Змеёныш

Однако в тот день они так ничего и не смогли обсудить. В комнату торопливо вошла бледная, но решительно настроенная на битву Нарцисса и негромко сказала звенящим от напряжения голосом:

– Дорогой, господа!.. У ворот отряд авроров с постановлением на обыск. Камин перекрыт.

Мужчины синхронно повернулись к столику и уставились на тетрадку. Такая одинаковая реакция могла бы вызвать улыбку у постороннего наблюдателя, но таковых не было, а присутствующим было явно не до смеха…

Визит авроров был неприятным, но вполне ожидаемым событием: слишком свежа была память о деятельности Темного лорда и его сторонников, а выброс стихийной магии, уничтоживший хоркурс, был настолько силен, что его просто не могли не заметить в Министерстве. И если при обыске сотрудники Аврората обнаружат темномагический артефакт, то неприятности и гостям, и хозяевам будут гарантированы. К счастью, все присутствующие были ветеранами и именно умение быстро реагировать а критических ситуациях позволило им выжить и сохранить свободу. Ну, кроме Блэка.

Первым сориентировался Северус. Взмахнув палочкой, он дематериализовал столешницу, чтобы иметь возможность вынуть дневник не нарушая поставленной Малфоем защиты — все равно ее следы будет невозможно скрыть от авроров. Покопавшись в карманах, он подхватил тетрадь рукой, защищенной перчаткой из драконьей кожи. Тетрадь эту он запихал в карман Блэка, а на её место отлевитировал лежащий в этом кармане «счастливый камешек».

Гарри нашел эту безделушку на берегу во Франции. Он чуть не утонул, пытаясь достать красивый камешек: овальный, плоский, с радиальным узором и проточенной в нем водой дырочкой. Камень был действительно необычным. Мальчик считал его «счастливым» и, горячась, доказывал это Северусу, приводя многочисленные примеры его магической силы. Никто из знавших о том, насколько дорожил Гарри своим «камнем-на-счастье», который носил на шее, продев в дырочку шнурок, не поверил бы в способность мальчика расстаться с амулетом. Однако именно этот подарок Северус обнаружил в свертке на свой день рождения, и с тех пор носил его в кармане мантии. Вот этот-то счастливый камень он и отлевитировал на место тетради под купол защитных заклятий. А потом снова сделал доску столешницы материальной. Теперь все выглядело так, словно гости развлекались, соревнуясь, кто быстрее достанет безделушку из-под поставленной хозяином защиты. Малфой одобрительно кивнул, узнав уловку (не совсем понятно, что это значит в данном контексте. По логике это должно означать, что он видит, как другие играют, и замечает, что кто-то играет нечестно. Может быть, ты хотела сказать «поняв, что они замаскировали происходящее под игру…» Кстати, Гробница Морганы — отличное название!) в игре «гробница Морганы» — эта игра была крайне популярной как среди жуликов, так и среди авроров..

– Твой ход, Люпин.

Оборотень, надо отдать ему должное, сориентировался мгновенно. Он начал аккуратно снимать сеть защитных чар, наложенных Люциусом.

– Дорогая, пригласи господ из аврората в мой кабинет, — расцвел хозяин дома и вышел из комнаты.

Но, конечно же, не все присутствующие были людьми разумными.

– Эй, Сопливус, какого чёрта! Почему ты сунул эту штуку ко мне в карман?

– А к кому? Ты хочешь подставить хозяев дома, когда они оказывают нам услугу? Или ты надеешься, что твои дружки из аврората отправят меня в Азкабан, а ты наконец станешь опекуном Гарри? Или ты хочешь подставить Люпина? Я, Малфой и Люпин априори являемся для них подозреваемыми и темными личностями…

– Не связывался бы с темными лордами и темной магией — не считали бы темной личностью, — пробормотал себе под нос Блэк.

– Ну да, а Люпину не стоило связываться с темными существами.

– Не тебе наезжать на Ремуса!

– Идиот. Люпин — темная тварь из темного леса. И в Министерстве об этом известно, благодаря твоему длинному языку. Он такой же подозреваемый, как и мы. Из всех нас только ты сияешь белизной незапятнанной репутации. Плюс к тому ты безвинная жертва министерского произвола. Так что тебя-то они точно обыскивать не станут.

– А…

– Бэ. Подумай, прежде чем говорить, а ещё лучше — подумай и промолчи.

Блэк открыл рот, посмотрел на Люпина и… промолчал.

~oOo~

Авроры были весьма вежливы и обходительны. Они не рвались вскрывать полы и обследовать стены или потолки в поисках тайников. Однако ни одна деталь не избежала их внимания.

— …Просим прощения, мистер Малфой, — и по внимательному, хотя и беглому, взгляду, которым авроры окинули присутствующих, было понятно, что они отметили, кто гостит в доме Малфоев и чем развлекается. Блэк, войдя в раж и окончательно обнаглев, предложил господам аврорам присоединяться к их забаве. Господа авроры, увидев, настолько мощные защитные заклинания здесь наложены, совместными усилиями разобрались с ними за каких-то полтора часа. В ответ на просьбу снять поставленную им защиту Малфой потянулся к палочке, но всё тот же Блэк возмущенно завопил, что это не по правилам. Когда защита была снята, лица Авроров сравнялись по цвету с окраской их мантий. Полтора часа возни ради того, чтобы убедиться, что на столике действительно лежал самый обычный речной голыш.

Также господа авроры обнаружили наказанных и запертых в детской Гарри и Драко. Мальчишки наказанием огорчены не были ни капли. Драко, пристроив в камине кухонный котел, помешивал в нем что-то поварешкой, а Гарри рисовал приятеля, закусив губу и хмурясь от усердия. Драко на рисунке почему-то не желал оставаться неподвижным и то пытался увернуться от карандаша, то, возмущенно жестикулируя, требовал стереть неудачный штрих.

Гарри при виде алых аврорских мантий кинул на отца настороженно-испуганный взгляд, что и не удивительно: в их аптеке авторские проверки устраивались раз в два-три месяца.

А интересовал господ авроров дом на площади Гриммо. Им-де точно известно, что этот дом принадлежит г-ну Малфою, а бывший его владелец — г-н Блэк. И как прекрасно, что имеется возможность поговорить сразу с ними обоими. Есть подозрение, что в этом доме проводились темномагические ритуалы и…

– Этот дом принадлежит не нам с супругой и не кузену Блэку, — с чопорным достоинством ответил Малфой. — Я распоряжаюсь особняком только до совершеннолетия его владельца. Дом принадлежит Драко.

Драко, недовольный тем, что ему помешали варить шоколад, приосанился и вздернул подбородок, задирая нос. Все остальные взрослые переглянулись.

Северус бы посмеялся, не будь ситуация настолько серьезной. Он сильно подозревал, что обыск поместья Малфоев именно в тот момент, когда в нем собрались все присутствующие, был не случаен. Однако хозяева и гости поместья делали вид, что удивлены интересом к особняку в Лондоне, шокированы обвинениями и умиляются реакции Драко. Выражение лиц у них было… непередаваемое. А вот представители власти пытались скрыть замешательство, стараясь при этом ничего не упустить и бдительно проследить за реакцией подозреваемых.

Данные, полученные авроратом от Отдела каминной связи, подтверждали их показания. Молодой, доброжелательно улыбающийся чернокожий аврор уверял их, что они просто хотели бы выяснить имя злоумышленника, обманувшего доверие уважаемого мистера Малфоя. Он мягко увещевал и убеждал, что никто не подозревает присутствующих, но ведь злоумышленник мог нанести вред детям.

Гарри повел себя просто идеально. Он, испуганно и виновато глядя на Северуса, подозвал его страшным шепотом, слышным на всю комнату, и все тем же шепотом признался, что это он вызвал весь этот переполох. Я, мол, не виноват, я просто испугался, а Драко вообще ни при чем. На встревоженные расспросы Северуса и остальных мальчик сначала, запинаясь, признался, что увидел боггарта. Нарцисса проявила себя не меньшей актрисой, кинувшись утешать Гарри и встревожено интересуясь у сына, не испугался ли тот. Но лучше всех проявил себя Драко. Он, задрав подбородок и прищурясь, завил, что Гарри его гость и он, как хозяин, отвечает за него по законам гостеприимства. Мол, если кого и наказывать — на этих словах голос младшего Малфоя дрогнул — то только его. И посмотрел на родителей такими умоляющими глазами, что любой бы прослезился от умиления и немедленно простил этого милого ангела. Вопрос к детям, как выглядел боггарт, взрослые маги отмели как слишком личный и не имеющий отношения к делу. Хотя Гарри и прошептал громогласно на ухо Северусу, что боггарт выглядел как злой толстый дядька. Люциус был настолько любезен, что позволил провести осмотр места происшествия, а когда господа авроры заикнулись о возможности допросить домовиков, только вздернул бровь. Ведь проверка показала выброс «сырой» магической силы. Никаких следов применения заклинаний.

Казалось, этот эпизод не имел последствий, если не считать таковыми то обстоятельство, что все участники происшествия имели дружеские беседы с господином директором Хогвартса. Но ведь в этом не было ничего удивительного: Малфой входил в совет попечителей школы, Снейп и Блэк там преподавали, а Люпин просто встретился с ним на улицах деревушки.

Совпадение. Конечно то, что за неделю Альбус пообщался с каждым из них, было обычным совпадением…

~oOo~

С Северусом Альбус в присутствии Минервы завел разговор о подготовке к следующему учебному году, в том числе и о нуждах госпиталя. Директор благожелательно отозвался об успешности предпринимательской деятельности нового хогсмидского аптекаря. Хвалил за помощь Люпину, интересовался Гарри и выражал сомнение в полезности тесной дружбы мальчика и юного Малфоя. Душевный разговор за чашкой чая. Только вот спина у Северуса взмокла от напряжения, с которым он удерживал ментальные щиты. Потому что если в начале вмешательство Альбуса в сознание ощущалось как щекотка от почти невесомого перышка, то под конец разговора било по нему не хуже тарана, штурмующего замковые ворота.

Сириус Блэк имел почти такую же содержательную беседу, когда принес заявление об отставке. Директор на пару с бывшем деканом убеждали молодого мага в поспешности принято решения. Минерва, горячась, доказывала, что давно уже в школе не было столь компетентного преподавателя, что дети его любят, а коллеги ценят, но Блэк уперся и стоял на своем: он пришел в школу только ради возможности стать ближе к крестнику, а теперь это не имеет смысла, ведь Гарри в деревне, а он — в замке. Во время разговора Блэк настолько накрутил себя, что не мог думать ни о чем, кроме проклятого Сопливуса, который имел все то, что должен был иметь сам Сириус. Сопливус забрал у него любовь крестника и преданность друга, а ему только и оставалось, что добиваться расположения мальчика обходными путями, начав общаться с семьей, с которой он, казалось, порвал навсегда. Это было так нечестно, что… что думать ни о чем кроме того, что бы он сделал с мерзавцем Сопливусом, не оставалось сил. Все заслонил образ Снейпа со сломанным носом, из которого хлещет кровь. Директор все понимал, но, мягко пожурив Сириуса, напомнил ему, что если избить Снейпа на глазах у Гарри, то это не поможет стать ближе к мальчику. Сириусу был дан отеческий совет постараться отдохнуть с мальчиком вместе, возможно, на курорте.

А через пару дней после этого директор разговаривал с Северусом уже наедине. И, больше не утруждая себя улыбками, довольно жестко напомнил Северусу о клятве, данной в день, когда тот пришел к нему, полный мучительного раскаяния.

– Пришло время выполнить свою клятву, мой мальчик. Я думаю, что Гарри неплохо будет провести это лето с крестным. Они должны найти общий язык — пора дать мальчику возможность сделать выбор.

О клятве Северус помнил, как помнил и о том состоянии, в котором находился, когда от него потребовали эту клятву. Но его ведь никто не принуждал… Долги надо платить.

Получив согласие, Альбус не смягчился. Он дал понять, что не позволяет Северусу покидать пределы Соединенного королевства, а также потребовал, чтобы тот сам рассказал о своей роли в смерти Джеймса и Лили Поттеров. Это было предложение, от которого невозможно отказаться, пускай к виску не было приставлено ни дуло пистолета, ни кончик волшебной палочки.

Люпина директор навестил в аптеке. Сперва они говорили о работе Ремуса, об успехах Северуса в делах и Гарри — в учебе, потом слово за слово — и разговор перешел на Сириуса и охлаждение старой дружбы между мародерами.

Малфой имел беседу с директором как член попечительского совета. Беседа эта изначально велась сухим деловым языком. Малфой всегда старался избегать неуместной показной сердечности во взаимоотношениях с директором Хогвартса. Однако Альбус всё равно постарался сделать беседу как можно менее обезличенной. Он, как обычно, проявил живейший интерес к супруге и сыну своего бывшего ученика. Люциус откровенно бесился от того, что все разговоры с директором низводили его к положению сопливого первоклашки, но Дамблдор мастерски владел этим умением, строя разговор так, что формально придраться было не к чему. Старый учитель с умилением вспоминал выходки бывших учеников, всё в рамках приличий.

– Как поживает Нарцисса? — ласково жмурясь, спрашивал человек, выглядевший как старый эксцентричный маразматик, а на деле бывший одним из самых опасных людей в магической Британии. — Помнится, она всегда выглядела такой тихой, скромной мышкой, но если её довести — была способна на выходки куда более серьезные, чем даже Беллатрикс.

– Благодарю вас, у Нарциссы все в порядке, — сдерживаясь, Люциус попытался вернуть разговор к расширению библиотечного фонда школы: — Так вот…

– А как ваш прелестный малыш? Драко, не так ли?

– Спасибо, господин директор, у нас все в порядке, но вот относительно запроса…

– Конечно, конечно… — закивал головой директор, — у вас в семье не может быть иначе. Вы ведь преданный муж и любящий отец.

Под холодной улыбкой и внимательным прищуром голубых глаз сердце Люциуса Малфоя пропустило удар.

– Конечно, гос… — он старался сохранить невозмутимость.

– И вы никогда не поставите под удар семью, если будете иметь выбор?

– На что вы намекаете? — Люциус очень надеялся, что маска вежливого интереса держится на его лице.

– Всего лишь на то, что… — голубые глаза внимательно смотрели в серые. Малфой понимал, что его пытаются читать, и даже пытался как-то защитить свое сознание, но ментальные искусства не были его сильной стороной. Старший маг, словно в подтверждение этой мысли, торжествующе улыбнулся. — Мистер Малфой, я понимаю, что вы хотите защитить семью от прежнего господина. Вам выгодно нынешнее положение дел. И ещё — вы готовы многим рискнуть, поставив на новую карту. На ребенка, ставшего для Британии героем. Однако всё дело в том, что сам Гарри… возможно, является латентной реинкарнацией Волдеморта. И ещё в том, что сестра вашей супруги не очень сильно ошиблась. Волдеморт не погиб. И если ваш сын останется рядом с юным мистером Поттером, то никто не сможет поручиться за его безопасность. Однако если вы решите прервать это знакомство, то я клятвенно заверю вас в безопасности Драко до достижения им совершеннолетия.

Молфой, сгорбившись, уставился в пол. Он не пытался что-либо решать. Жена и сын были его ахиллесовой пятой. Угрожая им, из него можно было вить веревки. А директор и не угрожал. Он просто ставил перед фактом. Если Гарри — Темный Лорд, то Драко будет угрожать опасность и от него, и от Дамблдора, а если нет — то директор все равно не допустит влияния Малфоев на героического ребенка, и близость к этому ребенку поставит Драко Малфоя под удар. Гордость требовала отказаться. Здравый смысл — немедленно принести любые гарантии своего благоразумия.

Собрав остатки гордости, он попросил дать ему время на размышления. Директор величественно поднялся и, вновь став радушным хозяином, проводил его до дверей.

~oOo~

Вскоре после этого разговора события начали набирать скорость. Северусу казалось, что жизнь несет его стремительным потоком, но зельевар подозревал, что этот поток мчится если не к водопаду, то к водовороту.

Сперва школьный персонал был потрясен известием о том, что Люциус Малфой начал переговоры с Думштрангом. Помфри и Флитвик были уверены, что речь идет о финансовой поддержке и переговоры затеваются ради имиджа. Минерва и Помона полагали, что Малфой намерен отправить туда сына на обучение, а Ирма недоумевала, почему одно исключает другое.

Альбус наконец-то предложил Северусу место преподавателя защиты. Сделано это было в Большом зале на глазах у изумленных преподавателей. Только это и помогло испугавшемуся за свою жизнь молодому профессору избежать проклятой должности. Альбус, благожелательно улыбаясь, возвестил, что Северус может радоваться, ибо исполнилась его заветная мечта — занять место преподавателя Защиты от темных искусств. Бледный слизеринец, с трудом отбиваясь от поздравлений коллег, уверял их, что он вообще хотел бы отойти от преподавательской деятельности ещё в этом году — аптека занимает все его свободное время, которого не хватает на сына. Отказаться от нежеланной чести удалось только с помощью Помоны, Минервы и Поппи. Милые дамы поддержали его желание уделять больше времени Гарри.

Прощальный пир знаменовал для Северуса не только начало каникул, но и самое странное лето. Впоследствии он часто вспоминал его. Примерно так бабушка вспоминала последнее лето перед Второй мировой войной. Может, то лето действительно было таким потрясающим, а возможно, оно запомнилось потому, что это было последнее мирное лето, хотя в воздухе уже витал дым будущих пожарищ. Он не знал. Он свалил почти всю работу в аптеке на своих студентов: ребятам требовались деньги, а Северусу нужно было свободное время. В середине июля приехала из Франции Люси. И сделала ему предложение. Нарцисса и Драко отправились на отдых в Италию. И Северус изготовил философский камень. Случайно.

Уже довольно продолжительное время мысли Северуса были заняты поиском способа модифицировать зелье от ликантропии. Он также тратил много времени на исследования артефактов, оставленных Темным лордом. Все это вкупе с желанием проводить как можно больше времени с сыном приводило к хроническому недосыпу. Сохранять ясность мышления в такой ситуации помогали только бодрящие зелья и ударные дозы кофе. Конечно, все это негативно сказывалось на желудке и печени, но и для их излечения существовали зелья.

В ночь после приезда мадемуазель Гранде Северус тоже почти не спал. Накануне девушка ворвалась в аптеку, с порога осыпав его ворохом новостей. Она с возмущением рассказывала, что, оказывается, большая часть нужных ей данных находится не в Библиотеке Британского музея, а отделе Тайн Министерства Магии Соединенного королевства, что её бабушку мучают боли в суставах, и под конец поведала, что её руки просил один сослуживец. После этого заявления девушка внимательно посмотрела на Северуса.

Когда он начал что-то лепетать на тему «поздравляю-желаю-счастья-в-семейной-жизни», девушка, тряхнув головой, требовательным жестом заставила его замолчать и тихо спросила:

– Северус, я вам, совсем не нравлюсь? Совсем-совсем? Потому что я бы с большим удовольствием услышала, от вас не поздравления, а сожаления по этому поводу.

Сказав это, она развернулась и вышла из комнаты.

Люпин, бывший рядом во время разговора, вздохнув, велел Снейпу немедленно догнать мисс Гранде, извиниться и признаться ей в любви. Но Северус остался на месте. Он был оглушен двумя мыслями — Лиси его любит, а что к ней испытывает он? Он был привязан к ней и считал девушку… другом? Может ли он любить не Лили? Выйдя во двор он вызвал патронус: как и прежде, это была серебристая лань.

Ночь зельевар провел, ворочаясь с боку на бок. Он думал о зельях, о Люпине, о Темном Лорде, о Гарри и Лили и старательно отгонял от себя мысли о Люси и о том, что ему теперь делать.

Сон сморил его только под утро, и снилась ему какая-то чушь: он был в лаборатории и что-то готовил. Ингредиенты совершенно не сочетались между собой, но он сосредоточенно размешивал глину, сыпал в котел песок, потом полил эту смесь кровью и, помешивая все это веткой омелы, в конце опустил туда кусок нефрита и поставил все это в атанор.

Утром профессор, так и не выспавшись, сбежал ото всех в лабораторию. Там он начал готовить перечное зелье, а потом, задумавшись непонятно о чем, достал второй котел и начал что-то в него крошить. В себя его привела боль в руке. Северус был потрясен. Глядя как его кровь стекает в булькающий котел он не мог понять, что с ним. Вот уже много лет он не приступал к работе над зельями, не надев предварительно защитные перчатки из драконьей кожи. Взгляд его упал на кусок нефрита, лежащий на подоконнике… И он решил: хуже не будет.

После этого Северусу долго было не до экспериментов. Оказалось, что накануне Люпин сам догнал Люси. Они долго разговаривали, а потом вдвоем поднялись на чердак, в студию к Гарри. Утром Северус ускользнул в лабораторию, но после обеда Гарри попросил его отойти «на минутку». И оглушил заявлением, что мадмуазель Гранде официально спросила согласия Гарри на её брак с Северусом. И что он, Гарри, дал свое согласие. Так, к собственному удивлению, Северус оказался помолвлен. До начала учебного года оставалось не так много времени, как хотелось бы, и все взрослые просто разрывались, пытаясь успеть всё необходимое за столь короткий срок. Поэтому результаты своего «эксперимента» Северус узнал весьма нескоро. Только в конце июля он вынул содержимое из атанора. Им оказался золотисто красный камень и мерцающая золотом жидкость. Он долго не мог поверить, но серия экспериментов подтвердила, что это философский камень.

~oOo~

Люси, узнав о «проблеме» Люпина, подошла к этому вопросу очень серьезно. Она, занимаясь сперва исследованием истории чар и отчасти зелий, позже расширила круг своих научных интересов. Постепенно девушка начала собирать материалы для написания собственной истории магии. Именно поэтому она с маниакальным упорством собирала данные по всему миру. То, что преподавалось под названием «История магии» в Шамбатоне и Хогвартсе, вызывало у нее только пренебрежительное фырканье.

–Разве можно биографии великих магов и историю войн с разумными волшебными расами называть историей магии? — возмущалась она. — Вы расскажите мне, где, как и почему были созданы те или другие заклинания, чары, сглазы и наговоры. Когда и почему волшебники стали пользоваться волшебными палочками и как это отразилось на исходных заклятьях. Как изначально строились взаимоотношения волшебников, магглов и других разумных рас.

И исследование «настоящего живого оборотня» было для нее лучшим свадебным подарком — ведь часть ее диссертации была посвящена оборотням и берсеркам.

Люпин только улыбался, принимая свою судьбу смиренно, как святой Себастьян*. А девушка, сияя воодушевлением, зачитывала им избранные места своего исследования истории магии.

– В магическом мире данных по истории темных веков сохранилось ещё меньше, чем магловском. Однако если объединить сведения, полученные из магловских и магических источников, то можно прийти к интереснейшим выводам. Исследуя традиции и историю германских общин, я пришла вот к каким выводам: оружие сопровождает свободного человека от рождения до могилы, в момент принесения присяги и совершения религиозных обрядов. Понятие, связующее воедино племена и союзы племен, непереводимо одним словом pax (мир), означающим отсутствие внутренних распрей. Это также содружество, созидательная сила в обществе, но она же удивительным, на первый взгляд, образом порождает глубинные причины обращенной вовне войны. Древнегерманскому обществу известны враги народа (hostes). Оно не допускает в своих пределах не-друзей, отступников. Всякий, кто переступит черту, обозначенную кровной местью, будет считаться гражданским преступником, зверем, подлежащим изгнанию, «волком», отверженным, изгоем. **

Сильно развитое чувство племенной принадлежности, подкрепляемое культом предков, объясняет, почему комитат (воинский союз), несмотря на тот факт, что он формировался на иной, чем кровное родство, основе, оказался не в состоянии полностью освободиться от этого чувства. Наоборот, семья являлась моделью для комитата, причем не только социальной, но и ритуальной. Посредством ритуала и детально разработанного кодекса ценностей создавались воинские семьи, которые состояли друг с другом в действительном родстве. Разумеется, родство это ритуальное, а не биологическое. **

Девушка перевела дыхание и сияющими глазами обвела хмурые лица Северуса и Люпина.

– И такие образования были не только у германских племен. Если мы посмотрим на скандинавов, то увидим то же самое. Для примера воспользуемся хотя и поздним, но все равно представляющим значительную ценность текстом, в котором Саксон Грамматик описывает спутников (contubernales) легендарного короля Фрото. Это самые настоящие берсеркры, они грабят, убивают, насильничают, ведут себя как звери. Король требует от них дисциплины, дает моральные установления. Постепенно берсеркры превращаются в воинов, способных усмирить и очеловечить свои древний гнев, сохраняя при этом его позитивные возможности.**

Северус посмотрел на Люпина и увидел на его лице отражение собственного недоумения. Люси в отчаянии топнула ногой:

– Поймите, изначально наши миры были едины. Вспомните магловские и наши легенды. Кентавры были первыми учителями магов в Греции, в Европе колдуны и ведьмы получали свои познания от фэйри Народа. При этом каждый ребенок с волшебными способностями служил своему роду. Был частью племени. Жрецы и лекари, учителя и врачи, воины и кузнецы. Размежевание пошло после того как любое колдовство было объявлено происками темных сил. И даже когда в Европе запылали костры, часть волшебников продолжала сотрудничать с маглами. Инквизиция не брезговала услугами волшебников в борьбе против колдовства. Преданность роду заложена в нас изначально. Позднее эта фанатичная преданность переносится на семью. Но берсерки и прочие воинские союзы к этому времени объявлены вне закона. На них охотятся, как на диких зверей. У всех волшебников была возможность затаиться, но у боевых братств этой возможности не было в принципе. Они были повязаны ритуалами с родом. При этом природа этих чар требовала от них «продолжить» себя. Мне кажется, именно отсюда идет такое странное сочетание: с одной стороны ликантропия — болезнь, а с другой стороны — проклятье. Мне попался отрывок из маггловских летописей, в котором описывалось, как армия отступающих была окружена превосходящими силами. И отступающие объявили, что среди них есть оборотни. После чего ушли без боя. Зачем иметь в рядах армии оборотней, если они не могли перекинуться в боевую ипостась во время боя? И зачем нужны бойцы, которые не видят разницы между своими и чужими? Я практически не сомневаюсь, что привязка к фазам луны и помрачение сознания — это проклятье, а вот способность перекидываться — болезнь, причем изначально прививалась она добровольно.

– И что это нам дает? — скептически спросил Северус.

– Возможность проверить действенность описываемых ритуалов.

Они спорили до хрипоты. Ритуал подразумевал присягу клану или роду, но таковых у Люпина не было. Оборотень заикнулся было об ордене, но Северус, злобно зыркнув на него, быстро пресек подобные идеи. Во-первых, Люси не была посвящена в тайну существования Ордена феникса, а, во-вторых, верность Ордену подразумевала верность его главе, а это было сейчас не самым лучшим вариантом для Гарри. С тем же успехом Люпин мог поклясться в верности Лорду. Решение, и довольно неожиданное, нашла Люси. Поскольку боевые братства основывались не на кровном родстве, то она предложила создать таковое из Северуса, Люпина и Блэка. Девушка наивно заметила, что они же явно и так крайне близкие друзья. Северус чуть не захлебнулся то ли от удивления, то ли от возмущения подобным допущением. Но, с другой стороны, это был действительно дерзкий и захватывающий эксперимент. Гриффиндорцы, как и следовало ожидать, не колебались ни минуты. Подготовка к ритуалу требовала создания для каждого из членов братства мечей и «волчьих» браслетов. Северуса эти браслеты заставляли немного нервничать: что, если что-то пойдет не так и ритуал закончится для него ликантропией? Но Люси довольно уверенно заявила, что шансов на такой исход меньше пяти процентов. Мечи решили заказать в деревенской кузнице, а вот с браслетами вышла неувязка. Браслеты должны были носить отпечаток общественного презрения. В древности все эти воинские союзы были, видите ли, почти на положении рабов. Однако рабства в Британии не было уже несколько веков, если не считать домовых эльфов. Отказ от одежды Северус не стал даже обсуждать.

– А может к-кольца? — неуверенно заикнулся Ремус и покраснел.

– И что же такого позорного в кольцах, Люпин? — холодно спросил Северус.

– Ну, у маглов, — оборотень неуверенно покосился на приятеля-магглолюбца и промямлил: — У них сейчас в моде однополые браки. Ну и можно пустить слух, что стальные обручальные кольца это… — он окончательно смешался и залился краской смущения.

– У меня свадьба в конце августа, если ты забыл.

– Ну, твоя-то невеста возражать не станет, — ухмыльнулся Блэк, — а слухи я вам обеспечу.

– А это ничего, что колец и мечей потребуется по три штуки? — всполошилась Люси.

– Тем более пикантными будут слухи, — ухмыльнулся Блэк, но, тут же посерьезнев, добавил: — Пускай лучше о нас будут ходить неприличные догадки, чем слушки о тайных обществах, братствах или орденах. Тихие извращенцы могут существовать долго, а вот любой намек на тайное общество будет фатален.

~oOo~

Вы когда-нибудь пытались проводить тайную операцию (и не одну) втайне от всех, когда рядом с вами постоянно находится любопытный ребенок? Дети — это кошмар для шпионов. Они постоянно хотят залезть во все щели, заглянуть во все углы и обшарить все подвалы и чердаки, не говоря уже о помойках, имеющиеся поблизости. Гарри постоянно крутился рядом. Он был в восторге от предстоящей свадьбы и одно время даже всерьез рассматривал себя на роль посаженного отца, правда, так и не смог решить, чьего. Несказанно радовало, что посещение кузницы совершенно очаровало ребенка. Гарри совсем не прислушивался к разговору взрослых, а только пялился вокруг и оживленно переговаривался с сыновьями кузнеца. Старший из мальчиков уже работал молотобойцем, а младший присматривал за огнем в горне, за работой мехов, следил за порядком и выполнял поручения старших. Больше всего, как оказалось, Гарри потрясло, что большинство сложных работ с металлом требуют применения магии, но совсем не требуют применения палочки. Он пытался узнать наговоры для работы с металлами, но получил отказ и потом долго приставал с этим вопросом к Северусу и остальным взрослым. Люси научила его наговору от сорняков, а Люпин — наговору от головной боли.

Северус находился на взводе и постоянно ссорился с Блэком. Об их стычках быстро становилось известно всей округе. Очевидно, обыватели деревни вовсю судачили о причинах их размолвок. Однажды в аптеку во время очередной свары зашли, чтобы поздравить Снейпа с помолвкой, Альбус с Минервой,. Естественно, Блэк получил мощную моральную поддержку в их лице, особенно после того, как он объявил, что хочет пригласить Гарри отдохнуть с ним на море. Все трое начали уверять Северуса, что у него будет медовый месяц и ему будет явно лучше, если ребенок не будет ему мешать. Люси поздравили Паркинсоны — на правах родственников. Малфой, отправив жену и сына на материк, тоже нашел время поздравить партнера и проверить финансовую отчетность. Лето стремительно катилось к концу.

С приближением осени характер Северуса портился все сильнее. Зельевар стал донельзя раздражительным, срывая плохое настроение на окружающих. Временами он сам удивлялся, как его выдерживает Люпин. Пожалуй, единственным человеком, который не пострадал от его острого языка и желчного нрава, был Гарри. День рождения младшего Снейпа праздновался весьма широко. Мальчишка пригласил, наверное, полдеревни. Гости собрались на лужайке за оградой их огорода. Поздним вечером, когда все уже разошлись, а Северус, Люпин и Люси наводили после них порядок, Люпин спросил, понравился ли Гарри праздник. Мальчик не задумываясь честно ответил:

– У меня никогда не было столько собственных гостей на дне рождения, и я рад, что смог пригласить всех друзей. Но в следующем году я лучше проведу этот день среди самых близких людей, — и улыбнулся.

Северус только сглотнул и хрипло ответил:

– До следующего года ещё нужно дожить.

Он развернулся и резко ушел, понимая, что ведет себя неправильно, но не в силах ничего с собой поделать. Закрывая за собой дверь дома он слышал, как Люпин пытается объяснить растерянному и испуганному Гарри, что это просто такая поговорка, что Северус просто не хочет из суеверия планировать так далеко.