С момента взрыва в Большом зале прошло уже больше недели, а Снейп продолжал давать Джиневре зелье, поддерживающее ее в бессознательном состоянии. И, несмотря на все уговоры, оставался непреклонен. Девочку нельзя приводить в сознание. Даже слезы Молли Уизли не тронули зельевара. Женщина, вцепившись в мантию мужчины, умоляла его позволить ей поговорить с дочерью хоть пару минут. Но в ответ услышала холодное "нет".
– Ты бесчувственное чудовище! – в отчаянии закричала Молли. – Ты представить себе не можешь, что со мной происходит! Ты…Ты не имеешь права! Она моя дочь!
– На вашем месте, – предостерегающе произнес Северус, изо всех сил стараясь держать себя в руках, но Молли не вняла совету и не дала ему договорить.
– Ты не на моем месте! Так что не смей говорить мне…
– Не смей на меня орать, иначе горько пожалеешь об этом! – схватив женщину за руку и со всей силы стиснув локоть обезумевшей матери, прошипел Снейп. – Ты говоришь, что я – чудовище? Но это чудовище делает все возможное, чтобы твоя дочь стала прежней. Чтобы она на всю жизнь не осталась изувеченной. Ты это понимаешь? А что делаешь ты? Просишь, нет, требуешь, чтобы я привел ее в сознание. Для чего? Чтобы ты смогла спросить, как она? И тебе наплевать на то, что, придя в себя, твоя дочь будет испытывать адские боли? – продолжал Снейп, не обращая внимания на то, как с каждым его словом Молли все больше оседает на пол. – Эгоистка. Бездушная чертова эгоистка!
Женщина закрыла лицо руками и зарыдала.
– Неправда, неправда, – словно заведенная, повторяла она. – Я люблю мою девочку. Я бы никогда… Слышишь, я бы…
Снейп отвернулся от плачущей Молли и уже более спокойным тоном продолжил:
– Пойми, Джинни нельзя сейчас что-либо чувствовать. Боль, которую она будет испытывать… Я стараюсь, Мерлин свидетель, облегчить участь твоей дочки. Ты просто должна мне доверять.
– Я не могу, – едва слышно прошептала в ответ рыжеволосая волшебница. – Тебе нельзя верить… ни тебе, ни такому, как ты.
– Что? – резко повернувшись, переспросил Снейп, уголки его губ едва заметно дернулись.
Северус конечно же не тешил себя иллюзией, что Молли, да и кто-либо другой, проникнется к нему благодарностью или доверием, но чтобы так…
– Ты понимаешь, что тебе не стоит меня злить? – выплюнул слизеринец. – Жизнь твоей дочери в моих руках. Только в моих силах вылечить ее или же… Я выношу приговор. Я решаю, как сложится ее дальнейшая жизнь. Ты это понимаешь, но все же у тебя хватает наглости заявлять, что такому, как я, нельзя верить.
– Нельзя, – все так же тихо ответила Молли.
– Почему? Если уж ты решила быть настолько откровенной... Я предпочитаю считать это откровенностью, а не глупостью, – усмехнулся Снейп. – Так скажи, почему мне нельзя верить?
– Ты Пожиратель, – смотря на Северуса, твердо произнесла женщина. – Ими никогда не перестают быть, и ничто не может смыть кровь с их рук. Ничто. Только смерть.
– Ах, вот оно что. Фред. Ты считаешь, что смерть твоего сына не отмщена.
– Нет! – гневно воскликнула Молли.
– Понятно. Но не я его убил.
– Никто этого не знает!
– Я. Его. Не. Убивал, – чеканя каждое слово, произнес Снейп.
– Возможно, что и не ты. Но такие, как ты, убили моего мальчика! Ты знаешь, сколько ему было лет? Знаешь? Он должен был жить! Жить!!! А вместо этого… Он был такой жизнерадостный, такой веселый. Но он мертв, а…
– А я нет, – закончил за Молли Мастер зелий.
Волшебница ничего не ответила, а лишь уставилась на свои руки, беззвучно шевеля губами.
– Я не могу вернуть тебе сына, – глухо отозвался Северус. – Никто не может. Но у тебя остались дети. Живые дети, Молли. Начни думать и о них. Им сейчас тоже очень тяжело, и они как никогда нуждаются в твоей поддержке и любви.
– Что тебе вообще известно о любви? – скривившись, произнесла миссис Уизли. – Что ты о ней знаешь? Какое ты имеешь право указывать мне, что делать? Как ты смеешь говорить о том, что я о них не забочусь! Что я их не люблю! Я хорошая мать.
– Ты спрашиваешь, что я знаю о любви? – усмехнулся Снейп. – Намного больше, чем ты можешь себе представить. Это все, что я тебе скажу. Я якобы поставил под сомнение, насколько ты хорошая мать? Это твои домыслы. Ты в который раз приписываешь мне того, чего я не делал. Я всего лишь позволил себе заметить: ты настолько упиваешься своим горем, что не замечаешь, что и твоим детям отнюдь не легче пережить смерть брата. Заботиться надо о живых, а о мертвых… о мертвых нужно хранить память в своем сердце, но продолжать жить, идти вперед.
– Как это сделал ты? – с плохо скрываемой неприязнью произнесла женщина.
– ???
– Как быстро ты забыл Лили, Снейп? Судя по твоим словам – очень быстро. Забыл и пошел дальше. По трупам.
– Все! Хватит! – не выдержал слизеринец. – Замолчи! Я же предупреждал тебя: не смей меня злить! Иначе...
– Иначе что? – с вызовом спросила волшебница. – Ну что ты мне сделаешь? Убьешь? Думаешь, я боюсь смерти?
Северус внимательно посмотрел на Молли. Нет, смерти она явно не боялась. Даже наоборот: она искала ее. Искала сознательно. Хотя вряд ли то, что делала или говорила убитая горем мать, можно было назвать сознательным. Невольно Снейп почувствовал, что в какой-то мере завидует Фреду Уизли. Да, завидует ему и тем людям, смерть которых оплакивают. Умри он, и никому не будет никакого дела. Некоторые даже порадуются.
– Тебе лучше уйти, – после минутного раздумья произнес Снейп. – И не появляйся больше в Хогвартсе, пока я не решу, что ты здесь будешь полезна.
– Я не стану выполнять твоих приказов.
– Станешь. Потому что любишь свою дочь…
– Не смей, Снейп! Если ты хоть пальцем…
– Хоть пальцем что? – внимательно смотря на женщину, спросил Мастер зелий.
– Хоть пальцем тронешь мою девочку – пожалеешь, что родился!
– Я уже жалею. Что-нибудь еще?
– Да. Я сейчас же заберу Джинни отсюда.
– И отправишь ее в больницу Святого Мунго? – усмехнулся Снейп.
– Именно. Там работают превосходные колдомедики. Они не дадут ей умереть.
– О, да. Не дадут, – расхохотался слизеринец, усаживаясь в кресло. – Она сама покончит с собой, когда увидит свое обезображенное лицо.
– Мерзавец!
– Мне наплевать, что ты обо мне думаешь. Я слышал от тебя столько нелицеприятного, что сам не понимаю, почему все еще хочу помочь твоей дочери.
Молли ничего не ответила. Она наклонилась вперед, приблизив свое лицо к лицу слизеринца, и заглянула ему прямо в глаза. Шли секунды, а волшебница продолжала неотрывно смотреть Снейпу в глаза. И тому показалось, что ей удалось заглянуть прямо ему в душу. Туда, куда был закрыт доступ для всех. Этот взгляд. Северус готов был поклясться, что Молли была не так проста, как хотела казаться. Трудно сказать, сколько времени продолжалась это своеобразное противостояние. Наверное, пару минут, не больше. Но для Снейпа они показались вечностью. Молли Уизли. В девичестве – Прюитт. Любящая мать и жена. Домохозяйка. Та, которую никогда не считали серьезной соперницей. А зря. Именно она, вечно что-то готовящая для своей огромной семьи мать-наседка, убила Беллатрикс Блэк. А Белла хоть и была сумасшедшей стервой, но убить ее – задача не из простых. Многие пытались, а получилось лишь у Молли Уизли. И Снейп никак не мог отделаться от мысли, что слишком уж легко рыжеволосой волшебнице далось смертельно заклинание. Конечно, жизнь ее дочери была в опасности, но… Но почему Молли не воспользовалась обезоруживающим заклинание? Им она наверняка владела намного лучше, чем Авада Кедаврой (Avada Kedavra). Поттер же воспользовался Экспеле-армусом (Expeliarmus) против Волдеморта на кладбище в день воскрешения Темного Лорда. И тем самым смог удержать смертоносный луч. И если он знал об этом, то члены Ордена Феникса и подавно. Так зачем надо было так рисковать, применяя незнакомое тебе заклинание? Слишком странно. Северус был абсолютно уверен, что Молли любила дочь, и скорее позволила бы резать себя живьем, чем подвергла Джиневру опасности. Значило ли это, что волшебница умела использовать Аваду? Нет. Но она была уверена в своих силах. В этом сомневаться не приходилось. И, следовательно, с миссис Уизли нужно быть предельно осторожным. Нет, Северус не боялся рыжеволосой волшебницы, просто чутье слизеринца подсказывало, что для него предпочтительнее быть ее союзником, чем врагом.
– Послушай, Молли, – наконец первым нарушил тишину слизеринец, – ты желаешь дочери самого хорошего. Я тоже хочу помочь ей. Поэтому будет лучше, если мы заключим временное перемирие. До тех пор, пока Джинни не поправится. А потом…
– Что будет потом, – неожиданно усмехнулась миссис Уизли, – я кажется, поняла.
– Зато боюсь, что я тебя не понял.
– Потом все в руках Мерлина. И не в твоих, и не в моих силах этого изменить. Как бы мы ни хотели.
– Послушай, Молли, возможно, ты неправильно истолковала мое желание помочь твоей дочери, – как можно более непринужденным тоном произнес Мастер зелий. – Я…
– Ты оправдываешься, – усмехнулась женщина.
– Нет! – вышло как-то поспешно. – Я всего лишь объясняю ситуацию.
– Я не просила объяснений, – снова усмехнулась мать (чем заставила Снейпа чувствовать себя еще более неуютно). – Я принимаю твое предложение. Помоги моей девочке, а я обещаю не вмешиваться. По крайней мере, пока не сочту, что необходима дочери.
– Ты обещаешь не вмешиваться в курс лечения без "сочту, что необходима", или же я не…
– Я не про лечение, Снейп, – выходя из комнаты, ответила Молли. – И ты это прекрасно понял.

Оставшись один, Мастер зелий никак не мог выкинуть из головы слова волшебницы. Что она хотела сказать? Что не верит в бескорыстность его поступка? Пусть так. Все и всегда привыкли искать в его действиях тайную подоплеку. Разве это должно его волновать? Конечно же, нет. Но волновало. Возможно, из-за того, что на сей раз поступок действительно не был просто благородным проявлением сопереживания к судьбе ученицы. Случись что-нибудь подобное с любым другим студентом Хогвартса, и он первым настаивал бы на переводе ребенка в больницу Святого Мунго. Колдомедики там действительно были одними из лучших. И пусть в умении варить зелья никто не мог сравниться с ним, но ведь зелье можно было просто посылать в больницу. К тому же, не было никакой необходимости готовить его каждый день. Достаточно сделать пару баночек мази, а уж наносить ее на лицо девушки мог кто угодно. Если бы только этой девушкой была не Джинни.
Снейп горько усмехнулся.
– Ладно, Мерлин, твоя взяла. Ты в очередной раз доказал, что всесилен, и что-бы я не предпринимал – будет по-твоему. Молли, кажется, сказала "все в руках Мерлина"? Да, все в твоих руках, чертов ублюдок. Уверен, ты смеешься надо мной. Над тем, кто возомнил, что в состоянии управлять своими чувствами. Я научился контролировать ярость, боль, но любовь… Столько лет я был уверен, что и ее могу контролировать, но тебе надоела моя самоуверенность, и ты решил показать, кто здесь главный, кто решает все. Ты преподал мне урок. Наказал так жестоко, как только мог. Ведь любовь – это наказание. Любовь – это не удовольствие, это мука, пытка. Что ж, пусть будет по-твоему, но я не доставлю тебе удовольствия видеть меня униженным. Никто и никогда не узнает, что Снейп способен чувствовать. Никто, даже она.

Эта тирада была адресована Мерлину, или Снейп пытался убедить самого себя? Как знать. Вот только не стоит так безрассудно бросать вызов могущественному волшебнику. Потому что если до этого момента вопреки твоим предположениям он не вмешивался в твою жизнь, то теперь обязательно спутает все карты и заставит отказаться от своих намерений. А может, ему просто не нравилось, как звучит "Джиневра Поттер"? Но вероятнее всего мудрый волшебник просто решил не повторять своей же ошибки, памятуя, что случилось из-за другой Джиневры. Пусть новоявленный сэр Ланселот на этот раз победит. Хотя кто знает, что может взбрести в голову известного шутника? Ведь иногда шутка может быть очень жестокой.
Поживем – увидим.