Глава 18. В которой героиня переживает потрясение за потрясением и объяснение за объяснением, ездит на кладбище, применяет шпагу по назначению и, кажется, наконец-то расторгает помолвку
Он мне не поверил.
Этот чертов непрошибаемый, упрямый, самонадеянный сукин сын мне не поверил.
Я по глазам видела – он решил, что это проговорилась Жири, несмотря на мои заверения в обратном.
Да что ж такое! Вру напропалую, такую лапшу вешаю, что только держись – и все верят, сидят, развесив уши, чтоб ничего мимо не упало. Стоит один раз сказать правду любимому человеку – и вот вам, пожалуйста!
Я мгновенно вскипела, не хуже чайника.
- Ты все-таки не веришь мне! – я не спрашивала, я утверждала.
Эрик вдруг отвернулся.
- И давно ты знаешь? – ровным голосом спросил он.
И я сдалась. Не хочет слышать правду – и хрен с ним. Главное – я сказала, а там хоть потоп. Значит, буду валять дурака и дальше, и пусть дурак не обижается.
- Давно, - дерзко ответила я, - мадам Жири рассказала мне как раз во время ссоры.
Надеюсь, он не так тесно общается с мадам, чтобы она пересказывала ему все подробности. Впрочем, если он и тут подловит меня на лжи – плевать. Надоело все время оправдываться, все время быть виноватой! Я – я меняю его судьбу к лучшему, оберегаю его, выколупываю из вековечной брони, которую он вокруг себя возвел со своими комплексами и шрамами. Да он за эти четыре месяца испытал больше счастья, чем за предыдущие тридцать с гаком лет! И уж точно больше, чем в оригинале. И я опять - Мировое Зло?
За-дол-ба-ло.
- И ты знаешь, что скрывает маска?
Я задрожала. Что сказать?
- Скажи «да», - все еще неверным от слез голосом подсказала Кристина.
- И что это даст?
- Ну, может, он не будет так страшиться ее снять?
- Есть в твоих словах зерно истины, - мысленно вздохнула я, а вслух произнесла с вызовом:
- Да. И что?
Тут я увидела, что Эрик успокоился на самом деле. Наверное, так успокаиваются перед смертью неизлечимо больные. Нестерпимо захотелось прикоснуться к нему, утешить, сказать, что все не так плохо, как он себе думает… но я не стала.
- Ты очень способная ученица, - негромко произнес Эрик.
У меня в ушах его слова отдались набатом.
- Каков учитель, таков и ученик! – в запальчивости воскликнула я.
- Я понимаю, - он повернулся с кривой усмешкой, - как-никак, я обманывал тебя целых десять лет. Ты не могла не отплатить мне той же монетой. Я бы на твоем месте сделал так же... если бы…
Эрик поднял глаза, и я услышала отголосок недавнего крика: «За что ты так со мной?!» Я не выдержала, и первая отвела взгляд.
А он продолжал терзать мое бедное сердце своей горечью и болью.
- Но приводить под видом доказательства… это… эту историю… Это нечестно! Подло! – его голос сорвался в сипение.
Ну, все. Не вынесла душа поэта…
Я стиснула зубы и, прищурившись, уставилась на Эрика. В моей груди плескалось чистое, незамутненное лишними эмоциями бешенство. Подумать только, и я еще хотела его пожалеть!
- Знаешь что?! А не пошел бы ты к черту!!! – заорала я. – Все вы идите к черту со своими чувствами, желаниями, мнениями! Собственники хреновы! Я вас уже видеть всех не могу! Я устала! Каждый раз – как по тонкому льду! Этому не скажи – обидится, этому не скажи – не поймет. Одному все время что-то кажется, другому мнится, третья готова подложить под любимого учителя… Я больше не могу! Если тебе нравится считать меня лгуньей – вперед и с песней! Только оставь меня в покое!!!
И я позорно разрыдалась.
Не знаю, что из этого бреда дошло до Призрака, но, кажется, он растерялся.
- Кристина… - он потянулся ко мне.
Утешить? Успокоить? Что бы ни было, но это значилось в его базовых потребностях. Как там? Служить и защищать? А мне было плохо. И уже даже не хотелось, чтобы все стало хорошо.
- Иди ты к черту!
Я оттолкнула его, проскочила мимо и рванулась вверх по лестнице. Вверх, вверх… снова вверх…
Оказавшись в знакомом коридоре, я побежала к себе в комнату, ничего не замечая вокруг. И плевать, как я выглядела, плевать, если меня видели. Я устала.
Ворвавшись в комнату и заперевшись, я упала на кровать. Под ребра впилось нечто угловатое. Я сунула руку, извлекла из-под себя пистолет и аккуратно положила на пол.
В дверь постучали.
- Кристина! Прости за бестактность, но я очень волнуюсь… Ты там?
Это был виконт.
- Пошел к черту! – вежливо отозвалась я.
- Кристина, ты там? Какое счастье!
- Убирайся к черту! – взрыкнула я в лучших традициях Призрака Оперы и швырнула в дверь первое, что попалось под руку – баночку с гримом. Баночка предсказуемо брызнула в стороны осколками.
За дверью послышался знакомый смешок. Раппно, с-сволочь.
Кажется, Рауль, наконец, понял, что ему не рады, и убрался подобру-поздорову.
- А еще говорила посудой не швыряться, - укорила меня Кристина.
- И ты иди к черту. Завтра, все завтра.
И я провалилась в тревожный сон.
Утро было ранним и недобрым.
- Белл, просыпайся!
- А? Что? Который час?
- Семь. У меня к тебе просьба…
Я перевернулась на спину и потянулась, захрустев суставами.
- Ну? Излагай.
- Я хочу побывать на могиле отца.
- Ой, блииин. А можно через часик-другой? Такая рань несусветная… После бала-то… А? И все кучера, наверное, еще дрыхнут.
- А мы Раппно попросим. Спорим, он за дверью дежурит – после наших побегов он с нас больше глаз не спустит.
- Это, вообще-то, хреново, конечно. Но ты права, его можно попросить, тем более что по службе ему пить было не положено.
Поскольку накануне я задрыхла, не потрудившись снять грим, результат был налицо. Точнее, на лице. Ругаясь вполголоса, я взялась оттирать его с кожи, особенно стараясь с глазами, а то Кристина стала похожей на панду.
Запихнув в себя, за неимением завтрака, завалявшееся с последней прогулки с виконтом яблоко и набросив шерстяную накидку, я вышла в коридор. Раппно сидел на полу, прислонившись к стене, надвинув на лицо шляпу и обернув длинные ноги полами плаща. Я подошла к нему и осторожно потрясла за плечо. В следующую секунду мне между глаз уперлось дуло пистолета. Одновременно с этим полицейский поднял голову и открыл глаза.
- Доброе утро, - спокойно поздоровалась я. – Вы не могли бы отвезти меня на кладбище?
- Странное желание для юной девушки, - насмешливо отозвался он, отводя пистолет от моего лица, - так и поедете в этом?
И Раппно выразительно обвел рукой мой пиратский костюм. Я отрезала:
- Так и поеду.
- Между прочим, ваш жених дежурит где-то поблизости.
- Он мне не жених. Пусть дежурит, сколько влезет. Так вы отвезете меня?
Раппно пожал плечами.
- У меня есть выбор?
Я сделала вид, будто задумалась.
- Полагаю, нет.
Экипаж катил по дороге, слегка раскачиваясь и поскрипывая рессорами.
- Кристина, ты так и будешь молчать? Я же чувствую, как тебя распирает.
- Белл, я… Это правда – то, что ты вчера рассказала? И то, что я увидела у тебя в памяти?
- А ты сама как думаешь? По-твоему, Эрик просто так психанул?
Кристина вздохнула.
- Я себе даже представить не могла… Как он это пережил…
- Ну, судя по тому, что из него выросло – пережил так себе.
- А ты на него еще и наорала.
- Ну, извини, не выдержала. У меня, действительно нет сил с ними со всеми сражаться. И с судьбой заодно.
- Нас же двое, не забыла?
- Теперь – да. А раньше? Кто к виконту на ужин умотал, так что я потом Эрика еле успокоила? Пушкин?
Ответом послужило виноватое сопение.
- Ладно, проехали. Лучше скажи, что ты об этом думаешь.
- Не знаю, правильно ли это, но мне ужасно жаль того мальчика. И, наверное, поэтому я не могу не думать о сегодняшнем мужчине. Эрик, он такой… Я только сейчас поняла, как тебе было тяжело. Ты прости, мне казалось, тебе все легко дается. Раз – и помирилась с Призраком, два – и поставила мадам на место, три – и директора несут контракт. А ведь я бы так не смогла… Я видела в твоей памяти те кадры…
- Кадры?!!
- Ой… Ну, да, я догадалась, что это было… как его? Кино. Как про Джека Воробья. Но ведь то, что это не происходило в твоем мире, не означает, что это не происходило вообще. Разве этот мир похож на кино? Здесь все реально. Я чувствую себя живой. Разве нам не холодно в тонкой накидке? Разве у нас нет шрама на ухе?
- Сдаюсь… - я рассмеялась.
- Так вот. Мой разум отказывается понимать, как после всех горестей, выпавших на его долю, после унижения и издевательств, он сумел подняться. Как он всего этого добился – сам, один? Обустроил дом, перенес туда все эти вещи… Белл, он же знает четыре языка! Или пять? А как он рисует! А как поет! А какую музыку пишет…
- Так, я не поняла, ты мне его продаешь, что ли? – фыркнула я. – Обо всех его достоинствах я знаю не хуже тебя. Но в одном ты не права. Он не сумел подняться, на самом-то деле. Все это его поведение, холодная уверенность – это такая же маска. А внутри остался тот же несчастный подросток, которому слишком долго внушали, что он – чудовище. Так долго, что он и сам в это поверил. И до сих пор верит. Поэтому боится любить тебя. Он готов отдать за тебя жизнь, но не в состоянии произнести три простых слова. Если ты видела… кадры, то знаешь, что должно было произойти, чтобы он, наконец, их сказал. И опоздал…
- Нас, Белл. Он любит нас. Если бы не ты, он бы меня не разглядел за тем образом, что нарисовал в воображении. А теперь он любит живую девушку, которая не боится с ним спорить и иметь на все свое мнение, которая готовит спагетти, до умопомрачения ругается с Карлоттой и поет странные песни. Все это – ты, не я. И он любит тебя. И меня, немножко. Знаешь, иногда я тебе так завидую. И ревную. Ты делаешь то, на что у меня никогда не хватает смелости. Да, я знаю, как часто ты дрожишь от страха. Но все равно ведь делаешь. А это и есть настоящая храбрость. И еще… Я верю, что ты все изменила. В этот раз Эрик не опоздает. Он еще скажет тебе… нам: «Я люблю тебя». Я верю.
У меня не было слов.
- Кристина…
- Молчи. Лучше молчи. Мы почти приехали. Пустишь меня?
- Конечно.
Мне определенно нужно было перевести дух после такой исповеди.
Со стороны я наблюдала, как Кристина, опираясь на руку Раппно, вышла из кареты и прошла в полуоткрытые ворота кладбища. Вот и склеп – построен на средства, собранные поклонниками таланта Густава Даае, нашла я в памяти Крис. В качестве компенсации за отстранение от управления, ее сознание предоставляло мне весь багаж знаний и памяти, накопившийся в нем. Насколько я могла судить, это появилось не сразу, а когда мы начали… сотрудничать – и чем дальше, тем полнее. Кажется, это и называют симбиозом.
Я старалась не слушать, о чем Кристина рассказывает отцу – это неприлично, да и что она такого может рассказать, чего я не знаю? Она говорила очень тихо, почти беззвучно, словно опасаясь, что нас подслушивают. Хотя, кому там подслушивать – Раппно дремал на козлах, а Призрак с Раулем, небось, видели десятый сон. Хотя, Эрик, скорее, терзался в подземелье и терзал ни в чем не повинный орган. Или…
К ногам Кристины упал камешек, обернутый клочком бумаги. Она подняла его и развернула – это была записка. «Заверни за склеп, чтобы тебя не было видно от ворот. П.О.» - значилось в ней.
Прямо Майн Рид какой-то!
- Пойдем? – спросила Крис.
- А куда деваться? Придется. Ты пойдешь или я?
- Давай я, разнообразия ради.
- Тогда двигай.
Кристина послушно зашла за угол, предварительно оглянувшись на Раппно – тот безмятежно спал, уронив голову на грудь.
За углом нас поджидал Эрик при полном параде. Похоже, предстоял серьезный разговор. А впереди еще объяснение с виконтом…
- Здравствуй, Кристина.
Ого! Такое впечатление, что он всю ночь готовился, репетировал. Что же такое он имеет нам сказать?
- Здравствуй, Эрик, - в тон ответила Крис.
- Чудесное утро, не так ли? И погода прекрасная, - продолжал разводить политес Призрак.
Я недоумевала.
- Эрик, ты хочешь поговорить о погоде или просто тянешь время?
Кристина! Ты растешь в моих глазах!
Эрик на мгновение отвел взгляд – и тут же вновь с упорством все для себя решившего человека посмотрел нам в глаза.
- Кристина, прости меня.
Охохонюшки-хо-хо… Воистину, если женщина неправа – попроси у нее прощение. А ведь я была неправа, когда орала на него вчера. В конце концов, никто не обязан верить во всякую чушь про другой мир и постороннее сознание. А я ударила его по больному, использовав сокровенную тайну его жизни в качестве банального аргумента.
- Белл, присоединяйся. Одна… я не могу.
- Что? Как присоединяться?
- Я потеснюсь.
И она, в самом деле, потеснилась, и я ощущаю ее сознание рядом, и наши мысли – одно, и чувства – одно, и я вижу в глубине ее маленькой души искру зародившегося чувства. Она тлела долго, но разгорелась лишь вчера, там, в маленькой комнатке под холлом Опера Популер.
- Эрик, не надо…
- Дай мне закончить, Кристина. – Эрик серьезен и настойчив. – Я уже не один раз говорил, что ты изменилась. Это так, и я уже давно не понимаю, как себя вести с тобой. Может быть, ты повзрослела, а может, я никогда не знал тебя. Я не в состоянии предугадать твои поступки, как бывало раньше. Иногда я думаю, может, мне все это пригрезилось: ты, наши уроки, твои светлые и наивные молитвы, твоя вера в Ангела Музыки. Ты непостижима. Ты даришь мне надежду одной рукой – и отнимаешь ее другой. Ты возносишь меня в небо – и низвергаешь в пучину самого глубокого отчаяния. Я не знаю, чем заслужил эту пытку, но я больше не выдержу. Еще одного раза я не выдержу. Поэтому я хочу сказать тебе… И будь что будет.
Ты, наверное, знаешь теперь обо мне все или почти все. Да, меня держали в клетке, как животное, как чудовищное порождение ада. Так оно и есть – я порождение ада. Но лишь снаружи. А в груди моей бьется человеческое сердце. И оно страдает. Оно страдает, Кристина. Из-за тебя страдает…
- Эрик! – перебиваем мы. – Ты не чудовище. Ты – человек. И ты самый храбрый человек, которого я когда-либо знала. Это я должна просить прощения. Я не должна была так поступать с тобой, это было глупо и жестоко. Дурацкая мистификация в духе Призрака Оперы. Ты ничем не заслужил подобного отношения. Я была неправа.
И пускай эта ложь про мистификацию, пускай. Зачем настаивать на правде, если она не несет в себе ничего, кроме вреда?
Мы… Я подхожу к нему все в том же нелепом маскарадном костюме с болтающимися по бокам косицами. Я протягиваю руку, все как во сне… Вот сейчас он скажет… сейчас…
- Продолжай, Эрик, - просим, нет, умоляем мы.
Эрик берет мою руку в свои, легонько касается ее губами. Он проникновенно смотрит на меня и…
- Кристина, остановись! Отойди от него!
Виконт.
Главное, вовремя.
Будто знал.
Вот гад.
Я обернулась: так и есть – скачет на лихом коне в белой рубашке на босу грудь, как дешевый романтический герой, и мнит себя, по меньшей мере, спасителем человечества.
- Это Призрак, Кристина! – вопит он, словно это – самая потрясающая сенсация. – Он опасен! Я защищу тебя!
Азохн вей! Только этого мне и не хватало.
Эрик отодвинул меня в сторону, скинул плащ и фрак и кровожадно оскалился, потянув из ножен шпагу - Рауль уже соскочил с лошади и несся к нему со шпагой наперевес. Памятуя о том, как активно они сражались в фильме, я сочла за благо отступить подальше.
И началось…
Сначала я ничего не могла разобрать в этом человеческом вихре, мечущемся среди надгробий. Но постепенно отдельные фрагменты боя проступили сквозь бесконечный звон и лязг, сквозь тяжелое дыхание и скрежет зубов, сквозь прямые и обратные выпады, обманки и удары плашмя. И я заметила одну странность: Рауль наседал на Эрика с завидным упорством, стремясь достать противника, а Эрик – ушел в глухую оборону. Он лишь парировал удары, лишь защищался, не пытаясь перейти в контратаку. Почему?
Я недоумевала, но недолго.
Клятва.
Призрак поклялся, что не тронет виконта и пальцем, и, похоже, готов был сдержать обещание даже ценой собственной жизни.
Этого нельзя было допустить!
В этот миг Эрик споткнулся о корень и упал навзничь. Рауль прижал его шпагу своей – и, выбив из рук, отшвырнул подальше. Затем мгновенно выбросил руку со шпагой вперед, намереваясь проткнуть Эрика насквозь, но тот успел откатиться в сторону, так что лезвие лишь прорезало рукав. Рауль снова ткнул шпагой, на этот раз удачно: на плече Эрика начало расплываться алое пятно. Я поняла, что он слишком устал, и третий раз станет для него роковым.
- Что же делать?!
- А шпага тебе на что?
- Точно!
- Стой! Стой, Рауль! Остановись! – закричала я, на ходу вынимая шпагу – спасибо дядюшке ла Вирму.
Я бросилась между ними, принимая на себя удар, и сильным горизонтальным контрударом отбивая его шпагу далеко в сторону. Лезвие заскользило по лезвию, выбивая голубые искры, и вонзилось в землю. Рауль явно не ожидал такого от своей скромной невесты. Впрочем, Призрак тоже.
Как учил ла Вирм? Надо же, тело все помнит. Мы оттерли виконта от Эрика – выяснилось, что сдвоенное сознание позволяет телу двигаться куда быстрее. Но все же… что стоят наши жалкие два месяца по сравнению с годами тренировок? А виконт настолько в шоке, что автоматически продолжает сражаться… Толкнув его назад, я оглянулась на то место, где лежал Эрик – его не было, только красное пятно осталось на снегу.
Дзыннь!
Оказывается, пока мы с виконтом были заняты друг другом, Эрик успел поднять шпагу. И теперь нас было двое против одного.
Воистину, мы спина к спине у мачты… И даже мой костюм к месту, потому что я вдруг подумала, что эта сцена мне напоминает ту, из фильма про пиратов.
- Да забирай ты его! Н-на, подавись! – я сдернула треуголку и, рванув с банданы цепочку с кольцом, что было силы швырнула ее в виконта.
Замерев, мы оба, как завороженные, следили за ее полетом…
Эрик одним резким движением перехватил цепочку в воздухе
- Пожалуй, я возьму это! Чтобы больше ни у кого не возникло соблазна. Кристина – моя!
О, как! Уже и его! А ведь еще и не признался…
- Я пока еще своя собственная, - пробрюзжала я.
Резкий звук выстрела. Я вздрогнула и обернулась: к нам спешил Раппно, держа в руке револьвер.
- Всем оставаться на местах!
Над ухом раздался смешок.
- Пожалуй, мне следует откланяться. Благодарю за чудесно проведенное время, - и Эрик отступил назад.
Секунда – и он уже возле склепа, другая – и он испарился, точно утренний туман. Раппно, видимо, так и не решивший, в кого следует целиться в первую очередь, навел пистолет на меня и виконта.
- Бросайте оружие! Ну?
Мы послушно уронили шпаги.
- Кристина, ты с ума сошла? – возмутился Рауль. - Ты хоть представляешь, кого защищала? Это же Призрак! Преступник! Моей невесте… якшаться с преступниками…
Все. Этот тоже дождался.
Я резко развернулась и от души вмазала ему по роже. Раздался хруст, и из носа виконта потекла кровь.
- Считай это отказом! – рявкнула я.
- Так, молодые люди, личные отношения выясните позже, а теперь прошу следовать за мной, - полицейский поднял наши шпаги и махнул револьвером в сторону экипажа.
Пришлось повиноваться.
В карете я ехала, отодвинувшись от Рауля на всю длину сидения. Всю дорогу он угрюмо молчал, прижимая платок к носу.
