- Ты бы хоть благовония здесь курил, что ли. В доме просто разит псиной.
- Заткнись, мудло слизеринское! Кстати. Не подскажешь, кто на этот раз окунул твою башку в бочку с салом?
- Ах ты…
Артур Уизли страдальчески морщится, его жена поджимает губы и раздражённым движением заправляет за ухо тускло-рыжую прядь. Тонкс надувает щёки и содрогается от беззвучного смеха, но скисает, поймав унылый взгляд сгорбившегося на краешке стула Люпина. Мундугус откровенно ржёт. Всё, как обычно. Еженедельное выступление Сириуса Блэка и Северуса Снейпа – только у нас весь вечер на арене клоуны-уроды. Спешите видеть.
Кингсли грустно усмехается. За полгода, прошедших с момента водворения наследника Блэков в родовое гнездо, он уже привык к подобным сценам. Но надоело это изрядно… Тем временем перебранка в прихожей набирает обороты, и вскоре к ней добавляется дикий визг сумасшедшего портрета. В ход идут такие выражения, которых Шеклболт и слыхом не слыхивал – а ведь нельзя сказать, чтобы он был обременён благородным воспитанием. После особенно красочной фразы, включающей в себя детальное описание гениталий слизеринского декана, волосы Нимфадоры из фиолетово-розовых превращаются в серые, и Молли не выдерживает.
- Нет, это переходит всякие границы! – она выворачивается из-за стола и, с неожиданной для её комплекции прытью, взлетает по скрипучей лестнице, - Возьмите себя в руки, вы же взрослые люди! - её пронзительный крик перекрывает даже блэковское рычание, - Северус, ну ты же умный человек, ты можешь не поддаваться на эти провокации. Сириус, в конце концов, ты способен держать язык за зубами?
Люпин закрывает глаза и мотает головой. Артур окидывает кухню беспомощным взглядом и жалко ухмыляется.
- Ремус, пожалуйста. Сделай ты хоть что-нибудь.
- Что, например?
- Ну, успокой ты его. Тебя он послушает.
- Ага, как же.
Тонкс испуганно переводит взгляд с одного на другого и нервно кусает губы. Кингсли тяжело вздыхает, накладывает на пергамент со стенограммой заседания Ордена Скрывающие чары и встаёт из-за стола.
- Я схожу. Сидите.
На лицах присутствующих явное облегчение. Шеклболт поднимается в прихожую, но поспевает как раз к шапочному разбору – Снейп уже успел смыться, Блэк стоит в углу, мерцая бешеным взглядом из-под спутанной чёлки, а багровая от злости Молли размахивает руками прямо у него перед физиономией.
- Ты к нему всё цепляешься, и цепляешься, просто сил никаких нет! Полная безответственность. Научись, наконец, владеть собой, на четвёртом десятке – самое время! Ты хоть подумай – мы же одно дело делаем. Да и вообще - скоро приедут дети, какой пример ты будешь подавать им подобным поведением?
Блэк нервно вздёргивает голову, но, сдержавшись, только с силой прикусывает губы.
- Да, Молли. Конечно. Я… постараюсь.
- Сгинь, предатель! Исчезни! Я не желаю видеть твое гнусное лицо! – истерически орёт с портрета Вальбурга.
- Как скажешь, дорогая, - Блэк взмахом палочки задёргивает занавески, скрывая картину за пыльной серой тканью, и, тяжело шаркая ногами, уходит прочь.
- Молли, прости, а ты помнишь, что это его дом? – тихо интересуется Кингсли, провожая внимательным взглядом ссутулившуюся фигуру Сириуса.
- И что?
Секунду Шеклболт смотрит в голубые глаза, наполненные праведным гневом, потом отводит взгляд.
- Да, собственно говоря, ничего. Забудь. Пойду, пожалуй, поговорю с ним.
- Вот именно. Объясни ему, наконец, что это…
- Я понял, Молли.
… В спальне можно топор вешать – густой дух огневиски и тяжёлая муть застарелого табачного запаха просто выедают глаза. Блэк сидит прямо на полу у камина, уставившись на неподвижных полуголых девиц, украшающих потёртые стены. Кингсли, помедлив, опускается рядом с ним и видит, как мокро лоснится впалый висок, а на смуглой худой шее ритмично вздрагивает под кожей тонкая нить артерии.
- Сириус.
Молчание.
- Сириус, успокойся.
- А я спокоен, Кинг. Как удав.
- Я заметил.
Блэк усмехается.
- Сириус, я понимаю, что ты слышал всё это уже много раз… но надо просто потерпеть.
- Знаю.
- Я серьёзно. Ты же понимаешь, мы ведём работу. Как только удастся взять Петтигрю…
- Слушай, Кинг. Не начинай это снова.
Блэк достаёт из кармана сигаретную пачку и прикуривает. Звук, с которым он втягивает в себя дым, до странности похож на тихий всхлип, и Шеклболт напряжённо вглядывается в смуглое лицо, выискивая на нём признаки истерики, но Сириус только вновь усмехается – холодно, недоверчиво.
- Я слышал это десятки раз, Кингсли. Я и сам себе это знаешь, сколько раз повторял? А на деле… торчу в этом чёртовом гадюшнике, как привязанный, а вы прекрасно обходитесь без меня. Сиди, Сириус, не высовывайся, Сириус, дай мы поцелуем тебя в обе щёчки, Сириус, – он так умело передразнивает мягкий голос Дамблдора, что Шеклболт с трудом удерживается от смеха, - так замечательно, что нам есть, где устроить штаб, а об остальном не беспокойся. Лови себе докси, да дрочи с тоски. Альбус, и тот… а, к Мерлину это всё! – Блэк устало машет рукой.
Шеклболт искоса поглядывает на худую щёку с полукружьем тонкой морщинки у края бледно-розовых губ, на лоснящиеся в неровном сиянии каминного пламени чёрные пряди. Сириус резко выдыхает дым и откидывает голову назад. Серые глаза, поймавшие отсветы огня, вспыхивают ярким, почти перламутровым блеском.
«Надо же, при таких светлых глазах – и такие волосы, - рассеянно думает Кингсли, - интересно, а соски у него какие? Наверное, всё же, коричневые…». И вдруг содрогается от почти невыносимо-острого возбуждения, клинком вонзившегося в живот.
Он стремительно вскакивает на ноги. Блэк глядит на него снизу вверх, и недоумение, отразившееся в тёмных зрачках, бьёт Шеклболта больнее оплеухи.
- Ты чего?
- Ничего, - торопливо отвечает Кингсли, стараясь не смотреть, как узкие губы Сириуса сжимают бело-жёлтый цилиндрик сигареты, - мне просто пора идти – сегодня планёрка в Аврорате.
- Ну-ну… - неопределённо говорит Блэк, продолжая лениво посасывать сигаретный фильтр.
Шеклбот подходит к двери и берётся за ручку.
- Кинг.
- Да? – он не оборачивается, чувствуя, как выбритый затылок щекочет блэковский взгляд, а в груди ворочается что-то тяжёлое и горячее.
- Слушай. Я… хотел попросить. Если ты будешь в маггловском Лондоне, может, купишь мне сигареты? Билл забывает, а я… ты понимаешь.
Аврор Шеклболт выходит в коридор и аккуратно затворяет за собой дверь. Несколько минут он неподвижно стоит в коридоре, закрыв глаза и глубоко дыша. Потом грустно усмехается и медленно спускается вниз.
