Жизнь после жизни

Добираться до деревушки Оттери Сент-Кечпоул маггловским способом было долго и утомительно, но по крайней мере представлялось возможным и даже не вызывало лишних подозрений. Если, конечно, не считать подозрительным то, что кто-то готов потратить целый день на дорогу от Лондона до богом забытого поселения в Девоншире под промозглым осенним дождём – и всё ради того, чтобы потом, прошагав ещё несколько часов до невидимого магглам дома по хлюпающей под ногами грязи и ещё около сорока минут потратив на тщетные мольбы открыть дверь, без сил упасть на старый потрёпанный коврик у входа.

– Миссис Уизли, – проскулила Гермиона, не чувствуя в себе сил даже лишний раз поднять руку, чтобы снова попробовать постучать. Она устала, промокла до костей и испачкала в грязи все сапоги, несколько раз по пути сюда сильно подвернула ногу и чуть не упала, и вот теперь награда за долгий путь – крайне уютное, тёплое, мягкое, сухое место под дверью на рваном половике, брошенном прямо на землю. Сверху даже не было навеса, чтобы хоть как-то спастись от дождя, но на Гермиону накатила такая апатия, что ей уже было всё равно. Мокрые пряди волос липли к лицу, по щекам не переставая текли холодные капли и, к её вялому удивлению, горячие слёзы. Странно, ей казалось, что сил на то, чтобы плакать, у неё тоже не было…

– Миссис Уизли, прошу вас, хотя бы просто поговорите со мной, – жалобно попросила она, впрочем, не особо надеясь на то, что Молли до сих пор стоит под дверью с другой стороны. – Я… я не прошу вас пускать меня внутрь, – её голос дрогнул, – всё равно я вся… мокрая, и грязная, и… наслежу у вас, ещё чего доброго… – она попыталась пошутить, но вышло немного жалко, и смешок, вырвавшийся у неё, был больше похож на всхлип. – Я просто… хочу помочь, я могу помочь!

– Нам не нужна твоя помощь, – голос миссис Уизли, которая, как ни странно, действительно до сих пор не ушла, был, тем не менее, твёрд и холоден. – Уходи, Гермиона. Здесь тебя никто не ждёт. Хватит возвращаться раз за разом и караулить под дверью. Ты только подвергаешь нас лишней опасности – если хочешь рисковать своей жизнью, твоё дело, только будь добра, избавь от ненужного риска меня и мою семью!

– За мной никто не следит, – почти прошептала Гермиона. – Я правда могу вам помочь. Я же магглорождённая, я… хорошо устроилась, и вы можете винить меня за это, но я правда хочу вам помочь! – отчаянно добавила она, стукнувшись головой о дверь и практически не почувствовав боли. – И я могу помочь! Я помогу вам устроиться, я… я устрою вас на работу, помогу скрыться от магглов, найти безопасную квартиру, и если хотите, я даже не намекну о своём существовании после! – дрожь в голосе она списала на холод, а комок в горле просто проигнорировала. – Только позвольте… помочь. Просто побыть рядом. Почувствовать, что я могу для вас что-то сделать.

– Единственное, что ты можешь для нас сделать полезного – уйти, – резко ответили ей из дома. – Для них ты выглядишь подозрительно – сидишь посреди поля и разговариваешь сама с собой. Если кому-то взбредёт в голову подойти сюда и проверить, что происходит… Я не хочу об этом думать. Уходи и не возвращайся больше.

– Вы всегда так говорите, – на этот раз совсем тихо прошептала девушка, уткнувшись лицом в колени. – Только я всё равно вернусь. Я готова всё бросить, если вы презираете меня за то, что я смогла устроиться – я не раз это говорила! – громче сказала она. – Я брошу всё, прямо сейчас, я останусь с вами, мы вместе что-нибудь придумаем, и…

– Кто тебе сказал, что мы хотим, чтобы ты всё бросала и шла к нам? – грубо перебил её уже другой голос.

– Рон! – забыв про усталость, она вскочила и прижалась к двери. – Рон, пожалуйста! Я хочу быть рядом! Я… я не вернусь никуда, я останусь с вами! Пожалуйста!

– Ты нам не нужна, Гермиона.

– Рон!..

Внезапно дверь приоткрылась, и Гермиона, лишившись опоры, едва не упала в грязь. Сильная рука друга ухватила её за рукав и удержала на ногах.

– Ты. Нам. Не. Нужна, – отрывисто и зло процедил Рон, отпустив её руку, как только убедился, что она перестала терять равновесие. Его лицо было практически непроницаемым, но в голубых глазах читалась злость. – Прекрати сюда приходить. Знаешь, зачем ты каждый раз возвращаешься? – Гермиона попыталась перебить его, но он вдруг вышел из дома, закрывая за собой дверь, и сделал шаг вперёд, заставляя её попятиться. Встрепанные рыжие волосы тут же стали мокрыми, и вода, стекающая с прилипшей ко лбу чёлки на его лицо, как ни странно, добавляла Рону – Рону, такому милому, такому доброму, такому родному, безобидному… – какой-то злой отчаянности.

– Ты каждый раз приходишь сюда, предлагая бросить всё ради нас. А знаешь, чего ты хочешь на самом деле? На самом деле ты хочешь, чтобы мы бросили всё ради тебя. Думаешь, всё так просто – ты придёшь сюда, и мы все, конечно же, расплачемся от умиления и жалости и примем тебя к себе. Тебе и в голову не приходит, что мы можем не хотеть принимать в дом посторонних людей?

– Рон… – поражённо прошептала Гермиона, протянув руку к его лицу, чтобы отвести с глаз мокрую прядь волос. Рон крепко поймал её за запястье, сжав его достаточно сильно, чтобы не позволить прикоснуться к себе, но в то же время не настолько, чтобы потом оставить синяк. Обычно улыбчивые глаза, которые она помнила, сейчас смотрели на неё холодно и сухо. – Рон, но я же… я же не посторонняя вам…– тихо произнесла она, жадно пытаясь отыскать в лице друга хотя бы крохотный намёк на то, что он не хочет причинить ей боли своими словами. Когда она поняла, что может простоять здесь хоть час, изучая его – если он, конечно, не уйдёт – и всё равно ничего не найдёт, она как-то обмякла и опустила глаза, уже не желая знать, что ещё он скажет.

– А ты по-прежнему такая же самоуверенная, – холодно сказал Рон. – Запомни, Гермиона, – он дёрнул её на себя, оказавшись вдруг так близко, что они практически соприкоснулись носами. – Запомни – ты нам никто. Ты ушла жить к магглам? Ты довольна своей жизнью? За тобой никто не следит? Так наслаждайся! – крикнул он, отталкивая её и разворачиваясь, чтобы вернуться в дом. – Наслаждайся своей новой жизнью, и пожалуйста, – издевательски выплюнул он, уже открыв дверь и бросив на неё последний злой взгляд через плечо. – Не мешай жить другим. Не думай, что мы живём хуже только потому, что с нами нет тебя.

С этими словами он зашёл в дом и захлопнул за собой дверь, оставив Гермиону бороться с желанием упасть на колени в грязь и беспомощно расплакаться. Но либо слёзы её остыли и были теперь неотличимы от холодных капель дождя на лице, либо просто закончились, и поэтому она пересилила себя, решив, что дольше оставаться на одном месте, покачиваясь и тупо пялясь на смутные силуэты людей в окне за сердито задёрнутыми занавесками, будет просто неразумно.

Поэтому она, то и дело поскальзываясь, на ватных ногах побрела обратно к дороге и автобусной остановке. Почему-то ей казалось, что поймать водителя в таком виде будет затруднительно.

*** *** ***

Позже она сидела дома на диване, полотенцем вытирая влажные после душа волосы и бездумно смотрела в телевизор, не воспринимая информацию, которую передавали по новостям. Всё равно там не было ничего интересного – вокруг магов уже не поднимали такую шумиху, эксперименты над магглами держали в строжайшем секрете, а всё остальное (встречи послов различных странах по различным вопросам экономики, курс валют на сегодняшний день, ограбление небольшого продуктового магазина на севере Лондона и выход новой нашумевшей книги) её мало интересовало. Пока она ехала домой в переполненном автобусе, практически повиснув на металлическом поручне, ей казалось, что слова Рона будут преследовать её очень долго, каждый раз отдаваясь болезненным эхом в голове. Тем не менее, вопреки её ожиданиям, незнакомо злой голос забылся, стоило ей войти в квартиру. Сработал ли тут защитный механизм, не дающий слишком плохим мыслям сводить человека с ума, или она сама ожидала, что рано или поздно подобное случится, а потому не так остро отреагировала, как ей показалось поначалу – Гермиона не задумывалась об этом, решив, что, как бы то ни было, тревожить свежие раны ей пока не хочется. Потом ещё будет время над этим подумать.

Пока у неё хватало и других насущных забот – пусть не таких животрепещущих, но не менее важных, если она, например, не хотела умереть от голода или зарасти пылью. Предстояло решить, что готовить на ужин (несложная загадка, ограниченная, правда, узким выбором продуктов из холодильника и категорическим нежеланием идти в магазин) и каким-то образом заставить себя прибраться в квартире. Последнюю проблему Гермиона решила отложить на воскресенье, поскольку суббота всё равно уже приближалась к завершению, и ничего особо важного она бы просто не успела сделать.

Ей раньше казалось, что она не злоупотребляет заклинаниями из области бытовой магии – с тех пор, как она получила письмо из Хогвартса, она всегда считала, что магия – это что-то особенное, что-то, что нельзя тратить на такие смешные и глупые вещи, которые легко можно сделать руками. Право, зачем использовать магию для приборки? Для готовки? Нет, магия казалась ей чем-то неприкосновенным. И хотя со временем она стала избавляться от этих предрассудков, в принципе, вполне объяснимых для магглорождённой ведьмы, и стала понимать, что глупо быть волшебницей и не использовать магию – ей даже пришла в голову аналогия, что это всё равно что купить красивый и удобный молоток и бояться его поцарапать при забивании гвоздей, предпочитая вместо него пользоваться для этого дела привычным микроскопом – Гермиона всё равно не могла до конца себя пересилить и некоторые вещи продолжала делать по-маггловски.

Но кто бы мог подумать, насколько ей будет не хватать магии для тех же приборки и готовки, когда появится необходимость не просто «не злоупотреблять», а вовсе отказаться от неё!

Иногда она думала, что определённые неудобства, испытываемые от вынужденного отказа от магии, ничего не стоит потерпеть некоторое время. А потом понимала, что терпеть придётся не «некоторое время», а, скорее всего, всю оставшуюся жизнь. И становилось… грустно.

Магия была настолько привычной, что мир без неё было просто невозможно представить. До сих пор – а ведь сколько лет прошло – у неё в голове не укладывалось, что магии всё равно что больше нет. До сих пор иногда она невольно дома протягивала руку, думая, что в ней зажата палочка, и пыталась призвать с полки книгу. Это случалось довольно редко, только в те моменты, когда она совершенно забывала обо всём, потому что обычно она следила за собой, чтобы не дать никому лишних поводов для подозрений. Но иногда – спросонья, или с головой погрузившись в такие редкие сейчас приятные мысли, или просто ни с того ни с сего – она забывала о том, что в мире, в котором раньше всегда первое место негласно занимали волшебники, хотя численное преимущество, безусловно, всегда оставалось у магглов, всё перевернулось вверх дном. Забывала о давно проигранной и даже не начатой войне. Забывала о том, что всего лишь в нескольких кварталах от её дома находился один из многочисленных Изоляторов, в которых держали её, если можно так сказать, сородичей – среди которых, вполне возможно, были и её друзья. В такие моменты Гермиона чаще всего сидела на балконе и смотрела на пронзительно голубое небо – когда безоблачное, когда покрытое лёгкими перистыми облаками, а когда затянутое большими серыми кучевыми – смотрела до тех пор, пока не становилось больно глазам, и даже тогда продолжала смотреть, так, что потом долгое время стояли за закрытыми веками цветные пятна – смотрела и представляла, что всё хорошо. Что сейчас она только ещё немножко понаблюдает за облаками, и потом аппарирует в Нору или к Гарри на площадь Гриммо…

Обычно мечты прерывались в этом месте. Дом на площади Гриммо, хотя и принадлежал Гарри официально, так и не стал его домом, и она навсегда запомнила его пыльным, затхлым, мрачным штабом Ордена Феникса. Думая о бывшем доме Сириуса, она неизменно вспоминала большую полутёмную кухню, приглушённые голоса скопившихся в ней людей, плотный табачный дым чьих-то сигар – за те два года, что они готовились в штабе к финальной битве, она так и не сумела понять, кто же был тем злостным курильщиком, и сейчас почему-то жалела об этом – и шорох пергаментов. Её обычно не подпускали слишком близко к важным делам, не посвящали в планы и не давали поучаствовать в собраниях по-настоящему – ей приходилось довольствоваться наблюдениями из тёмных уголков, притворившись читающей или дремлющей. На неё косились, но не выгоняли.

Визг портрета миссис Блэк, ставший за два года привычным, стук деревянной ноги Аластора Грюма, вежливое покашливание Ремуса Люпина, на первый взгляд неуместные шутки близнецов Уизли и разъяренные вопли узнавшей о них Молли… И, хуже всего – звенящая тишина на кухне, прерываемая оглушительно громким тиканьем часов и шорохом одежды, когда кто-нибудь поудобнее устраивается на стуле, продолжая невидяще пялиться в листы пергамента с планами военных действий.

Возможно, успей они закончить войну и обжить дом по-другому – оставь они у себя в памяти другие воспоминания – Гермиона бы не приходила в себя каждый раз так резко, словно на неё вылили ведро ледяной воды. Возможно, ей бы удавалось ещё помечтать хотя бы пару минут, прежде чем…

История не любит сослагательного наклонения.

Эти воспоминания, как сейчас стоящие перед глазами, напоминали о войне, в которой у них были все шансы победить. Эти воспоминания возвращали её в реальность, напоминая о другой войне, которую они уже проиграли.

*** *** ***

– Не переживайте, сэр, всё под контролем, – тихо усмехнулся в рацию молодой солдат, не отрывая глаз от небольшой группы магов на холме прямо перед ним. Из того места, которое он с несколькими сотоварищами выбрал для засады, всё было видно, как на ладони. – На этот раз мы их поймаем. Никуда не денутся, голубчики… – он тихо засмеялся, довольный тем, что на одном из своих первых заданий умудрился столь близко подойти к Сопротивлению и даже взять их в кольцо. Было ясно, как божий день, что этим магам больше некуда деваться – до запуска прибора, подавляющего любую магическую активность в радиусе ста метров, оставалась пара минут. Маги то ли не видели, что их окружили, и собирались устроить привал, то ли уже поняли, что попали в ловушку, и обдумывали сейчас пути отступлению. По крайней мере, Уильяму Лэсли казалось, что других вариантов нет. Он уже думал над тем, как будет сегодня вечером рассказывать молодой жене о захвате особо опасных колдунов, когда внезапно раздался тихий взрыв и с того места, где стоял прибор, повалил густой чёрный дым. Уилл бросил взгляд в ту сторону и с ужасом понял, что «антимаг» – единственный, который был у их группы захвата – превращён в жалкую груду металлолома. Но… это невозможно! Ни один из магов не доставал своего оружия (эти жалкие деревяшки… но всё же они были опасны, как бы не презирал их Уильям). Никто даже не шевельнулся!.. Он изумлённо взглянул на вершину холма и совершенно неожиданно встретился взглядом с одним из волшебников. У него вдруг перехватило дыхание. Маг был одет в чёрный развевающийся на лёгком осеннем ветру плащ – он заметно выделялся на фоне других волшебников, был сильно выше и выглядел… опасно. Бледное лицо казалось практически полностью лишённым каких-либо цветов из-за резкого контраста с угольно-чёрными волосами, слегка касающимися плеч, и даже с такого расстояния Лэсли видел его зловещую ухмылку. Маг приподнял одну бровь, отчётливо давая понять, что видит, как он, Уильям, смотрит на него. Ухмылка на бледном лице стала шире.

– О, чёрт, – только и успел прошептать Уильям, прежде чем заметил, как пальцы волшебника едва уловимо вздрогнули – этот момент, последний, который он запомнил, совпал, по странной прихоти судьбы, с тем моментом, когда у него по необъяснимой причине сломался позвоночник.

Сразу в шести местах.

*** *** ***

– Как, скажите мне, возможно такое, что никто, ни один из вас, не заметил, что маги начали нападение?! – взревел седеющий мужчина средних лет, яростно ударив кулаками по столу. Те из группы захвата, кто сумел покинуть место операции без особого вреда для себя и теперь сидели в кабине начальника, понуро опустив головы. Как такое могло произойти, никто не знал.

– Никто из них не доставал оружия. Они вообще не двигались, – тихо произнёс кто-то бесцветным голосом.

– И тем не менее «антимаг» безнадёжно разрушен, а шестеро солдат мертвы, – рявкнул командир подразделения по боевым действиям против магов.
Один из оставшихся в живых солдат неуютно поёжился. Он был рядом с Лэсли, когда тот внезапно замертво рухнул на землю с неприятным хрустом. Ужас, застывший в мёртвых глазах приятеля, прочно поселился в его памяти.

– Это не могут быть новые виды магии, – бормотал тем временем командир, встав из-за стола и меряя шагами свободное пространство комнаты. – Они все нам известны. Нам нужно только поймать их и блокировать любые проявления паранормальной активности, – добавил он, выпрямившись и не глядя уставившись в стену, потирая подбородок указательным пальцем. – У них не было преимущества ни в силе, ни в численности, – вдруг снова рявкнул он, заставив солдат подскочить на своих местах. – Единственное, в чём они выиграли у вас – время! Балбесы! Чего вы ждали?! Нужно было запускать прибор немедленно!

– Мы запустили «антимаг», как только заняли соответствующие позиции и убедились в том, что это не ловушка, – отчеканил один из молодых бойцов, сделав шаг вперёд. – Для того, чтобы он сработал, необходимо не менее семи минут…

– «Убедились, что это не ловушка», – передразнил его командир и впился в него свирепым взглядом. – Чего вы до этого ждали?! Испугались жалкой кучки магов?!

– Много бы было пользы от прибора, если бы им удалось сбежать за границы его действия до того, как мы бы успели их поймать, – резонно вмешался кто-то из задних рядов. – Нужно было построиться в строгом порядке, чтобы…

– Я не желаю слушать ваших жалких оправданий! Мне надоело это их чёртово Сопротивление!.. Чтобы в следующий раз с ним было покончено!..

*** *** ***

Сопротивление. Гермиона вздохнула. Красивая сказка, придуманная не лишившимися надежды волшебниками, за которую с жадностью ухватилась и пресса.

Гермиона сделала глоток чая и на секунду отвлеклась от газеты, чтобы выглянуть в окно. Тучи. Похоже, опять будет дождь… что ж, тем лучше – включит погромче музыкальный центр, чтобы не слышать ветра и стука капель по стеклу, и наконец-то разберёт бардак в квартире. На столике перед телевизором накопилось слишком много старых газет, корзина в ванной уже не закрывается поверх грязного белья, сапоги, кстати, надо от вчерашней грязи отмыть – это не говоря о том, что давно пора стереть пыль.

Она снова вернулась к газете.

…Как удалось выяснить нашим корреспондентам, не далее как вчера вечером специальный отряд по борьбе с агрессивно настроенными магами…

Ну да, ну да. Учитывая, что у них там все маги «агрессивно настроены»…

…напал на след группы мятежников, именующей себя «Сопротивлением». По словам отказавшегося представиться участника операции, на этот раз они были крайне близки к тому, чтобы захватить нарушителей правопорядка, и если бы не погодные условия (напомним, что вчера в Лондоне выпало рекордное количество осадков для этого дня – прим.ред.), то мятежники были бы уже у них в руках…

Ну как же – погодные условия… А может, причина в том, что никакого Сопротивления нет, едко подумала Гермиона. Нельзя сказать, что она совершенно не верила в существование группы сумасшедших волшебников, которым до сих по чистой случайности удаётся ускользать из рук правительства. Нет, возможно, и была парочка психов.

Только на что же они надеялись, периодически устраивая заведомо проигрышные стычки?.. И даже то, что они не были проигрышными по какой-то неведомой причине, Гермиону не могло переубедить в том, что вся эту чушь с Сопротивлением не более чем красивая сказка, чтобы подбодрить магов и в то же время пощекотать нервы жадным до подобного рода новостей магглам.

Возможно, она не хотела верить в Сопротивление, потому что тогда бы совесть непременно велела ей отыскать этих сумасшедших и присоединиться к ним, чтобы попытаться вернуть равновесие хрупкому миру… и наверняка угодить в конце концов в руки магглов и прямиком попасть в одну из строго охраняемых лабораторий на операционный стол. И хорошо если только лишат магии, но ведь могут и оставить. Для экспериментов.

А о том, какого рода эксперименты проводились над магами, Гермиона старалась по возможности не думать.

Так, всё-таки, было легче жить своей жизнью. Иногда ей становилось стыдно за свою трусость, но она с тяжёлым сердцем отмахивалась от подобных мыслей, убеждая себя, что это не трусость, а благоразумие.

Она сложила газету, допила чай и пошла в ванную за пылевой тряпкой. Звуки маггловского радио заглушили первые раскаты грома.