Змеёныш

Я не знал, как реагировать на произошедшее. События неслись, разрастаясь подобно снежному кому, а я стоял на пути этой лавины. Сожалел ли я о происшедшем? Не знаю. Честно, не знаю. С одной стороны, я снова испытал боль от предательства близкого друга. И он снова оправдывался увереньем, что просто не подумал. Я в сердцах рявкнул на него, что привычка думать иногда бывает полезной. И тут он рассказал мне о том, как Рогалис использовал долг жизни с Северуса. Это было ужасно. Я помнил, как Лили с презреньем выговаривала подавленному Снейпу, что он даже не поблагодарил Джеймса за спасение, а тот в отчаянии, с ненавистью сверля меня взглядом, утверждал, что «Поттер спасал не его». Лили тогда не поверила. Заявив, что он все едино был обязан поблагодарить Джеймса за его доброту. М-да… Милая честная и беспристрастная Лили. И вот я оказался на месте Северуса. Никто ничего не знает, но все уверены, что профессор Снейп отбил меня у Сириуса Блэка. Фактов не знает никто, но судят все. Кто-то осуждает мою неверность, кто-то беспринципность Северуса, кто-то утверждает, что всему виной измены Сириуса. Снейп время от времени обращается ко мне как к «Елене Прекрасной», что доводит до бешенства и меня, и Сириуса. Так вот все это были минусы, но плюсом… плюсом стало то, что я наконец ощутил себя частью семьи. Гарри настойчиво интересовался моим отношением к папе. И, кажется, всерьез записал меня в свой список кандидаток на руку и сердце Снейпа.
Я знал, что Альбус заставил Снейпа и Мягколапа помириться и пожать руки. Однако они все равно вели себя как два кровника, кидая друг на друга взгляды полные ненависти. Но после того как Гарри попросил меня передать Сириусу письмо, а сам уговорил отца дать шанс крестному… Наверное, так выглядели встречи родственников в доме Блэков. Холодные взгляды и жгучая сдерживаемая взаимная ненависть, прикрытые вежливыми манерами и словами. Я каждый раз ожидал взрыва. Гарри тоже. Но я ничего не мог поделать. Стоило мне появиться рядом с ними, как они начинали плеваться ядом и шипеть друг на друга, будто клубок растревоженных змей. И только присутствие рядом ребенка заставляло их понижать голос. А Гарри, как чувствуя, тут же оказывался рядом. Он не упрекал, не обвинял их, просто начинал, болтать какую-то чепуху. С Сириусом обсуждал Драко и его семью, с Северусом зелья и уроки. И только оставшись с каждым наедине, шипел со злыми слезами на глазах: «Ты же обещал». Я был невольным свидетелем нескольких таких сцен, но никогда не упоминал об этом ни Сириусу, ни Северусу.
Чем больше я узнавал Северуса, тем больше начинал его уважать. И отчаянно ему завидовать. Он обладал острым пытливым умом и чувством собственного достоинства, что было мне известно еще со школы, но вдобавок к этому, он обладал способностью оставаться собой несмотря ни на что. Цельная натура, верная убежденьям, любви и ненависти. И именно последнее качество вызывало у меня тоскливую, болезненную зависть. Жизнь так долго и старательно была его, вбивая один урок — чтобы тебя приняли окружающие — изменись. Он менялся, принимая те правила, разумность которых признавал, но никогда не соглашался расплачиваться за симпатию окружающих своей душой. Я знаю, потому, что сам я, не задумываясь, отказывался от собственной личности за доброе ко мне отношение.
Помню, как на уроках тянул руку вверх и радовался, если успевал «утереть длинный сопливый нос» одного слишком заносчивого слизеринца. Не менее меня радовало и в тех нередких случаях, когда первой ввысь взметалась рука Лили Эванс. Как же, мы приносили баллы своему факультету. МакГонагалл, если дело происходило на ее уроках, с тайной гордостью смотрела на нас, и это так грело душу. И мы не замечали, что «противный слизеринец» все реже и реже тянет руку вверх. Почему? Бог знает. Возможно, он понял то, в чем недавно призналась мне Минерва, возможно, давал возможность Лили покрасоваться, а возможно, он просто стал учиться ради знаний, и не нуждался в баллах и признания окружающими его успехов.
Наш разговор с бывшем деканом состоялся, когда скандал уже вовсю разгорелся. Как выяснилось, Альбус предпочел не ставить ее в известность о том, что моя тайна стала известна Фаджу и Малфою. Поэтому, наверное, Минерва осторожно подбирая слова, словно сапёр на минном поле, пыталась выяснить природу наших отношений. Наших — это моих, Сириуса и Северуса. Сперва я пытался отшучиваться, не желая нагружать пожилую ведьму лишними переживаниями о своих проблемах. Доказывал, что узнав Северуса поближе, изменил своё к нему отношение. Профессор МакГонагалл, задумчиво разглядывая содержимое свое чашки, удивила меня своей откровенностью.
— А знаете, Ремус, я ведь его в те времена тоже недолюбливала. Знала что не права, но ничего не могла с собой поделать. Нищий полукровка-слизеринец, с гонором таким, что многие чистокровные и богатые дети просто терялись на его фоне. Страшненький, неопрятный и какой-то озлобленный на всех. Вот уж про кого можно было легко поверить, скажи мне кто, что он оборотень или вампир. Меня злило, что в те дни, когда я была вынуждена по его вине снимать баллы с собственного факультета, он тянет руку и…
— Значит, вы были злы на него почти всегда.
Она печально улыбнулась.
— Было так легко переложить вину со своих студентов на него. Моих мальчиков, красы и гордости нашего дома, настоящих гриффиндорцев... В глубине души, я винила его за то, что он будил в вас худшие черты характера. Иногда я с трудом удерживалась от какой-нибудь колкости в его же стиле: «В вашей голове такой же бардак мистер Снейп, как и на ней». Он очень закрыт, я думаю, что от природы он застенчив и робок, но… жизнь приучила его, как ёжика, прятать слабости от мира за ощетинившимися иголками сарказма и цинизма … Я горжусь тобой Ремус, ты смог понять это за какие-нибудь полгода, в то время как мне понадобилось… много лет, но… Ты уверен в своем выборе? — суховато добавила она. — Знаешь, я побаиваюсь реакции мистера Блэка. Он хороший человек, однако слишком… эмоциональный.
Этот разговор оставил после себя ощущение неловкости и душевного дискомфорта. Я ощущал, что предал доверие Северуса, Минервы, да и Сириуса тоже. А ещё, выходя из кабинета Минервы, я вспомнил подслушанный накануне Хэллоуина разговор Северуса со слизеринской первокурсницей.
— Скажите мисс Левингстон, что дает вам основания подозревать, что я страдаю глухотой или слепотой?
— …
— Вы молчите, странно, что именно сейчас, когда я вас спрашиваю, вы растеряли весь словарный запас, в то время как на уроке вы, в своём нетерпении ответить на вопрос, буквально на парту залезаете лишь бы привлечь моё внимание.
— Профессор, но я же стараюсь не для себя, я стараюсь для всего факультета!
— Послушайте меня, мисс. Я даю вам этот совет только потому, что вы студентка моего Дома. Если бы дали себе труд подумать то пришли бы к этому выводу самостоятельно, но… Если учитель не хочет видеть вашей поднятой руки, это может означать не только личную неприязнь, но и то, что он хочет заставить учиться и других студентов. Если я буду постоянно спрашивать только тех, кто точно знает ответ, то остальные будут играть в подрывного дурака или морской бой. Моя задача в том, чтобы вложить в головы ваших одноклассников необходимый минимум знаний. Ваше стремление продемонстрировать окружающим уровень своих познаний, скоро превратит вас в парию. Они воспримут это как то, что вы задавака и зубрила стремящаяся к их унижению. И еще один совет: если вам дорог мистер Лерой…
— Он мой кузен, сэр!
— Если вам дорог ваш кузен, не позволяйте ему списывать. Будет угрожать, жалуйтесь мне или родителям, но не позволяйте ему бездельничать. Гоните в библиотеку, подберите список книг, необходимых для конспектирования, но пусть он сделает это сам. Иначе однажды он обвинит вас в своих бедах, оказавшись перед необходимостью приготовить зелье и с пустым котлом на плечах. Идите.

~oOo~

Забавно, но теперь, когда я смог увидеть Северуса поближе, я стал немного иначе смотреть на прошлое. Нет, я и тогда стыдился проделок друзей, но вот теперь сам, побывав в шкуре преподавателя, я смог немного иначе оценить своих учителей. Этому немало способствовал и разговор с Минервой. Мое отношение к Слагхорну не изменилось. Он так и остался для меня отвратительным сластолюбцем и приспособленцем, довольно откровенно заводящего связи с перспективными студентами. Профессор МакГонагалл, как мне теперь стало ясно, слишком пыталась совместить две несовместимые вещи — безоговорочную поддержку своих воспитанников и стремление казаться беспристрастной. И в 26 лет можно было с уверенностью утверждать, что она старалась именно казаться беспристрастной. От этого и ее подчеркнутая дистанция от факультета, и суховатая манера общения. А может быть, она старалась не слишком привязываться к нам, потому, что иначе мы, уходя из школы, забирали бы с собой частицу ее сердца? Или все что могла она отдала тем, кто учился раньше? И все равно я любил эту женщину, почти как мать. А вот фигура директора перестала быть для меня олицетворением доброго дедушки. Когда-то именно он принес мне надежду и ощущение полноценности вместе с приглашением в Хогвартс.
Помню времена, когда он казался незыблемо-непогрешимым. Помню, как директор рассказывал о важности выбора, как он вздыхая журил нас с друзьями за шалости. Однако… Что-то ушло… Наверное, то детское безоговорочное доверие. Теперь я прекрасно понимал, что остановить травлю Северуса можно было с самого начала. Что… что директор и деканы следовали старой английской политической традиции «разделяй и властвуй», и все разговоры о межфакультетской дружбе так и оставались разговорами в пользу бедных. Поговорили, и разошлись, забыв о бедных до следующего повода. Все разговоры о том, что нас делает наш выбор… Я так отчаянно хотел верить в это. В то, что я не виноват в той или иной проделке Джеймса или Сириуса, в происшествии в Визжащей хижине, в том, что Джеймс и Лили погибли, а Гарри отдали на воспитание родне Лили. Но… Но не смотря на это, я не верил в свою невиновность, со стыдом вспоминая пословицу «скажи мне кто твой друг и я скажу кто ты». Я — мародер. Человек, грабящий убитых и раненых на поле сражения или солдат, занимающийся грабежом населения во время войны. Название придумал не я, но я с ним согласился. Мой выбор. Я вообще легко и много соглашался. Ради дружбы, ради мира в нашей компании, ради уважения друзей. Нас определяет наш выбор, но… но когда возник вопрос о хранителе тайны мое имя даже не упоминалось, равно как и в момент обсуждения опекуна для Гарри. Значит, мой выбор не делал меня надежным даже для друзей? Альбус, а вы сами-то верите в свои слова? Или хорошим оборотень может быть только на поводке? А слизеринцы все темные? Но в одном я согласен: выбрав название «мародер», я им стал. Теперь вот глядя на Гарри, думаю, что обкрадываю мертвых.

~oOo~

Разговоры с Сириусом проходили по одной схеме. Он изливал все накипевшее негодование на подлеца Снейпа, на дуру Нарциссу и её подлеца мужа, а также их придурковатого сына. И если раздражение на взрослых я еще мог понять, то чем вызвал такое неприятие Драко, я не понимал. А Драко Сириуса раздражал всем. Капризностью, самоуверенностью, избалованностью и бесшабашными выходками. Мои робкие попытки указать приятелю, что мальчик очень напоминает мне его самого, вызывали один ответ: «Да он же вылитый папаша!». Да, Драко Малфой очень походил на Люциуса внешне, но у него не было спокойной рассудительности родителя. Он был крайне эмоциональным и впечатлительным ребенком, увлекающимся и склонным к эскападам. Одним словом, настоящий Блэк.

Когда в конце учебного года Северус подал заявление на вакантную должность профессора защиты, Альбус ему отказал. Северусу он заявил, что не может лишиться такого прекрасного специалиста по зельям, который к тому же варит для школы все лечебные составы, да так, что к мадам Помфри не редко обращаются за помощью из Св. Мунго. Плюс к этому он напомнил, о возможном недовольстве в министерстве от того, что такой предмет будет вести человек с таким прошлым. Когда я в приватном разговоре спросил почему все-таки не дать шанс Северусу, все равно все преподаватели будут хуже его, Альбус, вздохнув и улыбнувшись, своей мягкой доброй улыбкой, при виде которой я снова ощущал себя одиннадцатилетним волчонком, получившим пропуск в сказку, грустно сказал:
— Ремус, ты же понимаешь, что доверить такой предмет человеку, который не только хорошо разбирается в Темных искусствах, но и искренне ими увлечен, было бы огромной ошибкой. Я не сомневаюсь, что вскоре половина детей начнет бредить не возможностью «сварить славу» или «закупорить смерть», а «таинственными, изменчивыми и вечно живыми» темными искусствами.
На мой недоуменный взгляд директор, еще раз вздохнув, пояснил:
— Ты просто не представляешь, какое неизгладимое впечатление производит на первоклассников речь Северуса на первом занятии. Каждый раз она немного иная, но то, как он расписывает перспективы для овладевших его предметом… Он несколько лет бился со мной и департаментом образования с предложениями внести изменения в программу курса Зельеварения. Только в последний год он немного остыл, и то я думаю, что просто с появлением в его жизни Гарри у него не осталось времени на эти монументальные баталии. А уж если ему доверить Защиту… Тут его ничто не удержит и он весь год будет читать лекции по собственным наработкам после чего не только вылетит из Хогвартса, но и вполне может влететь в Азкабан. — Альбус успокаивающе взял меня за локоть, и поспешил успокоить мое беспокойство: — Поверь, мой мальчик, у меня уже есть прекрасный кандидат на эту должность. Думаю, ты будешь рад за друга?
Он пытливо рассматривал меня. Я ощущал на себе внимательный испытующий взгляд и понимал, что от моего ответа зависит что-то очень важное, по меньшей мере, уважение Альбуса — точно. Но… Что я должен бы ответить? Я не знал. Что рад за друга, что он сможет оставаться рядом с Гарри и действовать на нервы Северусу, что его поспешное согласие на мою работу, после того как я потерял ее по его вине и после того как Северусу отказали от этой должности намекнув на заключение в Азкабане… В голове звучал голос Дамблдора: «Мы — это наш выбор», «иногда нужно выбирать между тем, что легко тем, что правильно». Этот разговор оставил меня растерянным, расстроенным и опустошенным.

~oOo~

Я так и не смог понять, что же привело к увольнению Северуса из Хогвартса. То ли это была тонкая слизеринская интрига, то ли его терпение лопнуло при очередной попытке Альбуса «выставить его на всеобщее посмешище». Обычно я садился рядом с Минервой, однако в то утро мое место занял представитель министерства приехавший разбирать инцидент с Гарри. Альбус пребывая в необычайно благодушном настроении. Добродушно посмеиваясь, он с лукавой улыбкой поинтересовался у Северуса, отчего тот выглядит таким невыспавшимся, а потом прошелся по поводу моего усталого, после полнолуния вида, и все это время с добродушной улыбкой переводил взгляд с него на меня. Я, вспыхнув, засмеялся как и окружающие, а Северус с кислым видом скривил губы в улыбке. Потом Альбус с искренней заботой заговорил с Минервой о Гарри и методах воспитания Северуса, о том, как неблагоприятно влияет на мальчика нахождение в школе. Северус к моему огромному изумлению согласился. Он с покаянным видом подтвердил, что и сам с тревогой отмечает повышенную возбудимость и агрессивность ребенка в последнее время и пришел к твердому решению — уволиться из школы и заняться воспитанием сына. Альбус казалось, потерял дар речи. Он выглядел удивленным и растерянным. Минерва расстроено смотрела на Снейпа, а Флитвик одобрил решение своего молодого коллеги, отмечая, что маленьким детям в Хогвартсе делать нечего. На все возражения директора, что школе не обойтись без преподавателя зелий, а факультету Слизерин без своего декана, Северус спокойно отвечал, что на обоих постах его может заменить профессор Слагхорн. До него мол, доходили слухи, что старик скучает, по старым временам и с радостью согласится вернуться в школу. Министерский деятель радостно поддержал тему о том, каким замечательным преподавателем был старик Горацио. Уже на следующий день Люциус Малфой как представитель совета попечителей школы прибыл в Хогвартс с письмом от профессора Слагхорна. После продолжительного разговора в кабинете директора Северус сообщил, что согласился в будущем учебном году вести высшие зелья у выпускников. И Северус, и Альбус объясняли это весьма туманно: «Дать возможность Гарацию Слагхорну познакомиться с факультетом, а факультету с новым деканом».
Поппи, услышав новости, взяла Северуса в оборот и, причитая, что от Горация не дождаться приготовления зелий для школьного лазарета, заставила его буквально сутки напролет пополнять лечебные запасы. Если учесть, что это была пора экзаменов… Можно сказать, что мы с Гарри Северуса почти не видели, зачастую я слышал, как он приходит спать уже глубокой ночью. После еще одного разговора с директором Снейп разрешил Гарри провести две недели в доме Сириуса, предварительно убедившись, что там же буду я, а также Нарцисса Малфой с сыном.

~oOo~

В дом на площади Гриммо мы прибыли через каминную сеть. Мальчишки, поздоровавшись, тут же умчались в глубину дома. За день они облазали его от подвала до чердака. То и дело с разных сторон слышались возбужденные голоса:
— Гарри, ты еще не видел…
— Драко, смотри, что здесь!..
Казалось, что они освоили аппарацию, ну не могут маленькие дети передвигаться с такой скоростью. Радостно-возбужденные голоса звенели, казалось отовсюду. А ведь я, после года преподавания в Хогвартсе и общения с Гарри, считал себя готовым ко всему. Нарцисса приветствовала меня несколько скованно, ну да это было и понятно, муж явно проинформировал ее о природе моего заболевания. И тем не менее, она вела себя с безукоризненной вежливостью. Однако не все ее пытливо-оценивающие можно было отнести к попыткам понять как вести себя с оборотнем. Когда я сообразил, что до нее вполне могли дойти слухи о… странных отношениях связывающих меня с Сириусом и Северусом, я был смущен и унижен. Нарцисса Малфой как хорошая хозяйка, почувствовав мое смущение, повела меня знакомиться с домом. Она показала мне наши с Гарри спальни, пожаловалась на то, что дом пришел с крайне запущенное состояние, что кузен совершенно не уделял внимания дому за прошедшие полгода. Возле двери одной из спален она, замолчав, остановилась и именно в этот момент из нее выглянула сияющая мордашка Драко.
— Мам, можно, я буду жить здесь! Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Здесь так здорово.
Миссис Малфой заметно побледнела, и попыталась отговорить сына тем, что в комнате не прибрано. Там и в самом деле царило запустение. Все было покрыто толстым слоем пыли, но в остальном в комнате царил идеальный порядок, казалось, что ее хозяин вышел на минутку: на кровати в его ожидании лежал приготовленный халат, и раскрытая книга, кинутая к верху обложкой на подушке. Комната явно принадлежала одному из сыновей Блэков, и, насколько я знал привычки своего приятеля, здесь жил не он. Я взмахом палочки удалил пыль, пока мальчики не перепачкались окончательно, и, обернувшись к госпоже Малфой, предложил свою помощь. Ей явно требовалось прийти в себя. Со слабой улыбкой женщина произнесла:
— Спасибо, мистер Люпин, этот дом навевает столько воспоминаний…
Драко, тем временем запрыгнув на кровать, подпрыгивал на ней как на батуте, а Гарри засунул любопытный нос в прикроватную тумбочку.
В следующий момент из тумбочки вывалился полный мужик со светлыми «моржовыми» усами. Он с мгновенно налившимся кровью лицом принялся орать на Гарри, замершего от ужаса. Нарцисса кинулась к детям, а я, наведя палочку на незнакомца, выкрикнул «Riddikulus». Тот надулся еще больше, открыл рот и… пукнул. Поймав и уничтожив боггарта, и успокоив детей, мы с кузиной Сириуса, дружно костеря его беспечность, пошли обследовать дом на предмет оставшихся неприятных сюрпризов. Я злился, сжимая кулаки, из несвязного лепета Гарри «я… он… я жил у них… у этих маглов в семье…» стало понятно, что это был муж его тетки. Дети, успокоившись, что-то обсуждали сидя в комнате покойного Регулуса Блэка.
За этот день мы успели переделать гору дел. Нарцисса Малфой собирала и упаковывала одежду покойных родственников, наводила порядок и убирала особо опасные фамильные защитные чары, эльфы, сбились с ног пытаясь успеть выполнить ее распоряжения: постирать, погладить, отполировать начистить, убрать, выбить, выбросить, отложить для продажи. В комнате тетки она собрала разбросанные драгоценности в шкатулку, иногда оглядывая какое-нибудь украшение и слабо улыбаясь воспоминаниям.
Я узнал, что в детстве ей всегда нравились куклы, которые мы нашли на чердаке, что когда она была девочкой тетка давала ей поносить свои драгоценности, что Регулус был серьезным и обожал разгадывать ребусы, а Сириус был неугомонным и нахальным, весь в мать. Что вся семья собиралась на рождество в гостиной и кто-нибудь из дядюшек изображал для них Санта Клауса, причем подарки можно было найти в самых неожиданных местах, что это была парадная мантия отца Рэга, и в ней он казался ей воплощением благородства, что… Что она скучает по детству.

Мы вымотанные за день пили чай в гостиной. В какой-то момент миссис Малфой встревожено посмотрела на потолок.
— Вам не кажется, что стало подозрительно тихо?
Я пожал плечами.
— Детишки утомились. Они наверное пробежались по всему дому раз десять. Да и встреча с боггартом была для них потрясением.
— Нет, вы… возможно это инстинкт, возможно опыт, но когда дети затихают надо ждать неприятностей. Обычно же они вопят не хуже баньши.
Вспоминая собственное детство… отрицать очевидное было глупым. Комната Регулуса, облюбованная Драко была пуста, равно как и комната Гарри. Эльфы посланные на поиски вернулись ни с чем. Мальчишек просто не было в доме.

~oOo~

Нарцисса была в панике. С ее лица слетело холодно-вежливое выражение, казалось прикипевшее туда намертво. Она, сжимая пальцы и закусив губы металась по дому. Связаться с авроратом, с Люциусом, с Северусам! Нет! Муж и Северус сойдут с ума от беспокойства! Что делать? Куда обращаться? Где искать детей? В городе, где полно авто, маньяков, маглов и диких животных! Бедная женщина лепетала, что, наверное, этот дом всё-таки проклят, что недаром в нем случилось так много страшного, что Рег… Рег тоже однажды просто вышел из дома, и с тех пор никто его не видел! Её буквально колотило. Я не знал, как бороться с истерикой испуганной женщины.
Помощь пришла от портрета в холле. Мальчишки выскользнули за дверь не позднее пятнадцати минут назад, Валпурга сквозь сон слышала щелчок двери и что-то о драконах, татуировках и Диагон-аллее.

~oOo~

С трудом напоив бедную женщину успокоительным (и мысленно поблагодарив Северуса упаковавшего для нас запас зелий годный для небольшого госпиталя), я кинулся на улицу. Обежав квартал и опросив прохожих, я убедился, что мальчиков, блондина и брюнета, действительно видели. Они, смеясь, направлялись к автобусной остановке. Потом их видели вприпрыжку направляющимися к ближайшей станции подземки, через два квартала и три надземных перехода. Я бежал к станции, кидая по сторонам нервные взгляды и с замиранием сердца вслушиваясь в городской шум. Вот сейчас я услышу визг тормозов и крик, далекий отзвук сирены скорой или полицейской машины доводил до сердечного приступа, гомон толпы – заставлял сбиться с шага и тянуть шею, а звук детского плача до головокружения. Где они?! И зрелище двух смеющихся… маленьких спиногрызов, уплетающих мороженное и шутящих с полисменом… Первым желанием было схватить их в охапку и тискать, не отпуская, вторым – наорать на негодяев и выпороть. От мгновенного облегчения у меня подкосились ноги, глаза застило туманом, и сердце, остановившись на мгновение, забилось с бешеной скоростью. Я растерянно вспоминал, случались ли инфаркты у 28-летних колдунов-оборотней.
Пока я, схватившись за сердце, стоял истуканом, к постовому подъехала патрульная машина, и мальчишки, подталкивая друг друга, полезли в салон.
Я окликнул их, и не столько мои уверенья, сколько радостно-испуганное приветствие детей убедило полисменов, что я действительно имею к ним отношение, и все-таки они с некоторой настороженностью предложили мне доехать до дома на патрульной машине, мотивировав это моим не самым лучшим внешним видом. Услышав адрес «площадь Гриммо 13», они расслабились и начали легкую болтовню в попытках успокоить меня.
– Сэр, может вам к врачу заехать? На вас лица нет. Поди жутко переволновались. Ну да оно и понятно, ребятишки иногда такое отчебучат, что ты почти помер от испуга, а им хоть бы хны.
Я вежливо отказался, положив ладонь на макушку Драко и объясняя, что сейчас дома мать вот этого молодого человека сходит с ума от беспокойства.
Драко шмыгнул носом и замер, а бобби, строго посмотрев на него и на Гарри, серьезным и возмущенным голосом сказал, что все беды от дурацких детских книжек. Придумают всякую чепуху, а дети, начитавшись, то в Ливерпуль убегают, чтобы в пираты податься, то в Тауэре пытаются отрыть сокровища, то по всему Лондону ловят пришельцев или бессмертных выслеживают. Эти вот кривой переулок искали, где маги живут…
Я, сокрушенно вздохнув, спросил, зачем им понадобились маги. Гарри молча сопел, прижимаясь ко мне с одного бока, а Драко дрожащими губами прошептал, что хотел татуировку – дракона. И не выдержав, заплакал, уткнувшись в меня носом.

~oOo~

Драко Малфой загорелся идеей сделать себе магическую татуировку. Дракона. Какого именно дракона он не мог определиться, меняя окончательное решение по три раза на дню, но решение сделать татуировку было твердым. Когда он заикнулся об этой замечательной идее дома, то получил твердый отказ и запрет. Однако идея от этого не перестала быть менее заманчивой, и Драко решил, что осуществит ее сам. Для этих целей он копил карманные деньги, но за два посещения Диагон-аллеи он так и не смог улизнуть от бдительных родителей. В тот день, когда Гарри объяснял, что боггарт, выпрыгнувший из тумбочки, был маглом в семье которого он жил, Драко, чтобы отвлечь приятеля, поделился с ним свой мечтой. Гарри мысль сделать татуировку воодушевила не меньше, только он никак не мог решить, какой рисунок выбрать. Он хотел ворона или змею – как символы мудрости, но потом вспомнил, что они же являются еще и символами факультетов. Сову? Но… вспомнились неодобрительно поджатые губы МакГонагалл. Нет уж. С тем же успехом можно сразу льва выбрать. Пегас? Слишком глупо. Цветок? Слишком по-девчоночьи. Гарри совсем было решил остановиться на том, чтобы вытатуировать свое имя, но тогда какой смысл делать магическую татуировку, ведь имя не будет двигаться.
Но самое главное, Гарри сумел убедить Драко, которому очень-очень хотелось быть в этом убежденным, что он, проживший столько времени с маглами, сможет найти дорогу к заветной Диагон-аллее. Тихонько выскользнув из дома и поняв, что совершенно не знают, где они находятся мальчики пошли на автобусную остановку. И выяснили что «Ночной рыцарь» здесь не останавливается. Гарри был немного смущен тем, что именно он должен найти дорогу, но в своих силах он ни капли не сомневался. На остановке он понял, что Драко порядком испуган, оказавшись в большом и шумном городе, полном машин и людей. Мальчик старался рассмешить приятеля, рассказывая смешные истории и вышучивая прохожих, и уверенно направился к станции подземки. Гарри с детства знал, тетя Петунья не раз и не два повторяла это Дадли, что если ты потерялся, заблудился или испугался в городе, то надо подойти к ближайшему полисмену, и он тебе поможет. Поэтому, увидев постового, он подошел к нему с вопросом о том, как доехать до Диагон-аллеи.
Всё это я узнал вечером из разговора с Гарри. По настоянию миссис Малфой мальчики были наказаны одинаково: заперты в пустых комнатах, где не было ничего кроме диванчиков, при виде которых вспоминалось мало понятное слово «козетка». Очевидно, это был такой аристократический способ поставить в угол. Я невольно посочувствовал Сириусу. Для моего неугомонного друга подобное наказание в детстве было настоящей пыткой.

~oOo~

Вечером того же дня в дом прибыл уставший и злой Люциус Малфой и продолжил воспитательные мероприятия. По тому явному страху Драко, что отец все узнает о происшедшем, я ожидал для него хорошей порки, однако мистер Малфой удивил меня. Чего я никак не мог ожидать, так это воспитательной беседы с подробным разбором достоинств и недостатков плана мальчишек. Люциус похвалил предусмотрительность сына запасшегося денежными средствами для осуществления своего плана, но отметил, что возможно тех трех галеонов, двух сиклей и шести кнатов могло быть и недостаточно. Он похвалил решение обратиться за помощью к другу ориентирующемуся в магловском мире, но отметил, что Гарри не знает Лондона, и что если бы они воспользовались картой, то смогли составить план точнее и не спрашивать стражей порядка. И под конец разрешил сыну сделать татуировку. Но только после окончания школы.
Когда мы остались одни, я раздраженно поинтересовался, понимает ли Малфой, что в следующий раз его сын разведает дорогу по карте, узнает точную стоимость татуировки и проезда и доведет план до конца. Тот, холодно пожав плечами, ответил, что именно этого и добивается: умения продумывать и осуществлять свои планы. Дети есть дети, и главное, чтобы они умели предусматривать последствия своих поступков и чтобы глупости в их глупых планах было как можно меньше. А он, со своей стороны, будет тщательнее следить за сыном.

~oOo~

Малфоя, не менее чем его супругу, интересуют наши отношения со Снейпом. Он явно пытается отделить факты от слухов. Ему не нравится, что имя его друга склоняют в связи со скандальной связью? Или то, что Гарри прибыл в дом вместе со мной? Понять сложно, но он действительно выглядит обеспокоенным. В общем, наверное, со стороны мы выглядим двумя идиотами, но я насторожено наблюдая за Малфоями, оберегая Гарри, а он с не меньшей настороженностью наблюдает за мной и, кажется, с той же целью. Вечером я испытал настоящий шок: после ужина, дети, выходя из столовой, прощаются с нами. Драко вежливо и благочинно желает всем доброй ночи, Гарри, по его примеру, уже протягивая руку к дверной ручке в форме змеи, оборачивается и… шипит. Нарцисса бледнеет, Люциус спокоен как удав, а у Драко блестят глаза.
– Спокойной ночи, мальчики, – произносит Малфой, а его супруга отводит детей в спальню.
Стоило двери закрыться, как спокойствие с Малфоя будто ветром сдуло. Мне в лоб смотрит его палочка, моя, правда, тоже нацелена между его глаз. Рефлексы.
– Люпин, – цедит белобрысый гад, – я бы предпочел, чтобы вы не вспоминали этого эпизода.
– Малфой, – цежу сквозь зубы, – я бы предпочел понимать, чему стал свидетелем.
– Север не счел необходимым поставить в известность о том, что его Гарри змееуст? – ухмылка. Мерзкая, холодная и… кажется полная облегчения.
– Но… Это же темная магия! – слова вырываются непроизвольно.
– Вам ли… – пауза затягивается, пока серые глаза ощупывают меня оценивающим взглядом, – возмущаться темными дарованиями других... мистер Люпин. Присядем? – он делает плавный жест, приглашая к столику с напитками.
Палочки убраны, но мы все еще насторожены и готовы атаковать друг друга. Малфой предлагает выпить. Я с опасением смотрю, как он наливает виски в бокалы. Нет, вроде бы в виски ничего не добавлено, да и из этой бутылки мы только что пили.
И что мне отвечать на такое… «Что вы имеете в виду?» Так он открытым текстом ответит, что не темному существу возмущаться темной магией.
– Вы считаете, что темная магия достойна восхищенья? – вопрос звучит слишком резко и осуждающе, но я нечего не могу с собой сделать. Тема слишком болезненная, человек слишком неподходящий, да и раздражение оттого, что Малфой оказался посвященным в тайну Гарри…
– А вы находите ее достойной безоговорочного осуждения, – Малфой издает пренебрежительный смешок.
– Да! Именно так.
– И вы, конечно, просветите меня, в чем… порочность темных искусств?
– Они губят душу мага! – Ну вот подставился. Как глупо.
– Ду-у-ушу… – Малфой тянет гласные, с насмешкой поглядывая на меня поверх бокала. – Расскажите подробнее, о какой душе вы говорите? У разных народов разные взгляды на этот предмет. Вы можете привести научно обоснованное определение данного термина? Душа по Платону? Взгляды на душу у Аристотеля? Гермеса Трисмегиста? Индуистские теории или верования египтян? Христианские догмы? Что именно вы называете душой? И кстати… с точки зрения нашего министерства вы же оной не имеете? Расскажите мне, что вы ощутили, когда потеряли ее? Вы стали темнее, злобнее?
– Я стал покрываться шерстью и гореть желанием загрызть каждого встречного человека. Включая самых близких!
– Это не признак отсутствия души, – холодно замечает Малфой. – Это признак оборотня. Вы чувствовали, как ваша душа умирает? Отлетает?
Я молчу, стиснув зубы. Что он хочет услышать, как меня ломало и корёжило в первое полнолунье? Что я ощущал, когда кости начинают двигаться в суставах, а сквозь кожу пробивается шерсть? Что испытывает сердце, когда меняется форма черепа?
Малфой после долгого молчания внезапно произносит:
– То, что вы вспоминаете, боль физическая. Душевную муку вы испытали, узнав о своей болезни и о том, как она повлияет на вашу жизнь. Или вы скажете, что с того момента душевных мук не испытывали? Я достаточно много знаю об оборотнях, чтобы не поверить. Душевные муки им ведомы. Не даром такое большое количество самоубийств среди инфицированных. А вот вам известно, что в дохристианские времена, когда понятие души и греха имело другой смысл, оборотни и вампиры были уважаемыми членами общества? Равно как и кентавры и высшие эльфы.
Против воли я не могу не соглашаться хотя бы с частью его доводов. Мы проговорили в тот день допоздна. Постепенно Луциус Мафвой доказывает, что политика министерства ведет наше общество к стагнации, деградации и, в конечном итоге, к полному подчинению и слиянию с магловским миром.
– Поймите, исследования природы магии фактически под негласным запретом. Новых артефактов почти не создают, новые заклинания также. Все это отдано под контроль Отдела Тайн. И исследования старых артефактов и одобрение новых открытий. Любой придурок понимает что, прославившись созданием новых заклятий или чар, он заслужит славу «темного мага». У нас не приветствуется изучение наговоров и заговоров, потому что их можно применять без палочки, а значит, делает мага неподконтрольным аврорату. Тотальный контроль над магическим обществом. При этом огромное количество сил и ресурсов уходит на сокрытие нашего мира. Если говорить точно, то треть. Под этим предлогом министерство все больше и больше расширяет свои полномочия, а нагнетание истерии по поводу темных магов и существ делает нас покорными и послушными. Нас постоянно вынуждают искать врагов внутренних, чтобы мы не обращали внимания на опасность извне.
– А что вы предлагаете? Перебить всех маглов? Это же бред!
– Бред, – спокойно подтверждает Малфой, – но мы можем или открыться перед маглами заключив соглашение, или искать тропы, по которым из нашего мира ушли высшие эльфы.
Я спорю. Привожу примеры пользы влияния магловского мира, о притоке новой крови и новых идей. Малфой азартно доказывает, что польза и вред примерно равны, но вреда больше. Он спрашивает меня, знаю ли я о судьбе маглорожденных, отказавшихся учиться в Хогвартсе и о тайных лабораториях по исследованию экстрасенсорных возможностей? Фактически он обвиняет министерство в том, что этих детей отдают спецслужбам для опытов. И спрашивает, чем это лучше инквизиции.
Кстати именно разговор о судьбе мальчика приводит к обсуждению Снейпа. Я в благородном возмущении фактически обвиняю Малфоя, что он соблазнил Северуса темной магией. Тот, фыркая, просит посмотреть в зеркало – там я найду одного из виновников такого увлечения моего однокашника. И вообще он надеется, что я не намереваюсь компрометировать профессора слухами о нашей связи. Нарцисса не оставила надежды найти ему подходящую партию. В запале полу-ссоры полу-спора я высказываюсь в том смысле, что очевидно забота о личной жизни Снейпа – попытка компенсировать то, что они ее сломали раньше. Речь заходит о Лили, о том, что она не одобряла дружбы Снейпа с темными магами.
– Лили считала, что фраза «скажи мне – кто твой друг, и я скажу – кто ты» верна.
Лицо Малфоя леденеет. Он с презрением смотрит на меня и говорит, что эта фраза тогда может относиться и к ней самой. Такие друзья как наша компания не делают ей чести.
Расходимся мы каждый при своем мнении, но убежденные в одном: судьба Гарри волнует каждого из нас.

~oOo~

Ближе к вечеру из камина как чертик из табакерки выскакивает Сириус. Веселый, шальной, слегка пьяный. Драко, увидев его, сперва радостно бросается к дяде, но потом, очевидно вспомнив о манерах, чинно подходит и, стараясь выглядеть солидно, протягивает ладошку. Сириуса подобный сценарий явно не устраивает. Он сейчас любит всех и вся. Подхватив мальчика, он подкидывает его к потолку, ловит, а потом кружит вокруг. Драко, забыв о благих намереньях, заливисто смеётся. Гарри более официален. Он обращается к крестному «мистер Блэк». И пытается избежать столь бурного приветствия, но Блэк неудержим как ураган. И вот уже Гарри отправляется в полет, а потом коварно атакован с помощью щекотки. Наконец хозяин дома обращает внимание на нас с миссис Малфой.
– Здорово дружище, – он радостно сгребает меня в дружеских объятьях, – здравствуй, кузина. Извини, что заставил ждать, но… – с озорной улыбкой оглядывает нас, – я приготовил вам сюрприз.
Мы с госпожой Малфой одновременно обеспокоено переглядываемся. Сюрпризы Сириуса… всегда заставляют насторожиться. Наши вопросы Бродяга игнорирует, предпочитая устроить веселую кутерьму с мальчиками. Гардины в гостиной сорваны, диван в библиотеке опрокинут, под столом на кухне лежит груда черепков, а из разных концов дома раздается веселый хохот и азартные выкрики. Я от участия в игре отказался, пытаясь помочь привести устроенные другом разрушения к минимуму и успокаивая Нарциссу Малфой, не позволяя довести ей себя до нервного срыва.
Весёлый кавардак, устроенный Сириусом с мальчиками, длится почти до обеда. Когда из камина появляется злой и уставший Северус и разгоняет детей по комнатам. К моему удивлению он зол и на меня тоже. Почему? Не мог же он узнать о выходке Гарри? Осторожные попытки выведать что-либо ничего не дают. Потом появляется озабоченный Малфой и запирается в своей комнате со Снейпом. Из-за двери доносятся фразы: «слишком заманчивое предложение… я прошу, чтобы ты… защищать сознание…». Даже мне понятно, что Малфой пытается уговорить Северуса на какую-то противозаконную авантюру. Потом речь заходит о какой-то аптеке, в которую отец Драко хочет вложить деньги, расхваливая это «золотое дно». Интересно, он вообще может говорить о чем-либо еще кроме денег и темной магии? Ну и еще о семье.
В этот момент из холла раздается возмущенный вопль портрета матушки Сириуса. Я в ужасе от перспективы очередного побега детей на Диагнон-аллею кидаюсь к входным дверям, надеясь перехватить Гарри раньше, чем туда подоспеет Снейп и убьет меня.
Сцена которую я застал заставляем меня онеметь, так же как и всех присутствующих. Кроме портрета. Вальбурга Блэк требует, чтобы эти люди убирались из ее дома. Посреди холла стоит с напряженной улыбкой Сириус, в дверях застыла смутно знакомая женщина с девочкой, которую я помню по Хогвартву – Тонкс! А это значит… А напротив женщины с застывшей на лице холодной улыбкой – точным отражением улыбки гостьи постарше – стоит Нарцисса Блэк.
Сириус при виде меня обрадовано провозглашает:
– Ну вот, я же обещал вам сюрприз! Рем, ты помнишь мою кузину Андромеду?
Нарцисса, Энди, разве вы не рады встрече?
– Ты бы еще Беллу притащил! – одновременно рявкнули обе сестры Блэк, и в этот момент в холл вбежали мальчики.
Обед был незабываем… От вежливого ледяного молчания казалось, что горячие блюда покрылись инеем. Снейп явно успел поругаться и с Малфоем, Нарцисса Малфой и Андромеда Тонкс (обе в девичестве Блэк) смотрели друг на друга волчицами. Гарри дулся на Сириуса за присутствие в доме Нимфадоры Тонкс, а Драко, притихнув, пытался понять, как ему относиться к существованию у него новой тети и кузины.
Снейп с Малфоем все еще переругивались относительно какой-то идеи последнего. Северус, вначале яростно возражающий, к концу обеда все более и более мрачнея, явно начинал сдавать свои позиции. Сириус на правах хозяина безрезультатно пытался поддерживать светскую беседу. Отчаявшись, он наклонился ко мне и прошептал, поглядывая на спорящих слизеринцев:
– Посмотри, как эти змеи сцеживают свой яд. Наверное, боятся им отравиться.
Выяснение отношений сестер состоялось, когда детей уложили спать. Мальчики, зевая, уверяли, что еще слишком рано ложиться. Нимфадора, которая упорно требовала называть себя по фамилии, что Нарцисса с удовольствием и делала, обращаясь к ней как к мисс Тонкс, возмущаясь тем, что ее приравнивают к малышам, вытребовала себе право посидеть с дядей Сири. Главными претензиями были… неправильные мужья и отсутствие на свадьбах, крестинах детей друг друга и… на похоронах.

~oOo~

На следующий день Снейп все так же зол и, кажется, испуган. По крайней мере, в школе он именно так реагировал на свой страх. Злым сарказмом. Мне всегда казалось, что он злится на собственный испуг и начинает провоцировать ситуацию, словно доказывая себе свое бесстрашие. За завтраком Малфой выглядит довольным как кот, обожравшийся сметаны, разве что не облизывается, глядя на Северуса, а тот вяло ковыряется в тарелке, спрятав лицо за волосами. Гарри с Драко тихонько переговариваются, кидая косые взгляды на Нимфадору. Представители семейства Блэк ведут светскую беседу: о погоде, о том, как изменился дом, о милых мелочах, связанных с детством, о планах на ближайшее будущее и о детях. Мне неспокойно. После обеда мальчики убежали раньше, чем я смог поговорить с Гарри. Малфой опять потащил Северуса к себе, Нарцисса и Сириус пошли разбираться с делами, а я остался с Андромедой. Миссис Тонкс поблагодарила меня за помощь Сириусу, и мы мило провели время за обсуждением «непоседы Сири» и школьными достижениями Нимфадоры. Наше общение было прервано криками из прихожей. Громкими криками.
К тому моменту, когда мы оказываемся в холле, там уже находятся миссис Малфой, мисс Тонкс и мальчики. Зрелище потрясающее. Я назвал бы его эпическая сага о противостоянии между Гарри и портретом миссис Блэк. Драко и его кузина забились в угол, откуда их не может увидеть портрет покойной матушки Сириуса, и в единодушном порыве давятся хохотом. А покрасневший Гарри, сжав кулаки, кричит:
– Не смейте обжать папу! Он самый лучший!
– Полукровка! – презрительно бросает портрет.
– Да хоть четвертькровка! Он лучше всех. А вы просто злая! А вашему сыну вообще плевать на это, он людей оскорбляет по простуженности!
– Он… Что? – лицо Вальбурги выражает всю степень ее недоумения, а меня начинает распирать неуместный смех. Это же надо суметь несколькими словами замолчать матушку Сириуса!
– Он простывших не любит! – непреклонно бросает Гарри и смотрит сердито.
За моей спиной раздается ленивый голос Малфоя:
– Да… У мистера Блэка весьма… странные причуды в предпочтениях и антипатиях.
– Гарри, немедленно извинись! – голос Снейпа звенит от напряжения и злости.
– Нет! Она первая начала! И она обижала тебя, папа!
– Ты считаешь, что я нуждаюсь в твоей защите? – Северус иронично поднимает брось, выражая холодное презрение к такой мысли.
– Конечно! Мы же семья!
Первой, как ни странно, пришла в себя Вальбурга. Она, посмотрев на Сириуса тяжелым взглядом, принесла весьма формальные и холодные извинения «профессору Снейпу и его сыну». Гарри, всё ещё красный от злости, пробурчал свою порцию сожалений.

~oOo~

Завтра все собираются разъезжаться. Мы с Сириусом в его домик в Хогсмите, Северус с Гарри в Галифакс, Малфои в именье, а Андромеда с дочерью к себе. Дом снова будет стоять пустым. Северус нервничает. Они с Малфоем постоянно что-то обсуждают. То и дело из-за двери доносится голос Снейпа:
– Нет, нет и еще раз нет!.. Это невозможно… я отказываюсь!
Понять, что они там обсуждают, совершенно невозможно. Но когда я осторожно попытался выяснить чего от него добивается Малфой, Снейп, ожегши меня своим бешенным взглядом, выплюнул:
– Тебя это не касается! Ты мне не мать и не жена, чтобы требовать от меня отчета о моих делах!
Я пытался доказать ему, что тревожусь за него и за Гарри – если он окажется втянутым в махинации Малфоя, то может оказаться в тюрьме. Однако Северус пошел в разнос. Он спрашивал у меня, по какому праву я считаю себя вправе вмешиваться в его жизнь. Мой ответ «по праву дружбы» заставил его просто взбелениться.
– Я тебе не друг! – и хлопнул дверью.
– Ужасный характер, не правда ли, – я обернулся к стоящему в дверях Малфою. – Однако Северус стоит того, чтобы терпеть вспышки его темперамента.
Меня бесила его улыбка и его намеки.
– Смею вас заверить, что мои аферы ничем не опасны для Северуса. Но позвольте спросить вас, мистер Люпин, о ваших планах. Вы уже нашли… работу?
– А по какой причине вам это интересно?
– Вы… друг Северуса, – маленькая, почти незаметная пауза перед словом друг, – естественно, что мы оба заботимся о нем. Я вложил деньги в аптеку в Хогсмите. Думаю, что это предприятие принесет мне немалую прибыль.
– Но… Я же почти не разбираюсь в зельях! Даже то, что знал, успел забыть.
– Нет, нет! Зельями будет заниматься Северус, но его время слишком дорого, чтобы тратить его на сбор и приготовление ингредиентов, а торговля ими приносит немалую часть прибыли. Вот если бы вы…
– Я подумаю. – Я резок и почти груб, но Малфоя это, кажется, не задевает.
– Подумайте.
И он откланивается.

~oOo~


Снейп, которому я пересказал наш разговор с Малфоем, проворчал, что тот прав – меня не страшно посылать в Запретный лес: половина его обитателей сами меня испугаются, а если вторая половина меня сожрет, то не жалко. На мой вопрос, что же случилось, он отвечать отказался, только попросил меня поискать в библиотеке Блэков что-нибудь о «хоркруксах» или о якорях души. С тем он и отбыл.