никаким... пустым... эфемерным... дементором. У него были густые темные волосы, беспорядочными волнами струящиеся по плечам. Лицо тоже было покрыто белилами, но рот, с такими же, как и у первого, поднятыми вверх уголками, тонко и аккуратно очернялся, так что казался бездонным темным провалом. Это было бы даже привычным, но из его левого глаза постоянно капала огромная чистая слеза. Капала так же монотонно, как и капля крови у его оппонента. То, что эти двое - оппоненты, Северус понял сразу. Они были такие разные. Первым заговорил человек с красным ртом:
- Приветик, - спокойно и чуть насмешливо сказал он, - у тебя есть право задавать вопросы, а у нас есть право не отвечать на них, - он на секунду задумался и продолжил: - Ну что ж, давай начнем с твоих вопросов.
Северус обдумал только что услышанное, хотя обдумывать было собственно почти нечего, и задал свой первый вопрос:
- Где я?
По щеке правого мужчины скатилась слеза.
Его оппонент рассмеялся, из-за чего кровь уже не просто капала, а небольшой струйкой стекала по его лицу.
- Не имеет значения, - ответил он.
- А сколько времени?
- Это тоже не имеет значения, - продолжал улыбаться красногубый.
- Кто вы?
- Что самое интересное - это тоже, Северус, не имеет никакого значения, - насмешливо протянул всё тот же.
- Зачем я здесь?
- Тебя будут судить.
- За что?
Теперь рассмеялись оба, только один так печально, что слезы потекли из его глаза ещё пуще, а второй так весело, что кровь хлынула из его рта ещё сильнее, густая ярко-алая кровь сильным непрерывным потоком.
- За всё, Северус, за всё.
И Снейп понял, что задавать вопросы глупо. Он не получил ни одного конкретного ответа. Но он был не настолько глуп, чтобы не понимать, что происходит. Скорее всего, он всё же умер, и сейчас его судят. Собственно, ему уже был понятен результат этого суда, не понимал Северус только, зачем весь этот фарс. И тут, словно прочтя его мысли, красногубый обратился к сидящему напротив:
- Я не понимаю, зачем весь этот фарс? Чего ты уперся, отпусти его спокойно к нам. И все будет... Хорошо. Ну что ты сушишь себе мозг?
По щеке Грустного опять скатилась слеза. Да, именно так Северус назвал их про себя. Один был Веселый, другой - Грустный, один - Клоун, второй - Мим. Хотя, фактически это, наверное, была неправда, но Северусу было так удобнее. Всегда удобнее кого-нибудь как-нибудь называть.
- Я считаю, что наказание, которое ты ему прочишь, несправедливое, - сказал Грустный.
Глаза Веселого расширились. Он рассмеялся:
- Может быть, ты возьмешь его к себе, раз он такой чистый?
- Нет. К себе я его тоже не возьму. Но я вижу для него совсем другое наказание. И вообще... не наказание.
- Конечно, - скривился Клоун, - только видишь ли, в чем загвоздка: ты не сможешь доказать своего права на это.
- А я попробую.
Веселый устало повесил голову, запустил пальцы в жидкие волосы, задумчиво почесал затылок и сказал:
- Слушай, это уже 150-тый, подряд. Без отпуска, без отдыха, без времени... И каждый раз ты пытаешься что-то доказать. Зачем?
- А ты каждый раз пытаешься забрать их себе без всякого доказательства! - запальчиво начал Мим. - Если б я ничего не доказывал...
Клоун сжал тонкими пальцами виски и перебил с горькой насмешкой:
- Если б ты ничего не доказывал, мы бы уже давно где-нибудь отдыхали, ты же знаешь. Осталось-то девять человек, а ты...
- Что я?
Веселый лишь покачал головой и достал из внутреннего кармана своей жилетки ножик. Он начал умело вращать его в руках.
- Я считаю, что Северус достоин другого наказания, - упорно продолжал Грустный.
- Ну попробуй доказать свою позицию.
- В его жизни была любовь, - спокойно и уверенно сказал Мим.
Клоун издал непонятный квакающий звук, похожий на сдавленный смешок.
- В жизни практически каждого человека была любовь, друг мой, и что? По-твоему, все они не заслуживают мало-мальски серьезного наказания за свои поступки? Он предатель. Он предал свою любовь, он всё, что было можно, предал. Причем дважды. Один раз - одну сторону, второй раз - другую.
- Просто он был юн. А люди, в чьи идеи он верил, только использовали его. Что один раз, что другой.
- Пожалуй, я с тобой согласен. Тогда он был юн. Но скажи мне, пожалуйста, в 40 он тоже был юн? Тогда он был уже в состоянии что-то предпринимать, что-то делать. А он... всю жизнь был ведомым, всегда за кем-то шел. Сначала - за своей любовью, потом - за своим якобы хозяином, затем - за своим учителем - великим, якобы светлым и праведным. Кому это нужно? Он убил. Ты знаешь, что человек, который убил, заслуживает только одного. О чем мы с тобой спорим? Нам не о чем, просто не о чем говорить.
- А я считаю, что есть о чем, - упрямо возразил Грустный, - фактически это он спас весь магический мир, воплотив до конца план того светлого, о котором ты говоришь.
- С каких это пор ты стал мерить всё нашими критериями? - изумленно улыбнулся Веселый. - Не притворяйся, что не понимаешь. Какая разница, кого он спас, кому он этим помог? Мы не будем вести подсчет того, что могло бы быть и чего - не могло. Он убил и предал. Зачем? Разве это важно? Ты назови мне хотя бы одного человека, который вступится за него.
- Я могу тебе назвать даже не одного, а больше.
Мим вынул из своего безразмерного наряда большую черную папку и положил ее на стол.
- Вот. Здесь вся его жизнь. Смотри.
Клоун нехотя, лениво взял папку и принялся перелистывать тонкие странички.
- Фи... Как банально, - изрек он задумчиво.
Листал Веселый довольно быстро, но Северусу казалось, что всё это длится бесконечно долго. А Клоун с удивительным упорством действительно решил просмотреть всю папку от начала до конца. Время текло как-то безумно... неправильно.
Веселый, наконец, захлопнул папку и произнес, казалось, через какую-то бездну лет - Северус даже чуть не заснул:
- Скажи, Северус, ты раскаиваешься в содеянном?
Снейп задумался. В чем он мог раскаиваться? В том, что стал убийцей? Да, он убил человека. Всего одного, который сам попросил. Это совсем мало. Но вряд ли это его оправдывает. Умирали ли люди по его вине? Ему кажется, что никто и никогда. Но ведь он может ошибаться. Он прожил жизнь не так, как хотел, не так, как мечтал. Но кто проживает её так? Всё, что было Северусу важно, куда-то ушло, исчезло, растворилось. Всё, во что он верил, превратилось в тлен еще задолго до того как... как умерла Лили. Снейп поднял глаза на Веселого и ответил:
- Я раскаиваюсь в том, как я прожил жизнь. Наверное, я был во многом неправ. Наверное, я делал что-то не так. Но... это была моя жизнь. Я прожил её так, как смог, а теперь вы судите меня просто за то что, я её прожил.
Клоун ухмыльнулся и сказал:
- Ну, судим мы тебя, положим, только по той причине, что ты умер насильственной смертью, Северус. Судят вообще только таких. Те, кто умирают своей смертью, уже распределены: кто, куда, когда и как дальше идёт. Те, кто умер потому, что пожелал этого или покончил с собой, - им тоже понятна дорога, и она всегда одна. А таких, как ты, судят. Судят по тому, как вы прожили жизнь и зачем. Что вы сделали в ней хорошего, что плохого. А потом... судья - Клоун отвесил картинный поклон человеку в красном бархатном халате и парике, видимо давно спящему на своем месте, исходя из склоненной набок головы, - определяет для тебя наказание или... не наказание… в общем, куда тебе дальше. Ты вправе выбирать, как прожить свою жизнь, а после этого ты отвечаешь за свой выбор и должен за него расплатиться. Кто-то расплачивается ещё при жизни. Точнее, почти все ещё при жизни начинают платить или получать свою награду, причём и за хорошие, и за плохие поступки. А здесь просто подводят итог. Знаешь, как счет сравнивают - и всё. И когда он сровнен, деваться уже некуда. Либо туда, либо сюда... ну, либо отовсюду, - разодранные губы снова разошлись в улыбке. - Ну так что? Это всё, что ты хотел мне сказать? - непонятно к кому обратился Веселый. - Я настаиваю на том наказании, на которое рассчитывал.
- Ты неправ. - Уверенно возразил Грустный. - Он ведь любит. Любит её, любит и её ребенка. Ребенка, который не от него и которого он вообще одиннадцать лет не видел и не знал. Он сумел его полюбить. Пусть не сразу, пусть со временем, но смог, сумел лишь почувствовать, что ребенок - её часть. Северус смог это принять. Многое ему не нравилось, не устраивало его, но это не меняет конечного результата. То, что он убил... Да убил. И это был его выбор. И то - одного, который сам об этом попросил. Это не так много, а если учитывать предыдущий опыт нашего с тобой подобного общения, один - это вообще, считай, ничто. Подумай.
- Хорошо. Я подумаю. Какое наказание хочешь ты? - Насмешливо и утомленно поинтересовался Веселый.
- Я хочу... я хочу, чтоб его отправили назад. Туда. Ещё раз попытаться прожить. Может быть, что-то изменится, что-то будет по-другому.
Веселый снова рассмеялся и сказал:
- Ты точно издеваешься! Убийцу - обратно в тот мир?! Чтоб он ещё убил? Где же твое человеколюбие? Подумай, на что ты обрекаешь человечество этими своими действиями.
- Я давно все взвесил и обдумал. Это моё условие. И до тех пор, пока оно не будет принято, я буду доказывать. Если надо, я разберу каждый его шаг, всю его жизнь по кусочкам. Разберу, и в результате построю тот дом, войдя в дверь которого, он попадет туда, куда я захочу.
Клоун устало расчесал пятерней волосы, убрал нож, что беспрестанно крутил в ловких пальцах, в карман жилетки, вздохнул, потупил голову и произнёс:
- Ну что ж, раз так... Попробуй.
- С чего мне начать? - спокойно спросил Мим.
- Начни с предательства.
- Да не предавал он никого. Смотри, как всё было: он любил, любил искренне, и этого он не предавал. Не предавал никогда, до конца жизни оставаясь верным любви. Когда он учился, его любовь не отвечала ему взаимностью, по сути, она была для него другом. А он её любил, честно, преданно, неизменно. Она полюбила другого, или не полюбила, или, возможно, не смогла определиться - это не суть важно. Просто стремление Северуса следовать постулатам тёмной стороны было обусловлено никак не жаждой убийства и не столько обидой на Неё, сколько, скорее каким-то научным... внутренним исследовательским потенциалом. Он хотел чему-то научится, хотел что-то узнать, понять что-то большее, чем могли дать ему окружающие. Он ждал этого от человека, безусловно, талантливого, который был опытнее, умней и к тому же... обладал довольно сильной харизмой, умел убеждать. А для Северуса это было чем-то вроде предлога или повода не отказаться, а всего лишь... хотя бы не думать о своей любви и, как бы это не звучало странно, упростить её путь. Всё очень просто, ведь он продолжил её любить. Когда он понял, что те постулаты, которые пропагандирует Реддл, точнее Тёмный Лорд, не соответствуют его мировоззрению, было немного поздно, но при всём при этом он сумел-таки справиться с собой, и когда опасность угрожала его основному постулату, которому он следовал всю жизнь, он нашел в себе силы обратиться за помощью, по сути, к самому или к одному из самых неприятных ему людей. Ведь тот действительно мог что-то сделать. А потом Северус исправлял свою ошибку каторжным трудом, работая на человека, которому был глубоко неприятен, просто осознавая, что это единственный человек, который может помочь ему исправить ту ошибку далекого детства. Он был очень юн тогда, потом - молод, а вначале всё, что происходило в рядах тёмных, было действительно вполне безобидно. Как видишь, он не предал идею, в которую верил. Ей он просто следовал. Следовал спокойно, уверенно и настойчиво. И ради неё в конечном итоге умер, а это достойно всяческих похвал.
- Ну... - протянул Веселый, - допустим, основную идею он не предавал. Он просто… предавал людей ради этой идеи. Возьми хотя бы того же Люциуса, который был ему другом, первым другом, который появился у него в школе и оставался другом всегда - всегда, до конца жизни, пусть не своей, а Северуса - ведь его еще не закончилась, но это неважно - закончится. Так вот, Северус просто-напросто подставил Люциуса. Он его предал, когда ушел. Оставил Малфоя совсем одного - тот как мог, так и выживал. Люциус ведь тоже довольно быстро осознал, во что он вляпался. Другое дело - ему не хватило сил обратиться к Дамблдору. Хотя ведь и не принял бы его тот. Зачем он был ему нужен? От Северуса хоть какая-то польза. Люциус остался один. По большому счету, один против всего мира, который ополчился на него, и вынужден был бороться, как умеет. Не знаю, не знаю... Почему Северус вместо того, чтобы пойти к своей, как ты говоришь, любви, предупредить её или, в конце концов, защитить её делом, явился к какому-то старику, прекрасно осознавая, что даже поведав тому всю правду, не добьётся желаемого результата? Он не мог этого не понимать, он был уже достаточно взрослый. Можно подогнать всё под твою идею. Но нет. Почему? Почему он не пошёл туда сам? Да, он не смог бы остановить Темного Лорда. Ну а кто его остановил? Дамблдор его остановил? Да нет. Его остановил младенец. И этот младенец остановил бы его, видимо, в любом случае. А Северус одиннадцать лет терзался чувством вины. За это ты предлагаешь дать ему орден? Хорошо, не одиннадцать, а сколько там? Пятнадцать? Шестнадцать? Семнадцать? Это неважно. Время здесь не имеет совершенно никакого значения. За что? За то, что его замучило чувство вины, я должен понять его и вдуматься? Не вижу в этом смысла. Ты считаешь, что он не предал идею. Да, не предал. А людей предавал. Вот и все. Что ценнее: предать идею или предать живых людей? Ради слепого следования идее, чтоб потом ещё из-за этого мучиться. Не вижу здесь ничего такого, что бы стоило моего внимания. - Он говорил будто сам с собой. Возможно, Веселый был уверен, что никто, кроме него самого, вовсе не стоит его внимания.
- Но ведь люди тоже предавали его. И предавали часто. Начиная с Темного Лорда и заканчивая Дамблдором. Для них всех он был игрушкой, его просто использовали. И в конечном счёте получилось то... что получилось. Северус никогда не мог открыть глаза до конца, но это не его недостаток, или, во всяком случае, не только его. Ты судишь человека за то, что он не смог сделать, за то, чего он не совершил. Ты неправ. - Очень серьезно сказал Мим.
- А ты судишь человека только за то, что он совершил. И ты считаешь, что ты прав? Любая власть несовершенна. Любой суд несовершенен тем более, в том числе и наш. Просто у меня несколько больше козырей в рукаве, чем у тебя. Впрочем, как и всегда, - ухмыльнулся Клоун, - ты пытаешься следовать каким-то глупым идеалистическим постулатам и не понимаешь, что ты лицемер: то есть с одной стороны, убить - это плохо, а с другой стороны - это нормально; с одной стороны предать - это плохо, а с другой, предать - это нормально; смотря кого и как убить, смотря что предать. Тебе не кажется, что ты слишком сроднился с человеческой моралью? В наших рамках всё это не имеет значения. Если ты убил, то ты убийца. И неважно - убил ты маньяка и преступника или невинного ангела, так же как совершенно неважно, почему ты это сделал. Это не имеет значения. Ты все равно убийца. Так же и предательство. Предал ли ты великую в твоем представлении идею, ради которой жил и которой было подчинено твое существование или человека, собаку, кошку - какая разница? Суть вопроса не меняется. Да, если ты убил убийцу - ты попадешь на 5 - 6 круг, а если невинного человека - то на 8-9. Но ты все равно попадешь, понятно куда. А то, о чем ты сейчас разглагольствуешь, - довольно глупо и слишком по-человечески. Какой в этом смысл? Он мучается? Да. И мучается давно. Но суть его мучений неправильная по определению. Он мучается за то, что сам совершил, и это только его вина. Он может продолжать мучиться, может больше не мучиться. Это исключительно его проблема. Если ты хочешь доказать мне обратное, то можешь продолжить. Но, по-моему, со своими идеями ты только что крепко пролетел.
Веселый с беспечным вызовом посмотрел на Грустного.
- А, по-моему, нет, - тихо ответил Мим.
- Ну, нет так нет, - пожал плечами Клоун, - мне даже интересно, что ты будешь делать, когда речь зайдет об убийствах?
- У него не было выбора.
Веселый зашелся таким смехом, которого Северус не слышал никогда в жизни. И всё время, пока он хохотал, кровь бурным потоком текла из рваной раны его красного рта. А смех был дикий, сумасшедше-веселый. А кровь хлестала, забрызгивая и его некогда выбеленное лицо, и его красную рубашку, на которой, вопреки всякой логике, оставались сильно заметные бурые пятна, и жилетку, и брюки. Всё это было довольно страшно. Кровь, казалось, метила всё вокруг, не затрагивая только его печального оппонента. Клоун прекратил смеяться и произнес:
- Вот это да! И что? - в его голосе сквозила какая-то наигранная бравада.
- Вопрос был в другом. Он убил, потому что его попросил человек, которому он не смог отказать, человек, который бы всё равно умер. Он лишь ускорил его смерть. И хотя Северус это осознаёт, всё равно чувствует себя виноватым. Убив тогда, он окончательно пришел к пониманию того, что он делает, и зачем он это делает. Что на самом деле он идёт не по тому пути, по которому мог бы пойти изначально. И не будь этой жертвы, возможно, он всю жизнь занимался бы тем, чем занимался. А то что он делал, было далеко не просто... Не забывай об этом, пожалуйста. Просто это убийство стало последней каплей. И оно случилось в подходящее время, и отчасти за счет этого он всё же смог выкарабкаться и понять, кто он есть.
- И кто же он есть? - очень тихо спросил Веселый. - О чем ты говоришь? Он убил. И убил даже не для того, чтобы спасти миллионы, а просто потому что его попросили. Интересно, что бы еще он сделал, если бы его попросили, а также для того, чтобы ступить на следующую ступеньку своего глупого развития. Это не смешно. И даже не интересно. Ты сам себе противоречишь. Почему в прошлой камере ты спокойно сдался, стоило мне сказать, что он оборотень, и у него нет шансов? Ты не доказывал мне, что его деяния - хотя заметь: он не сделал ничего такого, чего не сделал Северус - можно оправдать. А ведь тот поступал так во многом из-за того, что был оборотнем. Но ты же не доказывал, ты мне позволил свободно забрать его. А тут-то что? Какой-то зельевар, а ты из-за него так сильно напрягаешься. Он убил, а ты доказываешь мне неправоту всех постулатов, на которых строится наш мир. Мир, который, по сути, построил ты сам. Я считаю, что это глупо. Если ты хочешь отправить его еще раз пожить, чтобы посмотреть, сколько он убьет на этот раз ради собственного развития, то это, конечно, твоё право.
- Он никого не убьёт. Он проживет свою жизнь по-другому и так, как сможет.
- У-у-уууу... Всё это не оправдание для убийства, мой друг. Он убил и всё. Точка. Больше ты ничего не докажешь, то же и с предательством. Мало того - с твоих слов получается, что он убил неосознанно, подчиняясь просьбе, подсознательно использовав это для собственного развития. Не подумав, как еще можно, толком ничего не разъяснив. Я не понимаю, о чем мы говорим. Это глупый спор. Он не имеет смысла.
- А я настаиваю, - Мим неожиданно встал со стула и расправил плечи. - Я настаиваю на том, чтобы его отправили назад и дали шанс прожить ещё одну жизнь.
Клоун тоже поднялся.
- А я настаиваю на пятом круге, отделе "Мук совести" - это как раз по его части. Пускай еще пострадает. Превратим это в культ.
- Ты жестокий урод, - процедил темноволосый сквозь зубы.
- А ты добрый урод… наверное… да? - рассмеялся Веселый. - Завязываем спор. Этот Снейп вывел меня из себя. Он отнял уйму времени. А еще девять человек. Нет, уже не девять... Уже гораздо больше, а всё из-за того, что мы столько здесь просидели. Пойдем, а? Суд сам примет решение.
Северус тоже встал. Он так и не понял, что произошло. Они просто вышли, соприкасаясь плечами, и закрыли за собой дверь, так и оставив стулья, стол и судью. Вода со стен катилась уже целыми потоками. Но капли всё так же беззвучно разбивались о пол. Он не понял, зачем и за что его судили. Северус безумно хотел попасть в этот отдел "Мук совести". Он понимал, что не достоин ни того, чтобы прожить ещё одну жизнь, ни чего-либо ещё. Нет, не потому что он был плохим человеком, вовсе нет. Просто потому что он был недостоин. Он не смог уберечь то, что было ему дорого, и Веселый был прав. Абсолютно прав. Не было смысла жить дальше, или прожить жизнь заново, или как-то по-другому жить. Он просто хотел спокойно умереть. Умереть и мучиться, мучиться, мучиться до скончания веков. Время текло медленно. Когда Северус отвлекся от своих мыслей и воспоминаний о былой жизни, он понял, что воды уже по колено, а судья исчез. Только белый парик всплыл и покачивался в десятках сантиметров от пола, а бархатный халат совсем промок, отяжелел и валялся под столом. Вода стремительно прибывала. А Северус с детства не любил воду, равно как не любил ни плавать, ни мыться - всего, связанного с водой, кроме того, что можно сварить в алхимическом котле. Но там вода очень быстро превращалась в совсем другую субстанцию. Впервые в жизни Северус подумал: "О, Боже..." Он хотел умереть, хотел, чтоб всё это закончилось, чтоб этот бесконечный колодец перестал существовать. Вода медленно поднимала стулья, стол. И теперь всё это плавало вокруг Северуса. Он сначала сидел, потом встал, а когда вода дошла ему до горла, не выдержал и ухватился за стол. Лег на плоскую поверхность и попытался удержаться. Тут он услышал дикий-дикий смех. Он перестал видеть стены. Вокруг была только вечная бесконечная вода. Северус показался себе ничтожно маленьким и все уменьшающимся и уменьшающимся, будто на глазах. Что-то резко потянуло его вниз. Он начал захлебываться, задыхаться, отчаянно взмахивать руками, бить ими по воде. Потом что-то нестерпимо больно схватило его за голову и дернуло. Он уже не понимал, где верх, где низ, ему просто хотелось выбраться на воздух. Его тянули в разные стороны, сминая и засасывая, и тут он увидел где-то яркий-яркий свет. Теперь он был вокруг. Бил отовсюду, нещадно слепя глаза. Именно сюда Северус, наверное, хотел выбраться. Ему было дико больно, но он не мог ничего сказать. Он вдруг понял, что позабыл все слова, которые знал, и, наверное, не только их. И как только он оказался там, где свет обжигал глаза, так что невозможно было держать их открытыми, как только он перестал задыхаться и смог наконец сделать огромный, словно разрывающий легкие вдох, он очень-очень громко закричал.
***
Был 2005 год. В это мгновенье на свет появилось около 250 новых людей.
