Я с трудом сдержал раздражение, откладывая перо в сторону. Раздражаться можно перед Джеймсом, Алом, Лили, даже перед Джинни — но ни в коем случае не перед Гарри.
— Слушаю, — ворчание вызвало тихую усмешку крёстного и не возымело ни малейшего эффекта.
— Ты сильно занят?
Начинается. «Посиди с Лили, мы с Джинни и мальчиками уходим на Диагон-аллею есть мороженое». Или «Убери уже, наконец, комнату!». Или «Хватит зарываться в книги, ты скоро забудешь, как живые люди выглядят!»...
— Сильно, — прорычал я, снова хватаясь за перо. Седьмой курс, как-никак, не хухры-мухры, мне надо писать летние эссе, а если Гарри сам учился через пень-колоду, то это не значит, что я должен учиться так же!
Гарри тихонько вздохнул.
— У меня просто возникла... идея, как можно помочь Джорджу.
Велик был соблазн пожать плечами — мне-то что до твоего Джорджа? При чём тут я? В Мунго давно пора твоего Джорджа, сына с братом путает, хорошо ещё, мать успела забрать мальчишку... а то неизвестно, до чего дошёл бы его отец. «Фредди, Фредди...». Ни на какое «папа» нет реакции, ни на какое «Джордж, его давно нет» — тоже. «Мой Фредди».
Если бы я учился в Хаффлпаффе, или в Гриффиндоре, у меня, наверное, тоже рвалось бы на части сердце, как у всех Уизли и Поттеров. Если бы я сам был чуть более мягким человеком, я бы наверняка пытался искать способы избавить Джорджа от этого его сумасшествия, от его кошмара, который обернулся ужасом для всех... нас? Них. Но я, как фыркает иногда Джеймс, «таинственный и непостижимый рейвенкловец». И сострадания во мне маловато, в отличие от представителей двух других факультетов. И поэтому я реагирую... не слишком остро, так скажем. Нет, мне отнюдь не наплевать, мне даже страшно иногда становится — но так переживать, как переживают остальные, я не могу.
А ведь о нём говорили — молодец, реабилитировался после смерти близнеца, женился вон, детей завёл, двоих! Кто же знал, что, когда его сын станет очень похож на отца, этот самый отец слетит с катушек?
Зачем он женился на Анджелине? Зачем сделал ей двоих абсолютно несчастных детей? Зачем назвал сына Фредом?
Я так думаю, он сам задаётся вопросом, а зачем он живёт.
Ответов не будет.
«Помочь» Джорджу мечтают все. От Артура до мелкой Лили. Но какая ещё идея пришла в голову Гарри, и при чём тут я?
— Ну и как же? — буркнул я, взглянув, наконец, на крёстного. Гарри снял очки, устало потёр переносицу и взглянул на меня чуть ли не просительно.
— Мне кажется, ты должен с ним поговорить.
Сначала мне показалось, что я неправильно его понял. А уж потом во мне подняли голову отцовские гены: я тихо взвыл в какой-то совершенно звериной ярости.
— Должен?! С какой стати? Почему я? Я что, психиатр? Целитель? Или дипломат какой-нибудь? Я не имею к нему никакого отношения, я ему ни-че-го не должен! Ты понимаешь? Ни-че-го!
Я очень не люблю себя такого. Но сейчас...
Гарри подчёркнуто спокойно (гррр!) нацепил обратно очки, встал и принялся расхаживать по комнате.
— Тед, я тебя прошу.
— Да хоть умоляй! — рявкнул я, теряя всякое самообладание. — Я не собираюсь этого...
— Я не закончил, — терпеть не могу, когда он говорит со мной таким железным голосом. Я теряюсь и затыкаюсь, причём всегда. — Во-первых, успокойся: у тебя опять волосы покраснели. Во-вторых, выслушай меня, пожалуйста, и не перебивай.
Я молча уставился в стол, усилием воли приводя себя в порядок. Обычно я русый. Когда волосы сами по себе краснеют — это уже серьёзно.
— Отлично, — сухо продолжал Гарри, продолжая курсировать от кровати до моего стола. Под его ногами скрипели половицы. — Тед, я вполне пойму, если ты скажешь, что тебе... наплевать. Это, конечно, моя ошибка, но я пойму. Тем не менее, не наплевать мне. И да — ты единственный из всех нас, кто может поговорить с ним... разумно. Этот разговор будет единственным, я тебе обещаю. Если тебе неприятно, или ты боишься, я тебе выдам аварийный порт-ключ. Тед, я прошу — ради меня.
Знаешь, крёстный, а вот это уже шантаж. «Ради тебя» я... много чего сделаю, да.
— Не надо мне порт-ключа, я умею аппарировать, — пробормотал я, признавая поражение. — Но учти: я ничего не добьюсь. И если ты заставишь меня идти к нему ещё раз...
— Не заставлю, — усмехнулся он, садясь на мою кровать. — Тед, ребёнок, пойми ты: ему просто нужна... жестокость.
— Ну спасииибо, — протянул я, стиснув зубы. — И я не ребёнок. Ты со счёта сбился, вот сколько мне лет?
Гарри рассмеялся.
— Семнадцать. Так что — ребёнок.
Я вздохнул. Спорить с ним у меня не получалось никогда. Ни по каким вопросам.
Да и чёрта с два я признаюсь, что мне нравится, когда он меня так называет.
— К тому же, — пробормотал крёстный, — ты можешь...
И замолчал.
Ох, неладное что-то творится...
— Что я могу? — кажется, я сказал это даже опасным тоном. Гарри закусил губу.
— Можешь... принять вид Фреда и... так... поговорить.
Нда.
Нечасто в моей жизни бывают моменты, когда мне хочется назвать собственного крёстного идиотом.
— Ты с ума сошёл? — вежливо поинтересовался я. — Ты хоть примерно представляешь, что с ним после этого будет?
Стоп, Тед. Тебе-то что?..
Гарри помолчал где-то минуту.
— В том-то и дело, что не представляю, Тед. Я уже... склонен к тому, чтобы попробовать... все варианты.
— Гарри, — я с изумлением поймал себя на том, что шиплю, — нет. Этого я делать не собираюсь. Даже ради тебя. И не проси.
Крёстный хмуро пожал плечами.
— Я прекрасно это понимаю, ребёнок. Я просто... просчитываю варианты.
— Я бы тоже хотел, — выдохнул я, — просчитать. Когда мне к нему идти?
Гарри — единственный, кто может уломать меня практически на что угодно. Иногда я из-за этого просто бешусь.
Впрочем, в причинах этого я, наверное, сам виноват.
— Желательно — завтра, — он тяжело поднялся, и тут только я заметил, как у него ссутулены плечи, чего я не помнил за ним вообще. И меня дико, страшно это испугало.
— Что-нибудь... — проблеял я, делая какой-то неопределённый жест в его сторону. Крёстный обернулся, прищурился, а потом зачем-то подошёл ко мне и сжал моё плечо, слегка улыбаясь.
— Всё в порядке, Тед. Ты... извини. Мне больше некого просить.
И очень быстро вышел вон, оставив меня в полнейшей оторопи.
