Инфо: прочитай!
PDA-версия
Новости
Колонка редактора
Сказочники
Сказки про Г.Поттера
Сказки обо всем
Сказочные рисунки
Сказочное видео
Сказочные пaры
Сказочный поиск
Бета-сервис
Одну простую Сказку
Сказочные рецензии
В гостях у "Сказок.."
ТОП 10
Стонарики/драбблы
Конкурсы/вызовы
Канон: факты
Все о фиках
В помощь автору
Анекдоты [RSS]
Перловка
Ссылки и Партнеры
События фэндома
"Зеленый форум"
"Сказочное Кафе"
"Mythomania"
"Лаборатория..."
Хочешь добавить новый фик?

Улыбнись!

Раньше слово "баян" означало не шутку про три порванных баяна на похоронах Снейпа.

Просто однажды кое-кто, увидев очередной высокорейтинговый фик с Гарри и Гермионой, окрестил этот пейринг "гармонью"... а потом её переделали в "баян".

(с) Эс Джи

Список фандомов

Гарри Поттер[18573]
Оригинальные произведения[1254]
Шерлок Холмс[723]
Сверхъестественное[460]
Блич[260]
Звездный Путь[254]
Мерлин[226]
Доктор Кто?[221]
Робин Гуд[218]
Произведения Дж. Р. Р. Толкина[189]
Место преступления[186]
Учитель-мафиози Реборн![184]
Белый крест[177]
Место преступления: Майами[156]
Звездные войны[141]
Звездные врата: Атлантида[120]
Нелюбимый[119]
Темный дворецкий[115]
Произведения А. и Б. Стругацких[109]



Список вызовов и конкурсов

Фандомная Битва - 2019[1]
Фандомная Битва - 2018[4]
Британский флаг - 11[1]
Десять лет волшебства[0]
Winter Temporary Fandom Combat 2019[4]
Winter Temporary Fandom Combat 2018[0]
Фандомная Битва - 2017[8]
Winter Temporary Fandom Combat 2017[27]
Фандомная Битва - 2016[24]
Winter Temporary Fandom Combat 2016[42]
Фандомный Гамак - 2015[4]



Немного статистики

На сайте:
- 12832 авторов
- 26120 фиков
- 8741 анекдотов
- 17717 перлов
- 704 драбблов

с 1.01.2004




Сказки...

<< Глава 1 К оглавлениюГлава 3 >>


  Июль на площади Гриммо

   Глава 2. Я ухожу, оставляя причины для споров…
И снова ночь - стрела отравлена ядом,
Я никогда-никогда тебя не оставлю…
Ты полежи со мной неслышно рядом.

Земфира



Ремус

Я возвращаюсь на площадь Гриммо, когда на небе уже загораются звезды. Каким-то чудом умудряюсь пробраться мимо Вальбурги, не разбудив портрет – один из тех редких моментов, когда я благодарен волку внутри меня. В доме всюду горит свет, но, когда я заглядываю на кухню, там одна только Молли как-то беззащитно поднимает лицо на меня, надежда на лице сменяется разочарованием, и тут же волк внутри меня различает запах страха. Сначала у меня сводит живот от мысли, что Молли боится меня – точнее, того, кем я являюсь. Глупости, конечно же – мы ведь знакомы столько лет, но когда ты оборотень, ты всегда ждешь и боишься разглядеть, унюхать страх своих друзей. Но страх Молли – не резкий, свежий, а застарелый и какой-то привычный, и я смотрю на циферблат. Она тоже ведет туда глазами, но в последний момент сосредотачивается на моем лице.

- Они там… в гостиной, – говорит Молли.

- Чарли еще не вернулся?

Женщина молча качает головой, встряхивая рыжими волосами. Я думаю о том, какой была бы Лили, доживи она до возраста Молли. Наверное, она была бы прекрасна. Быть может, мне даже не хотелось бы следовать взглядом за Снейпом, если бы она осталась жива.

- Он скоро вернется, Молли, – говорю я мягко, и меня самого тошнит от того, как звучит мой голос. Но Молли слабо улыбается, бодрясь.

- Да. Спасибо. Я знаю, конечно. Просто… – она машет рукой, прерывая свои слова. – Ты слышал про Снейпа?

Вот оно.

- Они сейчас… разговаривают?

- Он так кричал… – шепотом говорит Молли. – Я испугалась, честно. Невиновный не стал бы так…

«Не надо, Молли. Умоляю, не надо».

- Я пойду, – неопределенно машу рукой, и она кивает, соглашаясь. Я отворачиваюсь и оставляю ее наедине со своим страхом и остывшим ужином.

Все собрались в гостиной. Я слышу их голоса, когда иду по коридору, вижу Сириуса в дверном проеме. Я слышу, как Снейп что-то говорит и его голос звучит … как чужой. Веритасерум, ну конечно же. Ни с чем не спутаешь.

Я слышу, как Сириус спрашивает, издевательски посмеиваясь:

- Сопливус, а ты влюблен в кого-нибудь?

Я знаю этот ленивый, скучающий тон. Таким Сириус говорил, когда собирался «поразвлечься».

Гнев и ярость захлестывают меня так внезапно и резко, что я невольно думаю о полнолунии, но еще нет, еще не скоро. Однако пальцы сами собой сжимаются в кулаки, губы разъезжаются, обнажая зубы, и, если бы у меня был сейчас загривок, шерсть на нём встала бы дыбом. Сердце колотится в горле, меня затапливает тошнота. Он снова это делает, опять! Издевается над ним именно в тот момент, в тот редкий момент, когда Северус беспомощен и не может сопротивляться. Это нечестно. Это грязно. Это низко. Это… Сириус.

Я шагаю вперед, готовый прекратить это, даже если мне придется под взглядами изумленной публики зажимать Снейпу рот. Я не хочу этого слышать. Я не хочу терять последнюю надежду.

Но он уже отвечает: «Да».

Голос низкий и спокойный. Я сбиваюсь с шага, застывая за спиной Сириуса. Мне хочется закрыть глаза и уши – да. Да, он любит. Ну, разумеется, легче было бы считать, что Северус вообще не способен любить. Легче для меня. Потому что теперь…

- И кого же ты любишь?

«Сириус, ну зачем? Зачем ты так с ним? И со мной?..»

Я хватаю Сириуса за плечо, дергая на себя, когда в комнате звучит ровный ответ Северуса:

- Ремуса Люпина.

…- Рем? Рем? Рем?

Я открыл глаза. Мир все еще был на месте. Горели лампы, и воздух проникал в легкие.

И все смотрели на меня.

Кто-то с сочувствием, кто-то – с насмешкой, кто-то расстроено. Но в основном – сочувствие, да.

Еще бы. Северус Снейп любит меня.

Любит меня!

Лю…

- Рем?

- Не надо больше, Тонкс, я же не в обмороке. Пощечины здесь не нужны.

- Ой, извини. Я испугалась… мне показалось, ты…

- Да.

В комнате воцарилась тишина. Затем я услышал стремительные тяжелые шаги, проехался отброшенный с дороги стул, оглушительно, с хрустом, хлопнула дверь о косяк.

Сириус в гневе. Надо же. А ведь я, кажется, впервые в жизни благодарен его жестокости и нетерпимости.

Какой чудесный это будет тост, на свадьбе. «Нас свела очередная глупая и злая шутка Сириуса».

Фу ты… какая свадьба? Надо брать себя в руки.

Я встал с ковра, на который плавно сполз по стеночке, когда Снейп вышел из комнаты. Тонкс все еще цеплялась за мою руку, как за спасательный круг. Я осторожно расцепил ее пальцы, оставившие следы на запястье. Она ойкнула, виновато улыбнулась и отпустила меня. Так-то лучше.

- Ну… это было… неожиданно, – озвучил Билл, пытаясь подавить ухмылку. Тонкс метнула в него гневный взгляд, Хмури закашлялся, Артур похлопал меня по плечу.

- Никто не ожидал подобного. Ты… ты как?

«Летать готов».

- Все хорошо. Все в порядке, честно, – я улыбнулся, впервые за долгое время совершенно искренне. – Наверное, мне надо…

- Ты же не собираешься идти к нему? – быстро спросила Тонкс, подозрительно взглянув на меня. Ее волосы внезапно вспыхнули яркой синевой.

- Э-э-э… на самом деле, думаю, нам стоит обсудить…

- Он уничтожит тебя, – тихо сказал Артур, – ты же знаешь, Снейп… как он может отреагировать.

Все это время – все эти, месяцы… годы Северус не смотрел на меня. Неужели по той же самой причине, по которой я не отрывал от него взгляда? Какой же я идиот. Моя вечная, проклятая мнительность. Нерешительность. Я просто мямля. Если бы не случайность, я бы никогда не узнал. Северус бы не позволил.

Северус… представляю, что он сейчас чувствует!

Если я сходил с ума от страха быть отвергнутым, от горечи, когда думал о своей «ненормальности» – хотя какая к черту ненормальность? Будто есть что-то правильней, чем любить его! Но ведь он – откуда ему знать, что я..? Ну да, я таскался за ним повсюду, но это же Северус! Он наверняка напридумывал себе… о-о-о, это он может! И так, при всех… он ведь так тщательно охраняет свою личную жизнь от других людей. И вот опять – выставлен напоказ, как в тот день у озера. Нет, я должен немедленно идти к нему.

- Ужинайте без меня, – сказал я, выходя из комнаты. Тонкс вроде метнулась за мной, но запнулась о ковер и упала в объятья Билла. Я улыбнулся, поднимаясь по лестнице – и это была моя вторая настоящая улыбка. Такими темпами мне больше не придется притворяться.

Ведь он любит меня, да!

Дверь его комнаты была плотно закрыта. Должно быть, сейчас он не хочет никого видеть. Но чем скорее я разрешу его страхи и сомнения, тем легче ему станет. И мы… возможно… ведь теперь, когда мы оба… черт, Люпин, заканчивай предложения хотя бы мысленно, и стучи уже в чертову дверь.

- Убирайтесь.

Я стучу еще и еще, и еще, но из его комнаты больше не доносится ни звука. Мне страшно. Я перед выбором – выбить дверь плечом, благо у оборотня хватит силы на это, или воспользоваться Алохоморой. Это ужасно невежливо, но я больше не собираюсь быть вежливым.

- Алохомора!



- Я сказал УБИРАЙТЕСЬ!

Он страшен в гневе, да. Но я не боюсь.

- Северус?

А он собирает вещи. На кровати лежит чемодан, в который сложена уже большая часть книг. Когда Северус слышит мой голос, он замирает, склонившись над чемоданом, медленно выпрямляется и поворачивается ко мне спиной. Северус идет к камину и застывает, глядя на языки пламени. В его комнате очень темно, и маленький освещенный участок возле каминной решетки выхватывает его силуэт, застывший и напряженный.

– Да, Люпин, это правда, – говорит он спокойно и насмешливо, но все еще не спешит повернуться ко мне лицом. – Веритасерум, вообще-то, не оставляет надежды на то, что все это какой-нибудь дурацкий розыгрыш с моей стороны. Впрочем, если тебе больше нравится считать именно так – я не буду возражать. Мне вообще все равно, Люпин. А теперь, когда ты удовлетворил свое любопытство – уходи.

– Я…

– Ты знаешь, где дверь, – он повысил голос, и я чувствую, как часто он дышит. Пересекаю комнату и кладу руки ему на плечи. Он дергается, будто хочет убежать, но в последний момент остается на месте, словно приклеенный. Его тело так напряжено, что по нему временами пробегает судорожная дрожь. Но голос звучит хорошо, остро и скучающе:

– О, дай-ка я догадаюсь. Ты снова взвалил на себя миссию Великого Утешителя? Это действительно трогательно. Сейчас ты предложишь мне шоколад и свою вечную дружбу. Я вынужден буду отказаться от того и другого - у меня ноют зубы и включается рвотный рефлекс.

– Северус.

– Так меня и зовут, Люпин. А сейчас я хотел бы собрать свои вещи…, если ты позволишь… – он все еще сверлит взглядом каминную решетку, и я вижу, как за сетью спутанных прядей выступает его внушительный нос.

– Ты дашь мне сказать хоть слово сегодня? – негромко спрашиваю я, не убирая рук с его плеч. Он глотает, и его кадык дергается.

– Не надо.

Эти два слова звучат глухо и очень тихо, он низко опускает голову, полностью скрыв лицо за волосами.

Эти два слова звучат как мольба, как жалоба, как крик о помощи, как заклинание, как признание поражения.

Эти два слова не могут меня остановить.

– Я тоже, Северус, я тоже, – говорю я, наклоняясь к его уху, и обхватывая его руками поперек живота, прижимаясь грудью к его прямой спине. Он молчит, и это тягостное, тяжелое молчание. Оно причиняет боль.

Я опускаю голову ему на плечо, утыкаюсь носом ему в шею, запутавшись губами в черных прядях. Я стою очень близко, и поэтому, когда он судорожно всхлипывает, дрожь пробирает нас обоих.

И он все еще не делает ни одной попытки коснуться меня. Его руки бессильно свисают вдоль туловища, и я не вижу его глаз. Мне не нравится то, что я не вижу его глаз.

- Северус, – тихонько прошу я, разворачивая его, взяв за плечи. Он покорно поворачивается, будто потерял всякую волю к сопротивлению, будто вся его ярость, злость, язвительность, способность к самозащите испарились.

Теперь я вижу его лицо. Он закрыл глаза. Зажмурился крепко-крепко, стиснул зубы. Мне больно видеть его таким. Я говорю снова, теперь уже четко и понятно:

- Северус. Я люблю тебя. Очень давно. И очень сильно.

Он отрицательно мотает головой, волосы хлещут по плечам, задевая мои пальцы.

- Правда. Ты можешь не верить, если хочешь, но так и есть. Это не жалость. И не утешение. И не чувство вины. И не сумасшествие. И не шутка. И не… что бы там еще ты ни придумал. Я тебя люблю. Иногда так сильно, что не могу спать. Не могу думать. Иногда – это просто как звон в ухе – задним планом, но постоянно присутствует. А иногда настолько сильно ощущается, что все тело ломает, как при трансформации.

Он все еще молчит и не открывает глаз. Что же мне еще сказать? Может, мне тоже выпить Веритасерума? Если он захочет, я выпью это чертово зелье. Но почему он не открывает глаза?

- Что ты делаешь? – он дергается от прикосновения, как от удара, но я делаю шаг еще ближе, не позволяя ему отступить.

- Доказываю.

Он весь дрожит, весь. У меня внутри что-то рушится… или встает на место, но какая разница? Я здесь, я обнимаю Северуса Снейпа, я глажу его спину, прижимаюсь к нему, я целую его шею и какая разница, что там творится с остальной Вселенной?..

Да к чертям собачьим.




Северус

С момента полного и бесповоротного краха прошли минуты.

Года, века, бесконечности.

Длинные нити времени, свисающие со стен коридора, как изодранные ленты обоев.

Мне было так погано, что я почти ничего не чувствовал. Это походило на шоковую анестезию – когда человеку отрывает ногу или полтуловища, и он пялится в небо бесцветными глазами, от обрушившейся на него волны боли не чувствуя абсолютно ничего. Абсолютно ничего.

Несколько минут я сидел на кровати, опустошенный, уничтоженный. Я не мог злиться на Блэка – в конце концов, я сам предложил напоить меня Веритасерумом, чего я ждал? Благородства? Не смешите.

Я, только я один во всем виноват.

И чертов Люпин.

Он присутствовал в моей жизни всегда. Казалось, я был зависим от него еще до Хогвартса, когда убегал из дома и валился в какую-нибудь травяную кучу, закрывая глаза и представляя себе абстрактное счастье.

Это абстрактное счастье я узнал, когда увидел Люпина на перроне. Ладно, я солгал – тогда я еще только догадывался, а понял позже, когда начал замечать тихого мальчика в гриффиндорской форме среди других и вздрагивать.

Когда я начал думать о нем, пялясь в книгу. Когда я вдыхал его запах, сидя позади него на уроке ЗоТС.

Когда он впервые назвал меня по имени.

Когда он впервые дотронулся до меня – до меня, отвратительного, сального, неприкасаемого Северуса.

Когда он улыбнулся моим словам – не надо мной, а со мной.

Когда он попытался убить меня в Визжащей Хижине.

Тяжелее всего пришлось, когда он вернулся в Хогвартс много лет спустя. Тот учебный год стал пыткой. Мне приходилось оставаться с ним наедине каждый месяц, мне приходилось стоять рядом, пока он пил Ликантропное зелье из кубка, хранящего тепло моих рук.

Я ненавидел его за постоянные попытки подружиться со мной. Он здоровался со мной, когда другие предпочитали кивнуть и отвернутся. Он садился рядом со мной, когда другие искали место подальше. Он предлагал выпить чаю, сыграть в шахматы, обсудить какую-нибудь книгу – он предлагал, а я отказывался, пытаясь прекратить это издевательство.

Невыносимо.

Быть рядом с ним – невыносимо. Он невыносим. Он сделал мою жизнь ничтожной. Он заставил меня чувствовать себя жалким – то, что не удавалось всем его подлым друзьям, с их жестокими и унизительными розыгрышами.

И я раз за разом язвил, кривился, отворачивался, сбегал – позорно, трусливо, постыдно.

И сейчас пора пускаться в бега.

Я бросил на кровать чемодан и стал складывать книги. Интересно, что они сейчас делают там, внизу? Должно быть, все очень взбудоражены такой свежей сплетней. Новостью. Обсуждают во всех подробностях. Чертов Блэк.

Альбус ведь не заставит меня остаться в этом доме? Нет, он не сможет… он ведь не станет… О, Мерлин. Я буду умолять его. Я лучше унижусь перед ним, чем буду унижаться каждый день, сталкиваясь с Люпином, наблюдая, как он краснеет, бледнеет и жалко улыбается, мямля утешительные слова.

Словно я смертельно болен, а не признался ему в любви.

Стук в дверь. Сердце подпрыгнуло и остановилось. Кажется, я начал отходить от анестезии.

- Убирайтесь!

Заклинаю, молю – уходите, кто бы там ни был. Дайте мне уйти незаметно. Дайте мне сбежать.

Стук повторился, но я только еще быстрее начал скидывать книги в чемодан. Как же холодно.

Дверь распахнулась. Не постыдились применить заклинание – надо же. Я что, ждал от них милосердия? Не смешите.

Ну, кто же это? Сириус, с яростными претензиями: как я посмел запятнать его Луни своими извращенными гнусными чувствами? Тонкс, горящая праведным гневом: какие виды я имею на ее потенциального жениха? Молли, с ее бестактным…

- Северус.

Ох.

Я отхожу к камину, пытаясь сдержаться и не обхватить себя руками в защитном жесте. Держать спину прямо, говорить холодно – я умею. У меня богатый опыт.

Почему он не уходит? Почему он…

Не подходи. Не делай этого, Люпин. Не добивай.

Не надо…

Что… что он… о, нет…

- Что ты делаешь?

- Доказываю.

Когда-то я мечтал об этом: Ремус Люпин, обнимающий меня, прижимающийся ко мне, трогающий меня – так уверенно, так тепло, так правильно.

И тело мгновенно реагирует, словно мало мне на сегодня унижений.

Я не прикасаюсь к двум вещам – к алкоголю и к себе. Запах алкоголя вызывает тошнотворные воспоминания о горячем, пьяном дыхании отца, а что касается удовлетворения телесных желаний… я еще не так низко пал – дрочить на Люпина, словно жалкий подросток с гормональным всплеском. Обычно я справляюсь с проблемой посредством ледяного душа, или же не делаю вообще ничего, пока проблема просто не исчезнет. Когда я просыпаюсь на мокрых от пота простынях, с напряжением, растущим в паху, я закрываю глаза и думаю обо всем самом ужасном, что только смогу вспомнить. Я делаю так каждый раз, когда мне снится Ремус, лежащий рядом со мной на траве.

Но из-за этого тело, стосковавшееся по любому человеческому прикосновению, выдает меня. Вынуждает меня сцепить зубы, подавляя стон, когда его рука опускается ниже – и… нет… Мерлин… Хватит!

Я закрываю глаза, потому что мне стыдно. Лицо, должно быть, все красное от стыда. В глазах закипают слезы злости. Это не может стать еще хуже. Пульсирующее напряжение растет, и он, наверно, уже все заметил. Как стыдно… как же стыдно. Зачем он это делает?

Что же теперь? Он засмеется, скажет какую-нибудь нелепость…, уничтожит меня. Раздавит всмятку и уйдет, а я смогу собрать остатки своей гордости, упаковать ее в чемодан и покинуть этот проклятый дом.

Пожалуйста… пожалуйста, не надо… пожалуйста…

- Северус… – шепот прямо мне в губы. Не заставляй меня открывать глаза и смотреть на тебя. Я не хочу.

Я не могу.

Не надо.

- Тш-ш-ш… Все хорошо, – он говорит так, потому что я дрожу. А потом я чувствую, как его палец скользит по щеке, собирая влагу.

Чертов Люпин, уйди или сделай уже что-нибудь. Я больше не могу!..

Он… он делает. Накрывает мой пах ладонью, горячей даже через плотную ткань мантии. Ритмично сжимает, и каждое прикосновение посылает колючие теплые волны, поднимающиеся от низа живота к груди. По телу проходит судорога, ноги подгибаются, но я не падаю – он обхватывает меня одной рукой, прижимая к себе, а другой продолжает сжимать мой член через ткань мантии.

И это…

Он всего лишь касается меня там, не расстегнув мантии, не раздев, но ощущения так сильны, что я сейчас кончу, быстро, как девственник, испачкав одежду. И меня это уже даже не смущает – я не помню, кто я, не знаю, где я, только чувствую, как движется его грудь, словно могучие кузнецкие меха, когда он делает вдох. Я живу в его вдохах и выдохах, его пальцах, трогающих… там…

О-о-о…

У меня, кажется, вырывается какой-то звук – вырывается прямо из горла, потому что губ я не разжимаю, я уже никогда не смогу их разжать, я никогда не открою глаз. Я превращусь в соляной столп и буду стоять у камина вечно, с расплывшимся пятном на уровне паха, с запрокинутой головой, обнажая горло, обнажая чувства, обнажая все, что уже никогда не спрятать от него.

Что ты делаешь, Ремус Люпин? За что ты так со мной…

И он, услышав мои мысли, говорит в пространство между нами:

- Это так хорошо.

И еще он, кажется, говорит:

- Ты мой, Северус.

А потом он повторяет ту же дикую ложь, что и пару минут назад:

- Я люблю тебя.

И наступает оргазм.



Но, как выяснилось, не конец света. Это очень жестоко – то, что я сохраняю разум, что Вселенная продолжает существовать, а Люпин по-прежнему находится в моей комнате.

Как выяснилось, оргазм ничего не меняет. Ну, во вселенских масштабах, по крайней мере.

Жаль.

Мантия влажная и холодная, в воздухе пахнет спермой – я отчетливо различаю этот запах, а он, должно быть, еще сильнее его чует – он же волк.

«От тебя воняет, Сопливус».

Нет, он, конечно, так не говорил никогда. И сейчас не скажет тоже. Скажет что-нибудь другое – я почти к этому готов. Дышать, дышать. Держать лицо. На ногах держаться, по крайней мере, если уж и это не смогу…

Могу. Это хорошо, потому что он отступает на шаг, а я остаюсь в вертикальном положении. Немного шатает, но ведь это нормально – это мой первый оргазм за… сколько…?

- Северус.

Сколько можно повторять мое имя?!

- Ты в порядке?

Открываю глаза – когда-нибудь все равно придется. Чертовы законы Вселенной. Люпин заглядывает мне в лицо, тревожный такой – должно быть, у меня что-то такое на лице написано, что заставило его испугаться за меня. Надеюсь, я больше не плачу. Хотя сейчас мне уже все равно – ниже падать некуда.

- А чего ты ждал, Люпин? – оказывается, я даже могу говорить, только голос хриплый, как будто я все это время орал под заглушающими чарами. – Что после твоей маленькой импровизации меня свалит сердечный приступ, и вы с Блэком закопаете меня под Гремучей Ивой?

Не знаю, что именно я несу и с какой целью, но тон выбран верно – именно так и должен говорить Северус Снейп, когда его мир разрушен до основания.

- Что же мне делать с тобой? – говорит он печально, пристально глядя на меня. Кривя губы, предлагаю:

- Врежь мне по носу, за свою поруганную честь, потребуй публичных извинений и опровержений сказанного, а затем уйди.

- Не пойдет, – отвечает Люпин, глаза его весело блестят в свете пламени.

- Угости меня шоколадной лягушкой, похлопай по плечу, скажи, что все будет хорошо, а затем уйди.

- Не-а, – да он просто развлекается!

- Затащи меня в постель и оттрахай! – рычу я, а Люпин улыбается уголками губ.

- Вот это уже звучит неплохо.

И мы идем к кровати.



В темноте его тело кажется больше. Я знаю, что он худой – болезненно худой, потому что не жрет ничего, кроме своего чертового шоколада. Они с Блэком хлещут огневиски и поглощают шоколад, и выглядят, как узники Азкабана. На Блэка мне плевать, но Люпин костлявый, и его кости впиваются в мои. Я тоже худой, я всегда таким был, и всегда буду. А еще у меня уродливая бледная кожа, как у инфери, миллион шрамов и отметин, черная метка… иногда я думаю о том, чтобы в результате какого-нибудь несчастного случая в лаборатории лишиться той руки, на которой череп со змеей. Может, когда-нибудь решусь.

В комнате темно, и я рад этому – хорошо, что он не сможет меня увидеть. Я не хочу, чтобы потом он рассказывал Блэку, «как это было». Я не хочу, чтобы он вспоминал, как выглядит мое голое тело, когда мы будем сталкиваться с ним в доме.

И я рад, что не вижу его тела – только чувствую. Потому что тогда мои сны станут еще более мучительными, а память примется за пытки. Не хочу помнить его.

Может быть, Обливэйт? Интересно, когда в комнату ворвется отряд добровольцев, чтобы вызволить Люпина из лап мерзкого извращенца? Или они ожидают увидеть его труп, испепеленный моим взглядом?

Я бы поставил на дверь что-нибудь посильнее, что-нибудь из моих фирменных защитных заклятий, но это не мой дом, и он не позволяет мне даже такую малость. Дом на Гриммо так же ненавидит меня, как и я его. Рад, что хоть здесь добился полной взаимности.

Смотрю на Ремуса, прижавшегося ко мне. Так странно спать рядом с кем-то. Так странно, когда два дыхания звучат вразнобой в тишине. Мне легче смириться с мыслью, что я сиамский близнец с двумя парами лёгких, нежели с мыслью, что в моей постели действительно спит Ремус Люпин.

Ремус Люпин, который сказал, что любит меня. Так же, как я его.

Зачем? Я думаю об этом и не нахожу ответа. Скорее всего, это какая-нибудь мерзкая шутка. Ну и ладно, какая разница, если в результате этой шутки Ремус Люпин спит в моей постели? Пусть завтра хоть в «Ежедневный Пророк» мои фотографии в обнаженном виде посылает. Пусть хоть привяжет к постели и позовет Блэка посмеяться. Пусть заавадит меня спящего. Мне все равно!

Мы были вместе эту ночь.

Он так и не оттрахал меня – видимо, даже ради шутки не готов зайти так далеко. Я еще не пришел в себя после неожиданного оргазма, я ждал чего угодно, но не удовольствия, а тут… И Ремус уложил меня в постель, и лег рядом, и… обнял, да. Переплелся своими пальцами с моими, вздохнул мне в ухо, зарылся носом в мои грязные сальные патлы… черт возьми, я все ждал, когда он спросит, мою ли я их когда-нибудь. Не спросил.

Заснул.

Я лежу, не смыкая глаз, и слушаю, как дышит человек, которого я люблю. Думаю, я запомню эту ночь на всю жизнь. Только не знаю, к лучшему ли это.

Наверное, лучше не засыпать. Мало ли, что ему взбредет в голову ночью или кто сюда ворвется. Тем более, я не хочу пропустить момент, когда он проснется и попытается сбежать. А еще лучше – я опережу его. Да. Когда начнет светать, я потихоньку выберусь, возьму вещи и аппарирую в гостиницу в Хогсмиде….

Взрыв от заклятья, дверь слетает с петель, крик и толпа, давка, чье-то лицо, склоненное над барной стойкой, маска давит на кожу, в прорези видно, как падает женщина, раскинув руки, справа кто-то стоит, развернуться, выставить палочку, напасть прежде, чем нападут на меня. Розмерта с окровавленной губой, мужчина, спрятавшийся под столом, метка жжет, тело действует быстрее, чем мозг, и палочка взрывается боевой магией…



Не думай. Не думай об этом, нет, не думай, не думай. Думай о другом. Думай о зельях. Думай о планах уроков. Думай о Хогвартсе. Думай о…

В какой-то момент я засыпаю, и мне снится, что мы с Ремусом должны открывать Святочный Бал, но появившаяся из ниоткуда норвежская хвосторога портит все веселье.



Я просыпаюсь, и меня захлестывает ощущение, что я должен вспомнить что-то важное. Ощущение постороннего человека в комнате внезапно и оглушительно, то, что я на этом постороннем лежу – еще больше… шокирует. Потом воспоминания встают на свои места, и дышу, как загнанная лошадь.

Спокойней, спокойней, тише, а то он проснется.

Как так ночью получилось, не знаю, но сейчас он лежит на спине, а я лежу, положив голову ему на грудь и обхватив поперек живота рукой. Его пальцы запутались в моих волосах, я представляю, как он проснется и дернется, пытаясь выдернуть руку, выдирая мне волосы, и заранее морщусь.

В окно пробивается серый обморочный утренний свет. Видно, надо уходить. Потихоньку, пока все спят, словно беглец. Хотя, почему «словно».

Сейчас я уйду. Еще несколько минут, просто, чтобы запомнить. У него теплая кожа, хотя одеяло с нас упало и давно уже где-то на полу. Это у меня вечно ледяные пальцы рук и ног, а он теплый, приятный. Глубоко и ровно дышит, и моя голова поднимается и опускается вместе с его грудью. Жаль, я не могу поднять голову и взглянуть в его лицо – уверен, у спящего Ремуса абсолютно прекрасное лицо. Я никогда не видел его спящим, все, на что я мог рассчитывать – это случайные стычки в коридорах Хогвартса или этого дома. Но если я пошевелю головой, он может проснуться, кто знает, насколько чутко он спит?

Поэтому я смотрю на его живот, где на загорелой коже золотятся тонкие волоски, огибая мягкий пупок. Где, как азбука Брайля, выпирают тонкие белесые шрамы – их так много, и я дотрагиваюсь до них кончиком пальца, пока он спит, мне ведь можно? Мне ведь позволено? А даже если нет – я все равно хочу потрогать их, и пока он не сможет возразить и откинуть мою руку, я буду водить пальцами по его коже, закрыв глаза, читая.

Но пора идти. Осторожно выпутываю свои волосы, встаю, двигаясь бесшумно – навыки шпиона могут быть полезны не только на войне. Он не просыпается, и на секунду я почти разочарован, но затем я вижу свое отражение в тусклом зеркале в углу, спрятавшемся там, в засаде на меня, выстреливающим неприглядной правдой, и сразу на поражение. Торопливо натягиваю мантию, лихорадочно застегивая пуговицы. Когда застегнута последняя, вздыхаю чуть легче, сразу становится комфортней. Как хорошо, что он не увидит. Хотя и не честно. Я оборачиваюсь и смотрю на него – голого и бесстыдно раскинувшегося на моей кровати, раскрывшего руки, как для объятья, со следами от подушки на левой щеке, сливающимися с тонким розовым шрамом, пересекающим эту самую щеку. Мне хочется подойти и прикоснутся к тонкой розовой линии, но я больше не могу медлить, тихо подбираю чемодан, палочку, оглядываюсь в поисках носков или хотя бы ботинок и обнаруживаю себя под прицелом острого внимательного взгляда золотистых, цвета цейлонского чая, глаз.

- Ну, и что же ты теперь собираешься делать? – усмехается он. – Бежать из страны, верно?

- Не переоценивай себя, – ворчу я, – только из города. Где мои носки, ты не знаешь?

- Я их спрятал, – довольно улыбается он, а я пару секунд лихорадочно соображаю – шутка или правда? – Ты такой предсказуемый. Я так и знал, что ты попытаешься сбежать прежде, чем я досмотрю свой утренний эротический сон.

- Прости, что помешал тебе развлекаться, – говорю, а он улыбается еще шире.

- Ну, я не очень-то расстроился. Учитывая, что мы с тобой можем воплотить все наяву.

Приподнимаю брови. А Люпин говорит уже серьезнее:

- Ты помнишь, что ты вчера мне предложил?

- И ты… хочешь воспользоваться предложением? – говорю я настороженно, пытаясь сделать голос отстраненным. Как будто речь идет не обо мне. Мы сейчас тут не обсуждаем то, что я вчера предложил взрослому магу мужского пола меня оттрахать.

- Иди сюда, – он поглаживает ладонью место на кровати, где я только что лежал. – Сейчас еще такая рань. Все спят. Ты сможешь сбежать и попозже.

Я делаю шаг, еще, пытаясь понять по его лицу, что он задумал, что он хочет от меня, чем все это закончится.

Каков будет ущерб.

Я ложусь рядом с ним, не снимая мантии, но он ничего не говорит по этому поводу. Он придвигается и начинает поглаживать меня по всему телу, прижимаясь губами к шее, и я, к своему ужасу, понимаю, что знакомое напряженное ощущение возвращается, и у меня снова встает.

Вот только теперь у меня есть небольшое преимущество – на Люпине никакой одежды, и его возбуждение тоже видно невооруженным глазом. Это сбивает с толку…, о чем он думает, что представляет, чтобы завестись, поглаживая Сопливуса?

- Ты позволишь? – спрашивает он шепотом, и я киваю, не сводя с него взгляда. Он расстегивает мантию, медленно, пуговица за пуговицей, и помогает мне скинуть ее. Несколько секунд я жду, замерев, его комментариев по поводу моего внешнего вида – серый утренний свет безжалостен ко всем недостаткам. Но он ничего не говорит, только наклоняется надо мной и прижимается губами к груди, там, где сердце бьется.

«Пропал», – бьется у меня в голове, в такт ударам сердца.



Ремус

Он смотрит на меня так, словно каждый момент ждет, что я сейчас рассмеюсь и скажу, что пошутил. Он кивает, но так осторожно, словно резкое движение разобьет реальность вдребезги. Он позволяет мне касаться его, но сам крепко держится за простыни, словно боится, что его унесет прочь злым северным ветром.

Иногда, когда я целую или облизываю его кожу, а потом поднимаю на него глаза, я успеваю заметить в его взгляде искреннее удивление, словно бы здесь есть что-то странное – хотеть пробовать его на вкус, хотеть припадать губами к его белой и нежной коже. Кажется, он искренне не понимает…

Ничего. Поймет. Я объясню и покажу, так, как я умею.

Такой чувствительный, такой отзывчивый, кто бы мог подумать, что, такой холодный и сдержанный внешне, он будет остро реагировать на легчайшую ласку, словно его вообще никто никогда не касался? Когда я провожу губами по мягкому розовому соску, он издает слабый хнычущий звук, и тут же испуганно замирает, словно выдал себя. Я продолжаю, притворяясь, что не замечаю наваливающейся на него время от времени паники – я уже понял, что это лучший способ, если я хочу, чтобы он расслабился. Пусть думает, что я ничего не замечаю. Я и так почти ничего не замечаю вокруг, когда перед глазами такая красота. Его тело, о котором я столько думал, которое сверлил взглядом, проникая под плотную темную ткань его вечно застегнутых под самое горло одежд. Раньше я думал, он носит такую одежду специально, чтобы я не глазел на него похотливо – как будто защищается от меня, моего навязчивого внимания. Но теперь я знаю, что он не возражал бы, чтобы я раздевал его взглядом, как не возражает сейчас, когда я нежно сжимаю губами его сосок, вызывая целую серию стонов, заставляя его тело изгибаться подо мной, сминая простыни.

Я облизываю сосок и затем легонько дую на него, и в награду получаю его крик, полный наслаждения. Я запоминаю эту чувствительную зону, и двигаюсь ниже. Я веду пальцами и губами по его впалому животу, задерживаясь и изучая губами и языком выпирающие на бедрах косточки.

Я запоминаю губами все изгибы, все ощущения, я дышу его запахом, я пробую его на вкус, я щекочу его ресницами и дыханием, и он вздрагивает подо мной, интуитивно раздвигая ноги, дергаясь мне навстречу бедрами. Его член уже давно стоит и сочится смазкой, такой красивый, ровный, идеальный. Достаточно длинный и не очень толстый, у основания погруженный в островок темных спутанных волос, остро пахнущих его телом. Когда я задеваю его рукой, Северус кричит в голос, и тут же его рука, взметнувшись к губам, прекращает звук. Я поднимаю глаза и вздрагиваю – он, выгнувшись, запрокинув голову, выставив напряженное горло, лежит, изнемогая, закусив свой кулак с такой силой, что по костяшкам идет кровь. Я поднимаюсь наверх, с неохотой оставляя пока его член без внимания, и он прерывисто всхлипывает, понимая это. Я осторожно дотрагиваюсь до его руки, и он распахивает глаза, дикие, испуганные, безумные.

- Не надо, – прошу я, отнимая его руку от губ. Мне очень хочется слизать яркую капельку крови, но я не хочу, чтобы зверь просыпался: здесь и сейчас, с ним в постели – только я, и так будет всегда.

- Что? – хрипло переспрашивает он, пытаясь сфокусировать взгляд на моем лице. Я целую его судорожно сжатые пальцы, и он снова вздрагивает.

- Если ты будешь кричать… это будет хорошо. Я не против. Мне на самом деле нравится, – говорю я негромко, словно раскрываю ему секрет. Может быть, так и есть.

Помедлив, Северус кивает, и я вижу сомнение, написанное у него на лице. Но мы договорились, и я вновь опускаюсь вниз, теперь уже торопливо, скользя по его телу, и затем сжимаю напряженный, чуть пульсирующий член Северуса, заставляя его громко охнуть. Он вновь дергает бедрами, не в силах справиться с собой, и я двигаю рукой навстречу, скользя к основанию. Я вижу, как напрягаются и подбираются его яйца, и осторожно сжимаю их, намереваясь продлить удовольствие, отложив пока развязку. Он судорожно дышит, вцепившись в простыни, и я вместе с ним жду, пока он чуть отступит от края наслаждения. Когда его дыхание становится не таким рваным, я раздвигаю его ноги в стороны, пробегаясь пальцами по нежным складочкам с внутренней стороны бедер.

Смочив палец слюной, я бережно растягиваю его, не спеша, нежно касаясь и массируя, и Северус пристально следит за моим лицом, выискивая там… что? Ему одному известно.

Я не могу думать об этом, я ни о чем думать не в состоянии, только внутри нарастает бешеная дрожь, мой собственный член напряжен до предела, я боюсь, что кончу, только приставив головку к узкому отверстию. Мне приходится дышать через нос, сцепив зубы, и усмирять ту часть меня, которая не хочет больше тратить время на подготовку, а хочет ворваться в него, проникая и разрывая изнутри, наполняя его собой, натягивая, как перчатку.

Я знаю, что это говорит моя звериная натура, но я боролся с ней столько лет, что усмирить ее теперь совсем не трудно. Я не хочу причинять Северусу боль – ни сейчас, ни потом. Никогда.

Наконец он подготовлен. Он все еще не сводит с меня темного, внимательного, но чуть затуманенного взгляда, когда я пристраиваюсь ему между ног. Это неудобно, потому что мы лежим лицом к лицу, и мне приходится приподнимать его бедра, придерживая их двумя руками. Но, в конце концов, я нахожу нужный угол и вхожу – медленно, постепенно, внимательно следя за изменениями на его лице – не будет ли ему больно? Он тяжело дышит, помогая мне удерживать его в нужном положении, опираясь локтями, разводя шире согнутые ноги. Капелька пота течет по его бедру, и я заворожено слежу за ней взглядом, толкаясь в него по чуть-чуть, пока не оказываюсь внутри целиком.

Он протяжно стонет, и я не могу не вторить ему в унисон – так хорошо, так горячо, туго… По всему телу проходит дрожь, и я не могу ее унять, у меня трясутся губы, я закрываю глаза, впиваясь пальцами в его бедра, а затем начинаю двигаться, сначала плавно, а затем ускоряя темп.

Он кричит и дергается, когда член наконец-то задевает простату, и тут же взрывается мощным оргазмом, заливая живот тягучей белой жидкостью. Я продолжаю двигаться в нем, пытаясь стереть широкую счастливую улыбку со своего лица, но мне слишком хорошо для этого. Это похоже на те ощущения, которые я испытывал давным-давно, в Хогвартсе, когда Альбус пригласил меня преподавать. Каждый месяц мне приходилось пить Ликантропное зелье, и, хотя с приближением полнолуния на меня всегда наваливается тяжелое предчувствие беды, в те дни я был противоестественно счастлив, потому что Северус лично приносил кубок, и я сжимал его в руках, впитывая отпечатки его пальцев, тепло его рук.

Эти чувства – мука и наслаждение, мир и покой, счастье и режущая болью нежность, – все вместе сплетается в сияющий клубок, поднимающийся вверх по моему телу, разливающийся по венам раскаленным серебром, вспыхивающий белым огнем, когда я выкрикиваю его имя и содрогаюсь, кончая в него, оставляя внутри него следы своего присутствия…



Я просыпаюсь, когда он осторожно выскальзывает из-под моей руки. У меня очень чуткий сон, ему следовало бы это знать. Но я не собираюсь охотиться – это старая как мир история: удержать можно, только отпустив. Все звери знают этот закон, и все охотники. Поэтому я смотрю сквозь полуприкрытые веки, как он уходит, прямой, как всегда, даже не оглянувшись.

Нашел же все-таки свои ботинки.

просмотреть/оставить комментарии [42]
<< Глава 1 К оглавлениюГлава 3 >>
март 2024  

февраль 2024  

...календарь 2004-2024...
...события фэндома...
...дни рождения...

Запретная секция
Ник:
Пароль:



...регистрация...
...напомнить пароль...

Продолжения
2024.03.26 20:25:08
Наследники Гекаты [18] (Гарри Поттер)


2024.03.26 14:18:44
Как карта ляжет [4] (Гарри Поттер)


2024.03.26 10:28:40
Наши встречи [5] (Неуловимые мстители)


2024.03.22 06:54:44
Слишком много Поттеров [49] (Гарри Поттер)


2024.03.15 12:21:42
О кофе и о любви [0] (Неуловимые мстители)


2024.03.14 10:19:13
Однострочники? О боже..... [1] (Доктор Кто?, Торчвуд)


2024.03.08 19:47:33
Смерть придёт, у неё будут твои глаза [1] (Гарри Поттер)


2024.03.07 20:37:49
Ноль Овна: Дела семейные [0] (Оригинальные произведения)


2024.02.23 14:04:11
Поезд в Средиземье [8] (Произведения Дж. Р. Р. Толкина)


2024.02.20 13:52:41
Танец Чёрной Луны [9] (Гарри Поттер)


2024.02.16 23:12:33
Не все так просто [0] (Оригинальные произведения)


2024.02.12 14:41:23
Иногда они возвращаются [3] ()


2024.02.03 22:36:45
Однажды в галактике Пегас..... [1] (Звездные Врата: SG-1, Звездные врата: Атлантида)


2024.01.27 23:21:16
И двадцать пятый — джокер [0] (Голодные игры)


2024.01.27 13:19:54
Змеиные кожи [1] (Гарри Поттер)


2024.01.20 12:41:41
Республика метеоров [0] (Благие знамения)


2024.01.17 18:44:12
Отвергнутый рай [45] (Произведения Дж. Р. Р. Толкина)


2024.01.16 00:22:48
Маги, магглы и сквибы [10] (Гарри Поттер)


2023.12.24 16:26:20
Nos Célébrations [0] (Благие знамения)


2023.12.03 16:14:39
Книга о настоящем [0] (Оригинальные произведения)


2023.12.02 20:57:00
Гарри Снейп и Алекс Поттер: решающая битва. [0] (Гарри Поттер)


2023.11.17 17:55:35
Семейный паноптикум Малфоев [13] (Гарри Поттер)


2023.11.16 20:51:47
Шахматный порядок [6] (Гарри Поттер)


2023.11.16 11:38:59
Прощай, Северус. Здравствуй, Северус. [1] (Гарри Поттер)


2023.11.12 14:48:00
Wingardium Leviosa! [7] (Гарри Поттер)


HARRY POTTER, characters, names, and all related indicia are trademarks of Warner Bros. © 2001 and J.K.Rowling.
SNAPETALES © v 9.0 2004-2024, by KAGERO ©.