С архитектором, найденным Имсом, Артур должен был встретиться в одном из уличных кафе рядом с городским садом, знаменитым скульптурной группой «гаврошей» — уличных мальчишек-воров.
Кафе располагалось на террасе, с которой взгляд падал на барочный собор с облупившейся черепичной розовой крышей и ржавыми бочками для воды на ней, нагреваемыми солнцем. После собора взгляд тонул в синей пустыне моря, незаметно переходящей в небо. Столики и стулья здесь были черные, резные, словно кружево, и, несомненно, в полдень дико нагревались.
Артур улыбнулся, подумав, что maman была бы счастлива рисовать здесь и сейчас.
Время близилось к десяти утра, когда Артур допил кофе и начертил в своем блокноте первые задумки относительно сна, куда они намеревались «пригласить» художника. Он сильно не отходил от реальной обстановки — она и так была достаточно волшебна.
— Ты весьма неплохо рисуешь. Где учился? — раздался за спиной низкий женский голос. С хрипотцой, тягучий, сладкий, как подсушенный на солнце виноград. — Говоришь по-французски? Мой английский не так хорош.
Артур обернулся.
Женщина лет сорока пяти на вид, в светлом полосатом платье с красным поясом — стиль ретро, но какой женственный! Умопомрачительные туфли на каблуках высотой сантиметров двенадцать. Королевская осанка. Кружевной зонтик, большие темные очки, скрывающие пол-лица. Волнистые каштановые пышные волосы, заколотые на затылке. Нет, скорее рыжие. Духи, пахнущие дымом.
Артур все понял. Он в очередной раз восхитился Имсом. И в очередной раз его возненавидел.
Он встал и отодвинул стул. Она уселась, окруженная невидимой и абсолютной защитой — врожденным чувством собственного достоинства. Через пять минут официант, запинаясь за собственные ноги, уже тащил к их столику кофе, коньяк, шоколад и сигареты.
— Не тревожься, милый, я не буду глушить коньяк бутылками с утра. Но я считаю, что в жизни надо делать то, что хочешь. Да и, приближаясь к шестидесяти, глупо начинать заботиться о здоровье, если никогда этого раньше не делал.
Услышав цифру, Артур не мог удержать высоко взлетевшие брови. Это было невозможно. Боже. Теперь он Имсу еще и завидовал. Непонятно, почему именно сейчас, но жгучей завистью.
— А Имс всегда выбирает самое лучшее. Такой милый мальчик! И как одет. И какие глаза! Теперь понимаю, а то недоумевала — у него же всегда были женщины. Ну, в основном, ты же меня понимаешь. Кстати, меня зовут Франческа. Я архитектор. — Она усмехнулась. — Но ты уже понял. И в жизни, и там, где я буду строить в этот раз для вас. Я проектирую в основном музеи. Иногда участвую в реставрации старинных церквей.
— Имс сказал, что вы — очень опытный архитектор. И что у Вас… богатое воображение.
— Как у любой уважающей себя женщины, мой мальчик.
— Как я понимаю, вы уже согласились с нами работать?
— Ну как я могла отказать Имсу? Мы с ним старые друзья.
Артур кивнул и немного ослабил галстук.
— Обожаю, когда молодые мужчины носят галстуки и жилетки так раскованно. К сожалению, теперь этого почти не встретишь.
Она внимательно его разглядывала — лицо, одежду. Артур сегодня был в светлых песочных брюках, кофейного цвета рубашке, коричневой жилетке с атласной светлой спиной и темно-синем галстуке. Ему хотелось закатать рукава рубашки, но он не стал этого делать сейчас.
— Вы меня смущаете, — улыбнулся он как можно очаровательнее. За очарованием крылось легкое раздражение.
— Не ври, ты просто ревнуешь. Совсем глупый, — сказала она, прикуривая от длинной спички. — Сколько тебе лет? Двадцать пять? Двадцать восемь?
Артур неопределенно повел плечами.
— Я думаю, нам стоит продолжить разговор в рабочем пространстве, — произнес он. — Я кое-что уже начертил. Вы могли бы посмотреть на мои планы сейчас?
— Я вполне готова. И все же, что тебе Имс сказал? Что ты недостаточно хорош? Не слушай. Он просто волнуется за тебя. Да и потом — ты ведь действительно не строил в реальности.
— Да. Он прав, — ровно сказал Артур, делая знак официанту, чтобы принес счет.
Франческа на минуту сняла очки и посмотрела на него. Глаза у нее были карие, только светлые, как янтарь.
— Я бы тоже волновалась.
Артур состроил легкую гримасу.
— Ладно. Пошли. Ты уже, наверное, и доску приготовил, и материалы для макетов. И пятьсот видов разных линеек.
— И даже цветные карандаши, — сказал Артур. — Здесь недалеко, пройдемся пешком.
— А музыка какая будет?
— Музыка?.. Для выброса?
— И для выброса тоже. Но я о другом. Я всегда строю под музыку. Она как математика, как геометрия. Она совершенна и формирует нужное настроение. Я взяла с собой записи Alessandro Cicognini. Думаю, нам подойдет.
Артур остановился на секунду, посмотрел на ее роскошные открытые туфли, на ее руки — маленькие, изящные, лишь немного выдававшие возраст, со старинными кольцами, с французским маникюром — чуть искривил губы в задумчивости и кивнул. Ну что ж.
Они пробирались в снятый Артуром дом через сотни свисающих с крыш расписных оранжево-красных знамен, символизирующих день рождения очередного святого — покровителя города. Артур недовольно потряс головой, отвода пятнадцатое по счету полотнище от лица.
— Артур, не стоит злиться на горожан за эту шалость — они же просто бредят христианством. Да и как им не бредить, ведь, по преданию, именно на Мальту высадился апостол Павел во время кораблекрушения в 60 году до нашей эры. Об этом говорится в Новом Завете: «Корабль схватило так, что он не мог противиться ветру, и мы носились, отдавшись волнам. Но Павел сказал: ободритесь, мужи! Ибо я верю Богу: нам должно быть выброшенными на какой-нибудь остров. В четырнадцатую ночь стали догадываться, что приближаются к земле. Все спаслись и узнали, что остров называется Мелит», — дыхание у Франчески оставалось ровным и голос — по-прежнему слегка ленивым и мелодичным, несмотря на начинающуюся жару и неровные плиты, по которым ей пришлось шагать на каблуках. — Кстати, тот корабль вез Павла в Рим на казнь, так что крушение оказалось очень кстати…
— Да, судя по всему, здесь верят в чудеса, — пробормотал Артур. — В том числе в то, что можно написать точную копию Караваджо.
Она вдруг рассмеялась.
— А ты — нет? Тебе здесь не нравится?
Артур покачал головой, наконец добравшись до нужной улочки и вынимая из кармана жилетки ключ. Из стен его дома и всех окружающих стен цвета чая с молоком со страшной силой перли лепные ангелы, мальтийские кресты, мадонны, единороги и профили великих магистров.
— Мне нравится, что это первый город Европы, спроектированный по заранее подготовленным чертежам.
— Даа, — довольно промурлыкала Франческа. — И благодаря прямоугольной планировке в конце улиц всегда видно море.
— Но, честно говоря, иногда мальтийцы кажутся мне извращенцами в своей любви к известняку. Ангелов, мадонн и черепов могло бы быть и поменьше. Не люблю, когда здание напоминает пирожное.
— Но это же барокко, мой мальчик! И не пирожное, а кружево. А я обожаю Джироламо Кассара. Не забывай, что мы будем строить некоторые вещи в его стиле.
— Тогда я постараюсь полюбить пирожные, — дернул уголком рта Артур. — Если честно, больше всего здесь мне нравятся красные телефонные будки и почтовые ящики.
— Остались от англичан. Да ты просто полон сюрпризов! Имс счастливчик. И еще, я знаю, ты умеешь готовить. Это плюс, потому что я не умею совершенно. И, кстати, покажи мне мою спальню. И ванную. Жить я буду с вами, Имс сказал?
Имс, конечно, ничего не сказал, но Артур уже верил в то, что бомба может упасть и не взорваться. Поэтому его бесстрастное лицо сделало бы честь даже Чингачгуку, когда он ответил:
