- Ты должен заказать ещё зерен сорта Koнa, - говорит Миллисент, проходя мимо меня с двумя кружками дымящегося кофе в руках. Ее черные кудри закручены наверх и удерживаются на месте карандашом. Она аспирантка в Институте Варбурга в Лондоне. Я никогда не понимал, что именно она там изучает, но она мотается по кафе, то и дело извергая латынь - особенно когда раздражена - так что я решил лучше не выяснять.
Я режу киши(1), которые только что вытащил из духовки. Грег испек их вчера вечером, мне просто нужно разогреть к утреннему часу пик. Я получаю часть готовых продуктов с кухни его ресторана. Вот уже два года это приносит пользу нам обоим, и я абсолютно уверен, что мой бизнес процветает благодаря небольшим партиям пирожных, десертов, хлеба, супов и пирогов, которые Грег и его пекари оставляют для нас в холодильнике каждый вечер перед закрытием.
Я сам признаю, что владеть кафе в Вестминстере в пяти минутах ходьбы от Парламентских офисных зданий - это как небо и земля отличается от профессиональной игры в крикет. Как часто я тоскую по тем временам, когда я выходил на крикетное поле: солнце бьет в глаза, ветерок шевелит волосы. Я не могу смотреть матчи по телевизору. Это слишком тяжело - видеть моих бывших товарищей по команде на поле.
Крам звонит мне каждые несколько месяцев, спрашивая, не передумал ли я. Для меня всегда найдется место в реестре сборной Англии, если я захочу, говорит он. Оливер еще в прошлом году перестал заскакивать по вечерам. У меня нет времени ни на него, ни на любого другого, если честно. Я официально не встречался ни с мужчиной, ни с женщиной с октября прошлого года, и ещё дольше ни с кем не трахался. Метаясь между работой в кафе и ночами, проведенными в попытках уложить Скорпиуса в постель вовремя - и удержать его там, Христа ради - я слишком устаю, чтобы думать о сексе или свиданиях, или о чем либо другом. Единственное, что меня волнует – вовремя добраться до кровати в квартире, которую я вместе с Грегом купил над кафе прошлым летом. Если повезет, мне удается поспать несколько часов до того, как придется скатиться с постели и, спотыкаясь, брести с мутными глазами вниз, чтобы открыть кафе к первому наплыву правительственных служащих, которые заполняют тротуары Парламентской площади и Уайтхолла(2) ещё до рассвета.
Кофе стал совершенно необходим для управления страной, и, несмотря на то, что в Портикулис Хауз уже есть жалкое подобие кафе, множество мелких чиновников, помощников депутатов и даже самих членов парламента, независимо от того, принадлежат ли они к партии лейбористов, тори или либерал-демократов, предпочитают пройти несколько улиц и заскочить в «Ногу перед калиткой»(3), купить двойной эспрессо и смородиновую лепешку, намазанную маслом или просто с ложкой взбитых сливок. Иногда я задаю себе вопрос: сколько из них приходят из чистого любопытства, чтобы увидеть, как сын виконта Эйвбери в передничке стоит за стойкой. Честно говоря, мне пофиг, пока они платят.
Удивительно, но мне нравится работать. На самом деле я не нуждаюсь в деньгах. Я немало отложил на счет в банке во времена игры в крикет, не говоря уже о накопительном фонде, который дед Абраксас открыл на моё имя спустя неделю после моего рождения. Но работа в кафе занимает и выматывает меня, и однажды утром я проснулся и понял, что уже две недели мне не снилась Астория. Миллисент говорит, что ее психотерапевт называет это катарсис; Грег говорит ей, что это полная ерунда и все психиатры – шарлатаны, которым бы лучше не копаться в головах обычных людей, благодарю покорно, так как Бог знает, что они могут выкопать в процессе. Я задаюсь вопросом: сколько времени пройдет, прежде чем эти двое в конечном итоге окажутся в одной постели. Моя ставка была - года им хватит, но, похоже, я поторопился. Я не очень рвусь продуть две сотни фунтов Панси – уж слишком она самодовольно выглядит. Я начинаю подумывать о том, чтобы отвести Грега в сторону и предложить ему пятьдесят фунтов, чтобы он просто уже начал действовать и вдул Миллисент, Христа ради. Все давно знают, что они оба нестерпимо этого хотят.
Наплыв клиентов замедляется в половине восьмого, по крайней мере, на некоторое время. Парламент заседает уже неделю после каникул на Троицу, сегодня среда, а это значит, что через час у нас будут и сами депутаты, алчущие быстрого кофеинового доппинга прежде, чем они будут вынуждены терпеть вопросы премьер-министра. На мой взгляд, слушать многословные и запутанные речи Гордона(4) все равно лучше, чем столкнуться лицом к лицу с легионами журналюг, шатающихся по Вестминстеру с тех пор, как Телеграф(5) развязал скандал о растратах в Парламенте. Действительно, хотелось бы думать, что люди, ответственные за управление этим чертовым государством, могли бы быть достаточно здравомыслящи, чтобы не оплачивать дома, в которых они даже не живут. Но, с другой стороны, Мандельсон(6) имел глупость заставить налогоплательщиков покрывать расходы на ремонтные работы в своём доме даже через шесть месяцев после того, как он ушел в отставку из Палаты Общин, и Гордон, несмотря ни на что, сделал его пэром.
На данный момент отцу удается оставаться не замешанным в эту грязь. Но я не думаю, что такое положение вещей продлится долго. Мне уже пришлось вышвырнуть одного любителя жареных фактов - сотрудника «Дейли Мейл» из кафе сегодня утром. Я успел слишком хорошо познакомиться с концепцией Алфи о журналистской честности после смерти Астории.
Я как раз заканчиваю протирать стойку влажной тряпкой, когда за моей спиной раздается покашливание. Миллисент на кухне, занятая уборкой, потом она погрузится на остаток утра в свои латинские тексты. Я оборачиваюсь, и у меня дыхание перехватывает. Это опять он – этот парень стал бывать здесь каждое утро чуть ли не с первого дня, когда парламент начал заседания после Пасхи. Он кажется знакомым, но политики для меня все на одно лицо. Я видел слишком многих из них на мучительно скучных приемах, которые отец заставлял меня посещать в последние нескольких месяцев. Раз он не может заставить меня вернуться в крикет, теперь он надеется, что я прекращу позорить его своим бизнесом и решу заняться политикой, как истинный Малфой. К счастью, закон Палаты Лордов, принятый одиннадцать лет назад, гарантирует, что мне никогда не придется занять его место. Господи, благослови лейбористов за это.
- Тройной эспрессо маккиато, на вынос с пенкой, ты, жалкий филистимлянин(7), - говорю я, и он улыбается мне и кивает. Его растрепанные черные волосы падают на лоб, на оправу очков. Похоже, он несколько дней не брал в руки расческу. Я почему-то нахожу это странно привлекательным.
- Это все нью-йоркские кафе виноваты, - голос у него мягкий и низкий. У меня от него мурашки по спине. - Вина за мое развращение лежит полностью на американцах.
- Чертов Старбакс, - я бросаю тряпку на стойку. - Ты жил в Нью-Йорке?
- Два года, - он опускает свой «Блэкберри» в карман. – Я изучал международные отношения в аспирантуре в Колумбийском университете(8). Ну, и подсел на эспрессо. Гордон выступает сегодня утром.
Я фыркаю и хватаю бумажный стаканчик.
- Удачи тебе в нелегком деле борьбы со сном, пусть даже с кофе, – меня бесит, что приходится отвернуться от него. Это глупо с моей стороны -считать его привлекательным. Это не так. Он высокий и тощий, и выглядит так, словно недоедал в детстве. Не говоря уже, что он читает «Гардиан», «Телеграф» и «Индепендант»(9). Я не могу сказать, принадлежит ли он к лейбористам или консерваторам – но, принимая во внимание мою «удачливость», он может оказаться либерал-демократом, и каждый знает, что они все - толпа психов и грубиянов.
- Придется, - говорит он со смехом, - я задаю вопрос.
Я взбиваю молоко в кувшине из нержавейки, наблюдая, как поднимается пена.
- Хороший, я надеюсь.
- Может быть, - я поворачиваюсь и вижу, что он облокотился на стойку и рассматривает меня. Он почесывает легкую щетину на подбородке, похоже, он не брился сегодня утром, и от этой мысли я чуть не роняю кувшин.
- Я хочу знать, почему правительство настаивает на принятии законопроекта о надзоре за интернетом, который состряпали тори.
Я наливаю три порции эспрессо в чашку.
- Ага. Ты лейборист.
- Либерал-демократ, - он отвечает с печальной улыбкой, и я морщу нос. Черт.
- Я знаю, о чем ты думаешь, - произносит он, доставая десятку из кармана и протягивая мне. Он роняет сдачу в жестянку для пожертвований Оксфам(10) рядом с кассой. Я не утруждаюсь сказать, что они перестали забирать деньги.
- Мы не все чокнутые, знаешь ли.
- Все политики чокнутые, партийная принадлежность не имеет значения, - говорю я и вручаю ему маккиато, - поверь мне.
Он ухмыляется.
- Опираешься на собственный опыт? - за очками глаза у него темно-зеленые, с коричневыми и золотыми крапинками. Над одной бровью - едва заметный зигзагообразный шрам, бледный на слегка загорелой коже. Мне вдруг хочется провести вдоль него языком.
Я немного растерянно смотрю в сторону.
- Некоторым образом, - я чувствую, как теплеют мои щеки, и хватаюсь за тряпку снова, складывая ее вчетверо.
- Это плохо, - он колеблется, его улыбка слегка тускнеет, затем он поворачивается к выходу.
- Как тебя зовут? - Я не могу остановить себя. Я роняю тряпку на прилавок и заправляю волосы за ухо. Они уже отросли ниже линии челюсти, Панси несколько недель уговаривает меня подстричься.
Он оглядывается, чтобы посмотреть на меня, и приподнимает бровь.
- Гарри, - его рот изгибается в кривой улыбке, - Гарри Поттер.
- Драко Малфой.- Я протягиваю руку; Поттер принимает ее без колебаний или обычного сочувствия, которое мне приходится терпеть от большинства людей. Но, в конце концов, прошел почти год с момента, как в «Дейли Мейл» в последний раз упомянули меня или аварию, и слава Богу, Поттер, похоже, не читает этот мусор. Его пальцы теплые и сильные. Интересно, каково ощущать их на бедрах. Мысль грохочет у меня в голове, но спустя мгновение я роняю его руку и отдергиваю свою.
- Депутат от…?
Поттер делает глоток кофе.
- Гилдфорда(11).
- Значит, Суррей(12). Это многое объясняет, - я обхожу стойку и выравниваю палочки для помешивания кофе. Он стоит рядом со мной, и я позволяю себе быстрый взгляд искоса. Он одного роста со мной, и его черный сшитый на заказ костюм и угольного цвета галстук явно от Генри Пула(13). Несмотря на нелепую прическу, он все же больше похож на парня из Мейфэр(14), чем из пригорода. И пахнет он удивительно, теплым солнечным светом и свежескошенной травой на крикетном поле. Я облизываю нижнюю губу.
Поттер тянется через меня и берет палочку для помешивания кофе из моих рук.
- Я полагаю, так и есть, - говорит он с тихим смехом, и смотрит прямо на меня, долго и явно оценивающе, пожевывая кончик деревянной палочки. Я отступаю на шаг назад; стойка давит на бедра, и я вдруг рад, что одел длинный фартук, чтобы не испачкать джинсы и черную футболку. Давненько уже мое тело не было так заинтересовано в другом человеке. Я подавляю соблазн затащить его в кладовку и отсосать ему прямо сейчас, и плевать на его вопросы к премьеру.
- Есть свидетельства, что играть в крикет начали в Гилфорде, - говорю я. Не могу оторвать от него глаз, и вполне осознаю, что лепечу как идиот.
Поттер улыбается, и его уголках глаз расходятся лучики.
- Мне кажется, я читал это в юности. Был помешан на крикете.
Я сдвигаю сахарницу на несколько сантиметров вправо, неожиданно смущенный его пристальным взглядом.
- Наверное, через это прошли мы все.
- Спасибо за кофе, Драко Малфой, - тихо говорит он, и я закрываю глаза; колокольчик на двери не дзынькает за ним, и я командую своему члену «место».
Это не помогает.
***
Панси прикуривает «Силк Кат»(15) и передает его мне.
- Каждое утро, дорогой?
- До девяти, - я затягиваюсь и передаю сигарету обратно. - Я думаю, что он флиртует со мной.
Она плотнее запахивает малиновый твидовый пиджак, сжимая горловину у шеи, и подносит сигарету ко рту. Для майского вечера все еще холодно, да и ветер поднялся, когда мы вышли из метро Ковент Гарден. Блейз опаздывает, как обычно. Я смотрю на часы. Уже восемь с небольшим, а занавес на «Чикаго» поднимается в половине. Чертов ублюдок. И опять же, я плачу Миллисент сверхурочно, чтобы она посидела со Скорпиусом.
- Может быть, он просто любит ваш маккиато, - Панси стряхивает пепел с сигареты. Она никогда не понимала, почему мне нравится работать в кафе. Это недостойно меня, считает она. Возможно, она права. Блейз тоже думает, что я лишился рассудка. Грег - единственный, кто не считает меня сумасшедшим и знает, что мне просто необходима тяжелая работа.
Я пожимаю плечами.
- Может быть.
Панси затыкается на время и только смотрит на меня с любопытством.
- Да ты запал на него.
Мои щеки заливаются краской, и я проклинаю бледную кожу,
которую я унаследовал от Блэков.
- Ну и что?
- Когда тебя как следует трахали в последний раз?
Ветерок задувает ей волосы в глаза, и она с нетерпением их смахивает с лица.
Я вздыхаю и скрещиваю руки на груди.
- На новогодней вечеринке у матери.
Панси выдыхает струю дыма.
- Я думала, ты ее пропустил.
- Я и пропустил. Я имею в виду ее вечеринку в позапрошлом году.
Двадцатилетний сын близких маминых друзей уболтал меня незадолго до полуночи. Новый год мы встретили прямо на террассе на крыше материного дома в Итон Сквэр, его хер как раз был в моей заднице, когда Биг Бен пробил полночь на БиБиСи. Следующим утром он уехал в Оксфорд к своей добропорядочной, одобренной родителями невесте, и я был с тех пор на сексуальной голодовке.
- Квентин Уайтстоун. Я соблазнил его на Новый год, и он женился на Элизе в июне.
Панси строит гримаску.
- Квентин всегда был ужасным придурком.
Я не могу не согласиться с ней.
- Ты должен пригласить его на свидание, - говорит Панси.
- Квентина? - Я гляжу на нее с ужасом.
Она закатывает глаза и дает мне подзатыльник. Это больно.
- Да нет, идиот. Этого своего депутата.
Я моргаю, глядя на нее.
- Но он депутат.
- И? - Панси отмахивается сигаретой. Пепел разлетается вокруг. Кусочек приземляется ей на грудь, и Панси стряхивает его. - Я раньше спала с депутатами.
- Женатыми, - подчеркиваю я.
Она затягивается и выдыхает дым мне в лицо.
- Что касается депутатов, милый, нет никакой разницы между женатыми и холостыми. Они все восхитительно аморальны и, честно говоря, с ними здорово заниматься сексом. Ты будешь дураком если, по крайней мере, не прощупаешь почву.
- Я даже не знаю, гей ли он, - я забираю сигарету и подношу ее ко рту. - Или бисексуал.
- Кто гей или бисексуал? - Блейз обнимает одной рукой мое плечо, другой - Панси. Он целует ее в щеку. - Извините за опаздание, лапочки. Пришлось показывать офис невероятно фигуристой бывшей жене брата члена кабинета министров.
Я отталкиваю его руку.
- Иными словами, ты показывал ей себя во всей красе.
- Целых два раза, - отвечает Блейз. Он забирает у меня сигарету.
- Мы обсуждаем твою личную жизнь, мальчик-гей?
Панси разворачивается, чтобы посмотреть на него.
- Ты знаешь что-нибудь о Гарри Поттере? Новом депутате от Гилдфорда?
- Это часть моего бизнеса - знать всех депутатов, - Блейз морщит лоб, - По дополнительным выборам, да? Занял место Энн Мильтон как раз перед Пасхой?
Я киваю. Мне не нравится, что я на самом деле интересуюсь тем, что Блейз мог бы знать. Он тащится от всех Лондонских сплетен, особенно о людях, имеющих деньги и власть, неважно, политическую или корпоративную. Он не заработал бы нескольких миллионов фунтов после Кембриджа, просто сидя на своей очаровательной заднице.
Блейз затягивается сигаретой, прежде чем вручить ее обратно Панси.
- Ничего особенного. Я натравил своего помощника на него, чтобы выяснить, не нужна ли ему квартира, но он живет в какой-то дыре в Кеннингтоне. Твоё старое излюбленное место, около Овала(16), - Блейз морщит нос. Он был в лучшем случае невысокого мнения об обычном месте обитания лондонских депутатов. Он всегда был поклонником центральных районов Мейфэр и Белгравия, и разделял мнение отца о позорной распродаже земли вокруг Овала. Коммерческое спонсорство игр является оскорблением для них обоих. Мне было это все фиолетово, пока управление сборной Суррея переводило мою зарплату в Барклайз Банк на регулярной основе.
- Он делит квартиру со старым школьным другом, насколько я понимаю. Вернее, старый школьный друг позволяет ему перекантоваться на диване, когда заседает парламент.
- Я надеюсь, что он не записывает это в свои депутатские расходы, - говорю я.
- Ну, для этого нужно быть совсем уж чинушей, - Блейз фыркает и смахивает несуществующую соринку с оливково-зеленого пиджака от Оcвальда Боутена, потом поправляет коричневый шелковый галстук.
- Он унаследовал кое-какие деньги, или что-то в этом роде, но ничего особенного. Оксфордский мальчик. Изучал политологию и экономику в аспирантуре на факультете международных отношений в Колумбийском университете в США, после чего работал в команде Криса Хьюна(17) в течение последних нескольких лет.
Панси кривится.
- Либерал-демократ? Ох, Драко, ну правда, неужели ты не мог найти себе хорошего парня из лейбористов? Криса Брайанта(18), может быть? Или как насчет Алана Дункана(19)? Он тори. Твой отец будет от него в восторге, даром что он голубой.
- Алан Дункан на двадцать три года старше меня, - я обрываю ее, - он мог бы быть моим отцом.
- Да, но у него такие красивые волосы, - Панси роняет сигарету на тротуар и растирает ее туфелькой на шпильке. - Прямо соль с перцем.
Я испепеляю ее взглядом.
- Седые.
- Серебристые, - Блейз парирует с хитрой ухмылкой. Я показываю ему средний палец. Ублюдок. Он должен быть на моей стороне.
- Он очень сексуальный, - Панси обнимает меня за талию и целует в щеку. - Подумай об этом.
Со вздохом я тащу их в сторону театра. Бывают в жизни моменты, когда я удивляюсь, зачем мне вообще нужны друзья.
***
1. Киш (quiche) - открытый пирог с начинкой из взбитых яиц, сыра и других ингредиентов.
2. Уайтхолл (Whitehall) — улица в центре Лондона, название которой стало нарицательным обозначением британского правительства.
3. Нога перед калиткой (Leg Before Wicket ) – так называется кафе Драко. Это крикетное выражение.
4. Джеймс Гордон Браун ( James Gordon Brown) — британский (шотландский) политик, лейборист, 74-й премьер-министр Великобритании с 27 июня 2007 по 11 мая 2010.
5. Дейли телеграф ( The Daily Telegraph, иногда просто The Telegraph) — ежедневная британская газета, основанная в 1855 году. Одна из наиболее популярных и многотиражных газет в Великобритании.
6. Питер Бенджамин Мандельсон, барон Мандельсон ( Peter Benjamin Mandelson, Baron Mandelson) — влиятельный британский политик от Лейбористской партии, бывший европейский комиссар по торговле. Сейчас Питер Мандельсон является членом Палаты лордов.
7. Филистимлянин (Philistine) – здесь предатель, враг т.к. такой кофе пьют в Америке, а не в Англии.
8. Колумбийский университет ( Columbia University), официальное название «Колумбийский университет города Нью-Йорк» — один из известнейших университетов США, входит в элитную Лигу плюща.
9. Гвардиан, Телеграф и Индепендент (Guardian, the Telegraph , the Independent)- ежедневные газеты в Великобритании
10. Оксфам (Oxfam) - Независимая международная благотворительная организация, собирающая пожертвования для борьбы с нищетой и несправедливостью по всему миру.
11. Ги́лфорд ( Guildford >) — город в Южной Англии с населением 125 000 человек, административный центр графства Суррей.
12. Су́ррей или Саррей ( Surrey ) — графство в южной Англии. Суррей — фешенебельная и популярная часть Англии, и студенты прибывают сюда со всех континентов, чтобы учиться в Гилфордском колледже и Университете Суррея, который также находится в Гилфорде.
13. Генри Пул (Henry Poole & Co) – компания по пошиву на заказ мужских деловых и вечерних костюмов, смокингов. Существует более 100 лет и среди клиентов имела Уинстона Черчилля, многих членов правительства и членов европейских королевских домов.
14. Мейфэр (Mayfair) - квартал офисных зданий в Вестминстере, ограниченный с запада — Гайд-парком, а также жилым кварталом Белгравия. Арендная плата здесь одна из самых высоких в Великобритании.
15. Силк Кат(Silk Cut) – марка сигарет с низким содержанием смол.
16. Овал (Oval) –крикетный стадион.
17. Крис Хьюн ( Chris Huhne) — британский политик, либерал-демократ.
18. Кристофер Джон Брайант (Christopher John Bryant) — британский политик, член Парламента Великобритании от Лейбористской партии, с 5 октября 2008 года заместитель лидера Палаты общин, открытый гей.
19. Алан Дункан (Alan James Carter Duncan) - британский политик, член Парламента Великобритании от Консервативной партии, открытый гей.
