По трамвайным рельсам…

После того, как все закончилось, я забилась в его кресло в гостиной и просидела там до утра, тупо смотря в темноту.
Надо уйти, надо уйти. Не смогла.
Скоро слезы закончились, им на смену пришла пустота и непонимание.
Не знаю, чего мне хотелось больше: не видеть этого мерзавца никогда в жизни, или наоборот, вернуть его прежнего. Вернуть любым способом, нареветься, накричаться и простить.
Нет, что-то произошло. Он был сам не свой.
Нужно выяснить. Нужно ему помочь, думала я. И уже через секунду:
Нет, нужно бежать отсюда, забыть про него!
Не могу.
Мне было почти так же плохо, как в старые «добрые» времена, когда завидев меня, люди шарахались в ужасе.
Я металась из стороны в сторону и, в конце концов, просто осталась на месте. Не зная, куда себя девать, что думать…

По моим ощущениям прошло часов пять, когда он вошел в комнату и остановился на пороге.
У меня не было сил на него смотреть, говорить что-то спрашивать. Быть может, сейчас окажется, что он не желает меня видеть. Что ему на меня плевать. Что ему просто все равно. Поэтому я молчала.
А он подошел и сел передо мной на колени.
Я закрыла лицо руками, чтобы не видеть этого ужаса. Ничего не видеть.
И тогда он начал говорить.
Он стал говорить, что его отравил этот подонок Стэн, что он чуть не сошел с ума,
когда вспомнил, что произошло, что он готов себе голову разбить за свои слова.
Что если я захочу, он сейчас уйдет. Что если я захочу, он сейчас…
Он говорил еще много чего, а я как дура сидела и ревела, глядя на нас.
Гладила его растрепанные мокрые волосы.
Сначала я не знала, что ему сказать. А потом на помощь как всегда пришел автопилот.
И тогда на этой пронзительной ноте он начал говорить за меня все, что я сама ни за что бы не произнесла.
Какие – то странные слова, скомканные предложения.
Передо мной, глупой девчонкой, на коленях стоял взрослый человек. Который выстрадал больше, чем я могла бы себе представить. Бывший Пожиратель. Тот, кто при встрече здоровался со Смертью за руку.
Чем я такое заслужила?
Давай забудем обо всем, прошу тебя, говорю.
Мне не важно, что было, что будет, главное, что в эту самую секунды ты здесь. Ты есть.
Пожалуйста, делай со мной что захочешь, только не уходи…
Пожалуйста, не бросай меня. Можешь использовать меня, можешь сделать вид, что меня не существует, только, пожалуйста…
Пожалуйста, не отвечай, молчи. Я так тебя люблю, что мне уже все равно, шепчу.
Я одержима. Я больна. Я неожиданно понимаю: что бы он ни совершил со мной, я не отойду от него.
Мне нет дела до себя, есть только он.
Я не помню, говорю я это вслух, кричу я это в голос или оставляю в себе.
Он молчит, сжимает мои руки до боли. Он все слышал. Но он молчит. Мы сидим, неподвижные как в заморозке, боясь спугнуть момент
Значит, он не может ответить тем же. Это хорошо, потому что я бы этого не вынесла. Я отдираю его пальцы от своих запястий. Он оставляет на них красные полосы содранной кожи.
Не надо мне его любви, лишь бы только он позволял мне быть рядом с ним, или хотя бы наблюдать издалека.
И, может, когда - нибудь, он тоже полюбит меня. Хоть немножко, хоть капельку…
А может быть, он захочет от меня избавиться. Выкинуть, как испорченную игрушку.
Нет, я не стерплю этого взгляда. Не стерплю этих рук.
Я нахожу в себе силы встать и выйти из комнаты. Он так и остается сидеть на полу перед пустым креслом.
Я собираю разбросанную одежду, одеваюсь. Если я не уйду сейчас, то я не смогу уйти никогда.
Я буду висеть на нем, как опостылевшая старая дальняя родственница, не вызывающая ничего, кроме жалости и омерзения. А я так не хочу.
Я собираю себя по кускам, глубоко дышу, чтобы не рассыпаться снова.
Но он появляется в двери, загораживает мне проход.
-Не уходи, - говорит он одними губами, - Не уходи.
-Убей меня, поруби на маленькие кусочки, чтобы я не мучалась…-слезы брызгают из глаз.
-Ты мне нужна.
-Я СЕБЕ не нужна. Я СЕБЕ такая не нужна.
-Неправда.
-Нет, правда. Я бы давно убила себя, проблема только в том, что я трусиха!
-Не говори так. Я помогу тебе.
-Никто не может мне помочь.
Смотрю в его глаза, и неожиданно, в них загорается. Загорается что – то.
-Гермиона, ты ведь уже была на краю.
ТЫ говорила мне эти самые слова.
ТЫ говорила, что никто не может тебя помочь, помнишь?! Я смог. Смогу и сейчас. Верь мне.
И я прокляла себя. Я отступила. Когда знаешь, чем закончится сказка, всегда предупреждаешь неприятность. Я не знала. Я не знала. Я возненавидела себя за это. Я осталась.

Но даже потом. Имея возможность вернуть все назад, я поступила бы точно так же. Потому что, если судьба решила тобой заняться вплотную, слезы не помогут. Все равно, что лечить любовь аспирином.
А он воспользовался моей слабостью, поднял на руки и понес в комнату.
Моя душа осталась лежать там, на пороге. Ободранная и бессмысленная.




10 июня. 16:42.
Все еще пятница.




-Пэнс, я тебя ненавижу. Еще раз ткнешь меня локтем…
-Угу, я тебя тоже люблю, Драко.
-Молчала бы уж…
Парочка слизеринцев, трогательно изображая вежливую беседу, мило сидела на траве перед озером.
Наблюдая, как гигантский кальмар рассекает отутюженную поверхность воды, Малфой лениво перебирал в руках волосы девушки.
Паркинсон положила голову ему на колени.
-Ну, так как тебе моя идея? – протянул Драко.
-Знаешь, я бы даже рискнула сказать «хорошо». Но не слишком ли жестоко?
Вдруг у них все серьезно? – с сомнением отозвалась Пэнси, - Разрушим великие чувства, так сказать.
-Ты что, Пэнс, не понимаешь? Он просто трахает ее. Больше ничего. Да и с каких пор тебя волнуют чужие чувства?!
-А ты вообще уверен, что между ними что – то есть? – проговорила Паркинсон, игнорирую его вопрос, - Откуда ты узнал?
-Я видел, как они лизались в классе, после урока, - фыркнул Малфой, - Но это не столь важно. Пойми, я должен отомстить за отца. Ты же знаешь, что она дала показания против него после той ночи? Я должен хоть как – то, свести с ней счеты. А это такой шанс…
-Послушай, если ты все решил, зачем тебе мое мнение? – Пэнси подняла голову и села, уставившись на парня.
- Не знаю. Просто так, наверное. Все – таки, ты же моя девушка.
-Да уж, это точно…-пробормотала Пэнс, - Ну и когда ты собираешься все это провернуть?
-Я думаю, что в один из последних дней. Точно сказать не могу, нужно будет найти подходящий момент. Просто буду носить зелье с собой, -пожал плечами Драко.
-Значит, у них еще около недели…
Малфой поглядел на Пэнси:
-Не переживай, все пройдет отлично. Я уверен.
-А я и не переживаю…

Солнечный день еще и не думал подходить к своему логическому концу, ему и так было хорошо. Момент пролетел легко, словно ничего и не значил. Некоторые вещи остаются несказанными, не потому что это сложно произнести, а потому что нет таких букв ни в одном алфавите мира. Но это уже не к месту.


12 июня. Воскресенье.
03:17.



Все выходные я посвятил склеиванию наших изодранных нервов по кускам.
По началу она только и делала, что молчала. Потом стала понемногу приходить в себя. А потом пришло осознание того, что все произошедшее – не конец света.
Далеко не.
Отпаивая ее горячим кофе с корицей, я все больше убеждался в том, что отпустить ее сейчас было бы равносильно самоубийству. И это для меня. О том, что могло случиться с Гермионой, я старался не думать.
Все выходные я носился с ней как с больным ребенком, требующим постоянной заботы.
Заново учил ее разговаривать и смеяться.
Я был обязан ее вернуть, потому что ее состоянию был виной я.
Я готов был долбиться головой об стену – надо же было быть таким ублюдком!
Но мои угрызения уже ничем не могли помочь. Как всегда.
Я не отходил от нее ни на секунду, наплевав на осторожность, я уговорил ее остаться хотя бы до воскресенья.
Гриффиндорцы вряд ли бы заметили ее отсутствие в предпраздничной суете и судорожной подготовке к экзаменам, до которых оставалась всего неделя.
Она оказалась сильней, чем я думал. К субботнему вечеру к ней вернулась ее ироничная – серьезность, к ночи она уже могла улыбаться моим глуповатым историям.
Оказывается, что мне было, что рассказать. А я и не знал. Наверное, это оттого, что рассказывать было не кому, а теперь, когда появилась она, все мои подпольные размышления выплескивались наружу.
Она могла часами слушать мои бессвязные повествования, не проронив ни слова.
Потом она обычно подолгу сидела на полу, улыбаясь каким – то своим мыслям.
Я даже вспомнил, что умею читать вслух. Я читал ей скандинавские сказки, не понятно, откуда обнаружившиеся в моей библиотеке.
Утром готовил завтрак, днем развлекал болтовней, вечером укладывал спать.
Все эти мои феноменальные таланты оказались сюрпризом для меня самого. Я не подозревал, что можно на полном серьезе о ком- то «беспокоиться».
Она благодарно на меня смотрела и говорила, что я так трогательно с ней вожусь, будто она инвалид первой группы. Я не знал, что значит это маггловское выражение, но решил не спрашивать. Себе дороже.
Вчера вечером она уселась перед зеркалом. Сидела там с полчаса, но я не рискнул ее дергать. А потом оказалось, что она усилием воли выпрямила и
удлинила вьющиеся волосы (теперь они доставали до талии) и перекрасила их в чуть более светлый оттенок. Без палочки.
Интересно. Но это оказалось чертовки красиво.
Сегодня она проснулась в таком искреннем и легком веселье, что я сам почти поверил: все хорошо. Лучше и не бывает.
Какая разница, что будет завтра, если есть сегодня?
Чем безнадежней цель, тем глубже эмоции. Нашей целью стало существование без подтекста. Эмоции хлестали через край на наши бедные головы…
К вечеру она с ногами забралась в кресло и стала почти с остервенением что – то строчить на листе пергамента.
Я заглянул ей через плечо, но она прижала его к груди:
-Не смотри, это слишком личное! Не обижайся, тебе будет не интересно.
Я пожал плечами, сел в кресле напротив и стал за ней наблюдать.
Почти не раздумывая и не останавливаясь, она бисерным почерком заполняла лист.
Примерно через полчаса она неожиданно сорвалась с места и побежала на кухню, бросив свою писанину на пол.
Я поднял листок и, с трудом разбирая почерк, прочел:

Ты здесь где – то здесь какое – то огромное время потом все конец и тебя больше нет потом ты снова тут но это какая – то ошибка все сначала более или менее с того самого места другого с другого когда новая картина там наверху в лучах в больнице к тебе возвращается сознание в темноте лохмотья жизни в лучах слышу не отрицая но слова сейчас не мои на исходе мириадов часов не знаю что за насекомое скрючилось над своим добром и пустыми руками прихожу в себя на свое место что сперва попросить немного повременить это длится немало мгновений

Я скомкал листок и положил себе в карман. Стало не по себе.
Через несколько минут она вернулась с чашкой кофе в руках, села в кресло.
О листке она больше не вспоминала.




Я почти ничего не помню из того, что происходило эти два дня. Словно кто – то перемотал пленку кассеты…
Очнулась я вечером в воскресенье у камина, обнаружив себя на его коленях с бокалом красного мартини в руке.
Я поймала обрывок его фразы:
-…но это, все относительно. В любом случае, я мог бы с ней поговорить. Осталось только две недели, разницы уже нет…
-Прости, пожалуйста, я прослушала, что ты сейчас говорил? – переспрашиваю я.
Он хмурится и укоризненно на меня смотрит:
-Не надо было давать тебе мартини…
Я говорил о том, что осталась сего неделя, и что я мог бы поговорить с Макгонагалл по поводу того, что ты могла бы пожить это время у меня.
Я поперхнулась и нервно рассмеялась:
-Ты что, серьезно?! Что ты ей скажешь..?
-Учитывая то, что выбирать нам особо не из чего, придется довольствоваться упрощенной версией правды.
-Нет, ты же не можешь правда сказать ей, что у нас тут…как это называется?
- Почему бы и нет?
-Ты сошел с ума. Даже не смей этого делать…
-О, Гермиона, прошу тебя, не надо трагизма, хорошо? Ей по большому счету уже нет разницы. Через двенадцать дней она отпускает ваш курс и уже не несет за вас никакой ответственности. Тем более, я уверен, что она догадывается…
-Это ей – тот нет разницы?! Да она мало того, что тебя уволит, так еще неизвестно, что со мной сделает…-я не могла найти слов. Хотя…
-Я тебя уверяю, что легко с ней договорюсь. Мне есть, что
-Конечно, хочу, - улыбнулась я, обнимая его, - Но это же…
-Против правил? – ухмыляется он.
-Ну…да, - мне стало смешно, - Я поняла, что ты все давно решил за меня. Знаешь что? Делай, как считаешь нужным…
-С этого надо было начинать….- похоже, он крайне доволен собой, - Не переживай. Уж от чего – чего, а от разборок с директором я тебя избавлю…
-Все это, конечно, очень здорово. Но. Представляю лица своих однокурсниц, когда они увидят. Что я собрала чемоданы и переехала к тебе! – я рассмеялась, представив это зрелище.
-Тебя это так волнует?
Я подумала полсекунды и просто ответила.
-Не – а.
-Вот и молодец…-шепнул он.
Потянулся за бутылкой, видимо забыв о своих недовольствах, подлил мне мартини.
-Напоить меня хочешь? – с насмешкой на него гляжу.
-Я и не собирался! – деланно возмущается он.
Я переплетаю его пальцы со своими. Он почти всегда держит меня за руку так, словно никогда не отпустит. Моя немеющая ладошка с легкостью помещается в его большую сильную руку. Когда в полусне он сжимает мои пальцы, напоминая о том, что он здесь и никуда не собирается уходить, я ему чертовски благодарна.
Это здорово. Правда.
-Давай поиграем в игру? - говорю.
-О, Мерлин, для полного счастья мне не хватало только этого! – язвительно отвечает он.
-Но это даже не совсем игра…Просто вопрос – ответ. Ну давай, не будь таким занудой!
-О, Господи.…С кем я связался… - вздыхает он, - Ладно, давай свою не – совсем - игру.
-Все очень просто. По очереди задаем друг другу совершенно любые вопросы. Отвечать надо только правду. Согласие скрепляется клятвой. Другими словами, если ты соврешь…
-То тебе придется отскребать меня от потолка? – саркастично закончил он.
-Ну…не совсем так, но общую суть ты уловил.
-А что за клятва?
-О, ничего серьезного. Просто говоришь: Клянусь Мерлином, что буду говорить правду и только правду.
-Как примитивно… - фыркнул он, - А что же все – таки происходит, если я говорю неправду?
-Даже не пытайся! Покроешься кошмарными язвами. Хуже, чем Мариэтта на пятом курсе! Ну, так что, согласен? – я соскользнула с его колен и села напротив.
-Еще бы. Очаровательные правила. Клянусь Мерлином, что буду говорить правду и только правду! – он закатил глаза в притворной торжественности. Это выглядело так смешно, что меня распирало от сдавливаемого хохота.
Я повторила клятву.
-Начинай ты первый, - предлагаю.
-Мммм.…Ну, хорошо, ты сама напросилась! Каким образом ты оказалась тогда со мной в маггловском Лондоне? Ты что, следила за мной?
-Ничего подобного! – я нахмурилась. Ладно, придется говорить правду…- Я просто с самого начала года потихоньку таскала у тебя ингредиенты для кое – каких зелий, и в ту ночь, когда ты пришел в лабораторию, я была там, в мантии невидимке. Ну и…
-О, ужас. – А как ты узнала пароль?! – кажется, я немного шокировала его.
-Это уже второй вопрос, - ухмыльнулась я. Моя очередь!
Он только фыркнул. Что бы такого спросить?
-Зачем ты пытался напоить меня своим ромашковым чаем в ту ночь?
-Мне показалось, что тебе некуда и не к кому идти, - серьезно отвечает он.
Как он прав…Мне действительно было некуда идти.
-А как тебе наш первый раз? – спрашивает он со злорадной ухмылкой.
О, черт. Я краснею и прячу лицо в подушке.
-Я жду ответа, - в его голосе слышится неприкрытое веселье.
-Великолепно, - шепчу я сквозь подушку.
-Мне плохо слышно…
-ВЕЛИКОЛЕПНО!
Он отворачивается с довольной ухмылкой.
Наконец я придумываю вопрос, подходящий для мести.
-Как ты лишился девственности? – с видом триумфатора спрашиваю я.
-О, нет….- стонет он, - Это месть?
-Угум.
-Ну хорошо…Это было на шестом курсе с одной влюбленной в меня девушкой из Когтеврана… - он скорчил кошмарную рожу.
-Как же ты мог так поступить со своей слизеринской честью? – рассмеялась я.
-А как ты поступила? – поддевает он меня.
-Я тебя ненавижу, - говорю.
Подушка летит прямо в его голову, но он ловко уворачивается.
-Ничего страшного, - говорит, - Все равно сейчас моя очередь.
Он какое- то время размышляет над вопросом, а потом, наконец, говорит:
-Почему ты больше не общаешься с Поттером и компанией?
Я воздохнула. Ну, зачем ему понадобилось портить мне все настроение именно сейчас, когда все так хорошо?!
-Они стали меня избегать после той ночи. Мы прекратили наше общение, - тихо говорю я, - Совсем.
-Я не хотел тебя расстроить, - говорит он.
-Ты и не расстроил. Ответишь на вопрос?
-Спрашиваешь. У меня нет выбора, - он подливает себе в бокал еще немного красной бурды.
-Почему ты стал Пожирателем?
Он некоторое время молчит, залпом допивает свой бокал. Видно, что не просто тянет эффектную паузу, а действительно обдумывает ответ.
-Скажем так… Я разочаровался в жизни. Мне некуда было деваться, мое существование обесценилось, стало бессмысленным. Пойдет такой ответ?
-Пойдет, - говорю я.
Мне тут же захотелось быть к нему поближе. От такой мрачной темы сумерки комнаты словно сгустились. Я подвинулась к нему.
-Что? – спросил он, обнимая меня.
-Нет, ничего.
-Продолжаем играть или…
-Нет, все в порядке, задавай свой вопрос.
Он недолго думает. А потом, наконец, говорит:
-Что ты будешь делать дальше?
Я не ожидала такого резкого поворота. Всего месяц назад я бы спокойно ответила, что собираюсь пробоваться на какую – нибудь должность в Министерстве, но теперь…
-Я… не знаю, - говорю. И это абсолютная правда.
Он удивленно на меня смотрит, но потом понимает, что мне не хочется это обсуждать.
-Ладно, извини, я не хотел. Можешь теперь тоже задать мне какой – нибудь дурацкий вопрос, я разрешаю, - уступает он.
-Ммм…Ну, в таком случае, скажи, почему ты так скверно относишься к ученикам? – хитро улыбаюсь я.
-Ты просто мастер по дурацким вопросам! – ухмыляется он, - Объясняю: это мой характер, мой стиль, назови как хочешь. Мне в детстве, между прочим, мать говорила, что у меня двойная порция мозгов и половина сердца.
-Интересная точка зрения. А она у тебя кто, поэтесса?
-Нет, колдомедик.
-Мы ушли от темы, - напоминаю я.
-Хорошо… Пойми, люди не любят меня, и я отвечаю им взаимностью. Логика.
Мне становится обидно от таких слов. И я говорю, не успев подумать:
-Я тебя люблю.
-Гермиона, прошу тебя….
О, нет, зачем я это сказала…Я зарываюсь носом в спасительную подушку и устало закрываю глаза.
Этот мерзавец еще зачем – то гладит меня по голове, как маленькую, глупую девчонку, что сморозила глупость, а теперь плачет от стыда в уголке.
-Забудь, говорю, что я сказала. Я случайно. Не имею я на тебя права.
Вскакиваю, откидываю подушку и выбегаю вон из комнаты. Все надоело.
Колопортус.



-Я тебя люблю, - говорит она и тут же на ее лице отражается ужас. Она, наверное, сама не ожидала, что скажет такое.
Не знаю что сказать. В смятении осторожно:
-Гермиона, прошу тебя…
Несколько минут мы сидим в молчании, затем она говорит дрожащим голосом:
-Забудь, что я сказала. Я случайно. Не имею я на тебя права.
Проходит несколько тягучих секунд, а потом она вдруг срывается и убегает. Дверь захлопывается заклинанием.
Так мощно, что я подозреваю, мы теперь ее неделю открывать будем.
Ну и что прикажете с ней делать?
Я подхожу к запертой двери и как идиот говорю:
-Гермиона, пожалуйста, не надо. Не будь ты ребенком.
Не знаю, как ей помочь, что сделать…
-Ну хочешь, - говорю, -Хочешь я тебе серенаду под окном спою, что ли? - я смеюсь, понимая, что глупее шутки даже Уизли выдумать не мог.
-Не смешно, Северус, - отзывается она из – за двери.
-Согласен. Чего ты хочешь, я тебя не могу понять?!
-Ничего, спасибо.
-Мы что, так и будем переговариваться сквозь стену, - говорю.
-Вроде того, - говорит она тихо и печально. Я чувствую себя придурком.
Без сил сползаю на пол. Смотрю на часы над камином. Скоро четыре утра.
Так мы и сидим сначала пять минут, потом десять…Потом я кладу руку на дверь, чтобы почувствовать, не ушла ли она. Нет, сидит там...
Через какое – то время я слышу ее голос:
-Северус? – зовет она.
-Что еще?
-Ты не мог бы открыть дверь, у меня в темноте палочка куда – то подевалась, я никак ее найти не могу…
Я с облегчением встаю. Ну, слава Мерлину, прошло. Проехало, пронесло.
Алохомора.
Вхожу в комнату и тут же наступаю на что-то, подозрительно напоминающее… Слышу хруст. В темноте он кажется особенно отчетливым.
-О, черт. Похоже, тебе придется покупать новую палочку, - говорю.
-Неважно.
Я подхожу к ней. Точнее делаю этот один шаг, разделяющий нас.
Сажусь рядом. Если говорить, то на равных условиях.
-Послушай меня хоть раз, - говорю, - Давай не будем об этом.
-О палочке?
-Не строй из себя дурочку. Давай просто сделаем вид, что все хорошо. И, может быть, действительно так и будет.
-Честно – честно?
- Обещаю.
- Тогда давай договоримся, - загадочно начинает она, нащупывая во мраке мою руку. Я сжимаю ее пальцы.
-Ну, - говорю, - О чем?
-Смотри: Ты делаешь вид, будто я тебе хоть немного небезразлична, а я делаю вид, что верю тебе. А в четверг мы идем покупать новую палочку. Идет?
-Ты чудо, - говорю.
-Ты тоже, - я почти вижу, как она улыбается в темноте.
-Идем в постель?
-Угум.