Артур Уизли врывается в кабинет к Фаджу, выливает чернильницу министру на голову, потом втыкает самопишущее фаджевское перо себе в шляпу и начинает разбрасывать по кабинету бумаги, топча их ногами и приплясывая. Фадж, наблюдая за погромом своего кабинета, сидит ни жив ни мертв от страха.
Тут в дверь кабинета просовывается Кингсли Шеклболт и громко шепчет:
- Артур, немедленно перестань. Ты не получал никакого наследства в миллион галеонов - это мы пошутили!..
Глава 11. Эпилог № 1. Оби-Ван Кеноби и Звездные Войны
Оби-Ван Кеноби валялся на диване в гостиной и листал волшебный Плейбой. Судя по довольному выражению его бородатой морды, никаких мучительных и несбыточных желаний двигающиеся и подмигивающие фотографии в нем не будили. Энакин недаром до него два дня не мог дозвониться, а в Силу с самого начала решил тактично не лезть.
- Как педагогу тебе должно быть совестно, - сказал Энакин с порога.
- А я тут, знаешь, мемуарами балуюсь, - сообщил Кеноби, откладывая журнал.
- Теперь это так называется? – Энакин удачно изобразил голос члена Совета Ади Галлии. – «Прорицательская» заказала, что ли?
- Э, нет, - хитро улыбнулся Кеноби, - я про нашу галактику пишу. И даже рисую.
Кеноби протянул ему школьный альбом для рисования.
- Может, я еще миллиардером стану, - мечтательно сказал Кеноби.
Энакин сначала не разделял энтузиазма учителя. Несколько первых рисунков повергли его в шок – сначала от неожиданного таланта Оби-Вана к рисованию, потом от бессмысленности увиденного.
- Это ты? – удивленно спросил Энакин, рассматривая третью страницу.
- Ага, мы с Квай-Гоном, - подтвердил Кеноби. – Начало набуинской эпопеи.
- Прости, дядь Обик, но тут тебе на вид не двадцать один, а шестнадцать. Не говоря уже о том, что Кваю не шестьдесят.
- А по сценарию мне вообще двадцать пять. Зато глянь мы красавцы какие, - Кеноби рассматривал свое творение с гордостью. – Красота – это кассовые сборы.
- И почему боевой магистр должен быть красавцем? – Энакин не хотел расставаться со здравым смыслом. – У него же нос весь покореженный был. И на левой щеке был шрам. А зачем вы в озеро с губными гармошками лезете?
- Это карманный акваланг, - Кеноби приподнялся на локте. – Ассио пивка!
- Тогда еще прищепку на нос пририсовать не забудь, - посоветовал Энакин. – А это что, Татуин? Какого ситха я всем до пояса? Мне ж десять лет, а не шесть.
- А это чтобы ваша с Падме любовь с первого взгляда выглядела реалистичнее, - Кеноби явно издевался.
- С такого взгляда? Я на нее смотрю словно в Плейбое ее видел. С ростом очень удачно сочетается. – Энакин вдруг заржал. – Дядь Обик, почему Уотто похож на Березовского?
- Потому что я негуманоидных рисовать не умею, - признался Оби-Ван. – Слушай, помоги с диалогами. Увидишь, это станет блокбастером.
Утро застало джедаев в окружении пустых пивных бутылок за написанием второго эпизода. Оби-Ван рисовал, Энакин мучался с диалогами.
- Дядь Обик, получается так, как будто мы с тобой полные идиоты, - пожаловался он.
- Соберись, Энька, - велел Кеноби. – Даю установку – в Ордене целибат. Без дураков. Очень строгий.
- И совместное обучение, - тут же ввернул Энакин.
- Я тоже очень строгий, - продолжал Кеноби. – Преданный Кодексу до фанатизма. Почти без человеческих чувств.
- Квай-Гона что, в голову ранили, когда он тебя мне в учителя назначал?
- Неважно. Вот на этой картинке мы идем к сенатору Амидале. Цветов у тебя нет, вина у меня тоже. Что я тебе говорю?
- «Что, Энакин, не терпится?» - тут же вспомнил Энакин с улыбкой.
- Строгий учитель, не знающий слов любви, не мог сказать такую пошлость.
- Ну ты же это действительно сказал. Я тебе еще букетом по башке врезал. А, слу-уушай: давай потом ты добавишь: «Ты вспотел. Расслабься и дыши глубже.»
Кеноби от смеха поперхнулся пивом и закашлялся.
- Энька, мы с тобой рейтинг R заработаем, - предупредил он, вытирая бороду, но в Энакина уже вселился бес сценариста. – А напишешь слэш – вообще убью.
- Да погоди… каждый понимает в меру своей распущенности… когда мы возвращаемся, я тебя спрашиваю: «Ты думаешь, она думает, я сексуален?» Падаван в очень строгом Ордене такие слова знать может?
- Потом мы с Падме побежали купаться… - вспоминал Энакин через два часа, лежа на диване и правя первые тридцать минут мега-сценария.
Кеноби представил, что было бы, если бы Гермиона, заславшая их злючими совами, увидела бы сейчас Энькину довольную морду.
- Не, такого в нашем фильме не бывает, - возразил он.
- Да у нас с тобой все бывает, - отмахнулся Энакин, правя реплики учителя со злорадной ухмылкой.
- В Ордене очень строгий целибат. И я очень строгий, - в сотый раз напомнил Кеноби. – Не думай, что в каноне я тебе во время обучения позволял все, что позволял.
- Я бы такого учителя убил, - признался Энакин.
- Это в третьем эпизоде, - пообещал Кеноби. – Или в четвертом.
- Ну хорошо, - сдался Энакин. – Какого черта мы с Падме могли приехать в Варыкино и не побежать купаться?
- Придумай что-нибудь, - Кеноби жевал карандаш и скептически смотрел в свой альбом. – Я вообще занят ногами Йоды.
Энакин некоторое время пытался представить себя верным воспитанником монашеского Ордена и правильного до боли учителя. Потом его осенило.
- Давай я ей скажу: «Я не люблю песок. Он жесткий, грубый, проникает повсюду. А ты такая мягкая.»
Кеноби порвал лист карандашом и сквозь смех выдавил «Репаро!»
- На моей памяти это самое мощное признание в любви особе королевской крови, - признал он. – Я бы не додумался. А где по сценарию будут твои руки, я вообще знать не хочу. Рейтинг R нам обеспечен.
- Дядь Обик, в Ордене очень строгий целибат, - в свою очередь напомнил Энакин.
Батальные сцены Энакин и Оби-Ван писали через три дня, когда Энакин уже огреб от Гермионы за полуторасуточное отсутствие и в очередной раз убедился в верности своей догадки о том, что древний джедай, написавший в Кодексе «джедаю не следует жениться» был наверняка женат, и не раз.
- Какого ситха я должен куда-то падать, если я Молу уже один клинок обрубил? – возмутился Оби-Ван. – Он же только двусторонним мечом хорошо фехтовал.
- Для драматичности, дядь Обик, - ответил Энакин. – И вообще, я здесь сценарист. Я же не возражал, когда тебе захотелось нарисовать армию гунганов и каких-то подводных динозавров в мелких набуинских озерах. А ведь я там купался.
- Я тебе эту шахту еще припомню, - пообещал Кеноби. – Одни шахты на уме. Тут у магглов был такой Зигмунд Фрейд…
Злопамятности у Оби-Вана хватило как раз до дуэли с Дуку.
- А светлый до бесчеловечности учитель тебе бы прыгать вслед за Падме не разрешил, - заявил он со злорадством. – Мы же должны выполнить свой священный светлый долг, то есть убить ситха.
- Так бы я тебя и послушал, - проворчал Энакин.
- А вот послушал бы, - Кеноби явно решил испохабить образ ученика, раз уж ученик переправил ему в начале эпизода все диалоги до маразма. – Иначе ООС, АУ, анафема и не канон.
- Ну ладно, - согласился Энакин. – А почему тогда два лучших бойца Ордена не нарезали Дуку на ленточки?
Оби-Ван ненадолго задумался.
- Скажем, ты мог броситься на него очертя голову и получить молнией, - предложил он.
- Я что, с выключенным мечом бросился? – не понял Энакин.
- Почему, с включенным, - Оби-Ван подумал, что с выключенным все-таки слишком даже для стебных мемуаров.
- Ну и где был меч, когда он молнией ударил?
Оби-Ван и Энакин переглянулись, судорожно пытаясь понять, куда можно деть в атаке меч, а потом начали погорать.
- Внизу где-нибудь, - выдохнул Оби-Ван, - я сейчас шарж нарисую.
Третью серию Оби-Ван и Энакин писали через месяц у Энакина на кухне.
- Я не могу поверить, чтобы кто-то мог решиться снимать эту чепуху, - сказала Гермиона, перелистывая беловой вариант второго эпизода. – Быстро признавайтесь, кто из вас взял под Империо всю киностудию.
- Никто, - ответил Энакин, - в этом-то и весь ужас. Слезь с меня, я должен писать любовную линию.
- Да ладно, Энакина из второго эпизода я ревновать не буду, - пообещала Гермиона. – Я вообще радуюсь, что мне такой не достался.
- Ну хорошо, - Энакин задумался и посмотрел на учителя. – Дядь Обик, я точно должен в конце перейти на Темную Сторону?
- Ага, - Оби-Ван рисовал что-то невообразимое с четырьмя руками и мордой Вольдеморта, для памяти подписав внизу листа «генерал Гривус». – Иначе не будет интриги.
- Тогда изложи мою мотивацию.
- Это вы с Гермионкой сценаристы, а я художник по костюмам, - отмазался Оби-Ван. – Хотя… ну давай тебе опять будут сниться страшные сны. И ты с расстройства начнешь совершать немотивированные поступки.
- Это в двадцать три года? На четвертый год войны? Я этот бред писать не буду!
- Сны – это романтично, - поддержала Оби-Вана Гермиона. – Я на третьем году ходила на прорицания, ты не поверишь, сколько дурочек клюют на вещие сны.
Энакин махнул рукой и сдался. Оби-Ван тут же нарисовал эскиз страшного сна и Энакина, хватающего себя за голову железным протезом.
Оби-Ван остался на ночь у Энакина и Гермионы в гостиной. В Силе штормило – похоже, Гермионка все-таки ревновала, а Энакин этим пользовался. Оби-Ван выругал обоих ситховыми детьми и кое-как уснул.
К полудню Оби-Ван вернулся с ящиком вина, за которым пошел со скуки, отчаявшись ждать, когда Энакин и Гермиона проснутся. На кухне уже кипел творческий процесс.
- Да не буду я душить жену! – отбивался Энакин. – Я ж говорил, что ты ревнуешь.
- Ты перешел на Темную Сторону, - настаивала Гермиона. – И захотел убить всех людей.
- Кого он там захотел убить? – спросил Кеноби, ставя ящик вина и заглядывая в сценарий. – Ну ничего себе мы вчера ночью набредили!
В день выхода второй серии в Хогвартсе отменили занятия и повесили в Большом Зале огромный экран, потому что на премьеру первой серии за год до этого все студенты сбежали с уроков.
- До начала сеанса я хотел бы сказать несколько слов, - провозгласил Дамблдор, улыбаясь в бороду. – Во-первых, Энакин попросил меня сообщить, что почти все, что вы увидите в картине с рабочим названием «Как не надо бороться с силами зла или Всем аврорам на смех» - выдумка и неправда. Хотя монашеское воспитание в джедайском Ордене несколько лет назад могло бы избавить меня от многих нравственных потрясений. Во-вторых, - Дамблдор строго посмотрел на блиставшую орденами и аврорскими нашивками Армию Дамблдора с Энакином и Оби-Ваном в центре, - я очень надеюсь, что мемуаров про Хогвартс не будет.
