Драбблы на заказ

Драббл для kenga.
Жанр: фем-слэш, драма.
Пейринг: Гермиона Уизли/Гестия Джонс и ещё один намёком:)
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: ещё одна сайд-стори к "Квиддичной трилогии":)))

* * *

Фарфоровые десертные тарелочки — недавно она была в деловой поездке, и в магическом квартале Лиможа не устояла перед хрупкой прелестью прозрачно-белых красавиц — танцевали в мыльной пене, ныряли в объятья кухонного полотенца и складывались в аккуратную стопку на буфетной полке. Плеск воды и нежный звон успокаивали. Монотонная работа нравилась ей с детства: перебирать детали Лего - с чувством, с толком - и прятать обратно в коробки, или рассаживать по ранжиру медвежат Тэдди — их было двенадцать штук, и все разных размеров. Позже, в Хоге, любила переписывать с черновика очередное эссе — перо знай себе шуршит, а сливочно-жёлтый пергамент постепенно покрывается рядами ровных строчек. Теперь, в Министерстве, все подчинённые знают: когда замначальника Департамента ОМП методично проверяет еженедельные отчёты по секторам - беспокоить её можно только в случае особо крупного ЧП — иначе можно здорово нарваться. А дома она любит мыть посуду и левитировать чистую на полки: чашки к чашкам, тарелки к тарелкам, и так далее... Вот только последнее время эти привычные занятия перестали приносить радость. Она боится оставаться одна в тишине. В голову лезут мысли — разные, и каждая новая кажется ещё более идиотской. Вот, например, сегодня с утра затылок буровило: а как бы это назвали близкие?

Как-как... по всякому. "Adultère", - сказала бы Флер, полируя безупречно-розовые коготки. "Прелюбодеяние", - брезгливо заметила бы Минерва. "Вероломство, имя тебе, женщина", - хмуро бросил бы отец — он к месту и не к месту цитирует Шекспира, и иногда это здорово раздражает. "Блуд!", - взвизгнула бы Молли и наверняка добавила бы одну из своих кислых банальностей о детях и долге. А Гарри припечатал бы тяжёлым и жгучим "Измена"... И ещё Рон — вот от него можно ждать чего угодно: от пафосного "нож в спину" до площадной ругани. Но почему-то чётче всего представляется выражение почти детской растерянности и обиды — как в тот день, когда она вошла в Большой зал под руку с Виктором...

Взмахом палочки Гермиона отправила последнюю тарелку в буфет, уселась на стул и закурила, глядя в окно — благо Рози в школе, муж сегодня допоздна проторчит в лавке, принимая товар, а Хью гостит у бабушки с дедом, и до их возвращения она десять раз успеет очистить воздух чарами. Есть время спокойно поразмыслить. Разложить всё по полочкам, как ту самую чёртову посуду.

...Конечно, и адьюльтер, и вероломство, и измена — всё подходит, да и ещё кое что — но лучше даже не озвучивать. И никакая это не любовь... так, погоня за уходящей молодостью, тоска по тому, что было невозможным и, пожалуй, ненужным в семнадцать лет — когда для неё существовала только одна рыжая голова и одни губы... Потрескавшиеся от ветра, липкие от шоколадушек и абсолютно неумелые — впрочем, можно подумать, она сама умела больше. Всё было хорошо, одним словом. Но года через два стало ясно: иногда надо ещё о чём-то поговорить, а точек соприкосновения-то и нет: в квиддиче она никогда не разбиралась, покупка новой мебели или планирование отпуска занимают ненадолго, а по сотому разу вспоминать палатку в лесу, клыки василиска в потных ладонях или какое дебильное выражение лица было у Хорька, когда ему дали под зад — как-то приедается. Ещё пять лет спустя обнаружилось, что голов в мире великое множество, и им совершенно необязательно быть рыжими, да и губ, прямо скажем, немало. Но уже была Рози — единственная и неповторимая, долгожданная и самая лучшая, — и миссис Уизли младшая решила, что оно того не стоит. Потом появился Хьюго, и жизнь покатилась по прямой, словно карета, везущая школьников в Хогвартс. Главное — не смотреть, кто в неё запряжён, хотя ты это прекрасно знаешь, но лучше всё-таки абстрагироваться: тогда можно предположить, что в постромках бьют копытами гордые гиппогрифы, а то и красавцы-единороги... Карета Гермионы Грейнджер-Уизли сошла с проторенной дорожки три месяца назад. Беспрецендентный случай — использование несовершеннолетним магом Непростительного заклятия — заставил Аврорат действовать совместно с Сектором неправомерного использования волшебства, который был подконтролен Департаменту ОМП. В тот день транспортники очередной раз бастовали, требуя прибавки, приходилось пользоваться аварийными порталами с ограниченным сроком использования, и, чтобы изучить материалы дела, Гермиона отправилась в Бат порт-ключом.

Берти Пьюси, шестнадцатилетнего засранца, умудрившегося — летом! Спьяну! В парке собственного имения! — запустить полноценным Круциатусом в школьного приятеля, который что-то там не так сказал, допрашивали в присутствии адвоката и родителей. От Департамента ОМП пристутствовала миссис Грейнджер-Уизли, а от авроров — миссис Джонс, высокая крепкая брюнетка с лёгкой сединой на висках и яркими голубыми глазами. Гермиона немного помнила её по Ордену. Миссис Уизли и слова сказать не успела, как аврорша вцепилась в парня, будто нюхлер в блестящую безделушку. За полчаса она, не обращая внимания на вяканье адвоката и потрясённые лица супругов Пьюси, вывернула Берти наизнанку, выяснила, что заклятие он, от нечего делать, отрабатывал в Хоге на собственной сове, добавила к уже предъявленным обвинениям "жестокое обращение с животными", небрежным "Эннервейт" привела в себя сомлевшую мамашу, оформила протокол и собрала все необходимые подписи. Потом вызвала из коридора группу сопровождения, которой надлежало аппарировать Берти в Азкабан — до судебного процесса. Когда адвокат, вытирая потную шею носовым платком и громко обещая подать немедленную аппеляцию, выволок трясущихся родителей клиента в коридор, брюнетка повернулась к безмолвно наблюдающей за нею Гермионе.

- Помнишь меня? Гестия Джонс, лучше просто Гес, - отрекомендовалась она и залихватски щёлкнула каблуками начищенных ботинок — в этом звуке чудилось какое-то весёлое издевательство. - А ты — Гаррина подруга. Выросла, ей Мерлин... Он о тебе очень высокого мнения, кстати. Называет "супермозг", - и неожиданно фыркнула.

Гермиона не удержалась от улыбки.

- Да, Гарри любит старые маггловские фильмы...

- Не смотрела. Ладно, я, пожалуй, пойду — поболтаю с местными коллегами. До встречи.

Она вышла из допросной, а до Гермионы вдруг дошло, что обратный портал откроется только завтра в восемь утра, и сейчас ей не остаётся ничего, кроме как отправится в заказанный номер. Идти туда не хотелось. До вечера она бродила по батским улицам, прогулялась по Квинс-сквер и магическому кварталу, и только когда красный диск солнца до середины окунулся за горизонт, а небо стало тёмно-синим, аппарировала в гостиницу. Она успела перекусить в маленьком маггловском кафе, но организм почему-то потребовал глоточка чего-нибудь... этакого. Гермиона отправилась в полупустой бар и заприметила у стойки знакомую фигуру. Джонс тоже увидела коллегу и улыбнулась.

- Гуляла? - она сделала приглашающий жест, и Гермиона почему-то покорно залезла на высокий табурет. - Как тебе город? Бывала здесь раньше?

- Нет, не доводилось.

- А я была. Пять лет назад вела крайне интересное дело... бармен, два огневиски!.. так вот. Сижу как-то на дежурстве и вдруг сигнализация начинает голосить, как тестрал...

Полтора часа спустя Гермиона плавала в густом блаженном тумане. Огневиски растёкся всему телу, как говаривал Джордж, "молочком от бешеной коровки". В дрожащем розовом мареве появлялась то широкая улыбка Гестии, то крупные деревянные бусины ожерелья. которое совершенно не подходило к ладно облегающей высокую грудь аврорской форме, то тонкие белые пальцы с зажатой в них сигаретой. Эти пальцы странно притягивали взгляд — нежная кожа на фалангах резко контрастировала с бугристыми, явно хорошо поработавшими на своём веку костяшками... Внезапно пальцы ткнули окурок в металлическую рыбку пепельницы. и мягко-насмешливый голос произнёс:

- Э, девочка, я, кажется, тебя... заболтала. Пойдём-ка. А то у меня даже Антипохмельного с собой нет... парень! Получи-ка.

Обхватив Гермиону за талию, Джонс повела её к лестнице. Рука у неё была сильной и неожиданно ласковой. Под ногами заскрипели рассохшиеся паркетины, потом ступеньки, потом зашуршал ковёр. Голова кружилась. Перед глазами мелькнули свечные огоньки, синие занавески с геометрическим узором, деревянные рейки потолка. Гудящий затылок обласкала мягкая подушка, руки раскинулись в стороны, словно пытаясь поймать края покачивающейся кровати. Рядом послышался тихий смешок.

- Пить не умеешь. Девчонка...

Язык беспомощно болтался во рту, непроизнесённые слова лопались на языке, как шипучие леденцы из Роновой лавки. Гермиона зашарила ладонью по холодным простыням и наткнулась на крепкие пальцы Гестии. На мгновение они сжались, потом коротко приласкали запястье — там, где суетливо бился пульс. Поползли выше, через ткань рукава погладили ямку у сгиба локтя, стиснули плечо, мягко, но неумолимо легли на грудь. Тугие петли нехотя выпускали из плена маленькие пуговицы, лямка бюстгальтера сердито врезалась в кожу, словно пытаясь преградить путь наглой руке, но та уже легко оттянула вниз кружевную чашечку. Сосок обдало холодным воздухом и тут же обожгло влажным жаром чужого рта... Гермиона вздрогнула и попыталась сесть. В тот же момент её пробила дрожь — подбородок быстро лизнул чужой язык, коснулся губ, распечатывая, разъединяя их... толкнулся внутрь, пробежался по зубам... Горячо. Остро. И никаких, мать их, липких шоколадушек — только вкус огневиски. Крепкий. Чистый. Охренительный.

- М-мм...

- Спокойно. Тихо. Не захочешь — ничего не будет.

Гермиона погрузила пальцы в тёплые волосы на чужом затылке, нашупала под их покровом бугристую линию старого шрама. Застонала, погружаясь всё глубже в неведомую сладкую пропасть. Гестия вновь усмехнулась — её дыхание холодком пробежало по обнажённой шее замглавы Департамента ОМП.

- Хочешь всё-таки...

Потом всё вспоминалось урывками. Мягкое шуршание сброшенных на пол мантий. Тёплые прикосновения — к соскам, животу, коленям и бёдрам. Идиотский стыд за хлопковые трусики в голубой цветочек — она как-то не рассчитывала никому их демонстрировать, — негромкое хмыканье и горячий язык, лизнувший кожу в промежности — как раз между краем эти самых трусиков и паховой складкой. Раскинутые в стороны бёдра и тянущая, сосущая пустота где-то над лобком. Движения влажного пальца на клиторе — лёгкие, непрерывные. от которых хотелось завыть и задрожать как в ознобе. Успокаивающий шёпот. Пальцы внутри, язык снаружи — ласки синхронизированы так, что река ощущений стремительно набухает от со всех сторон текущих в неё маленьких ручейков наслаждения, и уже через полминуты разливается во всю ширь, окатывая тело скользким щекочущим жаром — от кончиков ног до макушки. Беспомощная сонливость, словно на веки брызнул тёплым молоком маггловский сказочник Оле-Лукойе. И горячее тело рядом. Тоже расслабленное и довольное.

...Утром, сквозь сон Гермиона почувствовала мягкое прикосновение пальцев к щеке и услышала спокойный голос:

- Захочешь ещё — пришлёшь сову. Гестия Джонс, Хогсмид. Надеюсь тебя увидеть. - И хлопок аппарации.

...Она выдержала ровным счётом неделю. Поняла, что дальше ждать нельзя, когда во время очередного унылого рассказа о том, что вытворил пьяный Джордж, поймала себя на желании швырнуть мужу в голову миску с картофельным пюре. Гестия же сказала, улыбаясь:

- А я была уверена, что ты придёшь.

С тех пор они встречались каждую неделю. Гермиона не совсем понимала, зачем ей это надо, но впервые в жизни ей не хотелось ни думать, ни анализировать. И ещё она твёрдо знала — без этого её карета забуксует, а то и свалится в ближайшую канаву.

* * *

Из гостиной послышался рёв каминного пламени и стук шагов. Гермиона, вздрогнув, торопливо уничтожила полуистлевшую сигарету и замахала палочкой, разгоняя дым. Вошедший Рон покривился, но смолчал и, подойдя поближе. чмокнул жену в щёку.

- Привет.

- Привет. Ты рано, ужина ещё нет.

- Да и Мерлин с ним. Нас Джин пригласила на ужин. Хочешь?

Перспектива поболтать с Гарри и Джинни, как и возможность повозиться с маленькой Лили — Гермиона очень любила племянницу — была много предпочтительней возни с очагом и бифштексами. Она оживлённо кивнула.

- Я только переоденусь.

В спальне было прохладно, огромное зеркало что-то тихонько напевало себе под нос. Сбросив домашнюю мантию и призвав из шкафа джинсы со свитером, Гермиона вновь услышала голос мужа.

- Слушай, хотел напомнить: в пятницу мать звала на обед. постарайся не задерживаться на работе, ладно?

Она тихонько застонала. В четверг Гес дежурит по городу, значит, в пятницу у неё будет выходной... как же не хочется терять вечер. Совсем забыла про этот чёртов обед. Ещё не успев толком ничего сообразить, но яростно желая избавиться от нудного визита, она крикнула первое, что пришло в голову:

- Я не могу — мне в пятницу надо помочь Гарри.

- С чем?

- М-мм... ему нужен анализ всех правонарушений, которые расследовались совместно с Авроратом. Я пообещала. Так что обойдись один раз без меня, хорошо?

- А что мне остаётся? - недовольно буркнул Рон. - Ей Мерлин, вы там у себя в Министерстве прямо не знаете, какой чушью заняться...

- Не ворчи, дорогой, - Гермиона вышла из спальни, на ходу закручивая волосы в пучок. - Всё, можем идти.

...В гостиной Поттеров негромко мурлыкало любимое Джинни колдорадио и уютно тикали часы. Лили сидела, тесно прижавшись к тётке и показывала ей новое издание "Сказок барда Биддля", Рон с сестрой и Гарри бурно обсуждали будущий Мировой чемпионат по квиддичу. Потом Джинни вспомнила, что пирог с черникой должен вот-вот поспеть. Мимоходом улыбнувшись золовке и погладив по голове дочь, она вышла в кухню. Рон довольно хлопнул себя по животу и вдруг укоризненно сказал:

- Так тебя в пятницу тоже не будет? Мама растроится...

- Почему это? - Гарри посмотрел удивлённо. В линзах его очков бликовали свечные огоньки, - Буду, куда я денусь?

- Как это? А этот, анализ ваш?

- Какой, к Мерлину, анализ? Ты о чём?

Гермиона почувствовала, как книга в её руках наливается чудовищной, неподъёмной тяжестью. Прижимающаяся к плечу щёчка Лили вдруг показалась горячей, как печка — до такой степени похолодело внутри. По спине стремительно прокатился колючий озноб. Она открыла рот, и тут раздался голос Гарри.

- Чёрт. Слушай, спасибо, что напомнил. У нас завал с делами, я вчера полночи просидел с ребятами... в обшем, неважно. Совсем из головы вылетело. Герм, ты давай, не тяни с... анализом, а то я ж на тебя рассчитываю. - Говоря это, он смотрел на Гермиону. Очень внимательно смотрел.

Она едва не всхлипнула от облегчения. Вздохнула, впервые в жизни стыдясь поглядеть другу в глаза. Отложила книгу и порывисто прижала к себе удивлённую такой горячностью племянницу.

- Конечно, Гарри, о чём речь.

- Стареешь, друг, - усмехнулся Рон. - Скоро придётся дарить тебе Напоминалки — помнишь, какая была у Нева?

- Да иди ты...

...Поздним вечером, лёжа рядом с похрапывающим мужем, Гермиона дала себе слово, что в следующий раз десять раз подумает, прежде чем что-то сказать. Уснула она чувством сильнейшей благодарности к Гарри и твёрдой уверенностью в том, что всё-таки он истинный гриффиндорец, и всегда подставит товарищу плечо. И что она сама такая — сначала поможет, а потом будет разбираться.

* * *

Эта уверенность ослабела только год спустя — когда с нею экстренно связался один из агентов и вызвал в редакцию "Ежедневного Пророка". Когда, задыхаясь от гнева пополам с изумлением, Гермиона Грейнджер-Уизли смотрела на колдографию, в полной мере иллюстрирующую специфику отношений между некоторыми представителями Аврората и Госпиталя святого Мунго. Она уже собиралась скомкать газету, но вдруг впилась взглядом в хорошо различимую на снимке малфоевскую кисть, ласкающую темноволосый гаррин затылок... Вытащила из пачки последнюю сигарету, прикурила от палочки агента. Потом уменьшила проклятую газетёнку чарами и аккуратно убрала в карман.

И сказала устало и обречённо:

- Тираж под нож. И вызови сюда двух надёжных Обливиаторов. Отвественность беру на себя.