Par Amour

Уже три недели… Именно столько я жила постоянными страхом и сомнениями, даже не пытаясь вникнуть в суть происходящего вокруг. Разумеется, я участвовала в общих дискуссиях, что-то предлагала, но моя душа, если можно так выразиться, была где-то далеко. Возможно, там, где одинокий зельевар ворчливо бормочет над зельем, неторопливо просматривая страницы своего рабочего дневника, и даже не вспоминает о глупой, влюбленной в него женщине… Чувство вины и отчаяние разрывали меня на части, но я не могла позволить Чарли увидеть это, так что остатки душевных сил пришлось потратить только на то, чтобы выглядеть относительно спокойной, что, впрочем, вышло не особо удачно.
После того, как я окончательно пришла в себя в доме Северуса, первой моей мыслью было серьезно поговорить с ним, объяснить, постараться убедить, но… по закону жанра, планы так и остались всего лишь планами. И теперь я даже рада, что не поддалась тому сиюминутному порыву. Я бы только все усложнила… Наверное.
Глупо, но факт. Я не могу его забыть. Никак.
Но… если меня разрывает на части только от одной мысли о возможности существования «мы» между мной и Северусом, то, что чувствует Северус, зная, что от него, в принципе, ничего не зависит? А мечта совсем рядом, только руку протяни и… натыкаешься на пустоту. Бежишь за ней, как за миражом, выбиваясь из сил, падая и снова вставая, и не можешь догнать. Просто потому, что не суждено. Не положено… А судьба играет с тобой, как с котенком: поманит, подпустит поближе и тут же отберет, не дав даже на секунду насладится обретением. То же делаю и я…
Иногда мне хочется подойти к Северусу и попросить у него яда, чтобы наконец прекратить все это. Но меня останавливает чувство долга перед всеми теми, кто спасал мою никчемную жизнь бессчетное количество раз. Да и как я могу так смалодушничать? Нет, Гермиона, ты заварила эту кашу - тебе ее и расхлебывать…
Чарли чувствовал, что со мной что-то не так, но я отмахивалась, ссылаясь на головную боль. А он… верил мне так, как верил все десять лет. И старался не обращать внимание на плохое настроение, постоянную головную боль и попытки уединиться. Я была благодарна ему за понимание, но постоянно обманывать его… это мерзко.
Мои грустные мысли прервал громкий и заботливый до тупой боли в груди голос Чарли:
― Гермиона, милая, может ты пойдешь отдохнешь? У тебя измученный вид.
Я кивнула, даже не поднимая головы, и вновь пошла в самую дальнюю комнату, где меня никто не будет спрашивать о моем самочувствии и не будет пытаться залезть в душу. Туда, где мне можно будет с каким-то садистским удовлетворением заниматься долгим и изнурительным моральным самобичеванием. Уже выходя из комнаты, я случайно встретилась взглядом с Римусом. И… чуть не пошатнулась от того, что увидела в этом взгляде.
Идти, мне надо идти…
Я медленно вышла за дверь, стараясь сохранять невозмутимое выражение на лице, и практически побежала к своему единственному убежищу в этом доме. Мысли метались в моей голове, как взбесившиеся осы, так и жаля черепную коробку, но каждый раз, переигрывая в мыслях тот момент, я приходила к одному и тому же выводу.
Он знает, знает обо всем…
В изнеможении я осела на пол, в один момент растеряв всю оставшуюся во мне волю, и даже не могла заплакать, чтобы дать выход эмоциям. Все это время он знал и молчал. Возможно, он был в курсе всего этого и тогда, десять лет назад, когда «мы» еще было возможно хотя бы теоретически. Но… он молчал.
Я была в замешательстве. Почему Римус не сказал Чарли? Ведь он, как истинный грифиндорец, просто не может хитрить и юлить… Зато может жалеть.
Черт!
Мне хотелось надавать пинков самой себе, настолько противоречивыми были мои чувства. С одной стороны, я была благодарна Люпину за то, что он не стал ничего рассказывать Чарли, видимо, надеясь на то, что я сама это когда-нибудь сделаю; с другой стороны, мне было очень неприятно от того, что кто-то еще был в курсе того кошмара, что творился в моей жизни, и от того, что я настолько жалко выгляжу как в своих глазах, так и в глазах Люпина.
Я могла бы еще долго сходить с ума от навалившегося на меня, но… такой возможности мне не предоставили. Мой относительный покой был прерван. Не моим бесконечно терпеливым мужем, не Люпином и даже не Тонкс, которая на самом деле уже давно носила другую фамилию, но все по привычке называли ее именно так… В окно, горделиво взмахивая крыльями, буквально вплыл огромный серебристый дракон. Едва ступив на пол, он окинул меня внимательным взглядом и заговорил голосом Малфоя:
― Грейнджер, скоро все начнется, и я хотел бы предупредить тебя об этом. Если у тебя остались какие-то вопросы, то мы можем встретиться там же, где и в прошлый раз.
Сказав, что ему было положено, патронус Драко медленно растворился в воздухе…
Некоторое время после этого я не могла вымолвить ни слова от удивления. Там же, где и в прошлый раз?! Малфой, да у тебя просто потрясающее чувство юмора… Но тем не менее вопросы у меня были.
― Ты появилась быстрее, чем я ожидал. Молодец, - насмешливо улыбаясь, проговорил Драко.
― Не могла удержаться от удовольствия лицезреть твою нахальную физиономию, - несмотря на все эти «ну у него же не было другого выхода» мне невыносимо захотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым по голове.
― А по-моему у меня очень даже привлекательная физиономия.
Я выжидающе молчала, чтобы он сам наконец рассказал мне все, что хотел. Малфой, видимо, тоже это понял, поэтому просто вздохнул и сказал:
― Я – сволочь. Знаю… Можешь себя не утруждать длинной гневной тирадой на тему того, какой же я отвратительный. Мне это известно даже лучше, чем тебе… И… да, черт возьми, я этого не хотел! Извини.
Надо же… Впервые он извинился перед грязнокровкой Грейнджер и теперь, похоже, сам себя готов застрелить от отвращения. Словно почувствовав направление моей мысли, он продолжил:
― Знаешь, Грейнджер, возможно, в другое время и в другой обстановке… мы могли бы поладить.
― Да, если бы я не была грязнокровкой, а ты – ярым блюстителем чистоты крови.
― Да нет же! Не в этом дело… Просто…
― Просто все обстоит так, как обстоит, так что…
Он устало кивнул головой, словно признал наконец-то свое поражение в этом споре:
― Скоро все начнется. Я… не могу сказать точно, но в ближайшие несколько дней мы сможем начать. Свою роль я прекрасно знаю, но вот вам… придется тоже нелегко. Информацию я передам через Снейпа, он же и передаст вам портключ.
― Ладно. Это все?
Малфой снова кивнул, видимо, не зная, что сказать. Ну, значит, мне здесь делать больше нечего. Я повернулась, собираясь выйти из комнаты, как вдруг он резко схватил меня за руку, не давая уйти, и прошептал:
― Знаешь, это все ради нее… Ради Джинни.

…― Что здесь происходит? Почему такое оживление? – голосом, полным скуки, проговорил я, в душе надеясь на то, что не услышу знакомых имен.
― У нас небольшое событие, - мерзко ухмыляясь, прошипел Макнейр. – Поймали подружку Поттера.
Поймали?! Что, как… Может быть, это не…
― Рыжую Уизли, - тем временем продолжил Макнейр, и я понял значение выражения «небеса рухнули на землю», в полной мере ощутив это на себе.
Нет, только не Она!
Я сжал кулаки так, что, казалось, будто вены прорвут кожу насквозь, но мерзавец Уолден ничего не заметил: ни моего придушенного голоса, ни сжатых кулаков, ни перекошенного от ярости лица, ни ясно читавшегося в моих глазах желания убить любого, кто дотронется до Нее.
― Темный Лорд решил пока ее не убивать: она может сослужить нам хорошую службу в качестве приманки для Поттера.
― Ошибаешься. Поттер не будет рисковать всем миром ради обычной девчонки.
Макнейр ухмыльнулся еще гаже:
― Вот увидишь. Он придет.
И как оказалось, он был абсолютно прав. Этот идиот Поттер попался в ловушку уже на следующий день. Я был так зол, что не замечал ничего вокруг. Неужели он не понимает, что они не оставят ее в живых?! Он что, не мог, хотя бы подумать об этом на досуге, предварительно составив план действий? Неужели он не мог подождать хотя бы еще пару дней, чтобы у меня было время на то, чтобы вытащить ее из этого ада?
Но… она была обречена. Так же, как и я.
Нас собрали в обеденном зале нашего с отцом особняка, вдруг ставшего для меня таким омерзительным, что я не мог даже секунды в нем находиться. Но я должен был… Ради нее. Направляясь туда, я перебрал сотню вариантов ее спасения, но ни один не мог стопроцентно гарантировать ее безопасность. Значит, последнее, что мне осталось…
― Наши юные друзья почтили нас визитом, - отвратительно скалясь, прошипел Темный Лорд после того, как два каких-то совсем молодых Пожирателя втащили в зал пленников.
Поттер смотрел на него с такой сумасшедшей яростью, что мне стало смешно. Идиот, ты уже сделал все, что мог, чтобы Джинни попала сюда! Это из-за тебя Она умрет…
― Знаешь, Гарри, ты сегодня умрешь. Но… перед этим я хочу, чтобы ты посмотрел на то, как умрет эта милая девочка, которая попал сюда… из-за тебя.
Хоть в чем-то ты прав, Волдеморд…
Джинни выглядела такой измученной и слабой, но ее горящий взгляд лучше всяких слов доказывал, что она нисколько не пала духом. Девочка моя…
― Мой Лорд…
― Да, Драко, - с явным неудовольствием прошипело змееподобное чудовище.
― Я преданно служил вам, не прося о награде, но… это девчонка, она выглядит такой… - я замолчал, так как знал, что меня поймут.
― Драко, ты хочешь взять себе ее? Подружку Поттера?
― Она чистокровна, - как можно убедительнее сказал я, но внутри меня все дрожало от напряжения и страха. Пожалуйста, пожалуйста…
Темный Лорд окинул взглядом сначала меня, а затем вспыхнувшую от ярости Джинни.
― Хорошо, Драко, я отдам тебе ее.
В тот момент я ощущал себя самым счастливым человеком на свете, в глубине души все-таки признавая, что Джинни меня возненавидит за это.
Она не умрет, не умрет, не умрет…
Я был так счастлив, что не сразу понял, что произошло… Пронзительно яркий зеленый луч, летящий в сторону Поттера, взметнувшаяся грива волос цвета солнца и … пустой взгляд остекленевших карих глаз, мгновение назад сверкавших яростным огнем.
Она лежала у ног Поттера такая беззащитная и нежная, раскинув тонкие руки в разные стороны, словно даже после смерти она пыталась защитить его. Блики все еще играли в ее огненных волосах, разбросанных по холодному каменному полу подобно озеру из лавы, прожигающему дыру в моем сердце. Я чувствовал, как неотвратимо надвигалась эта лава, погребая под собой все, что было светлого в моей жизни. Ее голос, глаза, сверкающая улыбка, ради которой я готов перестать быть Малфоем, звонкий смех… Мне казалось, будто я все еще слышу его, раздающегося эхом в коридорах замка, но через секунду я понял, что голос стал намного грубее и… наконец, я понял, кому он принадлежит. Поттер сидел на коленях перед Джинни, пронизывающей его чистым взором, в котором уже никогда не мелькнет знакомый огонек, и хрипло смеялся безумным смехом, похожим больше на кашель бездомной собаки. Он окинул стоящих вокруг него Пожирателей безумным взглядом мгновенно потускневших зеленых глаз и продолжил смеяться еще громче и невыносимее, заставляя нервно дергаться даже Макнейра, подступившего было к нему, чтобы закончить дело, начатое Темным Лордом.
― Пусть, - прошипел Волдеморт. – Я оставлю его в живых, как напоминание о дне, когда миф об избранности глупого мальчишки разбился вдребезги. Теперь мне не помеха этот безумец… Вынесите их за пределы замка. Я хочу, чтобы все знали, что случилось с их хваленым Поттером.
И … это все?! Ради этого он пришел сюда?
Во мне все кипело и бунтовало против реальности. Я не мог поверить, что все закончилось подобным образом, не мог поверить, что Она так глупо погибла, заслонив Поттера своим телом от смертоносного проклятья. Внешне я выглядел абсолютно спокойным, будто происходящее меня не волновало ни в малейшей степени, хотя на самом деле мне казалось, будто в меня запустили замораживающим проклятьем, заставляя превратиться в живую глыбу льда. Таким я и был: еще живым, но почти мертвым.
― Ах, да… Драко? Ты же хотел взять девчонку себе? – остановившись в дверях, прошипел Темный Лорд. – Ну, так бери.
И в тот момент я понял, ради чего живу…

― Джинни? – ошарашенно переспросила я.
― Да… - еле слышно прошептал Драко. – Только Она.
Его рука безвольно упала с моей, и я получила возможность уйти. Он смотрел на меня, но будто не видел. Или видел, но не меня.
― Я отомщу. Вот увидишь.
И даже сидя в теплом кресле перед Чарли и Римусом и излагая полученную информацию, я не могла сдержать дрожь.