Ускользающее счастье

Лили и Джеймс не могли прятаться вечно. В конце концов, они совершили роковую ошибку, доверив тайну своего убежища человеку, которого долгие годы считали другом. Кто же знал, что Питер Петтигрю – тихий и трусоватый молодой человек, которого никто и никогда не принимал всерьёз – окажется Пожирателем Смерти?

Отгорал последний день октября, когда Лорд Волдеморт явился самолично убивать ребёнка, находящегося под двойной защитой – судьбы и матери, и с того момента был обречён. Как и Лили Поттер. Всё оказалось просто, предсказуемо без всяких астролябий.
Пожиратели Смерти узнали о падении своего господина в тот самый миг, как его сразило его же собственное смертоносное заклятье, отразившееся от годовалого младенца: чёрные метки на коже полыхнули болью и исчезли, оставив красноватые пятна ожогов, формой напоминающие черепа. Наиболее сообразительные из приверженцев Лорда тут же подались в бега, опасаясь за свою свободу и жизнь. Лишь один ринулся туда, куда в его положении соваться никак не следовало – в Годрикову Лощину, где, как он скорее догадывался, чем знал, Дамблдор прятал чету Поттеров.
К тому времени, как Снейп нашёл полуразрушенный коттедж, там уже вовсю хозяйничали министерские чины и соратники Дамблдора. Не помня себя, он метнулся к дому, но был немедля остановлен мракоборцами, с воодушевлением принявшимися отрабатывать на нём приёмы борьбы с чёрными магами. Ему было всё равно; в полушоковом состоянии он почти не чувствовал боли, только рвался из цепких лап авроров, крича: «Что с ней? Скажите мне, что с ней!».
Ему никто не отвечал.
Потом его поволокли в министерские застенки – закон запрещал помещать преступников в Азкабан до решения суда. В коридоре, ведущем в подземную тюрьму, на его конвойных налетел катастрофически уродливый и обозлённый человек на деревянной ноге – гроза тёмных магов Аластор Грюм:
– Что вы вдвоём возитесь с одним сопливым мальчишкой? Нам нужна помощь на штурме главного змеиного гнезда – там сейчас гибнут наши люди!
– Да, но мы взяли его у дома Поттеров, – попытался возразить конвойный. – Он может быть важным…
– Кто «важным»? Этот? Не смешите меня! – пророкотал Грюм. – Та-ак… а это что такое?
Чуть поодаль трое Пожирателей, сопровождаемые в камеру раненым мракоборцем, пытались удрать, сбив провожатого с ног. Грюм не задумываясь выбросил в их сторону руку с волшебной палочкой:
– Авада Кедавра!
Все трое как подкошенные повалились наземь.
– Аластор, что вы делаете? – ужаснулся конвоир.
– Война всё спишет. Разве не так говорит ваш начальник, Крауч? – отворачиваясь, бросил тот через плечо. – Благодарности приму позже, – и нацелил палочку на Снейпа. – Этого, я полагаю, туда же…
– Позвольте, Аластор, – раздался из-за спины мракоборца мягкий голос, – по-видимому, произошла ошибка. Этот молодой человек работает у меня в Хогвартсе и не имеет отношения к Пожирателям смерти.
– Не имеет? – рявкнул Грюм, грубо хватая Северуса за руку и отдёргивая рукав. На внутренней стороне предплечья предательски тлел багровый след в виде черепа со змеёй. – А это что – не чёрная метка? Какого чёрта вы вообще вмешиваетесь, Дамблдор?!
Директор Хогвартса – а это был именно он – взял Грюма под руку и, отведя в сторону, что-то быстро проговорил, после чего хмурый мракоборец, вернувшись к конвойным, скомандовал:
– Ладно. Тащите этого в камеру. Потом разберёмся.
– Это временно, – улыбнулся Дамблдор.
Он оказался прав. Не прошло и двух дней, как Северуса, уже приготовившегося провести остаток дней в Азкабане, выпустили из застенка, сняв с него все обвинения.
И всё же свобода не сильно обрадовала его: в тюрьме он узнал, что Лорд Волдеморт, несмотря на данное обещание, всё-таки убил Лили Поттер.

***
Снейп выл словно раненый зверь, скорчившись в кресле дамблдорового кабинета.
– Я думал… вы ведь обещали… вы должны были… спасти… её…
– Она и Джеймс доверили свою судьбу не тому человеку, – отрезал Дамблдор. – Как, впрочем, и ты. Разве ты не надеялся до конца, что Лорд её пощадит?
Снейп дышал тяжело и отрывисто.
– Теперь её нет, но у неё остался сын, – продолжал Дамблдор, – ребёнок, удивительно похожий на мать. Если бы ты видел его глаза… в точности такие же, как были у Лили Эванс. Ты ведь помнишь её взгляд, не правда ли?
– Хватит! Довольно! – крикнул Снейп. – Её больше нет… Она ушла навсегда…
– Тебе не кажется, что твоё раскаяние несколько запоздало? – холодно заметил Дамблдор. – Если, конечно, это раскаяние.
– Какая теперь разница? Я не могу так… Лучше бы я умер…
– Вряд ли в этом был бы какой-то прок.
Снейп поднял голову, и взглянул на старика, как на святотатца, пытающегося ободрать обивку с гроба, дабы не закапывать её зря. Как в такой момент можно думать о каком-то «проке»? Но Дамблдор, проигнорировав недвусмысленный взгляд, продолжил:
– Волдеморт не просто убил женщину, которая была тебе небезразлична… – тут он, посмотрев в глаза молодому магу, медленно потянул из кармана серебряную цепочку, с которой свисал прозрачный кристалл.
Снейп как завороженный вперил взгляд в этот кристалл, боясь моргнуть.
– Эту вещицу она держала в руке, когда я нашёл её тело… Вряд ли она надеялась, что подвеска защитит её. Скорее, просто желала в последний миг своей жизни ощущать тепло рук, огранивших этот хрусталь… Мне кажется, ты вспоминаешь эту вещь, Северус.
Снейп задохнулся от этих слов – и от того, что роза, которую он видел в последний раз безобразно-пегой, была теперь окрашена в два ровных цвета, плавно переходящих один в другой. Нижняя треть венчика, как некогда предсказывала Стебль, была чёрной, но выше её окрашивал чистый и яркий алый цвет.
Снейп раскрывал и снова закрывал рот, словно рыба, выброшенная на берег; боясь поверить, но всё равно уже веря увиденному.
– Что… что это значит? – севшим голосом спросил он.
– Это значило, – уточнил директор, – что в сердце Лили до последнего дня жила любовь к человеку, создавшему эту вещь. И под маской верной жены Поттера скрывалась та Лили Эванс, которую ты знал и потерял.
Снейп закрыл глаза. Бледное лицо исказила судорога.
Неужели всё могло быть иначе? Неужели, останься она в живых, она не отвергла бы его, и… История не терпит сослагательного наклонения – впрочем, как и любовь. Его надежда, на протяжении трёх лет с пугающей настойчивостью восстававшая из гроба, куда он её столь же упорно укладывал вновь, забилась в последней агонии на дне могилы, из которой ей не встать уже никогда.
– Ты знаешь, кто лишил тебя всего, – словно издалека донёсся голос Дамблдора. – И потому твой дальнейший путь не вызывает у меня сомнений.
Снейп с трудом пытался понять смысл сказанного.
– Вы предлагаете мне мстить мертвецу?
– Тёмный Лорд не погиб, он лишь обескровлен, ослаблен, но он вновь и вновь будет пытаться вернуться и вернуть себе свое могущество. Смиришься ли ты с его возвращением? Склонишься ли, как прежде, к его ногам – или приложишь все усилия, чтобы сделать его гибель окончательной и невозвратной? Потому что он убил её.
Северус не отвечал – в словах старика ему почудилась тень неискренности.
– Сделай так, чтобы её смерть была не напрасной. Ты знаешь, кого она защищала. Её ребёнок, чуть было не погубивший Тёмного Лорда, теперь единственное, что осталось от Лили Эванс. Так помоги мне уберечь его от смертельной угрозы, которую несёт ему возрождение Волдеморта.
Он умолк. Снейп, постепенно начавший приходить в себя, проговорил:
– Хорошо. Я сделаю как вы просите. Но поклянитесь мне, что никто и никогда не узнает об этом… – он до крови прокусил губу, поняв, кого обещал защищать только что. – Это слишком… сын Поттера… Он не должен знать! Никто не должен.
– Что ж, если ты настаиваешь на том, чтобы никто и никогда не узнал о твоих лучших качествах… – Дамблдор вздохнул и пожал плечами. – Клянусь…

Сколько раз по прошествии многих лет Снейп проклинал себя за это обещание, данное в минуту слабости, понимая, что в следующий момент готов дать его снова и снова. Это был ребёнок Лили, и тем более невыносимо было видеть, как с каждым днём в нём проявляется всё больше черт его отца.
Джеймс Поттер, подобно пробуждающемуся злому духу, на глазах у Снейпа подминал под себя, уничтожал, выгрызал из мальчика всё могущее напоминать о Лили. Временами казалось, что даже неистребимая зелень глаз, доставшаяся Гарри от матери, тускнеет, сменяясь приглушённым коричневым цветом глаз его невыносимого отца. Было мучительно сознавать, что каждый день и час ты стоишь на страже жизни уменьшенной копии своего врага; и поделать ничего не можешь – разве что снова и снова убеждать себя, что сохраняешь частичку любимой женщины, запертую в темнице ненавистного облика.
Что-то должно остаться от неё на этой земле, потому что от него самого – Снейп чувствовал – едва ли сохранятся у кого-то даже воспоминания.

Временами Северусу казалось, что Дамблдора забавляют его терзания. Но каждый раз старик развеивал эти подозрения, находя слова утешения, после которых жизнь начинала казаться не такой уж беспросветной.
Это было одним из талантов Дамблдора: для всех, чьими судьбами он играл, он всегда умел оставаться добрым и мудрым наставником. Никто и никогда не смог бы догадаться о его роли в этой истории, никто и никогда не смог бы его в чём-либо обвинить. А совесть… а при чём тут, собственно, совесть, когда речь идёт о будущем тысяч людей? И что с того, что принцип наименьшего зла, на котором старый маг основывался в своих деяниях долгие годы, представлял собой основной принцип некромантии? Малая кровь окупает большую; одна загубленная жизнь – сотню спасённых.
Создатель Тёмного Лорда, в конце концов, не пожалел самого себя ради его уничтожения, пойдя на смертельный риск с тем же хладнокровием, с которым распоряжался участями других людей.