У каждой звезды есть черная сторона

Мать говорила ему, что он – монстр. Только монстр мог отвернуться от собственной семьи. Что она сделала не так? Она воспитала его в холе и неге, привила идеалы, которыми должен обладать любой из Блэков. Некоторые люди были готовы убить ради того, чтобы родиться с серебряной ложкой во рту. Так какого черта Сириус потерпел такое фиаско? Он разбил сердце матери, возлагавшей на него такие надежды. Регулус никогда не был таким сыном, как он, Сириус. Регулусу не хватало харизмы, беспощадного честолюбия и умения оценить красоту боли. Умения воспринимать и любить людей за то, что они есть на самом деле – куски плоти и костей, считающие себя сильными, но под ложной бравадой оказывающиеся слабейшими в природе.

Мать сказала, что однажды Сириус пожалеет, что отказался от всего этого. Он никогда не думал, что она окажется права: это была его вина. Он предложил поменяться с Петтигрю. Словно родная мать прокляла его (хотя он бы не удивился, окажись это правдой).

Ладно, мать не была ангелом. По-любому ангелы – скучные недоноски. Он вспомнил одну особенно ужасную ссору с родителями, когда ему было пятнадцать и он больше всего походил на тикающую бомбу, а мать была в не себя от бешенства.

Младший брат потом с ним несколько недель не разговаривал. Отец даже не смотрел на него. Мать рыдала и кричала, но ничего не могла поделать. Ведь речь шла о Ремусе и его друзьях.

Наплевать.

Грубо говоря, ему было насрать на семью.

Ему было наплевать, когда он увидел тело брата с волочащимися по земле внутренностями – когда авроры безразлично тащили его. Брат был всего лишь еще одним заголовком в газете, мрачной фотографией с разбитым лицом и сломанными костями. Еще одним именем в некрологе, еще одной незаметной могилой в тени тысячи могильных плит.

Ему было наплевать, потому что рядом был лучший друг, когда он сломался: все тело содрогалось от сухих рыданий. Лучший друг сидел рядом и слушал глупые истории о далеком детстве: каким счастливым ребенком был Регулус по сравнению со злобным Сириусом. Каким честным был Регулус, всегда просил Сириуса не раздражать мать, разве тот не видит, какая она печальная? Именно Регулус прятал кусочки еды для Сириуса, когда того наказывали и отправляли в комнату без ужина. Именно Регулус брал на себя вину и получал полагающуюся Сириусу порку – и никогда не жаловался. Регулус, золотой ребенок. Регулус был золотым ягненком семьи, потому что был верен и гетеросексуален.

Регулус, мертвый золотой ребенок, убитый за чужое дело. Сириусу было больно смотреть на того, кем стал Регулус. ОН был чудесным ребенком, а стал таким ублюдком.

Хотя кто бы говорил?

Сириус не верил в бога, ему не нравилась идея высшей власти и того, что он не в состоянии контролировать свое бесполезное существование. Но сейчас он молился Богу. Он не знал, чего просил в молитве, но решил, что это не важно.

Он не знал, что чувствовать.

Сириус любил Джеймса больше всего на свете. Джеймс был его братом, а Регулус не желал иметь с ним ничего общего. Джеймс стал ему Регулусом. Тем Регулусом, которого желал Сириус. Джеймс спас Сириуса от самого себя.
Сириус помнил, как наблюдал за спящим Джеймсом, как темные ресницы слегка подрагивали во сне. Он помнил чуть приоткрытые нежные губы, едва заметные веснушки на обгорелой от солнца переносице. Сириус помнил то теплое несуразное чувство, приятное и неприятное, словно грустно и хорошо одновременно. Возможно, любовь?
Возможно.

В шестнадцать Сириус осознал, какой он мазохист. Он испытывал ненормальное влечение к боли. Он помнил, как мог «случайно» порезать палец, заостряя перо, чтобы просто почувствовать. Только он и боль, зато он не был тогда одинок.

Сейчас все по-другому.

Вероятно, Питер боялся потому, что однажды увидел эту темную сторону Сириуса Блэка.
Сириус этого не хотел.
Ему было девятнадцать, когда Лили пригласила Мародеров к себе. Ее мать поставила горячую супницу на стол, а Сириус нечаянно задел ее. И в ту же дернулся от боли, но затем снова осторожно прижал руку к супнице. Он понятия не имел, зачем сделал это. Сириус помнил, как согнул пальцы и слегка приоткрыл рот (пытаясь подражать спящему Джеймсу), помнил это ощущение – словно несешься сквозь воздух с открытым ртом, в молчаливом экстазе.

У него остались ожоги. Все посчитали произошедшее случайностью (миссис Эванс, не переставая извиняться, пыталась позвонить врачу). Только Питер, видевший все от начала до конца, знал, что Сириус сделал это намеренно. Однако он никогда об этом с ним не говорил. Тем не менее, Сириуса поразило, что Питер наблюдал за ним все это время.

Мать называла Сириуса сентиментальным идиотом. Она измывалась над ним, делала его объектом игр своего извращенного разума. Ему было любопытно, что бы она сейчас о нем подумала, сейчас, когда он был приговорен к пожизненному заключению в Азкабане.

Она бы просто лопнула от самодовольства. Этого следовало ожидать. Хотя Сириусу было действительно жаль мать, несмотря на свою ненависть к ней и ее испорченность. В отличие от Регулуса, он не смотрел ей в рот и не боготворил.

Сириус стал позором семьи, а Регулус был мертв. Но чего она ожидала? Она этого заслуживала, если кто-нибудь вообще заслуживал двух умерших сыновей (он сам не многим отличался от мертвого). О чем вообще думал отец, когда женился на этой женщине?

Сириус отказался быть послушной маленькой марионеткой. Всю жизнь он пытался вырваться из оков и нарушить правила. Словно бунтарь без причины, он нарушал правила только ради того, чтобы их нарушить.
И не было такого правила, которое запретило бы ему разделаться с Питером.

В конечном счете важно лишь то, что он невиновен. Сириус мог быть кем угодно, но он совершенно точно был невиновен по обоим обвинениям. Это что-то да значило. Давало ему надежду – то, чего у него нельзя отнять. То, что дало ему знакомство с Джеймсом. То, что всегда было у Ремуса.

Ложную надежду так недооценивают.

*

Снаружи он увидел появившихся дементоров. И снова холод охватил его. Может, Сириус даже смаковал это ощущение.

Голоса в голове заходились в крике.

– Я невиновен, – прошептал он, обхватывая себя руками. Несмотря на то, что дементоры не могли высосать из него эту мысль, Сириус сомневался, что этого достаточно для сохранения рассудка.

Он прикусил губу, чтобы прекратить этот поток чувств. Ревность, горечь, страх, отторжение…то, что он удовольствовался вторым лучшим, неверным лучшим другом.

*

Сириус снова оказался лицом к лицу с воспоминанием о Регулусе. В этот раз ему, наверное, около одиннадцати лет, и он разговаривает со своим серьезным восьмилетним братом. Даже тогда Регулус был необычайно трагичен: аккуратно причесанные волосы, осанка – редкость для подвижного ребенка.

– Я буду скучать о тебе, Сириус, – официальным тоном произнес Регулус, но его голос дрожал, и Сириус засмеялся и подсадил брата на дерево.

– У меня есть для тебя сюрприз, – Сириус мягко улыбнулся Регулусу, который смотрел на него так внимательно, как только умеют любящие дети.

Он восторженно вскрикнул, когда Сириус снял с себя золотую цепочку.

– Ты знаешь историю Иакова и Исава, Регулус?

Брат заворожено слушал Сириуса.

*
– Я не понимаю. – Его замешательство было очевидным. – Ты отдаешь мне свое первородство?

Сириус кивнул.

– Ты знаешь, мне наплевать на всю эту перворожденную чепуху. Только никому больше не показывай, особенно матери. Понимаешь, мне за это влетит, а ты же не хочешь, чтобы у меня были неприятности?

Регулус торопливо замотал головой, и Сириус застегнул цепочку у него на шее. На ней висел кулон, с изображенным на нем гербом Блэков, переходящий к первенцу семьи.

– А когда я вернусь на каникулы, ты мне его отдашь. Это будет наш секрет. Клянешься?

Но Регулус так и не вернул цепочку, а Сириус забыл со временем. Когда Регулус умер, цепочка все еще болталась на его сломанной и шее, и ее, залитую кровью, вернули ему. Законному владельцу.

*

Он расстегнул замок и пробежал пальцами по выгравированному девизу. "Toujours Pur".

– Не подходи, не подходи… Я тебя знаю! – пробормотал волшебник в соседний камере. – Блэк. Блэк. У каждой звезды есть черная сторона. Даже у тебя! У тебя! Даже у ангелов в аду… спаси, меня. Спасение рядом!

Сириус с отвращение посмотрел на него и расхохотался:
– Тут ты прав. – Он сжал герб и почувствовал, как острый угол впивается ему в ладонь. Было очень больно. – У каждой гребаной звезды есть черная сторона.

Что же, если Сириус Блэк приговорен к пожизненному сумасшествию, то он может расслабиться и получать удовольствие. Теперь он был рад окутывающему его холоду, встающим перед глазами лицам: Ремус Люпин прикусывает губу, чтобы не выдать, что сердце его разбито (Сириус не хотел, чтобы так получилось); Лили Поттер укачивает Гарри, а Джеймс светится от восторга (что-то ломается и умирает в Сириусе); разочарование брата (если бы Сириус мог спасти его – глупый идиот был бы благодарен) и многие другие. Дождливые дни, горькие поцелуи и ничего не значащие подмены.

Ему нравились подмены.

Мотоцикл взамен метлы, который летает быстрее любого Нимбуса.
Секс взамен любви – и он нравился Сириусу гораздо больше.
Розы как замена красоты, но что такое красота?
Ремус вместо Джеймса. Он был хорошим, таким милым. И, видит Бог, он умел делать минет.
Азкабан вместо ада.

Каждый Блэк попадает в ад, потому что у каждой звезды есть темная сторона. Сириус был лучше их, у него была не только эта черная сторона, но и, как ни странно, душа.
Питер вытащил на поверхность самое лучшее в нем. Жаль, что он умер.

Конец

Если кто-то страдает синдромом отрицания и пытается понять, отрицает ли он реальность, может ли он утверждать, что действительно страдает синдромом отрицания?