Змеёныш

~oOo~

День рожденья Гарри прошел, и откладывать разговор с мальчиком дальше стало просто невозможным. Однако и поговорить с ним было довольно сложно: в доме постоянно толпились посторонние — то коллеги по Хогвартсу, то знакомые Северуса, Люси или Люпина. Подготовку к свадьбе взяли на себя Паркинсоны и Малфои (Люциус, оправдываясь отсутствием Нарциссы в стране, — только материально), но посильную помощь предлагали все их друзья. Хотя ради справедливости нужно отметить, что не все были в восторге от предстоящего бракосочетания. Многие соседки при виде Северуса и Люси поджимали губы, с неодобрением отмечая поспешность свадьбы, молодость жениха и невесты, нехорошие слухи об их прошлом и многое другое. Люпин, ухмыляясь, комментировал это фразой «зелен виноград». Вдобавок ко всему, Гарри накануне стал свидетелем заключительного этапа ссоры отца с Блэком и Люпином, произошедшей после того, как Северус в последний момент отказался участвовать в ритуале. Он сказал, что Люси может обижаться, но он не желает становиться рабом третьего господина. Пускай даже это будет благородное воинское братство, призванное защищать детей. Они долго думали, кому или чему приносить присягу, и Люпин в конце концов предложил «защиту детей». Блэку было всё равно, кому или чему присягать, лишь бы поиграть в «Гриффиндора, усмиряющего гидру зла», а Люпину хотелось соединить благородство цели со стремлением избавиться от проклятья. Естественно, с Блэком они тогда разругались вдрызг: ещё бы, мальчику не дали поиграть со всамлделишним мечом. Но после его эффектного ухода Северус смог наконец рассказать Люпину об альтернативном способе — эликсире философского камня. То, что очищает от наносного, облагораживает низкое и возвращает к состоянию первоначальной чистоты. Все оставшееся до полнолуния время (чуть больше полутора недель) Люпин пил экстракт, а потом выпил своё зелье и отправился в погреб. Итог этого эксперимента едва не стал фатальным. Люпина долго рвало и било в корчах. Он отравился настолько сильно, что едва не умер, но… Северус всё-таки был прав. В его руках было лекарство от страшного проклятья. Дорогое, редкое, но эффективное. Все мучения Люпина проходили в его человеческом облике. Пяти капель в кубок с клубничным соком хватило, чтобы сам зельевар забыл о больном желудке и печени, а Гарри он добавил одну каплю в молоко, опасаясь, что большая дозировка приведет к... Превратит в младенца? Остановит взросление? Риск был бы не оправдан.

– Гарри, помнишь, ты хотел поехать на лето куда-нибудь отдохнуть? Блэк хочет отправиться в Бат и, возможно, на материк… Я согласился отпустить тебя с ним.

Всё-таки волнение скрыть не удалось, потому что после первой радости мальчик нахмурился и с некоторым испугом спросил:

– Ты… ты отказываешься от меня? Потому что теперь у тебя будут свои дети?

– Нет! — Северус сжал плечи сына и присел перед ним на корточки. — Во-первых, у нас с Люси будет медовый месяц, это время мы будем привыкать жить семьей. Помнишь как мы с тобой привыкали жить вместе? — Гарри кивнул. — Во-вторых — и это самое главное — слишком многие знают о том, кто ты такой, и все эти люди слишком интересуются тобой. Но они хотят тебя использовать, а мы с Блэком хотим, чтобы ты мог быть счастлив. Ты знаешь, как я ненавижу Блэка. Однако я уверен в том, что он тебя любит не меньше меня. Я не хочу расставаться с тобой, я не хочу отпускать тебя с Блэком, но если ты останешься — нас могут разлучить навсегда.

Гарри обнял его за шею и спрятал лицо на плече. Конечно, большие мальчики не плачут… Северус потрепал темную макушку и начал объяснять свой план.

– И запомни: хотя Блэк взрослый и я ему доверяю, но он безрассуден и импульсивен. Поэтому ты должен сам оценивать ситуацию. Старайся удерживать его от глупых выходок в стиле гриффиндорского идиотизма.

– Как?

– Думай, оценивай, анализируй. Ты достаточно умный мальчик, если понадобится — не бойся показаться испуганным или смешным, главное достичь цели — увести Блэка от опасности. Используй свой возраст и свою зависимость от него как рычаг давления на его чувство долга. Договорились?

– Да. Но ты…

– Я постараюсь справиться. И пожалуйста, веди себя на людях как воспитанный, скромный и застенчивый молодой человек, не позорь меня.

~oOo~

Накануне свадебного торжества прибыла мадам Гранде. Старая ведьма придирчиво осмотрела дом и аптеку, нахмурившись, познакомилась с будущим мужем внучки и её пасынком. Соседи тут же вынесли вердикт, что бабушка невесты донельзя высокомерна.

В первый же вечер старуха попыталась разорвать помолвку. В тот день в доме побывали с визитом Альбус с Минервой. Пробыли они на удивление мало. Директор вдруг вспомнил о неотложных делах, пожелал всего наилучшего и поспешил откланяться. МакГонагалл тоже не стала задерживаться. Северусу показалось, что Альбус узнал его будущую родственницу и был весьма не рад встрече. И вот вечером почтенная некромантка весьма резко высказалась о круге знакомых Северуса, а так же о том, что над женихом и над его воспитанником висит тень смерти. Да, да именно воспитанником. Она же не слепая и видит, что кровной связи между ними нет. Разговор был долгим. Люси бабка отослала, а с ее женихом говорила обстоятельно. Потом, поднявшись в спальню Гарри, внимательно осмотрела мальчика. И в итоге благословила этот брак. Старуха была родом из Эльзаса, и у нее были личные счеты с Альбусом, да и к Лорду она отнеслась весьма неодобрительно. Однако мадам Гранде хотела уверенности, что шансы её внучки остаться вдовой не настолько велики, как это показалось ей на первый взгляд.

Свадебные торжества подходили к концу. Гарри, весь вечер путавшийся под ногами у взрослых, отправился спать. Северус, попрощавшись с гостями, обнял невесту и аппарировал на берег озера Лох-Несс. Как и обещала Минерва, здесь их ждал уютный дом, на две недели предоставленный в их распоряжение. Он подхватил невесту на руки и перенес через порог.

…Это были волшебные две недели. Северус, сам удивился, поняв, что влюблен в свою жену гораздо больше, чем предполагал. И с неменьшим удивлением осознал, что вспоминает о Лили Эванс с грустной ностальгией — и только.

Когда они вернулись домой, то обнаружили, что Гарри все еще в отъезде. От Сириуса Блэка не было вестей. Северус подождал ещё несколько дней. Ничего не изменилось. Нет, в самом начале Блэк показался на людях с мальчиком и даже дал интервью, а потом пропал.

Снейп устроил скандал, обвинив Альбуса и Минерву в заговоре и похищении. Ведь это они так настаивали, чтобы он «разрешил Гарри общаться с крестным», это они уверяли, что Сириус Блэк весьма достойный человек. И что теперь?

~oOo~

Это лето принесло Гарри множество открытий. Он понял, что значит быть «как все» и понял, что это не то, чего он желает для себя. Он понял, что он — единственный в мире и уникальный Гарри. И не потому, что у него на лбу шрам, не потому, что его пытались «поделить» двое отцов — приемный и крестный, а потому что он — это все, что он видит и чувствует. Этим летом он понял, что… Стал самостоятельным? Но, так или иначе, а самостоятельным он был почти всю свою жизнь. Взрослым? Тоже нет. Взрослым он себя еще не чувствовал. Но и ребенком он себя уже не ощущал. Он вместе со взрослыми планировал, как жить и что делать. Он помогал в лаборатории и по дому. В конце концов, он даже отца сумел сосватать. Он нес бремя ответственности за принятые решения. И в тоже время это лето запомнилось ему яркими красками, которые хотелось запечатлеть на бумаге, беззаботным весельем, которым сопровождались даже серьезные занятия. Умеючи, любое дело можно превратить в веселую игру или в бессмысленный кавардак. Ремус умел и любил первое, а Сириус был мастером во втором.

Гарри жадно впитывал новые впечатления, ощущения и умения. Он бегал посмотреть на работу столяра или в кузницу, он даже попытался научиться прясть пряжу, наговаривая заклинания, улучшающие нить. Вечерами они с ребятами бегали на соседний луг, чтобы покататься на лошадях или тестралах, или, сидя у костра, рассказывать страшные истории. Ремус начал брать его с собой на опушку Запретного леса, когда отправлялся за ингредиентами. Вообще-то эта роща не соединялась с Запретным лесом, но местные жители всё равно старались лишний раз туда не ходить: там частенько можно было увидеть кентавров, а они славились неуживчивым характером и умением портить жизнь излишне любопытным людям. Там Гарри впервые увидел пасущееся стадо единорогов.

В тот день они поднялись довольно рано, чтобы встретить рассвет на холмах за деревней, потом дошли до леса и нырнули в золотисто-зеленый сумрак. Гарри думал, что, наверное, именно такой свет можно увидеть под водой в теплых южных морях. Только в лесу вместо ярких тропических рыб порхали бабочки и птицы. Гарри с удовольствием вдыхал лесной воздух, напоенный запахом цветов и прогретых солнцем трав на полянах или грибной сырости в ельнике. Слушал свист и трели лесных пичуг или звонкую дробь дятла. Замечал то кончик рыжего лисьего хвоста, мелькнувшего в кустах, то перебегающего тропу ёжика, то ужа, греющегося на теплом камне, то голову оленя. Бредя по лесу и перекликаясь с Ремом, Гарри думал о том, насколько сильно отличаются звуки и запахи леса от деревни, где с утра до ночи можно слышать гавканье, перекличку петухов, блеянье коз или мычание коров. Или взять города. Магловские города пахнут и звучат совсем иначе, чем Диагон Аллея, а ведь она в Лондоне. Гарри настолько задумался, что не сразу заметил впереди просвет в кустах.

А когда вышел — перед ним открылась залитая солнцем поляна, полого спускавшаяся с высокого берега к озеру. Озеро было здесь не настолько широко, чтобы не увидеть противоположный поросший соснами берег. А этот берег почти весь светился от белых стволов берез, окружавших спуск к воде. Солнечный свет пронизывал воздух, отражаясь от белых стволов и от чистейшей голубой воды. От ног мальчика бежала тропинка к воде и мосткам, возле которых покачивалась лодка. Гарри задохнулся от восторга. А потом, раскинув руки, побежал вниз. Он кричал от счастья, чувствуя себя готовым взлететь в потоках воздуха, бьющего в лицо и грудь. Гарри с разбегу выбежал на мостки и, не сумев затормозить, продолжил двигаться вперед. Восторг переполнял его, ноги несли сами собой, и только через пятнадцать шагов он осознал, что бежит по мелким волнам озера. Наверное, Гарри должен был испугаться, но он просто не успел. Вместо него испугался Ремус, который тут же выкрикнул заклинание призыва. И Гарри, хохоча, пролетел по воздуху в его объятья. Когда мальчик врезался ему в грудь, Люпин чуть не упал, но сумел удержаться на ногах. А Гарри, руками обнимая его за шею и обхватив за талию ногами, радостно кричал:

– Ты видел? Видел? Правда, здорово!

Здесь они устроили привал. Разобрали собранные грибы, травы и корешки. Перекусили. Потом вволю наплавались и нанырялись.

После этого Ремус пытался учить Гарри грести веслами. Мальчику было непонятно, зачем грести веслами, если есть палочка, а Ремус терпеливо объяснял, что грести приятно. Конечно, если только у тебя на ладонях не вздуются мозоли, но мозоли можно вылечить, а умение останется навсегда. Работа с вёслами помогает держать хорошую физическую форму, делает бицепсы и пресс сильными.

– Или вот возьмем зелья, — Ремус прищурившись смотрел на солнце и жевал травинку. — Почему, по-твоему, Северус не пользуется заговоренными ножами для подготовки ингредиентов?

Гарри не знал. Он никогда раньше об этом не задумывался, и тут же начал размышлять о покупке такого заговоренного ножа отцу в подарок.

– Северус вкладывает в зелья свою магию и свою душу. Потому они у него такие первоклассные. Понимаешь, некоторые варят неплохие зелья, все по рецептуре, все аккуратно, а вот души в их работе нет, и зелья получаются чуть похуже. Ясно? Любое дело надо делать с душой, азартом и радостью.

Идея покупки ножа отцу испарилась. Гарри помолчал, переваривая слова старшего друга, а потом радостно спросил:

– Так вот почему мы в саду руками работаем?

Ремус улыбнулся:

– Конечно, и поэтому у нас и сорняков меньше, и морковка слаще — мы их своим потом поливаем.

Гарри помнил, что раньше он мечтал о семье. Теперь семья у него была. Странная, необычная, но своя семья. У него был Северус — отец, строгий, сдержанный, иногда резкий, иногда неловкий в выражении своих чувств, но надежный и любящий. Был у Гарри Сириус — крестный отец, тоже резкий, но шумный, веселый и несдержанный. Он не смущаясь демонстрировал всему миру радость и грусть, веселье и гнев. И, несмотря на первое впечатление, теперь мальчику было совершенно очевидно, что Сириус готов ради него на всё. И что он не менее надежен, чем отец. А еще был дядя Ремус. И хотя для Северуса он был работником, а для Сириуса — другом, для Гарри он был дядюшкой Ремом. Тем, кто всегда оказывался между отцом и крестным во время их перепалок, тем, кто мог научить, как сделать свистульку из подручных средств, выстрогать кораблик или тайком от остальных залечить ссадины и починить порванную мантию после очередных приключений. И Гарри знал, что никто никогда не узнает, например, о нарушенном запрете отца лазать по деревьям над оврагом. Ведь узнай об этом отец — он был долго и нудно отчитывал, а узнай Сириус — он бы тоже долго, громогласно и нудно восторгался, что крестник растет «настоящим мародёром». У Гарри оказались и дальние родственники: Драко Малфой и Нимфадора Тонкс. Последнюю он недолюбливал, хотя отец и Ремус не раз говорили, что родственники, нравятся они или нет, остаются семьей. А вот матери у него не было. А Гарри очень хотелось иметь такую же семью, как у всех. Чтобы были папа, мама и он. Чтобы в ванной стояло три зубных щетки. Они и сейчас стояли там, но третьей, которую мальчик поставил в виде намека для отца, пользовался Ремус, если ему приходилось оставаться в доме на время отлучек Северуса. Поэтому Гарри приложил все силы для устройства личной жизни своего папы. Потом тот ещё не раз будет благодарить своего сына. Когда осознает, как ему повезло.

Гарри удивляло и немного обижало то, что после событий, открывших тайну его происхождения, отношение к нему всех посвященных не изменилось ни капли. Драко воспринял как должное, что его приятель оказался самым известным после Дамблдора магом Британии. Иного и быть не могло. Менять свое слегка покровительственное отношение юный Малфой даже и не думал. Миссис Малфой, хотя и стала относиться к Гарри несколько строже, все так же продолжала ставить его сыну в пример. Сириус, пожав плечами, сказал, что более строгое отношение к своим детям нормально. Хуже нет, чем избалованный любимчик родителей. А мистер Малфой, кажется, вовсе не заметил того, друг его сына на самом деле оказался легендарным Гарри Поттером. И всё-таки что-то изменилось. Взрослые стали вести себя более нервно и настороженно. Отец почти перестал собачиться с Сириусом. Ремус ходил с озабоченным и больным видом. Они явно к чему-то готовились, но к чему — Гарри понять не мог. Постепенно мальчику из оговорок и намеков удалось выяснить, что они пытаются вылечить Ремуса. Это было грандиозным проектом.

И всё же было что-то ещё. Что-то, связанное с самим Гарри. Мальчик четко знал это, несмотря на то, что никаких оснований для подобных умозаключений у него не было. Он попытался развеять свои сомнения, поведав их портрету Питера, но тот ещё больше встревожил его настойчивыми советами довериться старшим. Вы душе у мальчика боролись два противоречивых чувства — азартное желание разгадать один из отцовских секретов и ужас от мысли, что его могут разлучить с близкими людьми. Отнять у него отца и свободу.

Ответы на вопросы, которые развеяли сомнения мальчик получил после своего дня рожденья. Это было правильно, ведь теперь он стал почти взрослым. Только почему-то очень хотелось расплакаться, уткнувшись носом в отцовскую мантию, как в маленькому. Тем не менее Гарри сумел, изо всех сил сдерживая слезы и стараясь оправдать свой статус взрослого, обговорить все вопросы.

Они с отцом сидели в мансарде, которую взрослые за прошедший год превратили в уютную детскую комнату. С легкой руки Драко за мансардой закрепилось название «студия». Ночевал Гарри в спальне, а здесь было некое подобие его собственного кабинета. Тут стоял мольберт, лежали альбомы, кисти и карандаши, а на стене мансарды весела копия портрета Питера. Возле выходившего на юго-запад окна пристроился подаренный Сириусом телескоп. В дальнем углу был расстелен мягкий теплый ковер, который превращался то в поле боя для игрушечных солдатиков, то в уютную палатку путешественников, то в волшебный ковёр-самолет, на котором можно было путешествовать над горячими песками или скользить над верхушками леса, устраивая привалы на сказочных полянах; лететь над полной тайн и загадок речной долиной или вздымая снежную пыль мчаться над заснеженной тундрой. Одним словом, самый обычный ковер мог и без волшебной палочки преобразиться во множество изумительных и полезных вещей. Хватило бы только фантазии. Когда-то в этой комнате жил его детский «Набор юного зельевара», давным-давно подаренный на день рождения соседу.

А теперь здесь состоялся такой важный для Гарри разговор. Отец объяснил ему, что им необходимо на время расстаться.. Что если Гарри останется с ним, то тем самым свяжет руки и самому Северусу, и мистеру Малфою. Он торжественно клялся, что сделает все возможное для того, чтобы они могли и дальше быть вместе, но ради безопасности и счастья сына он готов ненадолго расстаться с ним и временно уступить опеку Сириусу Блэку. Конечно, Гарри был испуган и рассержен. Он прекрасно знал, как сильно отец ненавидит Блэка, и вот теперь он готов уступить тому право заботы о сыне. А что, если крестный решит сохранить это право навсегда? Что, если отец не сможет изменить тех «обстоятельств», которые требуют от них разлуки, ради спасения Гарри? Он пытался ныть и торговаться, он обещал быть хорошим, полезным и помогать во всём. И услышал в ответ, что если Северус позволит Гарри остаться и не сможет его уберечь, то платой за такую ошибку будет жизнь Северуса. И, обращаясь к Гарри как к взрослому, он спросил, готов ли тот рискнуть. Ожидая ответа, отец пристально смотрел на него своими черными глазами. Уголок левого глаза у него дергался. Сам собой. Губы странно кривились. Гарри молча думал.

– Но ведь мы можем уехать вместе…

– Гарри, дело даже не в том, что придется оставить свой дом и продать аптеку, дело в том, что я, когда был молодым и глупым, дал магическую клятву... Я обязан повиноваться… одному человеку. Ты очень важен для его планов. И этот человек запретил мне покидать Британские острова. Но я также дал клятву защищать тебя. Если я нарушу любую из них, то умру. Поэтому я предлагаю тебе расстаться. Но не навсегда, а временно. Я один для него не настолько важен.

– Это Фадж? Или директор? Или… — Гарри помотал потупленной, чтобы скрыть слезинки на ресницах, головой — Не важно. Ты точно не пострадаешь? Тебе ведь тоже угрожает опа…

– Нет, — Северус, протянув руку, хотел потрепать сына по макушке, но, поколебавшись, опустил руку на его плечо. — Без тебя я буду в полной безопасности.

Гарри кинул быстрый взгляд на лицо отца: тот скривил губы в нерадостной улыбке.

– Получается, что я для тебя опасен? — тихо спросил мальчик.

– Получается, что я натворил в жизни кучу глупостей, за которые не должен расплачиваться ты, — строго ответил Северус. И чуть мягче добавил:

— Долг отца состоит в том, чтобы защищать сына. Долг воина — бороться, а бороться хорошо тогда, когда уверен, что твои близкие защищены.

– А как же Люси?

– Она выбрала бой.

Гарри невольно улыбнулся, но тут же нахмурился и горько сказал:

– А я, значит, как шакал Табаки, отправлюсь на север?

Отец обнял его и умоляюще попросил:

– Гарри, пожалуйста, ради меня, я…

Глаза у Северуса Снейпа были совершенно сухими, но взгляд его — больной и полный муки — говорил, как ему больно. И Гарри наконец-то смог, уткнувшись носом куда-то в подмышку отцовской мантии, заплакать. Северус молчал, только обнимал его крепко-крепко. Выплакавшись, Гарри согласился с планом бегства.

В день свадьбы Гарри воспользовался суматохой и, ускользнув от всех, пробрался в дом Сириуса Блэка. Всего полгода назад он так мечтал о возможности постричь волосы! А теперь, когда с его макушки под щелканье ножниц в руках крестного падают пряди волос, было больно и хотелось плакать. Гарри, шмыгая носом, вспоминал, как покидал свою студию. Из дома он взял только портрет Питера, альбом и карандаши, а также мистера Тедди — первый подарок от Северуса. Ему вовсе не было стыдно, что в свои девять лет он продолжал спать в обнимку со стареньким медвежонком. Если бы кто-нибудь спросил у него, почему он не может заснуть, не уткнувшись носом в макушку мистера Тедди, он бы не смог дать внятного ответа. Но в глубине души Гарри понимал, что этот медвежонок связывает вместе его и Северуса, и не просто Северуса, а Северуса маленького. Во внутреннем кармане мантии тихонько сидел Драго, а в кармане брюк лежало подаренное Сириусом в этот день рожденья зеркальце. Зеркальце, которое позволит держать связь с отцом.

И вот подстриженный и одетый в новенькие вещи Гарри Поттер отправился смотреть мир. Сперва они с Сириусом появились в Годриковой Лощине. Гарри впервые был на кладбище, и видеть могилы родителей было странно и очень грустно. Ему казалось, что он ощущает нежность и любовь матери, а также странную гамму чувств отца: гордость и печаль, радость и неодобрение. Гарри попросил Сириуса оставить его одного и шепотом рассказал родителям о своей жизни. Он подумал, что, наверное, должен заплакать, но слез не было. Только грусть. Еще они навестили дом, в котором погибли родители. Гарри потеряно бродил по развалинам и пытался вспомнить хоть что-нибудь. Но воспоминания почему-то не спешили появляться. Дом был удивительно маленький и совсем-совсем неправильный. Гарри не знал, в чем состоит эта неправильность, но очень ясно ее ощущал. И только покидая дом родителей он понял, что ему не хватало теплых, сильных и надежных рук отца и матери. Гарри заплакал, только теперь осознав потерю. Сириус молчал, обняв крестника. Выплакавшись, Гарри увидел, что в глаза взрослого мага тоже стоят слезы. Иногда плакать не стыдно.

На следующий день они отправились в Эссекс, где посетили дом Поттеров. Дом назывался «Пристанище ворона». Ни воронов, ни ворон Гарри там не увидел. А увидел он большой запущенный сад, в глубине которого притаился старый двухэтажный дом, словно сошедший с картинки в книжке про Робин Гуда. Тяжелая дверь дома легко и бесшумно открылась, стоило только мальчику потянуть за большое бронзовое кольцо. Через грязные окна пробивались лучи солнечного света, в которых танцевали пылинки. Гарри уже знал, что в покинутых домах тотчас селится всякая нечисть. Здесь же, к его удивлению, почти ничего такого не было. Но комнаты были пусты и запущены. На стенах висели картины: пейзажи и полотна, очень похожие на покинутые своими обитателями портреты. Один из оставшихся на своем портрете магов недовольно посмотрел на посетителей, потом, присмотревшись, улыбнулся и сразу стал похож на Джеймса Поттера из фотоальбома Гарри.

– Добро пожаловать домой, Гарри, — сказал он.



В этом доме они провели неделю. Сириус сосредоточенно возился с защитными чарами, что-то обновляя и укрепляя. А Гарри знакомился с историей своей семьи. Он с удивлением узнал, что семейным бизнесом было изготовление разнообразной посуды***. Что зачастую маги предпочитали медным и бронзовым котлам гончарные, изготовленные, обожженные и заговоренные Поттерами. Что впоследствии их семья прославилась фаянсовой и даже фарфоровой посудой, которая не билась, не теряла со временем красивого вида и неизменно поддерживала температуру напитка или блюда.

Гарри было очень странно и приятно ощущать себя не просто мальчиком, но новым побегом на фамильном дереве. Он понял, что однажды вернется сюда, потому, что здесь его корни, здесь жили его предки. Он боялся, что изображенные на портретах родственники, так же как и Сириус, не одобрят его отца, но они восприняли весть о Северусе довольно спокойно. Только пра-прадед, пожевав губами, уточнил происхождение профессора Снейпа, а узнав, что тот полукровка из семьи Принцев, вздохнул и сказал, что его сестрица вышла замуж за Принца — редкостного засранца, но мага не из последних. И мальчик окончательно понял: его дом — его крепость. Через неделю Гарри и Сириус, попрощавшись с портретами семьи Поттеров и твердо пообещав вернуться, отправились в Бристоль.

Каждый вечер, прежде чем заснуть в обнимку с мистером Тедди, Гарри вынимал подаренное Сириусом зеркальце и ждал, когда его позовет Северус. Крестный отдал второе зеркало Снейпу, и Гарри мог общаться с отцом. Иногда вместо него в зеркале оказывался Ремус, иногда появлялась Люси. Мальчик рассказывал о том, как прошел его день, как он скучает по дому. Постепенно каждый такой разговор оканчивался тем, что Гарри засыпал, убаюканный негромким голосом Люси, которая, отняв зеркало у мужа, рассказывала сказку на ночь. Молодая миссис Снейп еще до свадьбы потребовала называть ее Лу-лу, и вела себя скорее как весёлая старшая сестра, чем как мачеха. Мачеха. Это слово вызывало у Гарри воспоминания о сказках, в которых были злые мачехи, морившие пасынков и падчериц голодом, холодом и непосильным трудом. И были эти персонажи старыми, страшными и противными. А Лу-лу была молодой, веселой и очень заботливой. Вынужденная разлука с пасынком искренне её огорчила. По ее собственному признанию, она надеялась, что они с Гарри сумеют наладить дружеские отношения и переживала, видя, как тяжело воспринимает разлуку Северус. Гарри был уверен, что его мачеха — лучшая в мире.

В Бристоле на Сириуса Блэка и его знаменитого крестника налетела толпа жаждущих сенсации журналистов. Гарри старательно изображал застенчивость, улыбался в камеры и молчал, прижатый крепким объятьем к боку крестного. Он чуть не до крови прикусил язык, сдерживая желание рассказать о своей жизни. Выложить всем правду: где и с кем он живёт. Останавливало его только одно соображение: если репортеры будут постоянно так на него кидаться, то нормальной жизни в их доме точно не будет. А если кто-нибудь пронюхает о постоянных скандалах между отцом и крестным? А если кто-нибудь решит, что мальчику-который-выжил не стоит дружить с сыном человека, который был на стороне Сами-Знаете-Кого? И Гарри молча улыбался в объективы камер, махал рукой и откидывал в сторону чёлку. В конце пресс-конференции Сириус сообщил, что они собираются на континент, и как-то так получилось, что с ними отправился молодой корреспондент журнала Ведьма-хозяйка Ричард Прайт. Из-за этого Гарри страшно разозлился на Сириуса. Назойливое желание корреспондента сделать серию снимков помешало мальчику поговорить со своей семьей через зеркало, а попытки Дика наладить дружеские отношения вызывали только глухое раздражение. Гарри казалось, что его душит фальшь, слишком опрятная выходная одежда и необходимость молчать о своей настоящей семье. Он не мог в присутствии чужого человека ни читать, ни играть, ни рисовать. Ведь большая часть его книжек была с дарственными надписями, рисовать было здорово, когда есть возможность посоветоваться с Питером, а под пристальным, полным восхищения взглядом это было невозможно.

Так и получилось, что он тихонько сел в уголок и стал писать ответ на письмо Драко. Друг был расстроен: ему казалось, что его родители в соре и что мама не собирается возвращаться домой. Драко описывал места, которые они с миссис Малфой посетили, хвастался своими достижениями и тем, какую виллу мать снимает на острове Родос, но было заметно, как он храбрится, пытаясь выдержать непринужденный тон. Наверное, Гарри бы даже поверил в него, если бы не просьба узнать через Северуса и Сириуса, не слышали ли те о ссоре между родителями Драко. Просьбу Гарри выполнил при первой же возможности, но ничего утешительного не узнал. Сириус, пробормотав, что кузине вообще не следовало выходить за «этого напыщенного павлина», заверил мальчика в глупости и беспочвенности измышлений Драко. Отец же и вовсе был удивлен подобным вопросом, прозвучавшим в очередном вечернем разговоре. И всё-таки взрослые что-то скрывали. Гарри в письме пытался рассеять страхи друга и обещал, что они с Сириусом обязательно скоро его навестят.

– Ты дружишь с Драко Малфоем? — раздался над головой голос Дика.

Гарри инстинктивно прикрыл лист пергамента локтем, размазывая непросохшие чернила, и раздраженно выпалил:

– Разве вас в детстве не учили, что подглядывать нехорошо?

– Гарри, как ты разговариваешь со взрослыми? — возмутился Сириус.

– Но я же прав! — мальчик упрямо насупился.

– Я говорю сейчас не о твоих словах, а о твоем тоне. Извинись немедленно.

Гарри хотел возмутиться, но вспомнил напутствие отца: «Ты должен оценивать ситуацию. Думай, оценивай, анализируй. Если понадобится — не бойся показаться испуганным или смешным, главное достичь цели».

– Извините за грубость, мистер Прайт, — слова давались с трудом. Гарри уставился в пол, чтобы скрыть раздражение.

– Это ты извини меня, Гарри. Несомненно, ты прав: читать чужую корреспонденцию действительно некрасиво. Мир? — Гарри увидел протянутую для рукопожатия ладонь.

Помирившись, Дик начал расспрашивать о дружбе с Драко. Где они познакомились, не ссорятся ли, во что играют, как к Гарри относятся мистер и миссис Малфой. Гарри, снова утратив уверенность в себе, сказал только, что познакомился с Драко в кафе мистера Фортескью. А вот Сириус заливался соловьем. Он напомнил, что миссис Малфой в девичестве носила фамилию Блэк, что они с кузиной были дружны с детства, и даже рассказал про её трогательную привязанность к семье. Он умудрился упомянуть также о своей кузине Андромеде. Небрежным жестом крестный забрал письмо со стола, а Гарри оказался на диване. Он сидел, прижавшись к теплому и надежному боку Сириуса, который обнимал его одной рукой, слушал о дружных членах семьи Блэк, о ее истории и родственных связях, и сам не заметил, как заснул.

На следующее утро Гарри, Сириус и мистер Прайт при большом скоплении народа отправились по каминной сети в Севилью, а оттуда в Гренаду.

Севилья поразила Гарри своей непохожестью ни на что. Шумный, яркий город, полный как местных жителей, так и глазеющих по сторонам туристов, непрерывно что-то снимающих на фотокамеры. Этот город на берегах реки со странным названием Гвадалквивир был удивительным смешением всего и вся. Сириус говорил, что по легенде это удивительное место основано Гераклом, что позднее на эти берега переселились потомки финикийцев из Карфагена, а когда римляне победили в Пунических войнах, то захватили и эти земли. Здесь родились императоры Траян и Адриан. А позже Севилья стала родиной Христофора Колумба. Голова шла кругом от удушающего жары, непривычной уроженцам Туманного Альбиона. Мальчику казалось, что Севилья выглядит более сказочно и удивительно, чем даже Диагон аллея. Это было похоже на карнавал. Через две недели Сириус распрощался с журналистом и, оседлав купленный мотоцикл, отправился через горы Сьерра-Невады в Гренаду в гости к сказочному дворцу Альгамбры.

Гарри читал об Альгамбре в книжке. Он получил ее в подарок на Новый год от Ремуса. Книжка была магловской, с красивыми, но неподвижными картинками, и в начале она Гарри совершенно не понравилась. Однако его мнение совершенно изменилось после того, как Рем начал читать ему вслух рассказ «Легенда о наследстве мавра»:

Сразу при входе в крепость Альгамбры, перед царским дворцом, простирается широкая площадь, именуемая Водоемной (la Rlaza de los Algibes), ибо под нею скрыты водохранилища, устроенные еще маврами. В углу площади — мавританский колодец, прорубленный на большую глубину в сплошной скале, и вода из него холодна как лед и прозрачна как хрусталь. Мавританские колодцы вообще славятся: известно, что мавры умели дорыться до самых чистых и свежих ключей и родников. Но колодец, о котором идет речь, знаменит на всю Гранаду, и с раннего утра до позднего вечера вверх-вниз по тенистым аллеям к Альгамбре и из Альгамбры спешат водоносы — одни несут большие кубышки на плечах, другие погоняют ослов, навьюченных узкогорлыми глиняными сосудами.

Гарри зевал, возился под одеялом, пытаясь устроиться поудобнее, и мучился от мыслей о том, что книжка ужасно скучная — он ведь ее уже начинал читать, да бросил. Однако обижать Ремуса не хотелось, лежать в постели было скучно, а вставать ему не разрешали: Гарри болел. Катаясь с ледяной горки, он умудрился съехать прямо в полынью. Ровный голос Рема нагонял дремоту, и мальчик уже был готов окончательно заснуть, когда рассказ из книги завладел его вниманием и больше не отпускал до самого конца.

Они решили тою же ночью испробовать заклинание. И в поздний час, когда царили нетопыри и совы, они поднялись по темному склону Альгамбры и приблизились к жуткой башне, обнесенной деревьями и защищенной сказаньями. При свете фонаря они пробрались сквозь кусты, через завалы, к потаенной башенной дверце. Содрогаясь от ужаса, они сошли по ступеням в сырой и мрачный подвал, откуда спуск вел еще глубже. Так они миновали, один за другим, четыре схода в четыре подвала; и, согласно преданию, ниже сойти было нельзя, остальные три охранялись крепким заклятьем. Воздух был сырой и могильный, и фонарь все равно что не горел. Затаив дыхание, они переждали, пока до них слабо донесся полночный удар подзорного колокола: тут они зажгли восковую свечку, и она распустила запах мирры, ладана и прочих благовоний.

Мавр стал торопливо читать. Едва он кончил, как раздался подземный грохот. Земля содрогнулась, и в полу открылась лесенка. Они с трепетом спустились по ней, и фонарь их осветил арабские письмена на стенах нового подвала. Посредине его стоял большой сундук, окованный семью стальными полосами, и по обе стороны сундука сидели зачарованные мавры в полном доспехе, недвижные, как статуи, во власти заклятья. Несколько кубышек перед сундуком были доверху наполнены золотом, серебром и драгоценными каменьями.

Эту книжку Гарри буквально проглотил. Неподвижные картинки совсем его не смущали, а вот мавританская магия, в которой совершенно не применялись волшебные палочки... И вот теперь он оказался в этом удивительном месте. Ощущение… нет, не волшебства, а истинной сказки не оставляло Гарри с того момента, когда Сириус посадил его перед собой на мотоцикл и включил мотор. Поездка на этом чуде магловской технике и походила, и не походила на полет на взрослой спортивной метле. Вот только с метлой не нужно было бороться, метла не ревела так оглушительно и еще метла могла устремиться ввысь. Мальчик смеялся от счастья и восторга, крича: «Скорее, быстрее!». Он даже сумел не испугаться, когда мотоцикл, не вписавшись в поворот, вылетел за ограждение на горной дороге. Потому что рядом был Сириус Блэк — веселый, спокойный и надежный, также как и Гарри кричащий от восторга и совершенно не испытывающий страха. А мотоцикл взлетел в воздух, потом плавно приземлился на асфальт дорожного покрытия и продолжил свой бег-полет уже снова по земле. Это было здорово.



Гренада оказалась красивым городом с явными восточными мотивами, но Альгамбра, магическая Альгамбра,*** о которой в книжке было только упоминание, оказалась живой, шумной, пестрой от смешения цветов, народов и обычаев. И всё же это был самый настоящий мавританский город, с плоских крыш которого каждые две минуты взлетали или садились на них ковры-самолеты, перевозящие товары или пассажиров. С женщинами, укутанными в темные балахоны так, что были видны только глаза, и с мужчинами, облаченными в странные одеяния — нечто среднее между мантией и халатом. Гарри был потрясен и очарован магией, совершенно непохожей на английскую, а также тем, что в долине было два города. Казалось удивительным, что вот рядом с Гренадой расположен другой мир. Рядом, но чуть в стороне.

~oOo~

Первое время путешествие по разным городам разных стран казалось удивительно захватывающим. Конечно, Гарри скучал по дому, но это бывало вечерами, а днем он был слишком занят. Однако вскоре бесконечное путешествие стало утомлять и раздражать его. А ещё мальчик осознал, что Сириус не просто так колесит по континенту. Он сосредоточенно что-то разыскивал. В Испании крестного совсем не заинтересовали города, всегда привлекавшие внимание туристов: Мадрид и Барселона, но тогда Гарри совершенно не обратил на это внимание. Однако во Франции они посетили только Тулузу и Орлеан, а потом Сириус фактически оставил Гарри жить в доме мадам Гранде, а сам исчезал, отправляясь то в Дюссельдорф, то в Майнц, то во Франкфурт. Потом были ещё Цюрих, Флоренция и Венеция. Гарри злился. Почти каждый день, одолжив у Гарри двухстороннее зеркало, Сириус вел долгие и обстоятельные разговоры с отцом или с Ремусом. После этих разговоров он выглядел то довольным и умиротворенным, то раздраженным. Всё это было очень таинственным и занимало мысли мальчика. Попытки подслушать, о чём разговаривают взрослые, почти не давали никакой полезной информации. К тому же в то время, как крестный был чем-то занят, Гарри приходилось налаживать отношения с новой бабушкой. Первая их ссора разразилась из-за того, что он опробовал кровать в своей спальне, попрыгав по ней. И получил строгий выговор. «Мальчик в моем доме на кроватях не прыгают». Мадам Гранде была сторонницей строгости и дисциплины в воспитании, но зато обожала разнообразить жизнь милыми сюрпризами, а так же полагала, что к самостоятельности детей нужно приучать с младенчества. Гарри не возражал, ведь дома его нагружали работой гораздо больше. Он помогал старенькой эльфийке собирать яблоки, а потом они их сушили, варили почти прозрачное янтарно-желтое варенье или делали сидр.

В первых числах октября мальчик уже не мог скрыть нетерпеливого ожидания скорейшего возвращения домой. Из подслушанных разговоров Сириуса он знал что отец, мистер Малфой и их друзья дали целую кучу газетных интервью, которые должны были «подготовить почву». Для чего готовилась эта почва, у мальчика даже сомнений не возникало: конечно же, отец делает всё для того чтобы Гарри мог вернуться. К сожалению, мадам Гранде читала только «Галльский вестник» на французском, а Сириус газет не выписывал. Источником новостей оказалась Люси, приехавшая домой на день рождения бабушки. По ее словам, дома было всё хорошо, и Гарри сможет вернуться в самом скором времени. Отец и Ремус передавали ему приветы, а все друзья ужасно скучали. Вечером Гарри уловил обрывок разговора в гостиной: «Он такой, такой замечательный! Добрый». Лу-лу восторженно описывала достоинства Северуса, но бабушка настойчиво предупреждала её о том, что нужно быть внимательней и постараться сохранить критическое отношение к мужу, несмотря на его коварное обаяние… От обиды у Гарри защипало в глазах, но он сдержал слезы и пошел к Сириусу с твердым намерением завтра же покинуть этот дом. Лу-лу может обижаться сколько угодно, но он не останется в доме человека, который оскорбляет его отца. Подойдя к спальне Сириуса он остановился, пытаясь успокоиться, и в этот момент услышал дикий крик крестного:

– Я убью его!

Мальчик замер, протянув руку к дверной ручке. Из-за двери глухо доносился голос Ремуса, но что он говорит, расслышать было невозможно.

– Ты точно в порядке? — с тревогой спросил крестный, а после паузы ручка двери повернулась под рукой и дверь распахнулась. Сириус выглядел злым, взъерошенным и ужасно смущенным. Он удивленно ойкнул, глядя на Гарри, и почти спокойно произнес:

– Знаешь, Гарри все-таки я его убью. Как только он перестанет быть тебе нужен, так сразу и убью!

А когда Гарри кинулся защищать отца и спрашивать, что случилось, Сириус уже спокойно добавил:

– Он отравил Луни!.. Нет, нет! — мужчина поспешил успокоить испуганного ребенка, — не до смерти, не бойся. Этот гад завил, что оборотень накануне полнолуния не должен выглядеть настолько жизнерадостным и здоровым и просто подлил ему в чай какой-то дряни.

Разговор об отъезде пришлось перенести. Люси подтвердила, что Северус несколько раз без толку просил мистера Люпина сделать вид несчастный и больной, и, наконец не выдержав, принял свои меры. Но самым главным по её мнению было не это. Главным оказалось подтверждение её теории о природе ликантропии. Обиженный и несчастный Ремус, желая отомстить обидчику, смог перекинуться в волка, до полнолуния и без каких-либо признаков свойственной оборотням жажды крови.

Тем вечером взрослые обсуждали результаты развернутой ими в прессе компании. Мистер Пайпс разразился целой серией статей о мальчике-который-выжил. Он не только рассказал о встрече с Гарри и его крестным отцом, но и опубликовал факты о жизни Гарри в Литтл-Уингинге, с пафосом призывая общественность потребовать правду о самом раннем детстве маленькой знаменитости. Главным посылом всех этих статей был призыв отдать долг благодарности несчастному сироте. В то же время начинающая корреспондентка « Ежедневного пророка» мисс Р.Скитер написала ряд статей о молодом преподавателе алхимии в Хогвартсе, где мистер С.Снейп был показан как человек, «сделавший себя сам». Бедный, но талантливый, добившийся успехов на самых разных поприщах: в науке, педагогике, коммерции, примерный муж и прекрасный отец. Статьи должны были создать рекламу и аптеке, и ее владельцам. Общественное мнение было подготовлено к тому, чтобы при необходимости узнать всю правду о жизни Гарри.

Перед сном Гарри все-таки улучил момент и потребовал у Сириуса вернуться домой. Тот вначале немного растерялся и пытался уверить, что речь шла вовсе не об отце. Ну сам подумай, уверял его крестный, разве кто-нибудь в здравом может сказать о Снейпе, что он замечательный и добрый. За такие высказывания Блэк тут же получил подушкой по голове. После небольшой битвы, когда Гарри был повержен, закутан в одеяло и взят в плен, мужчина сообщил, что они послезавтра отбывают на Греческий остров Родос в Гости к Драко и миссис Малфой.

___________________________

* Свято́й Себастья́н (лат. Sebastian); род. в Нарбонне — 288, Рим) — римский легионер, христианский святой и великомученик изображается на картинах пронзенным стрелами.

** использованы цитаты из работы Франко Кардини «Истоки средневекового рыцарства».

*** Potter — гончар; горшечник; продавец глиняной посуды, гончарных изделий.