Змеёныш

Мужчина поднял потерявшего сознание мальчика на руки. В это время раздались торопливые шаги, и запыхавшийся женский голос произнёс:

— Гарри! Сэр, я возьму мальчика! — тот поднял лицо, и женщина выдохнула, — Северус! Что ты здесь делаешь? Дай мне Гарри, я отнесу его домой.

Мужчина отрицательно покачал головой:

— Арабелла, я сам отнесу ребёнка домой и поговорю с его домашними, — произнёс он тоном, не допускающим возражений.

Женщина, явно волнуясь, теребила передник, который в спешке не успела снять, ее глаза пытливо и недоверчиво изучали лицо собеседника, пытаясь понять, что случилось, и какова его роль в происшедшем. Наконец, она кивнула головой, словно решившись на что-то, и ответила:

— Хорошо, пойдем, я покажу тебе, куда идти.

— Арабелла, свяжитесь с Альбусом Дамблдором. Отправьте ему срочную сову или по каминной связи. Как угодно!

— Конечно, конечно, я и сама думала, что надо… Да, сюда… Осторожно, я придержу калитку. Ну, я побежала. Ты ведь дождешься?..

— Боюсь, что да.

Покрепче прижав мальчика к груди, Северус постучал. Через несколько минут дверь распахнулась и на пороге возник сердитый мужчина. Хозяин дома был почти его ровесником, однако больше ничего общего у них не было. Один — высокий, худой брюнет с резкими чертами лица, которые пытался смягчить длинной, до плеч, прической, другой — крепыш чуть выше среднего роста с уже наметившимся брюшком и лицом, округлость которого подчеркивалась коротко стриженными светлыми волосами.

— Извините... — раздраженно начал Северус, однако был мгновенно перебит недовольным хозяином дома.

— Давайте сюда этого паршивца, — буркнул он, затем обернулся и громко закричал в глубину дома: — Дорогая, я же говорил тебе, чтобы ты не волновалась. От этого «подарочка» мы так легко не отделаемся.

Снова обернувшись, мужчина представился:

— Вернон Дурсль, святой отец, я дядя этого маленького негодяя. Надеюсь, он не натворил ничего страшного?

— Я могу войти? — вопрос прозвучал напряженно, выдавая раздражение. У этого борова явно не было ни малейшего представления о хороших манерах, к тому же он принял его за священника. Северус с трудом удержался от недовольного фырканья. Вернон Дурсль, удивленно взглянув на гостя, так и не выпустившего из рук его племянника, посторонился.

Мужчина прошёл в гостиную и сел на диван, всё еще прижимая к груди мальчика. Мистер Дурсль с некоторым беспокойством оглядел гостя, сел в кресло напротив, представил жену и, наконец, спросил, с кем они имеют дело, и по какому, собственно, поводу их беспокоят.

За это время гость успел осмотреться. Гостиная была очень чистой, почти стерильной, обставленной модной современной мебелью — в общем, более всего похожей на картинку из глянцевого журнала. Если бы не каминная полка, обильно уставленная фотографиями, комната и вовсе была бы безлика. На фотографиях можно было увидеть мистера и миссис Дурсль, а также толстого пухлого мальчика — копию мистера Дурсля. И ни по одной из них нельзя было сказать, что в доме живет два ребенка. Миссис Дурсль, заметив, что гость рассматривает фотографии, поджала губы и объяснила, что там изображен их сын Дадли. Хороший, милый и воспитанный мальчик, который, в отличие от ее неблагодарного племянника, не устраивает истерики и не бегает непонятно где в такое позднее время, а мирно спит в своей кроватке.

Пронзив чету Дурслей ледяным взглядом, гость представился как Северус Снейп, профессор зельеварения в Хогвартсе, школе колдовских искусств, — чем вызвал у супругов нервный вздох. Он поспешил опередить уже открывшего рот Вернона словами:

— Я, собственно, вот по какому вопросу: я хотел бы обговорить с вами условия передачи мне опеки над вашим племянником.

После такого заявления ему пришлось выдержать полчаса криков, оскорблений и ругани, направленных на него, Гарри и весь волшебный мир. Сперва спокойно, но постепенно всё более раздражаясь, профессор Снейп пытался объяснить, что он не может оставить мальчика. Ссора постепенно достигала апогея. Вернон Дурсль уже был готов выставить неприятного посетителя с помощью кулаков, а Снейп с трудом удерживал себя от того, чтобы наложить на хозяев несколько особенно неприятных проклятий — в основном только из-за того, что на доме висели весьма сильные защитные чары. Он был готов поставить на кон сто к одному, что они были наложены Альбусом Дамблдором — директором Хогвартса, его непосредственным начальником и самым сильным волшебником последнего столетия.

~oOo~

Очнувшись, Гарри ощутил, что его бережно и крепко обнимают чужие руки. Его нос уютно зарылся в ткань где-то рядом с подмышкой обнимающего. Слегка вздохнув, он уловил легкий запах пота и мяты, и еще чего-то, пахнущего резко и горько-сладко. Потом он услышал сердитые голоса родственников и… папы! Это же отец держал его на коленях. Понимая, что ссора взрослых плавно перетекает в скандал, мальчик старался не подавать виду, что очнулся. Он замер, как мышонок, прислушиваясь к разговору взрослых, из которого впервые в жизни смог узнать о себе много нового. Дядя кричал, что проклятые колдуны сами отдали им Гарри на воспитание, и он, Вернон Дурсль, сделает всё для того, чтобы из Гарри вырос достойный член общества, а не чокнутый волшебник.

Он узнал, что родственникам его просто подкинули на крыльцо, что они его боятся, что он — волшебник, и никто из «этих помешанных» за прошедшие четыре с лишним года ни разу не поинтересовался его судьбой. И вот теперь «они хотят нагло забрать ребенка». Дядя, все больше распаляясь, кричал что-то о компенсации затрат и возмещении ущерба. Из язвительных ответов мягкого, вкрадчиво обволакивающего голоса мальчик узнал, что ему, Гарри, грозит опасность — именно поэтому он был передан на воспитание родственникам, далёким от мира магии, что обладателя голоса зовут Северус Снейп, и он вовсе не отец Гарри. И он не любил Джеймса Поттера даже больше, чем дядя. При этом руки Северуса Снейпа бережно обнимали, успокаивающе поглаживая пальцами одной по спине. Раньше никто так Гарри не касался.

— Я не знаю, что так расстроило этого ребенка, но произошёл выброс спонтанной магии. Мы с ним… связаны. Я не могу оставить его, равно как и он меня. Это нерушимая клятва… нарушившие ее умирают. Я должен забрать мальчика с собой. Поэтому прошу вас уступить мне право опеки над ним, — произнёс гость устало-раздраженно. Выслушав в очередной раз от дяди и тёти порцию оскорблений на тему «мы не отдадим ребёнка в руки непонятного проходимца», Северус Снейп злорадно посмотрел на чету Дурслей. — Хорошо. Утро вечера мудренее. Но вам придётся смириться с моим присутствием в этом доме как минимум до утра или навсегда, если Поттер остаётся с вами.

Гарри довольно засопел и зажмурился от нахлынувшего счастья. Он был нужен, его обнимали, с ним не хотели расставаться, и даже подозрение, что Северус немножко сумасшедший, раз верит в сказки, ничего не меняло. Ну и пусть. Он готов воевать со всем миром ради возможности быть вместе. Семьёй. Настоящей. Наконец открыв глаза, мальчик встретил внимательный взгляд… отца. Пусть приёмного, но отца.

— Ну, что ж. Пойдем спать. Покажи мне твою комнату, — и Северус добавил, повернувшись к тёте Петунии, которая лепетала о том, что у них в доме не найдётся места для гостя. — Неужели вы думаете, что отсутствие лишней кровати в доме станет помехой для настоящего волшебника?

Гарри немного растерялся: с одной стороны, он не хотел сомневаться в словах… папы, но ведь в чуланчике под лестницей, ведущей на второй этаж, свободно мог поместиться только он сам. С другой — ему было немножко неловко от необходимости показывать, где он спит. Пользуясь тем, что родственники почти не заглядывали в его каморку, мальчик не утруждал себя наведением порядка, и внутри царил изрядный бардак. Наконец, он решился, слез с колен на которых ему было так хорошо, и, решительно выйдя из гостиной в прихожую, открыл дверь… своей комнаты. Из-за спины послышалось то ли сдавленное шипение, то ли приглушенный вздох. Гарри испуганно вжал голову в плечи, ожидая, что его сейчас начнут распекать за царящий в комнате беспорядок и не застеленную кровать. Однако он услышал совершенно другие слова.

— Что из этих вещей тебе настолько дорого, что ты бы не хотел их оставлять здесь? — спокойно и мягко произнес Северус.

— Н-н... ничего, — мальчик с тревогой заглянул в глаза взрослого.

— Превосходно, значит, мы можем не утруждать себя долгими сборами. Возьми на смену пару носков и трусы, зубную щетку и пижаму.

Нервно косясь на гневно сопящего и покрасневшего от волнения дядю Вернона, на тётю Петунию, поджимающую губы в недовольной гримасе, Гарри быстренько покидал в бумажный пакет, прихваченный из кухни, свои вещи и подошел к Северусу, который всё это время стоял с указкой, направленной на семейство Дурслей.

— Гарри, попрощайся с родственниками, надеюсь, что вы больше не увидитесь, — сказал Снейп. И, заломив бровь, добавил, с усмешкой глядя на багрового от бешенства дядю: — Мне бы хотелось проклясть вас чем-нибудь мерзким, дайте только повод. Вы ведь знаете, что у меня в руках?

Потом он взял Гарри, прижимающего к себе пакет с вещами, за руку и вышел в сгустившиеся сумерки на улицу. Посмотрев на мальчика, чьи глазёнки радостно сияли, а взмокшая от волнения ладошка сжимала его руку, Северус Снейп сжал зубы, застонал и буркнул:

— Каминов поблизости нет, где живёт Арабелла, я не знаю, аппарировать с маленьким ребенком нельзя… К тому же вещи… придётся… — Гарри не понял, что хотел сказать Северус, он подумал, не миссис ли Фигг имелась в виду, когда Снейп решительно наклонился и, обняв, взял его на руки. Гари даже обмяк от неожиданности, чуть было не уронив свой пакет. Мужчина достал из правого кармана ключ, буркнул что-то вроде портус и прижал его к левой руке мальчика.

~oOo~

Только час спустя семейство Дурслей начало успокаиваться после визита похожего на вампира сумасшедшего волшебника, сверлившего их злыми взглядами нечеловечески черных глаз и нервно размахивавшего волшебной палочкой. У Петунии Дурсль при взгляде на мрачную, зловещую физиономию пришельца сердце было готово выскочить из груди. А когда его пальцы судорожно стискивали палочку, душа уходила в пятки. Она узнала его, но так и не нашла в себе силы сказать об этом. Что ж, может быть, это и к лучшему, ведь и он не сказал ни слова упрёка, узнав, как жил сын Лили. Вернон и Петуния уверяли друг друга, что с мальчиком ничего не случится.

— Что, ты не узнал его? Ах да, мы же с тобой познакомились позже. Нет, ее сына он не тронет. Хотя Джеймса он, наверное, должен ненавидеть.

— Петуния, дорогая, я уверен, что он не настолько чокнутый, чтобы обидеть ребенка, — ответил мистер Дурсль. И не стал говорить, что не удивится, если узнает, что этот тип явный сатанист, и мальчишка ему нужен для кровавого ритуала. — Зато, какое облегчение для тебя. Не надо будет его обслуживать: кормить, стирать и воспитывать, пытаясь сделать человеком. И можно не бояться за Дадлика.

— Вернон, как ты не понимаешь, что мы скажем людям? Ты же знаешь, какие сплетники нас окружают. Я уверена, завтра все соседи будут судачить о том, что мы избавились от него, отдав в приют, а то и того хуже — убили и зарыли тело в саду, — не выдержав, женщина разрыдалась.

— Ну-у, мы можем заявить в полицию, что мальчишка убежал из дома. Вряд ли полиция сумеет найти его у них.

Пятнадцать минут спустя в дверь снова постучали. Мистер Дурсль, запинаясь и потея от напряжения, заканчивал разговор с полицией, объясняя, что пропавший племянник не любил фотографироваться, и вообще был мальчиком э-э… странным и чудаковатым, и, описывая приметы ребенка: глаза зеленые, волосы черные, вечно лохматые — не поддаются никаким усилиям их пригладить, особая — шрам над правой бровью в форме зигзага. Супруги обреченно переглянулись, и миссис Дурсль, сильно нервничая, открыла дверь. На пороге стоял человек, которому явно должны были присудить первый приз в номинации «Лучший облик доброго волшебника». Он мягко улыбнулся, так, что в голубых глазах за стеклами забавных очков-половинок замерцали веселые искорки, и представился:

— Здравствуйте, меня зовут Альбус Дамблдор. Я хотел бы поговорить с вашим племянником и Северусом Снейпом, мне сказали, что он отвел Гарри домой.

Петуния Дурсль побледнела, а, увидев за плечом второго волшебника, удостоившего их дом визитом, Арабеллу Фигг в сопровождении совершенно кошмарного типа с жутко изуродованным лицом, упала в обморок, и только чудом можно было объяснить то, что муж успел подхватить ее на руки. А надо вам сказать, что супруги очень сильно не любили любые чудеса.