Его спас Снейп. Людское море, пытавшееся поглотить Гарри и утащить с собой, погрузив в захлёбывающуюся восторгом глубину, натолкнулось на несокрушимую чёрную преграду. Снейп сделал шаг вперёд, закрыв Гарри собой, и толпа отхлынула.
«По-моему, ему даже Sonorus не потребовался», — подумал Гарри, не испытывая ни малейшего желания выходить вперёд — на расправу толпе — и «наслаждаться» своею славой.
«Слава — это ещё не всё». Гарри казалось, что тогда, на первом занятии по зельеварению, Снейп проклял его. Потому что вся жизнь Гарри стала доказательством истинности этого утверждения. Известность и публичность стали его бичом. Общение с журналистами — посыпанием ран солью. А чтение о себе в газетах и журналах — собственноручным раздиранием уже чуть подживших ран.
Это он уже проходил. Сразу после Битвы народная любовь к Герою-освободителю была столь необъятной, что бремя её показалось невыносимым. Гарри пришлось настолько тяжело, что решение скрываться от людей стало единственно верным. Они не желали видеть его, Гарри, но жаждали видеть Героя. Требовали от него улыбок до ушей и героических рассказов о дуэли с Волдемортом, признания его потерь и непременного «жизнь продолжается». Он рассказал один раз, другой, третий, а на четвёртый — сдался и ушёл от ответа. И, кажется, не слишком вежливо, но сил терпеть на тот момент уже не осталось.
Вновь и вновь вспоминать и рассказывать им, тем, кого там не было, тем, кто не понимал, тем, кто не желал знать, что Великая Победа оплачена куда более великой ценой — жизнями его друзей и врагов... Это было нестерпимо. Ему казалось, что множество бесцеремонных рук копается в его сердце, не глядя на то, что оно живое и трепещет, пытаясь избежать чужих прикосновений.
Они хотели празднеств и фейерверков, а он — возможности проститься и отпустить тех, кто ушёл. Просто хотел побыть в тишине. И ему это удалось — ценой года беспамятства.
А теперь всё возвращалось на круги своя: он вновь стоял перед жаждущей толпой, недоумевая, как так произошло, что они не успокоились за целый год. Хотя уродливая золотая статуя наводила на некие подозрения.
Толпа вокруг них притихла.
— Дамы и господа! — глубокий голос Снейпа притянул к себе абсолютное внимание. Тишина зазвенела. — Счастлив сообщить вам, что мистер Поттер выздоровел и теперь с нами, — единый выдох множества глоток, поднявшийся шум. Снейп поднял руку вверх, и опять всё стихло. — Самое время проявить к нему всю испытываемую нами любовь и благодарность, позволив ответить на вопросы в тишине и спокойствии, — пауза, такая долгая, чтобы до всех дошло сказанное, и: — Надеюсь на ваше понимание... Мистер Гарри Джеймс Поттер.
Открывая Гарри толпе, Снейп отступил вбок и сразу же зашёл ему за спину. Жёсткие ладони уверенно легли на плечи Гарри, чуть сжали, будто желая убедить, что всё будет хорошо — он с этим стихийным бедствием справится, — и чуть подтолкнули вперёд, побуждая сделать хотя бы один шаг. И Гарри подчинился.
Целую минуту стояла напряжённая тишина, и Гарри пытался выдержать взгляд множества глаз единого целостного организма, что вдруг сложился из всех этих людей. Такие разные — люди и полукровки, женщины и мужчины, — внезапно все они потеряли свою индивидуальность, слившись в единую массу — толпу. Казалось, все эти люди даже дышат синхронно, чувствуют синхронно, думают синхронно. И пусть на их лицах радость, восторг, любопытство — даже такие эмоции выносить тяжело. Их единство давило своей мощью. Толпа пугала.
И потому Гарри, чьи чувства обострились до предела, с благодарностью пил силу, уверенность и поддержку, что щедрым потоком шла от горячих ладоней Снейпа на его плечах. Точка опоры, что Гарри нащупал недавно, внезапно обрела плоть. И отказаться от неё... О, нет! Ни за что! Ему необходима помощь! Снейп ему нужен!
Без его поддержки Гарри останется совсем один, как раньше, а он уже знал, очень хорошо помнил по своим прошлогодним публичным выступлениям, как это — быть одному против всех. Как бы ни принимало его общество — с любовью и восторгом — всё равно он чувствовал себя голым и безоружным против даже небольшой массы людей. Толпа жила по своим законам, и противостоять ей было невероятно тяжело.
И теперь, когда нашёлся человек, давший ему почувствовать себя не одиноким перед этим людским морем... Или небольшим озером — всё же собравшихся здесь было не так много, как тогда, когда Гарри вручали орден Мерлина... Но всё равно Гарри не собирался отказываться от помощи Снейпа и был искренне ему благодарен.
А потом раздались аплодисменты. Они нарастали, переходя в овацию и приветственные крики. Колдовские колпаки полетели вверх над толпой. Раздался свист...
Напряжение схлынуло так резко, что у Гарри чуть было не подкосились колени.
Одна из поддерживающих Гарри ладоней покинула плечо, и люди вокруг успокоились. Ладонь вернулась назад, вновь согрела своим теплом, силой и уверенностью. Гарри почувствовал себя полностью защищённым. Он был не один. О нём заботились. И тот, кто опекал его, знал, что делает: Снейп с лёгкостью управлял толпой. Его защита и поддержка дорогого стоили.
— Мистер Поттер, — затараторила знакомая блондинка из первого ряда, — могу я задать вам вопрос? Рита Скиттер, «Ежедневный Пророк»... — прежде, чем Гарри отреагировал, она уже понеслась дальше: — Вы прекрасно выглядите, мистер Поттер. Как вы себя чувствуете?
Ладони на плечах слегка двинулись, поглаживая едва заметно, а большие пальцы рук Снейпа неожиданно стали разминать сведённые мышцы спины, надавливая вкруговую. От облегчения у Гарри немного закружилась голова.
— Нормально, мэм, — выдавил он и попытался улыбнуться. — Спасибо.
Большего поощрения журналистам не потребовалось. Его завалили вопросами. Его спрашивали обо всём. И он отвечал, и отвечал, и отвечал. А людское море впитывало всё и жаждало ещё больше. Несколько раз, когда разговор касался сегодняшней политики Министерства, Снейп вмешивался, и одного его недовольного жеста было достаточно, чтобы спрашивающий стушевался и спешил забрать свой вопрос обратно.
И всё было хорошо — Гарри даже подумал, что так легко ему ни разу не удавалось отделаться, — пока глазастая мисс Скиттер не обратила внимание на руки Снейпа на плечах юного мистера Поттера и не спросила об этом напрямик.
Впервые Гарри не знал, что сказать. Дыхание перехватило. И слова, что он с лёгкостью находил только что, вдруг куда-то уплыли.
Кое-кто не преминул воспользоваться его замешательством.
— Объявление должно быть в «Пророке» в следующем номере, на последней странице, — невозмутимо сообщил Снейп. — Но раз вы, Рита, желаете поместить его на первую, я не возражаю...
Наступила пауза. Казалось, все затаили дыхание, выжидая. Журналистка подалась вперёд, пожирая их глазами, её белокурые завитые локоны подрагивали от нетерпения, волшебное перо тряслось над парящим в воздухе пергаментом. Гарри замер, чувствуя, как предательский жар заливает щёки и даже уши.
— Мистер Поттер обручен. Наша с ним свадьба запланирована на двадцать восьмое августа.
Простые слова взорвали импровизированную пресс-конференцию. Шума и гама стало словно втрое больше. Вспышки колдокамер ослепляли. Гарри почувствовал, как его плечо сжали, словно намекая... пока намекая... И Гарри накрыл ладонь Снейпа своею, повторяя выученный этим утром жест, скользя подушечками пальцев по тыльной стороне изящной руки, прослеживая выдающиеся венки, связки, сухожилия, суставы, косточки. Такая жёсткая сильная рука. Никакой мягкости. И опять кружится голова, и хочется прижаться щекой к этой ладони. Потереться о гладкую тёплую руку. Опереться на человека, что, не меря, дарит своё тепло, чьей властности хочется подчиниться и отдаться опыту и силе этих рук.
На все последующие вопросы отвечал Снейп.
Гарри же пытался бороться с собой. Магия помолвки опять включилась и дурила ему голову. Снейп словно почувствовал его смятение и отодвинулся, дав силы сопротивляться. Он взял Гарри за руку, и они стояли теперь рядом, освещаемые вспышками яркого света — фотографы неистовствовали. Это придало Гарри сил в борьбе за собственный рассудок.
И всё же желание смотреть на необыкновенный профиль Снейпа не проходило. И Гарри смотрел, вглядывался в резкие черты, запоминая их, впитывая их всей своей сутью. Человек рядом с ним был прекрасен: большой хищный нос, тонкие упрямые губы, высокие скулы, красивый лоб и — о боже! — какие у него невероятные глаза... Будто ночь над бездной — не пускают в себя, сопротивляются. Но свет в них был. Гарри помнил о нём, и желание увидеть его снова сводило с ума...
Господи, опять!
— Министр Магии, лорд Люциус Абраксас Малфой! — под высокими сводами атриума пронёсся усиленный заклинанием голос, и толпа расступилась, пропуская высокого блондина в сверкающей серебряным шитьём синей мантии и его свиту: изящного молодого человека с тонкой папкой в руках (по-видимому, личного помощника) и двух телохранителей в аврорской форме.
Торжественное явление Малфоя народу спасло Гарри, и он наконец смог отвести взгляд и отвлечься от любования Снейпом. Что наснимали журналисты за это время — думать не хотелось. Думать вообще пока было тяжело.
Малфой приблизился, пожал руку Снейпа. Сказал пару слов Гарри — на которые Гарри неопределённо кивнул, но, как видно, этого было вполне достаточно. Историческую встречу Министра с Героем зафиксировали колдокамеры. И тотчас пресс-конференция завершилась — «Время ленча, дамы и господа. Прошу нас извинить!» — а три главных действующих лица зашли в лифт и, к великому огорчению пиршествующей толпы, скрылись с глаз.
Окончательно Гарри пришёл в себя, сидя за накрытым столом. Их действительно пригласили на второй завтрак к Министру, и Гарри помнил, как Снейп ответил согласием за них обоих и вёл его за собой, держа за руку, как тогда, на улице. А магия сверкающим облаком белых мотыльков билась у Гарри в голове.
Теперь же, сидя напротив своего будущего супруга, отделённый от него поверхностью богато накрытого стола, уставленного прекрасными яствами на изысканном (похоже, французском) волшебном сервизе, он наконец вспомнил, что его голова является вместилищем мозгов, а не местом разведения крылатых насекомых. Но было уже поздно. Гарри знал, что уже завтра все газеты растрезвонят новость о его выздоровлении, о его помолвке и о его... поддержке Министерства. А как же иначе — ведь Гарри принял руку Малфоя на глазах вооружённой колдокамерами и волшебными перьями толпы. Значит, завтра все сделают вывод: Гарри за них, за министерских. Гарри — за Малфоя! Гарри — предатель! Ах ты, книззлова печёнка!
Румянец закипающего гнева расцвёл на его щеках. Но прежде чем он успел высказать своё возмущение бесчестной игрой — ведь если бы не охватившее его безумие, этого бы не произошло! — Снейп, глядя Гарри прямо в глаза, рассудительно сказал:
— Объявить о помолвке прямо сейчас было неплохим ходом. По крайней мере, они получили ответы на свои вопросы, и им есть о чём писать первые дни. А затем натиск репортёров уже не будет таким массовым. Конечно, они захотят взять интервью ещё не раз, но это уже будут личные встречи — один на один. Так будет проще справиться с их назойливым любопытством...
Его речь ненадолго прервалась: изящная рука отвела прядь чёрных волос, очертив контур уха, и Снейп добавил с улыбкой на лице низким ласкающим голосом:
— Ты всё понял, Гарри?
«Имя. Он назвал меня по имени», — прочие мысли выскочили из головы Гарри, как пробка из бутылки шампанского.
Домовой эльф наполнил бокалы присутствующих пузырящимся сверкающим вином и исчез.
Гарри глядел во все глаза на нежную улыбку на губах Снейпа, изменившую его резкие черты до неузнаваемости, и мягкое «Гарри» эхом отдавалось у него внутри, заставляя проклятых бабочек трепетать. Эти бестии что — поселились внутри Гарри навечно?
— Я... — начал он хрипло и остановился в недоумении. Гарри просто не знал, что сказать. Снейп сводил его с ума и безо всякой магии.
— Очень предусмотрительно с твоей стороны, Северус, — произнёс тягучий надменный голос, и Гарри резко повернулся, уставившись на Малфоя. — Убить одним выстрелом... Скольких пушистых белых кроликов ты убил сегодня, mon ami?
Малфой, сидевший во главе стола, явно наслаждался ситуацией. Снисходительный взгляд, брошенный им на Гарри, скривившая губы ухмылка, руки, оставившие в покое серебряные столовые приборы, которыми он с изяществом, недоступным Гарри, разделывал перепёлку, прикосновение белоснежной салфетки к блестящим розовым губам, быстрый острый взгляд, доставшийся Снейпу... Малфой играл и наслаждался этим.
И понимание, что здесь играют все, кроме него самого, резко отрезвило Гарри, и желание возмущаться обманом было вырвано из груди с корнем. Не время. И не место. Иначе опять придётся выслушать от Снейпа... много чего. Если останется кого слушать, после того как Малфой уличит во лжи человека, называющего Гарри по имени и вдобавок улыбающегося ему с нежностью, так похожей на настоящую.
Гарри опустил взгляд, уставившись на содержимое собственной тарелки: его перепёлка — «Ну что за костлявая птица! Насколько же с курицей проще!» — была практически нетронута.
— Ты же знаешь, Люциус, я неплохой охотник. Предпочитаю крупную дичь, а если мелочь, то чтобы много, — рассмеялся Снейп и опять обратился к Гарри необыкновенно мягко и тепло: — Ты понял мою задумку?.. Ответь мне, Гарри.
Гарри поднял голову, глядя на Снейпа. До чего же он странный. Так меняться. Сейчас он ничем не напоминал злобного саркастичного ублюдка. Нет, сейчас перед Гарри был совершенно другой человек — заботливый, внимательный, даже нежный. И хотелось крикнуть в это лицо: «Эй, сколько масок ты носишь?» и «Почему ты не всегда такой?»
Вместо крика Гарри едва слышно проговорил, опустив взгляд и безумно злясь на себя из-за горящих от испытываемого смущения щёк:
— Я всё понял, с... — проклятое «сэр» чуть не вырвалось в самый неподходящий момент, но он успел удержаться и исправиться. Его голос дрогнул, когда он произнёс: — Северус.
Господи! У Амбридж им не пришлось общаться напрямую. Ей было вполне довольно того, что Снейп ввёл Гарри в кабинет, держа за руку. А потом похлопал по плечу. И всё. Здесь же... Всё это сбивало с толку. И сердце трепетало пойманной птицей, хотя кольцо давно успокоилось.
— Как мило... — это Малфой. В его голосе, как всегда, хрустят осколки льда. От него холодно.
— Вот и хорошо, Гарри, — в голосе Снейпа шипят разогретые докрасна угольки. И тепло.
«Вот и всё. Всё, что от меня потребовалось», — думал Гарри, наблюдая за мужчинами, наконец оставившими его в покое и погрузившимися в беседу. Гарри сначала прислушивался внимательно, но вскоре понял, что это бесполезно. Планирующееся на конец августа посещение Малфоем Франции и проблемы общения с тамошним министерством мало трогали Гарри. И он успокоился, когда понял, что всё — от него больше ничего не потребуют. Стало даже смешно.
«И это всё? — хотелось закричать. Груда камней размером с высоченную гору с шумом сверзилась с его души куда-то вниз, увлекая за собой все страхи. — И из-за этого я мучился и не спал ночей, ожидая невесть чего? Да это же такая... ерунда!»
Облегчение затопило его, и Гарри залпом выпил щекочущего нёбо сухого кисловатого вина и попытался съесть хоть какой кусок перепёлки. Остальные справились со своими порциями уже давно и за беседой забыли о еде. А Гарри аккуратно отпиливал мясо от тонких костей, пользуясь ножом (в правой руке) и вилкой. Да, было неудобно. Но зачем давать Малфою дополнительный повод посмеяться над ним? И Гарри с улыбкой терзал несчастную птичку. У него было чудесное настроение. Подстать яркому солнцу, заливающему эту изысканную комнату радостным светом.
Потом, слегка утолив голод — «Как можно наесться этим тощим костлявым недоразумением на тарелке? Миссис Уизли готовит не в пример лучше и сытнее!» — с той же расслабленной улыбкой он рассматривал кабинет Министра, краешком сознания отмечая непрекращающееся обсуждение будущего визита во Францию, что почему-то так заботило Министра и Верховного Мага.
Три волшебных окна на противоположной от Гарри стене выходили в очень ухоженный сад. Там были, словно старательно начерченные циркулем и линейкой, дорожки, посыпанные разноцветным гравием, аккуратно подстриженный изумрудный газон, круглый фонтан, каскад из квадратных прудов с зеленоватой водой, клумбы на ножках — идеальный порядок, подобный тому, что всегда можно было заметить в причёске и одежде лорда Малфоя. На волю свободолюбивой природы не оставили ничего — все деревья и кусты были фигурно подстрижены и превращены то в шары, то в конусы, то ещё в какие геометрические формы. В таком саду и прогуливаться было бы как-то неуютно — на вкус Гарри, крнечно. Зато облака, несущиеся по лазоревому небу, наслаждались абсолютной свободой и принимали те формы, что им самим были угодны. Вот это Гарри нравилось. Было приятно сознавать, как на самом деле коротки длинные малфоевские руки.
Гарри усмехнулся. И принялся разглядывать сам кабинет, не беспокоясь показаться излишне любопытным и повертеть головой в разные стороны. Как и сад, тот тоже был крайне аккуратно прибран и выглядел напыщенным и роскошным. Стены затянуты изумрудно-зелёной мерцающей на свету тканью. Высокий потолок с лепниной, в центре которого висит шикарная люстра с множеством свечей. На полу — очень светлый серебристо-серый ковер. Мебель забавная — вся резная, с завитушками, на гнутых ножках. Всего один рабочий стол — на котором ни одной бумаги, но есть письменный прибор и серебряный канделябр: полуобнажённая девушка держит перекладину с семью свечами. Стоило Гарри задержать взгляд, как она улыбнулась ему лукаво и встряхнула серебряными волосами. Гарри поспешил отвернуться.
На стенах очень много портретов. И никого, кого бы Гарри знал или хоть когда-нибудь видел, за исключением одного: самый большой портрет в самой роскошной раме на самом почётном месте изображал главного недруга всех хогвартских лет — Драко Люциуса Малфоя. Он единственный из всех портретов в комнате не двигался. Нарисованный юноша показался Гарри старше, чем помнилось по школе, светлые волосы были длиннее, а взгляд — холодным, самоуверенным и невообразимо наглым. Да, как видно, высокое положение отца добавило Малфою-младшему чувства превосходства... Гарри хмыкнул своим мыслям — и раньше Драко Малфоя милым мальчиком никто бы не назвал.
Его ленивые размышления прервал поданный невидимым эльфом великолепный десерт: пирог из тонких слоёв сливочно-жёлтого теста с пышными творожными прослойками и шапкой взбитых сливок сверху, увенчанный вишнями и нарезанной на кусочки свежей клубникой. Он таял во рту. Ничего вкуснее Гарри за всю свою жизнь не ел.
Кулинарному шедевру воздали должное все присутствующие.
Жизнь продолжалась — игра продолжалась. Снейп вновь обратился к нему по имени, с теплотой в голосе рассказывая, какие восхитительные десерты подавали в Малфой-меноре каждый день в бытность его отдыха там. И Гарри ему даже что-то отвечал, всё ещё удушливо краснея от смущения и злясь на себя за это. А Малфой наслаждался, принимая комплименты на свой счет. Потом все пересели в низкие кресла у окна, и подали кофе — в малюсеньких, словно игрушечных, чашечках. Горечи этого абсолютно чёрного напитка позавидовали бы даже целебные зелья. Снейп добродушно подшучивал над скривившимся от невыносимого вкуса Гарри. Потом говорил с Малфоем о делах. Гарри слушал вполуха, наблюдая за облаками за окном. В общем и целом казалось, что все здесь довольны и счастливы, и составляют одну большую дружную семью.
Иллюзия разбилась, натолкнувшись на резко раскрывшуюся дверь и звонкий возглас:
— Отец!
Гарри вскочил.
Его вечный соперник замер в дверях, разглядывая всех, натолкнулся взглядом на Гарри, и его губы скривила мерзкая ухмылка.
— О, какой сюрприз! Гарри Поттер — наш вечный Герой — приветствует меня стоя. Какая честь!
Раздалось фырканье двух Малфоев. А Гарри, корящего себя за то, что вскочил, как идиот, и собиравшегося исправить свою ошибку, плюхнувшись назад в кресло, поддержали уверенные руки вставшего Снейпа. Профессор шагнул к Гарри, обнял за талию, притянул к себе поближе. Взвившийся гнев остудило горячее дыхание и вкрадчивый голос над ухом:
— И тебе добрый день, Драко.
— Добрый день, господа. Здравствуй, отец, — бледные скулы младшего Малфоя заметно порозовели.
Гарри решил, что оно того стоило. Ради того, чтобы увидеть смущение на высокомерном лице мелкого поганца стоило потерпеть ожегшие сквозь тонкую шёлковую ткань ладони Снейпа, властно легшие на живот Гарри, и тепло жёсткого худого тела, прижавшегося к нему сзади. И он решил, что даже мало заплатил, когда Снейп, играя словами, как истинный профессионал, заставил Драко Малфоя поздравить их с предстоящей свадьбой, пожелать им всего самого хорошего в дальнейшей совместной жизни и повертеться, как на днях извивался угорь на сковородке миссис Уизли, пытаясь убедить всех в том, что его отношение к Гарри впредь будет исключительно уважительным и дружеским.
Увы, но это оказалось не всё. Пока Снейп хвалил ум и воспитание Драко его отцу, предварительно разомкнув горячие объятия и оставив наконец Гарри в покое, мяч переместился с половины поля противника и оказался в опасной близости от незащищенных ворот Гарри. Младший Малфой, улыбаясь, с насмешкой в наглых глазах, решительно подошёл к нему и протянул руку для рукопожатия.
— Гарри, надеюсь, наши разногласия остались в прошлом.
Время словно остановилось. Гарри мельком глянул на протянутую ему (Лживую! И она не могла быть иной!) руку, оценил издёвку, притаившуюся в глазах мило улыбающегося Малфоя, бросил взгляд на резко замолчавших мужчин и на своей шкуре почувствовал ожоги от сочетания противоположностей его истинных желаний и требуемого Снейпом разумного поведения, которым Гарри обещал ему платить за помощь.
И Гарри заплатил. Сполна. Вся накопленная радость, свитая из солнечного света, бывшего не более чем иллюзией волшебного окна, тепла и нежности лицедействующего Снейпа и собственного поспешного суждения о лёгкости своей роли, оказалась смыта под холодным душем из вползшей в его жизнь лжи.
Он пожал протянутую ему руку. Сжал прохладную ладонь, потряс два раза, как положено, и отпустил. И почувствовал себя так, словно через это рукопожатие подхватил заразную болезнь — такой холод сковал его сердце. И на душе стало мерзко.
Принимать придуманную любовь было легко — в исполнении Снейпа она казалась такой настоящей. А вот наступать на собственное горло, чтобы казаться нормальным в этой искусно украшенной яме с клубком извивающихся, борющихся между собой змей...
— Драко. Пусть наша искренность будет взаимной, — сказал Гарри глухо, и слизеринский гадёныш отступил.
«Что — съел? — позлорадствовал Гарри, возвращая Малфою лучезарную улыбку, но его самого это не утешило. — Тошно. Как же мне тошно!»
«Почему вы не оставите меня в покое?» — но осквернённая ладонь уже попала во власть сильных пальцев неслышно подошедшего Снейпа.
— Я горжусь тобой, Гарри, — прошептал глубокий тяжёлый голос почти, но не совсем Гарри на ухо. Ровно настолько не совсем, чтобы хватило услышать младшему Малфою.
Гаденькая ухмылка тотчас сбежала с малфоевских розовых губ. Он словно собирался что-то сказать, но так и не решился. Взгляд, которым он наградил Снейпа, был полон равнодушия, а губы плотно сжаты.
— Я хочу попросить тебя, Драко, — заговорил Снейп негромко. — Раз уж вы с Гарри помирились, то тебе не составит труда представить его должным образом своим друзьям. Мне бы хотелось, чтобы Гарри оценил то, — последовало лёгкое пожатие пальцев пойманной в плен руки, — что предлагает ему весь мир, во всём его разнообразии, избавившись от устаревших представлений межфакультетской школьной вражды.
«Что он делает? Почему он не посоветовался со мной? Хорошо, он никогда не советовался, но почему не предупредил? Да я бы никогда не согласился на это!..»
— С удовольствием, Северус. Как только представится подходящий случай, — Малфой усмехнулся, и его глаза сверкнули, — или я его создам сам. Тем более моё возвращение из турне по континенту следует отпраздновать.
«Да он специально! Чтобы я не мог отказаться! Зачем он так со мной? Да во что же я вляпался!..»
— Несомненно, Драко, — подхватил старший Малфой, подходя к ним поближе и опуская руку на плечо сына. Младший выглядел на фоне отца его более молодой копией: семейное сходство, жесты, мимика, даже одежда была похожей — такой же шикарной, расшитой серебром и синей. — Мы устроим званый вечер в честь твоего возвращения домой. И присутствие на балу мистера Поттера будет весьма желательно. Первый официальный выход в свет после выздоровления и помолвки...
«Господи! Ну почему я всегда вляпываюсь в самое...»
— Вы будете почетными гостями... — продолжил мысль отца любезно улыбающийся Малфой-младший.
Степень вляпывания в малопривлекательную субстанцию резко возросла: Гарри только представил себе огромный зал, полный молодых и старых слизеринцев, которым он будет представлен как «невеста» Снейпа... Боже, встреча с акромантулами в Запретном Лесу была и то легче, проще и приятнее. Да и перспективы остаться в живых в том случае были много выше.
— Не так ли, Северус? Это будет удачная возможность убить много белых пушистых кроликов одновременно. Всё, как ты любишь, mon ami.
Слова старшего Малфоя, глядящего на Снейпа с благожелательной улыбкой, произвели на Гарри странное впечатление. Он вдруг ощутил собственное родство с милыми длинноухими зверьками. А рука Снейпа, что цепко держала его ладонь, показалась рукой человека, что кормит глупого кролика зеленью и морковкой вовсе не из альтруистических соображений.
— Не так ли, Гарри? Это будет весьма познавательно, — подражая отцу, процедил младший Малфой, глядя на Гарри с довольной усмешкой.
Гарри ответил взглядом: «Я тебе не по зубам, хорёк!» И получил в ответ выразительное движение светлой брови: «Что, правда?»
— Великолепная мысль, — одобрил Снейп высказанные обоими Малфоями идеи и сжал руку Гарри.
Гарри прикрыл глаза на мгновенье, пережидая вспышку ярости, которую никак нельзя было выпустить наружу, и которая сжигала остатки терпения внутри. Руку сдавили уже вовсе неделикатно.
«Выйдем отсюда — я тебе всё выскажу!» — подумал Гарри и растянул губы в очень радостной улыбке.
— Буду счастлив посетить такое знаменательное событие.
Драко Малфой посмотрел на Гарри как-то странно. Снейп погладил по руке и отпустил.
Ещё несколько томительных минут, когда Гарри казалось, что дружеские посиделки в змеином гнезде не кончатся никогда. Но наконец-таки им пожелали доброго пути, расставшись так вежливо и «тепло», что Гарри с тоской вспомнил о зимней хогвартской мантии и горячем чае с малиновым вареньем.
— Аu revoir! — напутствовал их лорд Малфой, чья нежная забота простиралась даже до того, чтобы проводить гостей до двери. Сын ничем не отставал от отца — без умолку болтал по-французски, обращаясь попеременно то к Снейпу, то к Гарри, который не понимал ни единого его слова и в ответ улыбался — стиснув зубы — и терпел...
У самой двери, даже и не думая скрывать крайнюю степень довольства, Люциус Малфой произнёс:
— И передай мои приветствия и пожелания всяческих благ твоему старику, Северус. И удачи... вам обоим. Она вам понадобится, — и хищно улыбнулся, словно в предвкушении... Вот только чего — непонятно.
Напряжённый взгляд Снейпа, рука, что сдавила ладонь Гарри чуть сильнее, как только Малфой упомянул «старика»... Быть «невестой» на змеином балу — не самое страшное?