Глава 1. в которой я выступаю в роли «злого гения»
Во всем виноват Джеймс Поттер. Именно с него все и началось.
Джеймс никогда особо не интересовался Маггловедением. Так продолжалось до середины пятого курса, пока его внимание не привлекла некая мисс Эванс. Тогда он набрал в школьной библиотеке целую кучу книг, сумел нагнать тоску на всех знакомых с этим предметом, заставляя объяснять ему прописные истины маггловского быта, и даже сумел как-то убедить преподавателей, чтобы они позволили ему сдавать С.О.В. Будучи своего рода гением, он сдал экзамены и в начале шестого курса записался на Продвинутое Маггловедение. А так как Джеймс, как и большинство гениев, периодически вел себя как идиот, он постарался поразить Лили своими новыми знаниями.
Спустя две недели после начала семестра он подсел к ней за стол в гостиной Гриффиндора и внезапно произнес:
– А вашему премьер-министру не надоедает есть исключительно элкетричество и морковку?
Я едва не свалился с кресла и, прикрывшись учебником астрономии, начал напряженно прислушиваться к их беседе. Мы с Питером Петтигрю, будучи в некотором роде друзьями Лили, постоянно рекламировали ей Джеймса. В результате она иногда снисходила до разговора с ним, хотя он часто все портил.
– С чего, – холодно, но вежливо спросила Лили, – ты это взял?
– Сегодня на уроке нам рассказывали о том, как премьер-министр магглов живет внутри велетизора и что все там питается от элкетричества, приходящего по проводу.
– Телевизора, – рассеянно поправила Лили, – и… А, ладно. – Она поняла, что, если продолжит поправлять Джеймса, никогда не доберется до самого оригинального. – А причем тут морковь??
– Ну, ведь веле… м-мм, телевизор наполовину кролик, так? Профессор О‘Мэлли говорил, что у него наверху кроличьи уши.
Лили продолжала держаться на зависть серьезно. Я же не смог сдержать смешок.
Джеймс подошел к моему стулу и попытался вырвать из моей руки учебник астрономии.
– Над чем это ты смеешься, Лунатик?
– Ни над чем. Я просто… г-мм… подумал, как странно, что орбита одного из спутников Сатурна так сильно отличается от других. – Состроив невинное выражение лица, я зачитал первый попавшийся абзац.
К сожалению, Джеймс уже слишком хорошо знал мое Невинное Лицо.
– Я что, опять глупость сказал, да? И что было неправильно?
– Ну ладно, я тебе объясню, но с одним условием. Ты одолжишь мне свою мантию-невидимку и возьмешь меня с собой на следующий урок Маггловедения.
Я не изучал этот предмет; Древние руны и Уход за магическими существами привлекали меня намного больше, а поскольку я, в отличие от друзей, не обладал способностью запоминать прочитанное с первого взгляда, то и не видел смысла наваливать на себя безумное количество дополнительных уроков. Но сегодня я подумал, что, возможно, упускаю что-то интересное.
– По рукам, – кивнул Джеймс. – Но ты должен рассказать мне все, что знаешь о телевизорах… мальчик-полукровка.
На самом деле я был полукровкой при наличии двух родителей-магов, а единственной маггловской родственницей, с которой я проводил довольно-таки много времени, являлась бабушка Каролина. Кстати, ее нельзя считать типичной представительницей магглов. Она более двадцати лет прожила с волшебником, предпочитала носить мантии (говорила, что они намного удобнее платьев) и могла выпить столько Огденовского огневиски, что любой волшебник на ее месте уже давно бы свалился под стол. Тем не менее у нее был телевизор, благодаря чему я, по крайней мере, не сажал туда никаких премьер-министров.
И я поделился с Джеймсом всеми своими знаниями, которых, честно говоря, было не так уж много.
***
… – Штепсель – это такая штуковина с зубцами, которую ты вставляешь в стену и…
– Ты запихиваешь в стену рога?? – Похоже, Джеймс полностью сжился с недавно обретенной анимагической формой.
– Да нет, не рога, а зубцы… – Я уже начал жалеть, что пообещал поделиться с ним всей этой технической информацией…
***
Джеймс сдержал свое слово, и уже к концу недели я сидел в мантии-невидимке на Маггловедении.
Этот предмет считался самым простым, особенно для магглорожденных учеников, и большинство шестикурсников вместо занятий перешептывались и обменивались записками. Питер рисовал карикатуры на одноклассников на полях учебника, Сириус, ходивший на эти уроки назло своим родственникам, откровенно скучал. На самом деле, единственным человеком, кроме Джеймса, кто действительно изучал этот предмет, была странноватая кузина Сириуса, Беллатрикс, которая напряженно выпрямившись сидела за первой партой и сжимала в руках тетрадь с крупными красными буквами на обложке: «ЗНАЙ СВОЕГО ВРАГА».
В класс вошел профессор О’Мэлли с завернутым в кусок ослепительно белой ткани свертком. Размером и формой сверток напоминал кувшин, и у профессора было такое выражение лица, будто он нес, по меньшей мере, Святой Грааль.
– Сегодня я приготовил для вас кое-что особенное, – провозгласил он. – С огромным трудом и понеся нешуточные затраты, мне удалось достать для вас один из редчайших маггловских артефактов, не имеющий аналога в волшебном мире, хотя вам он, возможно, покажется похожим на некую разновидность котла.
Следующие десять минут он разглагольствовал об истории котлов, сумев усыпить почти половину класса, а затем вытянул вперед держащую сверток руку. Те студенты, которые не успели уснуть, затаив дыхание смотрели, как профессор снимает покров из белого шелка и выносит на всеобщее обозрение…
Блендер.
«Только… бы… не… засмеяться…». Я изо всех сил прикусил палец и старался не смотреть на магглорожденных учеников, впавших в тихую истерику.
– Сэр, – оторвавшись от конспекта, который он старательно строчил в тетради, спросил Джеймс, – а зачем маггловскому котлу нужна шляпа?
Профессор О’Мэлли пустился в объяснения, что это, собственно говоря, не шляпа, а крышка, которая делает сей прибор абсолютно безопасным. Маггловский котел используется для приготовления редких, быстро испаряющихся зелий, одно из которых – известное как Маргарита* – способно вывести из строя даже взрослых волшебников.
Тут я не выдержал и засмеялся. Ученики с недоумением смотрели на совершенно пустой стул, на котором я сидел. Я понял, что, поскольку я пришел на Маггловедение отнюдь не ради знаний, надо срочно уносить ноги, иначе шутка грозит обернуться большими неприятностями. К несчастью, пытаясь незаметно выскочить из класса, я споткнулся о стул.
– Пивз? – Профессор О’Мэлли, протирающий очки, смотрел в тот угол, в котором я затаился. – Это ты? Покажись!
Хотя Пивз существо и непослушное, я ни разу не видел, чтобы он отказался повиноваться прямому приказу учителя. Мне в голову пришла отличная идея.
– Нооооовыыый поооолтееергеееейст! – Я, как мог, постарался изменить голос. – Неееевииидииимыыый!
– Невидимый полтергейст? – Взгляд О’Мэлли стал более пристальным. – Как тебя зовут? Откуда ты взялся? Почему срываешь мой урок?
Я не смог придумать правдоподобные ответы на все эти вопросы, поэтому взял мел и кинул его в противоположную стену. Пока все смотрели на внезапно взлетевший кусочек мела, я быстро выскочил из класса, хлопнув дверью в самом что ни на есть полтергейстском стиле.
Вернувшись в гриффиндорскую башню, я растянулся на кровати с коробкой шоколадных лягушек и книгой «Мантикора-убийца». Спальня редко оказывалась в моем полном распоряжении, и я искренне наслаждался тишиной и спокойствием. Правда, не слишком долго – через несколько минут в комнату ворвался запыхавшийся Сириус и, хлопнув меня по плечу, закричал:
– Ты… злой… гений!..
Это была наивысшая похвала, какую только можно дождаться от такого испорченного человека, как Бродяга.
– Стараюсь, – скромно ответил я.
– Ну, что мы дальше заставим его делать? – спросил Джеймс, потирая руки.
– Дальше?? – Кажется, я начинал понимать, что я выпустил на свободу.
– Ну конечно! – ответил Джеймс. – Все обсуждают, что еще выкинет новый полтергейст. У него появились поклонники. Мы не можем их разочаровывать.
Сириус рассудительно кивнул.
– Это будет самая шикарная шутка после той, когда мы подлили зелье Бесконечного Танца слизеринцам в тыквенный сок.
В спальню ввалился Питер:
– Всем интересно, как зовут нового полтергейста! Что им сказать?
– Я бы назвал его Ибрагимом, – мечтательно протянул Джеймс. – Ибрагим Невидимый…
– Он что, мусульманский полтергейст?? – удивился Питер.
– А почему бы и нет? Должны же быть у полтергейстов религиозные отличия…
– И что, ему придется падать ниц и возносить молитвы по пять раз на дню? – скептически заметил Сириус. – Тогда Пивз не упустит возможности шлепнуть твоего Ибрагима по самой… х-мм… выдающейся части тела.
– Да, не пойдет. Давайте назовем его Икаром!
Я оторвался от «Мантикоры-убийцы» и нахмурился:
– Это не тот Икар, греческий малый, который подлетел слишком близко к Солнцу и свалился?
– Ага. И что?
– А то. Надо быть осторожными с символичными именами. Иногда они срабатывают так, как ты и не думал, и могут тяпнуть тебя за зад. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
Питер с интересом смотрел на меня.
– Ты никогда не говорил нам, что оборотень тяпнул тебя за зад!
Я вздохнул.
– Он укусил меня за ногу. Это была метафора. Кстати, это мой полтергейст, и у него должно быть нормальное, красивое имя. Например… ну не знаю… Например, Боб.
– Мы не можем назвать его Невидимым Бобом, – запротестовал Сириус.
– Это еще почему?
– У привидений должны быть говорящие имена! – рассвирепел Сириус. – Толстый Монах, Кровавый Барон, Почти Безголовый Ник, Плачущая Миртл. Это традиция. Мы не можем ее игнорировать!
– Профессор Бинс, – заметил я.
– Привидения зовут его Мямля Гарольд. Мне Ник рассказал.
– Значит, нашего полтергейста будут звать Икар! – триумфально подытожил Джеймс.
В три часа ночи я вспомнил о Серой леди. Ненавижу, когда так получается.
* Популярный в США мексиканский коктейль из текилы и сока лимона или лайма с добавлением ликера. Подается с мелко раздробленным льдом.
