Для irqa Название: Чаинки Бета: Маграт
Жанр: джен, драма
Рейтинг: R (за мат)
Пейринг: РУ, ГУ
"Рон Уизли вместе с Гарри поступил в Школу Авроров..."
"Рон Уизли стал работать вместе с Джорджем в "Волшебных Вредилках" и заработал кучу денег..."
из разных интервью Роулинг.
* * *
… Газетный лист шуршит в руках, физиономии на колдографиях и жирные чёрные заголовки вызывают глухое раздражение. «Пушки» опять в заднице – что и следовало ожидать, надо было только поспорить с Дином на пять галеонов, чтобы ещё раз убедиться: если не везёт – то не везёт по жизни. А в Школе через месяц последние испытания – Рон боится их до трясучки, до острого колотья под ложечкой: значок ему дадут, конечно – не могут не дать, всё-таки соратник Избранного, в Последней Битве участвовал… Вот только мастерства это не прибавит. Будет до самой смерти ходить в операх, а то и похуже – законопатят в какое-нибудь Мерлином забытое место, и сиди там, медленно покрывайся пылью. А как хотелось, блин, как хотелось когда-то… новенькая алая мантия, волшебная палочка с лёгкостью вылетает из футляра, «вы имеете право хранить молчание»… каким дураком он был два года назад.
Тихо как. Отец в Министерстве, мать аппарировала к Биллу – у старшей невестки какие-то там проблемы с кормлением второй дочки, и требуются ценные указания свекрови. Непривычно, что дом совсем пустой. Впрочем, теперь так почти всегда – Гермиона целыми днями на своей стажировке в Министерстве, Джинни появляется раз в неделю – тренер «Гарпий» выжимает из неё все соки, а братья появляются довольно редко. Раньше вокруг постоянно что-то щёлкало, грохотало, выло – близнецы развлекались, из комнаты сестры орали «Вещие сестрички», в кухне постукивал нож и мурлыкало маг-радио. А теперь тишина, и только слышно, как из крана течёт вода. Рон представляет: капли глухо шлёпаются о покрытую плёнкой застывшего жира поверхность раковины, собираются в мутное озерцо, в котором тонут крохотные коричневые лохмотья разбухших чаинок… Мерлин, вот у Флер мойка всегда блестит, как у книззла яйца. Интересно – чем мать занимается тут целыми днями? Как-то не задумывался раньше…
Хлопок аппарации, и сразу же:
- Рон! Ро-оон!
Лучше бы по-прежнему было тихо. Не иначе, Гермиона опять не согласна с каким-то министерским циркуляром. Рональд вздыхает, отрываясь от «Квиддичного Обозрения», тащится в прихожую. И замирает, очумело глядя на невиданное зрелище.
Жена сидит на обувной стойке, приминая задницей стоптанные материнские туфли – явно рухнула на первое, что подвернулось. Из-под сбившихся на лицо пушистых волос мерцает один глаз – красный, как у блаженной памяти Волдеморта, чтоб ему на том свете икалось. Мантия помятая, а подол – ни хрена себе! – кажется, даже облёван. И пахнет от неё… вот это да. Пьяная Гермиона Уизли – это что-то, Лаванда с Парвати себе ногти бы до локтей обгрызли, чтобы полюбоваться на такое. Изумлённый Рон присаживается рядом на корточки.
- Герми, случилось чего?
- Ы-ыы.. ы что не так?
- С ума спятила? Где это ты?
- Т-тебе что за дело? Отвали!
- У-уу… знаешь, давай-ка вставай поживее, - Рон опасается, что мать может вернуться в любую минуту – узрей она невестку в таком виде – потом нотаций не переслушать. Он встаёт, обнимает жену за талию и тянет вверх – как морковь из грядки. Пару секунд Гермиона держится на ногах, потом, с совершенно несвойственным ей идиотским хихиканьем, оседает на пол. Рон начинает закипать.
- Блин, да ты спятила что ли? Вставай, говорю! Что на тебя нашло-то?
Тонкие пальцы с посверкивающим на безымянном обручальным кольцом – скромное, конечно, но что он ещё мог себе позволить на аврорскую стипендию? – скребут по крашеным половицам. Губы Гермионы складываются в пьяную улыбку.
- Андрэ, - жена давится словами, как липкой кашей, - Андрэ встретила в лавке… Перси ещё сову не прислал? Она опять беременна, представляешь?
Вот же блядь.
Рон обхватывает Гермиону за талию, помогает встать. Она шатается и повисает на нём, на мгновение чем-то напомнив Лаванду. Тычется лицом в плечо и, запинаясь, шепчет:
- Вот здорово, Рон, правда? Это… это просто охуеть, как здорово – у тебя будет ещё один племянник… или племянница…
Уизли подхватывает её на руки и тащит в сторону ванны. Отрезвляющие заклятия у него никогда не получались, но он точно знает – у матери в буфете припрятано нужное зелье: в последнее время на семейных посиделках Джордж повадился нажираться до непотребного состояния. Вот блин, зла не хватает – можно подумать, того, что он сразу после войны устраивал, мало было.
* * *
… Двадцать минут спустя Рон сидит на полу в ванной. Шумит душ, в щели между занавеской и стеной мелькают руки жены, узкая спина, распущенные, потемневшие от воды волосы. Слава Моргане, зелье и впрямь хорошее – голос у Гермионы уже совершенно спокойный.
- Мерлин, я просто не знаю, что такое случилось, - говорит она, торопливо намыливаясь, взбивая на макушке воздушную шапку пены – пушистую, как её кудряшки, - Посидели, называется, в кафе… наверное, потому что я не позавтракала нормально или огневиски попался паршивый. Больше в жизни к этой дряни не притронусь.
- Есть хочешь? – спрашивает Рон, глядя на набухшие от горячей воды коричневые соски, длинные ноги, кожу живота, похожую на кремовую замшу. Круциатусы средней степени не оставляют шрамов, только немного нарушают эластичность тканей, это он ещё на первом курсе узнал... Жена энергично мотает головой.
- Ой нет, что ты. Чаю сделай, если не трудно, а?
- О’кей, - Рональд с трудом отрывает взгляд от мокрых волос на выпуклом треугольнике лобка, – я сейчас.
Он закрывает дверь ванной, и прежде, чем доходит до лестницы, успевает услышать сквозь шум воды глухой удар – так бьют кулаком по кафелю. Рон торопливо спускается в кухню.
Взмахивает палочкой над чайником, призывает из буфета чашки, сахарницу и вазочку с обломками песочного печенья… Садится к столу и смотрит за окно – туда, где ржавеет в примятой траве старый велосипед Джинни, давным-давно принесённый отцом от кого-то из приятелей, и алый диск вечернего солнца уже наполовину окунулся за горизонт.
… Пергаментные свитки с коричневыми колечками – следами кофейных чашек, мать терпеть не может, когда читают за столом, вечно делает Гермионе замечания. Картофельный салат в керамической миске – «Милая, я же тебе говорила, сюда не пойдёт кинза, надо чесночку… всё-таки магглы странно готовят, верно, Джинни?». Котлеты, пригоревшие до черноты и сырые внутри – сколько раз Гермиона, ругаясь, уничтожала их Эванеско, а Рон, хохоча, хватал её за руки и кружил по кухне, прижимая к себе, зацеловывая, пока она сама не начинала смеяться в ответ. Отцовское барахло в сарае. «Перси, пообещай мне, что назовёшь малышку в мою честь, мне это будет так приятно… а то Билл выдумал тоже – одна Виктуар, другая – Доминик… где это слыхано? Впрочем, что уж теперь»… «Обязательно сходи к целителю Броуди, дорогая, говорят, он просто специалист по таким проблемам»… Заглушающие заклинания на дверях их комнаты. Гномы в саду. Тоска в карих глазах. «Рон, а может быть, всё-таки снимем квартиру?» «Не потянем… да и мама обидится, Герм, понимаешь?» «Конечно. А давай летом пару недель поживём у моих? Потом расскажешь отцу про телевизор…» Походы к Гарри на Гриммо по субботам. Семейные торжества. Капли, разбивающиеся об исцарапанный металл раковины…
Рон срывается со стула, зачёрпывает из вазочки горсть порошка и опускается на колени. Пламя танцует в камине, зелёные искры похожи на светлячков.
- Джордж! Джордж, ты тут?
- Привет, Ронни, - брат привычным движением пятерни начёсывает длинные волосы на то место, где когда-то было ухо. Ну, хоть этот трезвый. - Чего тебе?
- Слушай… твоё предложение ещё в силе?
Джордж смотрит внимательно, серьёзно.
- Конечно. Значит, решился…
- Да. Только… ты мне поможешь взять кредит? Я отработаю, честно, изо всех сил буду стараться. Ты не пожале…
- Погоди, не части. Завтра заходи, обсудим… можем сразу пойти в Гринготтс. Всё нормально, Рон, договоримся. Ты... молодец, братишка. Спасибо.
- Тебе спасибо, - выдыхает Рон. Брат коротко улыбается.
- Но учти – моя… наша теперь лавка – не Аврорат. Работать будешь по полной программе.
- Конечно. До завтра тогда.
- До завтра. Часам к десяти заходи. Начнёшь учиться потихоньку.
Пламя в камине гаснет. Рон встаёт, возвращается к столу и разливает чай. Потом, словно вспомнив что-то, идёт к раковине, включает горячую воду и яростно трёт щёткой грязную поверхность. Он улыбается. Свой дом – это тебе не съёмная квартира, матери будет нечего возразить, старшие вон живут отдельно – и нормально. Гарри, конечно, расстроится, что остался без напарника… ну, ничего, поймёт.
... Мыльная вода пенится и исчезает в водовороте слива, унося с собой разбухшие чаинки.
