31 декабря: утро
Бархат глаз твоих – свидетель верный,
Что провел ты ночь совсем не скверно.
Так признайся, правды не тая,
Что была блаженной ночь твоя.
Пил любовь ты жадно, и не мог напиться.
И теперь так хочется тебе опохмелиться.
Гермиона спала в его объятьях, такая хрупкая, но полная внутренней силы. Ее волосы разметались по подушке, задевая и приятно щекоча его грудь. Ее маленькая ручка лежала на его груди. Нет, она даже во сне его дразнила! Он ласково провел рукой по безупречной линии плеч и припал в долгом поцелуе к ее шее. «Мммммммм!» - сквозь сон отозвалась Гермиона, прижавшись к нему всем телом. Его плоть напряглась. «Чёрт!» - выругался он, пытаясь отодвинуться: он не хотел будить ее, ведь она, должно быть, так устала после мрачной сказки и горячей ночи. Но Гермиона повернулась на бок и положила ногу поверх его ноги. Это было невыносимо!
Обжигающее пламя ворвалось в сон Гермионы. Ей казалось, что ее касается раскаленное железо. И ей хотелось впитать этот огонь до последней капли. Она лениво приоткрыла один глаз: Северус лежал, стараясь не шевелиться, но она чувствовала его возбуждение. Она медленно провела языком по его груди, спустилась ниже, по животу, и еще ниже… Северус застонал, когда нежная ручка начала ласкать его член. О Боги, чем он заслужил такое блаженство?
Он бережно отстранил Гермиону и положил ее на спину. Теперь уже он исследовал ее тело, сантиметр за сантиметром, медленно и коварно проникая в самые запретные места, словно слизеринская змея. «Аааааааааааа!» - она извивалась в его объятьях. – «Дааааааааа… Сейчас…..» Он скользнул в нее и начал двигаться в пьянящем, сводящем с ума ритме. Они оба сгорали от страсти. Наконец он вжался с ней в кровать резким толчком, и мир взорвался тысячами ярких фейерверков.
Они лежали, все еще не размыкая объятий и тяжело дыша.
31 декабря: день.
Гнет потери мне в сердце – ведь сердце мишень – вошел.
Ты, с кем жизнь я прошла, сквозь лазурную сень ушел.
Молвил ты: «Жизнь продолжается! Иди!»
И я буду хранить свой свет для других: борьба впереди!
(кто догадается, не читая, к кому относится этот эпиграф – просто Сивилла Трелони ;)
- Северус?!!! Что вы на ЭТОТ раз скажете в свое оправдание? – на этот раз вторжение Директора было еще более неудачным. – Да вас за одно то, что вы мне рассказали, следует уволить. А ЭТО уже переходит всякие границы... Мисс Грейнджер, я жду ваших объяснений также.
- Мне нечего объяснять, Профессор, - ответила она. Ее глаза горели гневом. Она догадалась, за какой рассказ МакГонагалл угрожала Северусу увольнением. – Нечего, кроме того, что Я ЛЮБЛЮ СЕВЕРУСА! Да, согласна, нам не стоило бы быть настолько опрометчивыми, но ведь все люди иногда совершают непродуманные поступки, не так ли? – Гермиона сверкнула глазами.
- Вы любите его? За-ме-ча-тель-но. Да вы хоть знаете, что это за человек? Хотя да, он же рассказывал вам… И несмотря на это вы любите его?
- Не несмотря на это, а именно поэтому. Потому что после всего, что он пережил, он сумел не сломаться, остаться человеком и довести борьбу до конца. И выиграть ее, - Снейп просто молчал, не решаясь вмешаться в схватку двух женщин.- Да, Северус иногда был суров, но никогда – жесток. Он никогда не брал на себя право судить и осуждать. Как это делаете вы.
- Никогда? А как же недельные взыскания?
- Ну… взыскания – это неотъемлемая часть учебного процесса, необходимая для поддержания дисциплины… - Северус рассмеялся, услышав ее повторяющей его собственные слова. Обе женщины обернулись к нему.
- А ты что скажешь, Северус? - МакГонагалл не могла не улыбнуться, слыша такой непривычный для нее басистый смех зельевара.
Снейп молча обнял Гермиону за талию.
- Думаю, что тебя стоит сурово наказать, - Гермиона приготовилась было возразить, но МакГонагалл быстро продолжила, - Присутствие на Новогоднем Балу и участие в нем – достаточно суровое наказание, не так ли?
И пожилая женщина удалилась. Нет, она определенно не стремилась к столь быстрому развитию отношений Гермионы и Северуса, но, чёрт возьми, так по-снейповски ругнулась она, если бы она не вынудила девочку бороться за него, они бы еще долго выясняли свои отношения исключительно на уроках и исключительно в спорах о рецептах зелий. Нет, она совсем не собиралась увольнять его, и, уж конечно, МакГонагалл прекрасно знала Сказку Снейпа. Дамблдор рассказал ее ей, когда они вот также – она вспомнила Северуса, лежащего на Гермионе – нарушала дисциплину. И строгая женщина смахнула с лица накатившиеся слезы. «Жизнь продолжается», - как сказал бы Альбус, а значит, она может устроить еще чье-нибудь счастье…
31 декабря: ночь
В пору мне груз твой! Скажешь – немолод. Пусть!
Ношу приемлю! Пусть не прополот путь!
Страсти, тобой мне внушенной, пью я хмель:
Яд примешал милый в солод – пусть!
Мной не гнушайся – ты мне дороже всех.
Сердцем твоим управляет холод – пусть!
Жду я тебя, не сытая. Жду, изнемогла.
Пусть утоленьем кончится голод – пусть!
- Ох, я схожу с ума, - Гермиона и Северус кружились в вальсе. Она – в изумрудно-зеленом платье, он – в черной шелковой мантии.
- Сходишь с ума? – он вопросительно поднял бровь. – Тогда ты точно согласишься выйти за меня замуж!
- Ну конечно, - она счастливо засмеялась. – Только обещай мне одну вещь.
- Какую?
- Обещай никогда не рассказывать нашим детям на ночь твою сказку. Обещаешь?
Он нахмурился.
- Но ведь они же должны знать!
- Ну конечно, должны, - она мягко поцеловала его в губы прямо на виду у всех, - но я думаю, стоит подождать, пока им исполнится хотя бы 18. А там, - она лукаво подмигнула, - может, они встретят своих Сказочников….
Вальс умчал их вдаль безумством любви, обещая еще много сказочных дней и ночей…