Потолок спальни Дамблдора, находившейся прямо над кабинетом, практически на чердаке башни Основателей, был затянут тяжелой бордово-золотой тканью, что делало комнату похожей на восточный шатер. Здесь и пахло так — чем-то сладким, пряным и тягучим, как восточная сказка, протяженностью в ночь.
Маленькие окна под самым потолком пропускали слишком мало света, особенно в это время года, и в спальне царил полумрак.
Снейп лежал на небольшой кушетке-рекамье, стоявшей в нише напротив низкой входной двери и смотрел сквозь пелену слез на извивающиеся парчовые узоры на потолке. Малейшее движение причиняло боль.
Час назад Дамблдор привел его, хромающего из-за раны на ноге, в свою спальню, уложил на кушетку и без предупреждения влез в разум.
Он не задавал вопросов и не церемонился — вспарывал мысленным ножом блоки и защиты, разрушал резкими движениями стены и коконы потайных воспоминаний, почти намеренно внушая страх, причиняя боль.
Снейп сопротивлялся и кричал, что только усугубляло его положение.
Через полчаса пытка кончилась — Дамблдор узнал то, что ему было нужно, и вышел из спальни, оставив Снейпа мучительно собирать жалкие обрывки мыслей и следить за танцем золотых пылинок в световом луче.
Дамблдор узнал все, что ему было нужно — он узнал, что Снейп влез в голову Квиррелла и фактически отправил его в страшные Черные леса Кавказа, после чего тот совершенно изменился: надел странный тюрбан, начал заикаться и больше не смотрел на мир удивленным и невинным взглядом голубых глаз.
Однако Дамблдор узнал также, что Снейп не был виноват в появлении горного тролля в школе.
В связи с тайной философского камня это было важно.
Дамблдор прикрыл глаза и помассировал тонкими пальцами виски. Он чувствовал, что что-то упускает, что-то ускользает от него. Что-то важное, связываеющее Квиррелла и Снейпа в единое целое. Квиррелла, Снейпа, Гарри… Квиррелла, Снейпа, Гарри… его самого…
Постепенно быстрая осенняя темнота заполняла кабинет и скрывала чуть сгорбленную фигуру Дамблдора, его напряженно сдвинутые седые брови, усталые морщинки у глаз и перстни, тускло поблескивающие на тонких пальцах.
***
В самом конце лета, сразу по возвращении из отпуска, Квиринус Квиррелл пришел в кабинет директора и принес заявление на должность преподавателя Защиты. Честно говоря, это было неожиданно. Предыдущий преподаватель, нормально проработавший весь год, за день до этого неизвестно где подхватил мантикоровую лихорадку, но никому из хогвартского персонала это пока не было известно. Однако Квиррелл мотивировал свою претензию глубоким знанием черномагических ритуалов, по его словам, изученных во время отпуска.
Еще больше удивился Дамблдор, когда на следующий день заявление на преподавание Защиты он получил от Снейпа.
За это странное, неласковое лето их редкие разговоры из просто неприятных превратились в мучительные. Снейп отдалился, прекратил встречи и свел общение к минимуму.
И вот сам пришел просить места преподавателя Защиты.
— Почему ты хочешь занять это место, Северус?
— Я понимаю в Темных Искусствах больше, чем все, кто преподавал этот предмет в прошлые годы, вместе взятые.
— Но ты помнишь…
— Я помню о проклятии.
— Я не дам тебе это место. Квиррелл подал заявление раньше тебя.
Тогда Снейп коротко кивнул и вышел из кабинета, не простившись.
Однако на первом собрании преподавателей, когда Дамблдор объявил о своем решении, Снейп вдруг возмутился и потребовал объяснений.
Дамблдор был вынужден, отведя взгляд, сказать, что квалификация профессора Квиррелла в темных искусствах несомненно выше, а преподавателя зельеварения найти так быстро невозможно.
После начала занятий все стало еще хуже. Что-то сгущалось вокруг Снейпа, вокруг Гарри, а Дамблдор никак не мог понять, что это.
— Я не понимаю вас, директор! — Снейп скрестил руки и наклонил голову так, что волосы почти полностью скрыли его лицо. — Я не понимаю, почему должен быть снисходителен к нашему «золотому мальчику». Только потому, что от него отскочило заклинание Темного лорда? Или потому, что он…
— Он сын Лили, Северус.
Они разговаривали в Большом зале сразу после обеда. Мантию Дамблдора то и дело задевали торопящиеся на уроки ученики. А вот Снейпа все обходили осторожно, боясь рассердить профессора зельеварения и потерять баллов десять за неуместную беготню.
— Он сын Поттера.
Дамблдор прекрасно понимал всю бесполезность этих уговоров. И даже их вредность для Гарри.
Однако он ничего не мог поделать со странным, мучительным и неотвязным беспокойством.
Ночами ему снился Геллерт. Геллерт, который смеялся над ним и бросал страшные заклятия в окружавших их людей. То справа, то слева падали как подкошенные темные неясные фигуры. А потом Геллерт поворачивался спиной, и лицо Снейпа с черными непроницаемыми холодными глазами смотрело из его затылка.
Альбус просыпался с мучительной головной болью…
И сейчас Дамблдору вновь казалось, что вот-вот он ухватит ускользающую отгадку за хвост, но все никак не мог соединить части головоломки: Квиррелл, Снейп, Гарри…
А сегодня в школе каким-то непостижимым образом появился горный тролль.
Когда Дамблдор увидел Снейпа, выбегающего из коридора на третьем этаже, его сердце защемило от предчувствия беды. Неужели Снейп мог…
Дамблдор еще долго сидел в темноте, перебирая вытащенные из Снейпа воспоминания, сопоставляя факты…
Наконец движением палочки он зажег свечи в кабинете и тяжело встал из кресла. Постояв немного перед шкафом, стеклянные дверцы которого безжалостно отразили его морщины и седину, Дамблдор коротко вздохнул и поднялся в спальню.
Снейп все еще лежал на кушетке, свесив в сторону длинные ноги, на одной из которых кровоточила глубокая рана.
— Тебе надо в больничное крыло, мальчик.
Северус медленно повернул голову на голос Дамблдора. В спустившейся в комнату темноте Снейпа почти не было видно, и Альбус скорее услышал, чем увидел это медленное затрудненное движение.
Когда погас солнечный свет и в спальню Дамблдора спустилась темнота, боль немного поутихла… Но Снейпу все равно не хотелось двигаться, и он лежал на кушетке, поглаживая пальцами прохладный шелк обивки, перебирая и успокаивая разворошенные воспоминания.
Хотелось лежать так вечно.
Слушать собственное дыхание, и тихое поскрипывание флюгера на крыше, и шепот старых стен. Вдыхать запах ладана и ванили, смешанный с неизменным жасмином, который сопровождал Дамблдора повсюду — запах любви.
Не думать о том, что не имеешь права лежать в этой спальне, на этой кушетке, в этой жизни.
Не думать о том, чьим дыханием наполнен воздух, чье присутствие придает смысл твоему существованию…
— Тебе надо в больничное крыло, мальчик. — Дамблдор умел двигаться совершенно неслышно, Снейп старался, но так и не сумел перенять это умение.
Он медленно повернул голову на голос и только сейчас почувствовал, как засаднила нога, разодранная глупой псиной.
Сглотнул вдруг набежавшую слюну.
— Прости меня, я не должен был причинять тебе боль. — Голос Дамблдора доносился издалека, Снейп не видел его обладателя в темноте. Голова еще немного болела, и все тело как-то слежалось, затекло без движений, так что ему пришлось сделать усилие, чтобы сползти с кушетки.
Производя слишком много, слишком много шума, он попытался подняться. Но нога отказалась слушаться, и он пополз на голос.
— Если ты хочешь уйти, Северус, если ты считаешь нужным уйти сейчас — я не буду тебя удерживать.
Дамблдор вздрогнул, когда почувствовал, как дрожащие холодные руки обхватили его колени, как Снейп замер, вжимаясь в бархат мантии, тяжело дыша и всхрипывая, силясь усмирить бешено колотящееся сердце.
— Мальчик, — Дамблдор опустил обе свои руки на вздрагивающие плечи, — мальчик…
— Простите, — прохрипел Снейп, — я нарушил обещание и недостоин уже… — Снейп замолчал, так и не досказав, чего он не достоин. — Я не хочу уходить.
— Мальчик, — еще раз повторил Дамблдор, прижимая к себе худые плечи, впервые в жизни не находя слов, и, наконец, с облегчением выдохнул: — мальчик мой…
***
— Квиринус, так как ты не помнишь, где именно в подземельях ты увидел тролля, я прошу у тебя разрешения на вторжение в твой разум.
— П-п-п-пожалуйста, директор… п-п-пожалуйста…
— Легилименс.
— Здравствуй, уче… Том?
— Не ожидал, Альбус? Стоило пустить тебя сюда уже ради того, чтобы посмаковать твой страх…
— Что ты сделал с Квиринусом? Освободи его немедленно!
— Ты точно этого хочешь, Альбус? Точно хочешь, чтобы этот маленький глупенький волшебничек превратился в овощ, наверное, тебе так будет удобнее?
— Что тебе нужно?
— Ты и сам знаешь!
— Я не знаю ничего о тебе, существо, когда-то бывшее Томом Риддлом.
— Старый дурак! Я все равно получу то, что мне нужно, даже если мне придется переселиться в твою пустую голову. Хотя мне до дрожи противно твое морщинистое старое тело. Мне нужен камень, и ты мне его отдашь, иначе этот заморыш передушит всех твоих глупых школьников, начиная с малютки Поттера.
— У тебя ничего не выйдет, Том. И не трогай детей — воюй со взрослыми. Камень надежно укрыт, а ты не продержишься без тела и часа.
— Да? Поиграем? Поищи способ выгнать меня из малыша Квири, а я поищу камень. …Окер, покер, доминокер, шишел, вышел вон.
***
Кабинет был залит солнцем — это странно, что первый ноябрьский день в этом году выдался таким солнечным. Дамблдор сидел за столом в своем кресле с высокой спинкой и, рассеянно улыбаясь, листал свежий номер «Трансфигурации сегодня». Снейп, столкнувшийся в коридоре у кабинета с Квирреллом, раздраженно ходил перед столом и рассказывал Дамблдору об очередной выходке Гарри Поттера и гриффиндорцев на его утреннем уроке:
— Бездарный, самовлюбленный, как и его отец, любитель нарушать правила, жадный до славы и внимания, нахальный…
— Мальчик мой, ты видишь только то, что хочешь видеть. А внешнее, ты это прекрасно знаешь, очень обманчиво, очень.
Дамблдор поднял глаза от журнала и неожиданно серьезно и строго посмотрел в глаза Снейпу:
— И присмотри за Квирреллом, ладно?
