Снова берусь за перо, чтобы известить тебя, что враг у наших ворот, похоже, восторжествует. Я сделала все, что могла. Когда мистер Дарси поднялся к сестре, та еще спала. Это само по себе должно было бы меня насторожить — она никогда, никогда не спит допоздна. Проснувшись, она не могла поверить своим глазам, не могла говорить, и залилась слезами, прижавшись к брату. Ее слезы его огорчили, и вновь принудили меня поверить, что у него все-таки есть сердце.
— Джорджиана— сказал он, нежно гладя ее по голове, — милая моя сестричка, что случилось? Прошу тебя, умоляю, скажи мне!
Его полный сердечной боли голос разрушил последнее сопротивление: поколебавшись, она заявила, что хочет сделать признание. Я пыталась ее увести, но несносный братец от нее не отходил.
— Я хочу во всем сознаться, —, заявила Джорджиана. — Я хочу, чтобы ты знал.
— Миссис Янг, — не глядя, распорядился братец, — мы вас больше не задерживаем.
Он уединился с мисс Дарси в ее комнате, кою от моей отделяет только тоненькая перегородка. Двери были заперты, но я могла разобрать почти каждое слово.
— У тебя имеются основания полагать, что это сговор? — спросил он.
— Да, имеются. Да, это так, — подтвердила она к моему величайшему изумлению. — Я и раньше подозревала нечистое, но теперь в этом уверилась.
— Они оба замешаны, Джорджиана?
— Оба.
Сознайся, не ты ли этому виной? Может, ты совершил промах? Кому-нибудь проговорился?
Она твердо стояла на своем. Ты пытался ее обольстить. Она и вправду согласилась на побег и брак. У нее были причины верить в бескорыстие твоей привязанности. Но с недавних пор она убедилась, что ты недостоин ее доверия.
Брат обращался с ней очень заботливо, разговаривая тихим, полным сочувствия тоном. Он объяснил, что все ее состояние, до последнего гроша, досталось бы тебе. Он заявил, что ни один достойный мужчина не станет склонять юную девушку к вступлению в тайный брак.
— Я знала, что меня обманывают, — воскликнула она со всей силой страсти. — Знала, но не хотела признавать. Я совершила тяжкий грех, обманывая тебя.
За взрывом страсти последовал ливень слез. Немного погодя я услыхала голос Эстер Саржент (уверена, та отлично понимает, что произошло, хотя как знать, чего она при этом ищет и на что надеется?).
— Она, наконец, заснула, — сказал мистер Дарси
— Она молода, сэр, и сон принесет ей облегчение, — последовал ответ. Я легко могла представить, как Эстер с озабоченным видом положила руку ему на плечо: ты же знаешь, как его любят и почитают слуги. — Ступайте перекусить, и доверьте барышню мне и Молли. Делайте то, что велит вам долг.
11 часов вечера.
Я провела долгий пустой день: мне нечем было заняться, кроме как разрезать страницы нового романа. Я не видела ни одной живой души. На закате дверь скрипнула. Я подняла глаза, увидела мистера Дарси и встала со стула. Мы молча стояли напротив друг друга, он — выпрямившись и из гордости пытаясь скрыть, какую сильную ему причинили боль, я — холодно наблюдая за ним.
— Вам нечего сказать в свое оправдание, мадам?
Я зажгла свечи на каминной полке. Погода переменилась, лил дождь и стояла глухая тьма.
— Зачем? —отвечала я. — Думаю, теперь вашей первой заботой будет избежать скандала.
После долгого молчания он сказал:
— Само собой, от места вам отказано.
Я поклонилась в знак согласия.
— Я хотел бы знать, как вы могли совершить такое? Как вы могли задумать и осуществить эту низость, в то же время уверив мою сестру, что печетесь единственно о ее благополучии?
— Я искренне привязана к мисс Дарси, — ответила я. — Она — замечательная девушка.
— Лицемерие мне отвратительно, — сказал он, бросив на меня предостерегающий взгляд.
— Так я и полагала, сэр.
Он опустился на стул и уронил голову на руки. На его лице было выражение подлинной муки, как если бы (и я не преувеличиваю) внезапно мир лишился всей своей прелести, добродетель подточила измена и всякая вера подорвана. Вот наше торжество, чего бы оно не стоило.
— Но почему вы пошли на обман? Зачем вы так поступили?
Я пожала плечами.
— Кошка может смотреть на короля.
Он бросил на меня быстрый проницательный взгляд.
— Вот как, — заметил он. –Вот как. Вы и раньше были знакомы. Все было продумано заранее? Каждая мелочь? Даже поездка в Рамсгет?
— О! Конечно.
Не могу сказать, почему я созналась. Я вовсе не собиралась.
— Не стану притворяться, что я вас понимаю, — холодно произнес он.
Я видела, что он бледен, ему нехорошо, и глаза у него были как у человека, получившего сильную рану, которая причиняет боль не только телу, но сердцу и уму.
— Почему вы решили устроить против нас интригу?, — поинтересовался он своим надменным тоном. — Заметьте, о мистере Уикхеме речь не идет. Но вы, миссис Янг, вы женщина весьма незаурядная. Я думал, что хотя бы ради мисс Дарси…
В его голосе звучала ледяная горечь. Я дерзко посмотрела ему в глаза, в первый раз своим настоящим взглядом, а не тем притворным, каким сумела его обвести.
— Вы видели то, что хотели увидеть, сэр, — сказала я. — Вы слышали то, что хотели услышать. Я вам не лгала. Вы обманулись сами.
Он вздрогнул.
Какая странная слабость! Не думаю, чтобы он понимал, что происходит в моей душе. Я намеревалась раскрыть ему все. И не смогла. Не смогла очернить память его отца. Не смогла отомстить тому так, как годами мечтала. Я жаждала, о, как сильно я жаждала, чтобы у сына вовсе не осталось светлых воспоминаний!
— Все эти рассуждения ни к чему, — сказала я. — Все снова станет, как было.
Он улыбнулся.
— Никогда уже ничего не будет, как было.
Боюсь, что для нас все потеряно. Не знаю, каким способом нас сумели изобличить… Да это теперь и не важно. Не вини меня. Твои письма не могли послужить причиной: я уничтожала их по прочтении. Прощай же до поры! Как жаль, что мы не сумели ее обвести. Буду ждать твоего ответа. Мне придется вернуться в Лондон, и я рассчитываю на твою помощь. В сложившихся обстоятельствах я вряд ли дождусь своего огромного жалования. Напиши мне несколько бодрых строчек. Знаю, что это глупая слабость, но бледное, изменившееся лицо мисс Дарси продолжает стоять у меня перед глазами.
Письмо 73. Фицуильям Дарси достопочтенному Ричарду Фицуильяму, отправлено с нарочным в поместье лорда Эллингхэма в Фэнуорте, Сассекс
Ричард, немедленно приезжай в Рамсгет. Как можно скорее. Никому не говори ни слова, но отправляйся вместе с нарочным. Я жду тебя.
Письмо 74. Миссис Янг Джорджу Уикхему
Брик-стрит, Рамсгет, 21 августа 1811 года
Не ожидала, что ты дезертируешь, мой милый трус. Как это мерзко, но в каком согласии с твоим нравом и правилами!
Письмо 75. Молли Блэнч Люси Блэнч в Пемберли
Брик-стрит, Рамсгет, 21 августа 1811 года
Дорогая сестрица, пишу тебе, после того, как отправилась спать. И я, и барышня вполне благополучны, слава Богу! Эстер написала хозяину, и он примчался скорее молнии. Нечестивец скрылся. Такой нечестивости еще не было видано! Не отходил от барышни, забивая ее голову глупостями, пока та не потеряла всякое соображение. Обращался со мной так, как будто я непристойная девица! А какие непотребства позволял себе с этой блудницей, с этой Иезавелью <1>! Я все видела. И барышня тоже. Она меня не заметила, но я видела, видела, как она стояла на лестничной площадке. Белая как полотно. Ни кровинки в лице. Потом она почти всю ночь проплакала. Бедняжечка, несчастная бедняжечка, бедная обманутая овечка! Хозяин сейчас здесь с ней, и вид у него мрачнее некуда. Послали за доктором из самого Лондона. Полковник тоже здесь, так что сама понимаешь!
— Пристрелить его, как собаку! — вот что заявил полковник, и я с ним согласна. Как подумаю про барышню, просто слов не нахожу! Он достоин виселицы. Порви это письмо на клочки, дорогая Люси.
1. Молли тоже читала в основном Библию, как и подобает прислуге.
Письмо 76. Фицуильям Дарси Джорджу Уикхему.
Брик-стрит, Рамсгет, 22 августа 1811 года
Сэр, ваша низкая, бессердечная, расчетливая жестокость по отношению к моей сестре не имеет никаких оправданий. Прилагая все усилия, чтобы обольстить, обмануть и воспользоваться неопытностью молодой девушки, к которой вы должны были питать только приязнь и уважение, и самая юность и невинность которой должны были бы послужить защитой против взлелеянных вами замыслов, вы доказали, что недостойны имени «человек». Хотя бы ради моего блаженной памяти отца вам следовало бы избегать малейших попыток причинить ей горе. Порыв чувств еще можно извинить, обман – никогда. Вы не стоите даже презрения. Нет такого бесчестья, на какое вы не были бы способны. Уповаю, мы никогда более не встретимся ни на том, ни на этом свете.
Письмо 77. Сэр Бенжамен Рид Хартли Фицуильяму Дарси
Лондон, Саут-стрит,27 августа 1811 года
Пациентка — молодая, здоровая женщина. Она похудела и пребывает в унынии, пульс у нее частый, дыхание прерывистое, глаза кроткие и мягкие, жара нет, а температура скорее пониженная. Она наотрез отказалась как от настойки опия, так и от вина. Взвесив и проанализировав все симптомы, я пришел к выводу, что ее мучат печаль и тоска. Она признается, что ее разум расстроен, однако мысли ее не блуждают, и чувства не находятся в смятении. Она полностью утратила интерес ко всем занятиям и развлечениям, в коих ранее проводила время. Ей тяжело читать, и она не может заставить себя заняться музыкой, которая прежде составляла ее главную отраду.
И ее вид, и мера ее расстройства свидетельствуют о воздействии внезапного сильного потрясения на тонкую, чувствительную натуру. На мой вопрос она созналась, что «всё кругом ей ненавистно», и что даже здравый смысл и доброта вызывают у нее недоверие. Но как бы не огорчали все эти симптомы тех, кому не безразлично ее благополучие, для ее же будущего здоровья и спокойствия много предпочтительнее, что потрясение проявляется так явно. Ее нездоровье – тяжелое, но не опасное. Она жестоко перетрудила свои нервические силы, а ведь известно, что причина нездоровья кроется в нарушении взаимодействия и гармонии между частями тела под взаимным влиянием Симпатических Нервов. Трудно излечить тело, когда душа непокойна.
Учитывая, что конституции мисс Дарси нанесен сильный урон, я бы рекомендовал ей сон, отдых, питательную и вкусную пищу при полном отсутствии каких-либо волнений. В пиявках и кровопускании пока нет нужды. Напротив, ни при каких условиях нельзя позволять ей сидеть в комнате с опущенными шторами и с лицом, отвернутым к стене. Я настоятельно советую Вам отослать ее вместе с заботливой женщиной, привычной ухаживать за больными, к какой-либо родне, которая с ней в хороших, но не слишком близких отношениях. Ее следует держать в отдалении от всех тех мест и особ, которую напрямую связаны с причиной ее нынешнего несчастья. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы особы, умышлявшие против нее, смогли к ней приблизиться, или чтобы что-либо могло пробудить в ней неприятные и несчастные воспоминания. Необходима разлука.
Письмо 75. Леди Кэтрин де Бэр Джорджиане Дарси в Рамсгет.
Розингс-парк, окрестности Вестерхэма, Кент, 30 августа 1811 года
Дорогая племянница, до меня дошло известие, что тебе нездоровится, и ты избегаешь общества. Не стану настаивать на твоем приезде в Розингс и посылаю тебе несколько новых романов и поэм, чтобы скрасить твое выздоровление. Молодые девицы — нежные растения, и их надлежит лелеять. Но не допускай к себе знахарей, дорогая, ни при каких условиях. И ни в коем случае не езди в Бат! Воды еще не принесли пользы ни одной молодой девице. Твой брат никогда не пошлет тебя туда, если мое слово еще что-то значит. Хорошо питайся, каждый день обязательно гуляй, но избегай яркого солнца, оно опасно для здоровья и разрушительно для цвета лица. И не увлекайся музицированием: избыток музыки ведет к меланхолии.
С сожалением узнала, что ты лишилась своей компаньонки. У тебя привязчивая натура, и ты, верно, полюбила ту, чьим долгом было о тебе печься. Но с такой натурой ты сумеешь одарить своим расположением и другую. Посылаю тебе миссис Аннесли, дальнюю родственницу покойного сэра Льюиса. Она оказалась в тяжелом положении, лишившись мужа, достойнейшего человека, который многие годы был священником в Картоне. Она не хочет принимать благотворительность, и оказалась без собственного дома. Твой брат особо просил уверить тебя, что по доброте сердца и твердости правил ей нет равных. В миссис Аннесли ты найдешь истинного друга. Сердце ее полно материнской любви, и я, и твоя покойная матушка знали ее долгие годы. Я рада, что ты доверилась моему суждению, поскольку множество окрестных семей благодаря моим рекомендациям обрели бесценных помощников. Твой брат уверил меня, что ты чувствуешь мою заботу именно так, как подобает.
Письмо 79. Леди Алетея Фицуильям достопочтенному Ричарду Фицуильяму. Скроуп-холл, Олдборо, Суффолк, 2 сентября 1811 года.
Дорогой брат, с тех пор, как ты поведал мне эту грустную, грустную историю, не могу думать ни о чем другом. Стоит мне вообразить, что и мои мышата через десяток лет могли бы стать таким же жертвами, меня переполняет безграничная ярость. Ингворту я ничего рассказывать не стала: он не знал бы, что сказать, и как поступить, и сразу же выдал бы бедняжке, что ему все известно. Ты же знаешь его бестактную доброту! Он бы все испортил. Может быть уверен, что, пока Джорджиана гостит у нас, о ней будут всячески заботиться. Ты совершенно прав, полагая, что общество тех, кто питает к ней истинную привязанность, облегчит ее горе, потрясение и стыд. Расчетливое притворство ее компаньонки должно было ранить ее не менее, чем ложь и выдумки этого развратника. О! Как я сочувствую бедному, несчастному Дарси. Это печальное происшествие не так-то просто пережить. Я стыжусь, что принадлежу к женскому полу, когда думаю об этой бессовестной обманщице <1>.
1. Шадерло де Лакло, «Опасные связи», письмо 171. – Э.
Письмо 80. Фицуильям Дарси Джорджиане Дарси.
Розингс-парк, окрестности Вестерхэма, Кент, 3 сентября 1811 года
Посылаю тебе, дорогая моя сестра, все, что может доставить тебе удовольствие – новые ноты, новый роман и миссис Аннесли. Ежели она придется тебе по душе, она останется. Мне придется по душе, ежели под ее влиянием ты снова начнешь улыбаться, как прежде. Будь уверена в ее доброте, твердых правилах и истинно христианском расположении духа. Твой кузен Ричард знаком с ее детьми (хотя один из них, по его словам, ужасный зануда), и ручается за ее ласковую, благоразумную, истинно материнскую натуру.
Твоя тетушка более не ожидает твоего визита. Сам я предполагаю двенадцатого быть в Лондоне, а оттуда отправиться в Пемберли. Милая моя сестра, ты всегда в моих мыслях и моих молитвах!
Твой вечно преданный брат.
Письмо 81. Энн де Бэр Джорджиане Дарси <1>.
Розингс-парк, окрестности Вестерхэма, Кент, 20 сентября 1811 года
Дорогая кузина, я обещала твоему брату писать тебе часто и подробно обо всех наших новостях. Со мной все благополучно, насколько я с моим слабым здоровьем могу быть благополучна в такую мерзкую, холодную пору. Это немного, но все-таки хоть что-то. От всей души надеюсь и молюсь, чтобы ты скорее поправилась.
В хансфордском приходе наконец-то новый священник. Преподобный мистер Коллинз принял сан совсем недавно, на эту Пасху. Он молод, скромного происхождения и ведет себя с нелепой торжественностью. Неуклюжий, громоздкий и пугающий, как говорит миссис Дженкинс, но все мужчины немного пугают и далеко не всегда приятны.
Брат твой рекомендовал другого человека – но сей джентльмен оказался слишком красноречив и набожен для вкуса моей матушки. Она заявила, что он не иначе, как из «богемских братьев» <2>, и выразила совершенную уверенность, что твой братец не имеет никакого представления о его религиозных воззрениях. Мистер Лэтом и впрямь был немного дерзок, заведя разговор о воскресной школе и обучении прихожан. Матушка очень оскорбилась. Она не позволит открыть в деревне школу. Разговоры об обучении бедняков всегда приводят ей на ум писания Руссо, которые довели французов до якобинских зверств. Матушка вернулась из Кентербери, настроившись против него.
— Боюсь, что Руссо и мистер Лэтом — одного поля ягоды, — сказала она. — Образование не идет беднякам на пользу. Каждый ребенок у нас в деревне знает Катехизис и десять заповедей наизусть, и, чтобы жить в довольстве, им ничего более знать не надобно.
Твой брат (который оказался при этом), пытался спорить. Но матушка не смогла бы терпеть человека, который позволил себе разойтись с ней во мнениях.
Так что теперь мы имеем мистера Коллинза. Они с матушкой с головой погружены в ремонт и отделку дома мистера Адамса, и говорят только о чуланах, полках и кроватных спинках. Мистер Коллинз еще много рассуждает о своем отце, который, как мне кажется, был изрядный тиран, невежественный и скупой. Но как я могу судить, будучи всего только незамужней барышней! Господи! Похоже, я становлюсь сатирична! Любимая максима преподобного Коллинза состоит в том, что молодым девицам не дозволительно ничего знать о том, как устроен свет. Это невольно приводит на ум «Размышления» Штурма<3>, которые мы сейчас читаем вслух. Ее Величество в восторге от сей книги, посему и нам приходится ее любить. Это очень поучительный труд.
Твоя любимица Эллен Саузерн нынче в немилости, оттого что забыла закрыть на ночь флакон с лавандовой водой, коя и выдохлась.
Теперь о крестинах, свадьбах и похоронах. В Эмпсоне у Смитов родились близнецы. Очаровательные пухленькие девочки, и так похожи, что только мать и в силах их различить. С тех пор, как сын мельника Уоткина женился на Роуз Тайлер и разбил сердца половине девиц в Кенте, свадеб у нас не было. Мистер Коллинз пока не женат. Да и как бы он мог жениться, учась в университете и будучи бедным, как церковная мышь? Но, повинуясь настоятельному совету матушки, он, думается мне, женится на одной из своих пяти кузин. Он говорит, что все они – признанные красавицы и приятного нрава. Все-таки он весьма романтически настроен, поскольку отроду ни одну из них не видал. Они могут оказаться шумными, развязными и душиться розовым маслом, что матушка полагает верхом вульгарности. А ежели при этом они еще и любят наряжаться и танцевать, и не любят кур? И вдруг они дурно воспитаны?
Приходской бык скончался, что сделало поездки через приходское пастбище гораздо приятнее, однако, думаю, в скором времени постараются раздобыть нового.
Умер фермер Раддл. Бедняга! Его жена очень довольна: он бил ее всякий раз, как напивался, а на моей памяти он ни разу не был трезв, чтобы об этом не говорил наш ректор. Теперь ей будет полегче: их сын Роберт воспитан так, как следовало, и женился на очень милой, тихой девушке.
Уповаю, наша милая, добрая миссис Аннесли пришлась тебе по душе. Ты не можешь ей не понравиться: кому придется не по нраву такая добрая, обязательная, внимательная девушка, как ты? Все шлют тебе свой привет и наилучшие пожелания. Как бы я хотела с тобой увидеться! Всегда помни, что твое благополучие – предмет первейшей заботы всей твоей родни.
Остаюсь твоя любящая кузина.
1. Письмо Энн де Бэр собрано из скрытых и прямых цитат из романа Элизабет Гаскелл «Миледи Ладлоу», действие которого происходит в эпоху Регентства. – Э.
2. Ветвь протестантизма, идущая от последователей чешского (= богемского) реформатора Яна Гуса. Близки к английским методистам и немецким пиетистам с их вниманием к духовному миру личности и религиозной самодисциплине. Государственная англиканская относилась к ним настороженно, подозревая в склонности к сомнительным экстазам, излишнем доверии чувствам и т.п.
3. Кристоф Кристиан Штурм, «Размышления о Божьем Промысле и как он проявляется в Природе на каждый день в году». Книга была переведена на английский в 1788 г., и составляла излюбленное чтение Георга Третьего и его немецкой жены, Шарлотты Мекленбург-Стрелицкой. – Э.
Письмо 82. Фицуильям Дарси достопочтенному Ричарду Фицуильяму, в действующую армию в Испании
Незерфилд-парк, Хартфордшир, 27 октября 1811 года
Вообразить не можешь, какая тут скука! Даже ты пришел бы в отчаяние: ни единой хорошенькой барышни и полное отсутствие ума и образованности. Общества сколько угодно, но приятного нет совсем.
Меня очень беспокоит моя сестра. Она по-прежнему тоскует, и все ее попытки убедить меня в своей бодрости окрашены меланхолией.
Письмо 83. Маргарет Аннесли Фицуильяму Дарси.
Брук-стрит, Мэйфер, 30 октября 1811 года.
Сэр, пишу Вам, дабы уверить, что ваша милая сестра благополучна и продолжает поправляться. Она более не засыпает в слезах, и сон, убеждена, несет ей целительный отдых. Ее не приходится уговаривать есть, и она немного пополнела. Она все еще необычно тиха, избегает серьезного чтения, нуждается в постоянных занятиях и едва прикасается к инструменту. Я делаю все, что в моих силах, чтобы способствовать ее исцелению, но искренне полагаю, что ей следует более бывать в хорошем обществе, и притом постоянно.
Я говорила с преподобным мистером Фаррингтоном — он мой знакомец и добрейшая душа. Само собой, я не называла никаких имен. Он придерживается мнения, что гнусный обман, жертвой коего стало несчастное дитя, не может не подорвать веру в людей. Не хотели бы Вы навестить ее? Она с нетерпением ожидает и очень, очень внимательно читает каждое Ваше письмо. Я понимаю, что это против совета врача, однако бедное дитя любит Вас более всех на свете, и Вы — первый, к кому она обращается за советом и сочувствием. Вам довольно написать ей: «Джорджиана, ты должна», чтобы она повиновалась. Насколько более пользы принесло бы ей постоянное ваше присутствие, предоставляю Вам решить самому.
Я уговорила ее описать все, что произошло, с предельной откровенностью, ни щадя ни себя, ни всех остальных. Потом она запечатала пакет, и мы его сожгли. Мы смотрели, как пламя страница за страницей пожирает плоды многодневного труда.
— Как бы я хотела быть кому-то полезной, — сказала она, положив голову мне на колени. — Какой я была дурой, какой дурой.
Я пишу Вам об этом, сэр, чтобы Вы лучше понимали, какая тяжесть лежит у нее на душе. За ее привычной кротостью скрывается необычайная сила и глубина и мыслей, и чувств.
Письмо 84. Джорджиана Дарси Фицуильму Дарси.
Брук-стрит, Мэйфер, 3 ноября 1811 года
Любимый мой брат, как великодушно с твоей стороны переживать мое отсутствие. Мне жаль, что я продолжаю испытывать твое терпение. Мне так жаль, что я так долго и так упорно пребываю в унынии. Я не хочу, чтобы из-за меня ты стал несчастлив. Поверь, я почти перестала быть трусливой мышкой. Я уже давно не боюсь темноты и не вздрагиваю от нежданных звуков. И давно уже не проводила ночи без сна. Клянусь тебе, торжественно клянусь, что я еще утомлю твой слух и долготерпение, беспрестанно занимаясь музыкой. Ты выбежишь из комнаты, как новый Орландо, размахивая пером, с криком «Пощади и не играй более!» <1>. Тебе станет дурно от Клементи и Гайдна, гаммы и сонаты доведут тебя до изнеможения, герр Бетховен замучит, а призрак Моцарта будет являться ночами.
Что мне написать, чтобы убедить тебя, что я скоро буду совершенно благополучна и счастлива? Видит Бог, я к этому стремлюсь! О! Как я к этому стремлюсь!
1. Джорджиана пародирует известный эпизод из комедии У. Шекспира «Как вам это понравится», где Орландо выхватывает шпагу, чтобы раздобыть еды для своего престарелого слуги.
