Блэк и Снейп ждут Дамблдора. Сириус курит. Северус
*наморщив нос*:
- Слушай, Блэк, ты со своей сигаретой
смахиваешь на придурка!
Сириус *отвлеченно*:
-
Извини, Снейп, я буду смахивать в другую сторону.
Глава 3. в которой некоторые открывают для себя прелести порнографии, а Фауст учится танцевать
На следующих выходных Сириус и Джеймс потратили добытые нечестным путем средства и приобрели, помимо всего прочего, журнал под названием «Сладострастные вейлы».
– Где вы его достали? – восхищенно спросил Питер.
– В киоске в Хогсмиде, – откликнулся Сириус, внимательно изучающий фото на развороте. Кажется, он успел позабыть о своем увлечении МакГонагалл. – Там даже не спросили, совершеннолетний ли я.
Пока мои друзья скрупулезно изучали журнал, я старательно изображал из себя Опытного Человека, Который Выше Всех Этих Земных Радостей. У меня была своего рода подружка – Адель, дочь одного из бывших коллег отца по Шамбатону. Мы влюбились друг в друга, проведя вместе две сумасшедших недели на летних каникулах, и с тех пор наши отношения состояли в бесконечном обмене длинными письмами на французском. Подозреваю, что менее застенчивый и не столь стесненный в средствах молодой человек был бы не удовлетворен подобным положением дел, но для меня ситуация выглядела вполне нормально. Мне не пришлось рассказывать Адель о моих проблемах с луной, а наша переписка позволила мне пару раз свалять дурака, поскольку я не забывал о специфических значениях слова baiser (1).
Невзирая на тот факт, что Адель проживала в другой стране, я чувствовал себя обязанным вести себя, как подобает Верному и Преданному другу, иными словами – не интересоваться сладострастными вейлами.
– Это не настоящие вейлы, – небрежно бросил я, откидываясь на подушку, – обычный колдомонтаж.
– С чего ты взял? – удивился Питер.
Я взял журнал и разразился длинной речью о признаках ненастоящих колдографий. В предмете я не разбирался абсолютно, но эта хитрая уловка дала мне возможность рассмотреть представленных вейл во всех подробностях.
Тем временем Сириус вытащил другие покупки, сделанные в газетном киоске.
– «Полли Паффскин, истории в картинках»? – ухмыльнулся Джеймс. – Бродяга, ну наконец-то ты нашел подходящее для себя чтение!
– Это подарок на день рождение моей кузине Нимфадоре, тупица! Ей будет три годика. – Сириус взял школьную сумку и начал рыться в ней. – Никак не найду открытку… Не видели, куда я ее положил?
– Что ты ищешь? – рассеянно переспросил Питер.
– Открытку ищу, на ней нарисован фиолетовый единорог. Я ее подписал: «Собирался купить тебе «Плейвитч», но, думаю, тебя не интересуют мужчины, и эта книжка понравится тебе больше. С любовью от Сириуса».
– Не слишком ли… Ээээ.. risqué (2) для трехлетнего ребенка? – спросил я.
– Понимаешь, – задумчиво ответил Сириус, – она пока и читать-то не умеет. А от возмущенной Андромеды я так и так по башке получу. Она моя единственная приличная родственница, но ее так легко завести. – Он посмотрел на разбросанные в тщетных поисках открытки вещи. – Ладно, сама найдется.
***
Питер нашел чтение «Сладострастных вейл» таким занимательным, что даже прихватил журнал с собой на следующий день, когда настала наша очередь изображать Икара.
В последние недели Джеймс и Сириус фактически монополизировали мантию-невидимку, и я вынужден был решительно напомнить им, что Икар – мое детище, а кроме того, я обладал значком старосты и полномочиями устроить им на редкость «веселую» жизнь. Думаю, именно второе заставило их заколебаться.
Идея, которую я собирался осуществить, осенила меня во время прогулки по одному из редко посещаемых коридоров замка. В одну из заброшенных башен вела широкая лестница, подножие которой украшали статуи Фауста и Елены Троянской. Когда я последний раз проходил мимо, то внимательно осмотрел пыльные монументы и обнаружил, что они никак не прикреплены к своим каменным основаниям. И я сразу же придумал, как этот факт можно использовать для создания поистине фантастической атмосферы, и при первой же возможности поделился своей мыслью с Питером.
Под покрытием мантии-невидимки Питер подошел к Фаусту и, обхватив его руками, попытался выдвинуть статую из каменной ниши. Мне же, отличнику по заклинаниям, предстояла куда более сложная задача. Я протиснулся к одной опоре на лестничном марше, нашел шаткую, но не заметную постороннему глазу нишу как раз над горгульей и заклинанием заставил Елену Троянскую «сойти» с постамента, на котором она была установлена. Она слегка покачнулась, и Питер, не удержавшись, врезался в нее вместе со своим Фаустом, едва не уронив сию прекрасную женщину, но я взмахом палочки сумел удержать падение. Обе статуи встали напротив друг друга, и мы попытались заставить их танцевать. Поначалу их движения были отрывистыми и неуверенными, будто Фауст пытался изобразить вальс, а Елена – танго, но в конце концов нам удалось полностью согласовать их движения, и «каменный» танец приобрел некую грациозность.
Неожиданно раздавшиеся наверху лестницы шаги явно свидетельствовали о том, что мы вот-вот получим куда более многочисленную зрительскую аудиторию, чем могли бы надеяться. Группу студентов-семикурсников, направляющихся к полузабытой башне, возглавлял профессор Флитвик. Судя по всему, планировался урок погодных заклинаний. К несчастью, все студенты были слизеринцами, нашими заклятыми врагами. Фауст резко замер на месте, и я почти увидел паническое выражение на лице Питера.
– Ты же невидим. Невидим! – прошептал я из своего угла. Через секунду Фауст опять пустился в пляс.
Ученики остановились как вкопанные, уставившись на танцующие статуи.
Вряд ли кто-нибудь стал приравнивать шутку к искусству, к такому как театр или балет, например, но могу без преувеличения заявить - то, что сделали в тот вечер мы с Питером, является произведением истинного искусства. Разумеется, большое значение имела помощь аудитории, поскольку выражение удивления на их лицах и заставило меня задуматься о продолжении.
Профессор Флитвик наколдовал музыку, нечто щемяще-грустное викторианской эпохи, звуки которой привлекли нескольких призраков. Почти Безголовый Ник и Толстый Монах начали петь на удивление глубокими, сочными голосами.
Где ты, милая, блуждаешь,
Где ты, милая, блуждаешь?
К голосам приведений присоединился голос живого человека – Селестины Варбек, позже ставшей знаменитой Поющей Колдуньей, а пока нашей одногодки.
Что ты друга не встречаешь,
И не вторишь песне в лад?
Почти Безголовый Ник поклонился Серой Леди, и они присоединились к танцующим статуям и закружились в водовороте туманных юбок и призрачных ботинок.
Брось напрасные скитанья,
Все пути ведут к свиданью, –
Это знает стар и млад.
Симон Вилкс протянул руку ошеломленной Нарциссе Блэк. В следующую секунду Эван Розье закружил в танце ее сестру, Беллатрикс, за ними последовали еще несколько студентов Слизерина.
Нам любовь на миг дается.
Тот, кто весел, пусть смеется:
Счастье тает, словно снег.
Даже если через сотни лет я забуду все о своих школьных днях, эту сцену хотел бы помнить вечно: клочья пыли, кружащиеся в воздухе и переливающиеся разноцветными огнями в лучах ноябрьского солнца; обрывки тумана, витающие вокруг мрамора и тел во плоти, вовлеченных в таинственный танец; и слизеринцев, спустя много лет мертвых или проклятых, но сейчас неотрывно следящих за мерно двигающимися парами.
Можно ль будущее взвесить?
Ну, целуй – и раз, и десять:
Мы ведь молоды не век. (3)
Едва стихли последние слова, Толстый Монах осенил себя крестным знамением и пробормотал:
– Помяните Творца в молитвах во дни своей юности, да не наступят темные времена. Благослови нас Господь.
Танцоры расступились и стояли молча, застенчиво пряча глаза; мы с Питером вернули статуи на их постаменты. Ученики продолжили свой путь; когда они скрылись из виду, мой собрат по хулиганству стянул мантию-невидимку, а я смог, наконец, покинуть свое тесное убежище.
– Хорошо, что остальных с нами не было, – прошептал Питер. – Я, конечно, их обожаю, но…
Я согласно кивнул:
– Но они бы не удержались и сделали слизеринцам какую-нибудь гадость, тем самым все испортив.
Когда мы возвращались в гостиную, Питер неожиданно замер и принялся нервно ощупывать мантию-невидимку.
– Нет… – простонал он.
– Что случилось?
– Кажется, я уронил журнал, пока танцевал со статуей. Придется сбегать и поискать его.
Мы вернулись к полузабытой лестнице как раз вовремя, чтобы увидеть Бардольфа Эйвери и Северуса Снейпа, удирающих по коридору вместе с нашим журналом, полных ликования от того, что их столь неожиданно посетила Порно-фея.
