Анакин проснулся в спальне Палпатина, глядя на красное видение, вдруг сгустившееся чернотой. Судьба – повелевающая всеми.
И все встало на свои места, как в джедайской логической головоломке. Во рту у Анакина поднялась желчь, это была ситхская логическая головоломка. Тысячи жизней, межгалактическая война, все из-за… Палпатина? Набуанец вот так ни в чем и не виноват? Все было использовано в его корыстных интересах?
Но ты говорил… - раздался внутренний голос в раскалывающейся голове Анакина, - ты думал, что тебе все безразлично, кроме Палпатина… А теперь он считает так же. Как ты можешь его винить?
- Анакин… - мурлыкал этот шелковый голос, - Анакин, ситхи верят, что вселенная начинается с самого себя, так что если ты управляешь собой – ты можешь управлять вселенной. – Ласковая рука коснулась небритой щеки Анакина. Палпатин хихикнул: - Ты не умеешь контролировать свои эмоции. Ты можешь использовать свои чувства – но не можешь с ними совладать. Вот в чем твоя слабость.
Анакин сел и уставился на расслабившуюся фигуру, сидящую на краю постели. Из-за темно-красной мантии старческое лицо Палпатина казалось бескровным, на нем выделялись только плотно сжатые розовые губы.
- А ты? – гневно спросил Анакин. – По-моему, у тебя у самого чувств вообще нет! – Анакин все еще чувствовал океан силы канцлера, но он подернулся льдом.
Полузакрытые голубые глаза уставились на разочарованного Анакина, как глаза мудрой ящерицы.
- О да, у меня есть чувства. Как же без них. Я просто не выставляю их напоказ, если мне это невыгодно, - он облизнул губы. – Анакин, ты никогда не достигнешь власти, пока не научишься скрывать свои чувства и ждать. Ты очень силен – но это пылкая страсть грубого джедая – а не холодная деловитость ситха.
- Ты мне не учитель! – огрызнулся Анакин, отшвырнув покрывала и забегав по комнате. Была ночь, и летучий транспорт проплывал по черному корусантскому небу, как флюоресцирующая рыба.
- Думаешь, нет? – с тем же выводящим из себя спокойствием сказал Палпатин. Канцлер медленно поднялся и подошел к Анакину, остановившись прямо перед ним. – Я был твоим учителем, сколько ты себя помнишь… с самого начала я руководил твоей судьбой. Тобой управляет моя воля, даже если ты сам того не хочешь. – Его бледные губы презрительно скривились, и Палпатин отвернулся. – Я подстроил всё, что произошло. Всё!
И вдруг Анакин увидел слабость Палпатина, трещину толщиной с волосок в совершенной конструкции, которая была способна превратиться в провал. Тщеславие – Палпатин был гордецом. Вот ты какой, сказал внутренний голос, а канцлер был совсем другим. Он вспомнил выражение лица Палпатина, когда дроиды одевали его – самомнение этого человека было шире Вселенной.
- Даже нашу любовь? – спросил Анакин. – Ты и ее запланировал?
Палпатин помолчал, воздев изящные руки, словно осторожно прощупывая воздух.
- Нет… - задумчиво пробормотал он, - этого не ожидал…
Анакин продолжал, схватив Палпатина за плечи:
- Ты меня вообще любишь? – почти прокричал он, голос набирал громкость, как снежок. – Ты похож на машину, сплошные провода и колесики… ты вообще человек?!
Канцлер прикрыл глаза, и по его телу пробежала дрожь, еле заметная под тяжелой мантией.
- Да… - еле слышно сказал он.
- Тогда как же ты так делаешь!
Палпатин поднял глаза на Анакина, но его выцветшие голубые глаза казались далекими, словно он декламировал давно выученный урок:
- Ситхи – в отличие от джедаев, генерирующих свет – не создают тьму. Мы пользуемся тьмой, существовавшей еще до рождения вселенной. Вот почему два ситха могущественнее тысячи джедаев, потому что тьма намного обширнее, чем самое большое солнце. Все звезды умирают… но тьма будет существовать вечно.
- Я о тебе говорю! – гневно сказал Анакин. – Как ты оправдаешься!
Палпатин засмеялся высоким, звонким смехом, показавшимся Анакину наигранным.
- О, Анакин! – он все еще смеялся, нагнувшись вперед, и его дыхание коснулось шеи Анакина. – Ты иногда говоришь поразительные глупости… Дело в том, - сказал он почти величественно, - как ТЫ оправдаешься. Как ты оправдаешься, что сам ты отнял одну жизнь? Скажи, а я тебе скажу, как я оправдываю смерть тысяч.
Падме, подумал Анакин, как мне оправдать убийство Падме?
- Она… она предала меня, - промямлил он.
- Она задумывалась о тебе? – резко спросил Палпатин.
- Нет… Она предала мое доверие.
- Вот именно, Анакин, вот именно, так поступать – это заложено в людской сущности. Вот почему мне безразличны миллионы – я им тоже безразличен. Каждый в глубине души эгоист и думает только о себе. Я смотрю в окно, - он махнул бледной рукой, - и вижу черный туман жизни – кое-где тонкий, но – о, во скольких такой глубокий. Это простая истина, что все люди – злые. Это свет неестественен.
Теперь содрогнулся Анакин – как Палпатин может так считать… это чудовищно.
- В каждом есть хорошее, - просто сказал Анакин. – Просто поищи.
- В том-то и дело, Анакин, - покачал седой головой Палпатин, - зло искать не нужно. Ты не видишь тьму между огнями фонарей, потому что она там всегда.
- Я… Как ты стал таким!
Палпатин пал в объятия Анакину:
- Я прошел то же, что и ты, Анакин, - терпеливо объяснил он, - боль, страдания… смерть. Моя мать… она… - Но он умолк и сжал губы, морщинки вокруг рта резко обозначились.
- Твоя мать?.. – с любопытством повторил Анакин.
- Уже не важно, - твердо сказал Палпатин. – Она умерла, и отец тоже. Я в детстве стал учеником Дарта Плэгиуса, и так начался мой путь к моему теперешнему положению. Уже не важно.
- Нет, важно! – страстно сказал Анакин. – Это значит, что тебя любили! Ты сам любил когда-нибудь?
- Если под любовью ты подразумеваешь сентиментальные сопли, как в книжках, то нет. – огрызнулся Палпатин. – Настоящая любовь редко бывает без эгоизма, как и всё остальное. Уверяю тебя, я за свою жизнь много испытал.
- Но ты не понимаешь, что любви не было? – продолжал Анакин. – Я люблю тебя! Я умру за тебя… Это чистое, без корысти! Просто любовь.
Канцлер оттолкнул Анакина.
- Просто любовь? Дитя, ее нет. – Он отступил, и его взгляд вновь устремился на какой-то невидимый Анакину горизонт. – Ее не существует… - повторил он и, шелестя тяжелой темно-красной мантией, покинул помещение.

* * *

- Вы уверены, что мы поступили правильно? – спросил Оби-Ван, потирая подбородок. – Это рискованно.
- Ты обязан доверять решению Совета, Оби-Ван, - спокойно сказал Мейс Винду. – Личный конфликт Анакина разрешился. Но он все еще может быть нам полезен.
- Палпатин больше не доверяет джедаям – откуда вы знаете, что он не расстроит этот план?
- Верховный канцлер любит власть. Он власть свою любит, а не Избранного. Он не ждет от него опасности. Анакин нам пригодится.