Магия крови

Гермиона маялась в коридоре напротив двери в кабинет ЗОТИ. На урок она пришла раньше обычного и теперь ждала Рона, сказавшего, что им нужно поговорить. Зная, что Снейп задерживает своих студентов до последнего момента, Гермиона решила, что до прихода Гарри у нее есть еще минут десять. «Придет, погруженный в беседу с Малфоем», – добавила она про себя.

Рон появился через несколько минут: – Здорово, что ты тут.

– В чем дело? – спросила Гермиона.

– Сразу несколько вещей. Во-первых, вчера я напрямую спросил у Гарри, действительно ли он принимает какое-нибудь зелье.

– И?

– И он сказал, что специально прикидывался, чтобы обмануть тебя.

– Что?!

– Дескать, если ты что-нибудь раскопаешь, то перестанешь доставать его.

– Он что, совсем сдурел?! – в шоке воскликнула Гермиона.

– Вот и я то же самое сказал.

– Ты в это веришь?

– Не знаю. Но буду делать вид, что верю. Так нам будет легче выполнить просьбу Люпина, верно?

– Пожалуй, – вздохнула Гермиона. – А мы с Гарри вчера заключили договор.

– Какой именно?

– Ни один из нас не упоминает о случившемся, пока это снова не случится.

Рон, обдумав сказанное, кивнул и нейтрально заметил: – Подойдет, – он не мог сказать ничего другого, потому что к ним уже спешил Эрни Макмиллан. Взглянув на Гермиону, Рон добавил: – Как думаешь, может, предложить ему сесть сегодня рядом с нами?

– Он придет с Драко.

– Я знаю. Но попробовать-то можно?

– Гарри не захочет.

– Вчера вечером он говорил со мной, как раньше.

– Везет тебе.

– Может, это просто оттого, что я... что я не так давлю на него. Он мне всегда рассказывает больше, чем тебе, – я с ним не спорю. Когда мы ссоримся, это играет против меня, но мы редко ссоримся.

– Так ты думаешь, что если ты будешь сидеть один, он сядет рядом?

– Не исключено.

– Ладно, – Гермиона не слишком успешно попыталась скрыть обиду. – Я сяду с Падмой, а ты попробуй уговорить Гарри сесть рядом с тобой.

– Хорошо, – Рон сделал глубокий вдох и подождал, пока проходящая мимо них Ханна Эббот войдет в класс. – А когда мы признаемся ему насчет карты?

– Хочешь рассказать и то, для чего мы начали ее делать?

– Все равно рано или поздно это вылезет наружу.

Гермиона заколебалась. В глубине души она понимала, что Рон прав. Можно рассказать Гарри лишь полуправду, но когда все вскроется, он будет злиться на них вдвое дольше. – Давай после Ухода за магическими существами?

– Чтобы Хагрид был поблизости, когда Гарри на нас набросится? – пошутил Рон.

– Ну... и так можно сказать, – слабо рассмеялась Гермиона.


За завтраком Северуса не было, и Гарри отчаянно боялся, не случилось ли с отцом чего-нибудь в тот день, когда он был у Волдеморта. Мальчик пытался воззвать к логике, убеждая себя, что случись с Северусом что-то, профессор Дамблдор сказал бы об этом, но все равно трясся от ужаса. На зелья он почти бежал, и вздохнул с облегчением лишь тогда, когда увидел входящего в класс Северуса. Отец выглядел таким же измученным, как Люпин, но видимых повреждений у него не было. Урок прошел в непривычной тишине.

Когда Гарри и Драко пришли на защиту, Гермиона сидела рядом с Падмой, а Рон – один. Гарри подумал, не поссорились ли Рон и Гермиона, и если поссорились, то не из-за него ли. Рон поманил его.

– Что? – спросил Гарри, остановившись в проходе.

– Сядешь со мной? – предложил Рон.

Гарри улыбнулся, но отрицательно покачал головой: – Что, Гермионе надоело писать конспекты за вас обоих? Я с тобой за обедом сяду, ладно?

– Ладно, – отвел глаза Рон.

Гарри сел рядом с Драко. Пока он усаживался, в класс вошел профессор Люпин.

– Мистер Поттер! – обратился он к Гарри, уже подойдя к учительскому столу.

Гарри оторвался от заметок Драко и поднял глаза. Лицо учителя было темнее ночи, но Гарри вспомнил про приближающееся полнолуние. Люпин в такое время всегда выглядел или угрюмым или совсем больным.

– Да, сэр?

– Прошу вас зайти ко мне сегодня. К четырем.

Гарри с опаской покосился на Драко и подавил смешок, когда тот повелительно прошептал: – И перестань наконец якшаться с этим мерзким мальчишкой!

– Мистер Поттер?

– Хорошо, сэр.


Обед прошел на редкость приятно. Гермиона сдержала слово и ничем не докучала Гарри. Похоже, она просто не знала, о чем говорить. Попытки Рона заполнить молчание безостановочной болтовней о квиддиче тоже не помогали ей. Кончилось тем, что Гарри прервал Рона, спросив: – Когда мы идем в Хогсмид?

– По-моему, в эти выходные, – ответила Гермиона.

– Тебе Вектор сказала? – спросил Рон.

– Нет. Просто в следующие выходные квиддичный матч. А если еще одну неделю пропустить, то слишком долго получится.

– Ну и отлично, – заметил Гарри. – Мне как разно нужно подкупить шоколадных лягушек. Мои уже закончились.

– Раньше мы их в первый же день съедали, – мечтательно напомнил Рон.

– Так ты и сейчас съедаешь, – высокомерно сказала Гермиона.

– По-моему, лучше иметь запас, чем сразу обожраться до такой степени, что живот заболит, – решил Гарри. – Это все, наверное, пресловутое взросление виновато.


Урок по уходу за магическими существами закончился. Гарри уже собирался возвращаться в школу, но остановился, увидев, как перед ним выросли Рон и Гермиона. Гермиона взяла его за руку, Рон положил ему руку на плечо. Гарри инстинктивно отступил на шаг, чтобы они оказались перед ним, а не по бокам.

– Что случилось? – встревоженно спросил он.

– Нам нужно поговорить, – серьезно ответил Рон.

– Вы же обещали...

– Мы не собираемся тебя ни о чем спрашивать, – торопливо перебила Гермиона. – Нам нужно тебе кое в чем признаться.

Гарри вздохнул, решив, что признание – это терпимо.

– Попробую догадаться, – сказал он, закатывая глаза. – Вы снова решили встречаться, верно? Не то, чтобы я мечтал об этом, но я не удивлен и хочу просто пожелать вам...

– Нет, – прервала его Гермиона. – Мы не собираемся встречаться.

– Да? – удивился Гарри. – Тогда к чему такая преамбула?

Рон и Гермиона нервно переглянулись.

– Мы работаем над картой Хогвартса... – начала Гермиона.

– Вроде Карты Мародеров...

– И теперь мы решили отдать ее тебе, когда она будет закончена.

У Гарри перехватило дыхание, будто он с размаху прыгнул в ледяную воду. Была лишь одна причина, по которой друзья с самого начала не попросили бы его о помощи: – А до этого?

– Мы хотели выяснить, куда ты уходишь.

В ушах зазвенело. Гарри, словно со стороны, услышал свой холодный голос:

– Вы чертовы, гребаные предатели.

– Мы могли и не говорить тебе...

– Просто хотели во всем разобраться...

– ДА ПЛЕВАЛ Я НА ЭТО! – голос перешел в визг. Он чувствовал себя, как в кошмарном сне.

Гермиона принялась лихорадочно рыться в своей сумке. Вытащив оттуда свиток пергамента, она протянула его Гарри и затараторила так, что слова сливались в одно: – Это замечательный проект, поэтому я и не хотела его прекращать. Ты можешь оставить карту у себя, чтобы знать, что мы больше ничего не делаем, но мне бы хотелось продолжить...

– ДА ПОШЛА ТЫ!.. МНЕ ПО ... , ЧЕГО ТЕБЕ ТАМ ХОЧЕТСЯ!

– Гарри... – попытался Рон.

Кипящая ярость внезапно исчезла. Теперь от Гарри веяло холодом, и когда он вновь открыл рот, голос его был ледяным:

– Меня это не колышет. Никогда больше даже не заговаривайте со мной.

Он схватил свернутый пергамент и убежал, даже не заглянув в него. Рон и Гермиона за ним не пошли.


До встречи с Ремусом оставался еще час, но Гарри все равно пошел к его комнатам, хоть и знал, что оборотня там нет, – еще не кончился урок в младших классах. Дверь в кабинет оказалась не заперта, Гарри зашел внутрь и плюхнулся на потертую кушетку, кипя от злости. «Ремус им помог, это как пить дать. Уж такой ценный источник информации Гермиона бы не упустила. Я убью этого двуличного, лживого ублюдка!»

Гарри развернул карту, и ярость сменилась леденящим ужасом, когда он увидел, сколько успели сделать Рон и Гермиона. Заполненные участки свидетельствовали о том, что друзья не жалели сил, пытаясь отследить перемещения Гарри. На карте был даже коридор, ведущий во внутренние комнаты Северуса, вместе с дверями в кухню и ванную, и Гарри задумался, видели ли они его там. Лаборатория была обозначена, но полностью зарисовать ее они не смогли.

Гарри увидел, как возле двери, ведущей в комнаты Северуса, остановилась точка, помеченная «Драко Малфой». Точка, помеченная, как «Северус Снейп», впустила ее внутрь. Смущенный Гарри свернул карту. Мысль о том, что еще год назад он ни за что не оторвался от карты и лихорадочно гадал бы, что происходит в комнатах Северуса, не улучшила его настроения. Он вдруг понял, что Рон и Гермиона обязательно посмотрели бы, что будет дальше, и с ужасом понял, что стал много взрослее своих друзей. Самой взрослой среди них всегда была Гермиона.

В половине четвертого в кабинет вошел Ремус и опешил, увидев Гарри, сидящего на кушетке.

– Ты знал? – рявкнул Гарри вместо приветствия.

– О чем? – недоуменно переспросил Ремус.

– О карте! Карте, которую делают Рон и Гермиона!

– Они спрашивали меня, как мы ее сделали... – смутился Ремус.

– А ты знал, что карта им нужна для того, чтобы шпионить за мной?

Глаза Ремуса стали размером с галлеон.

– Гарри, милый, прости меня! Я и понятия не имел, – видя, что Гарри по-прежнему прожигает его глазами, Ремус упал на другой конец кушетки и закрыл лицо руками: – Гарри, поверь, я ни о чем не знал. Мне слишком хорошо известно, что ты сейчас чувствуешь.

– Откуда?

Ремус прикусил губу:

– Сириус и Джеймс сотворили со мной то же самое...

Гарри почувствовал, как гнев вытесняется любопытством, и повернулся, чтобы заглянуть Ремусу прямо в лицо: – Когда ты встречался с Северусом?

Потрясенный Ремус медленно кивнул.

– А Северус знал о том, что они сотворили?

– Конечно, знал, – рассмеялся Ремус. – Я тогда прибежал к нему и разревелся. Он начал утешать меня – сказал, что они плохие друзья, и мне пришлось их еще и защищать. Это было ужасно, – потом с сомнением добавил: – Я не знаю, что именно тебе известно...

– Он кое-что рассказал мне про вас.

– Рассказал! – теперь смех Ремуса звучал довольно натужно. – Вот уж не думал, что он способен признаться в этом.

– Прости, – пробормотал Гарри. – Но в последнее время он получше к тебе относится.

– Да, – вздрогнул Ремус. – Правда, долго это не продлится.

– Он знает, где я?

– Вряд ли, ведь ты пришел на полчаса раньше. Но ему известно, где тебя искать, если он выяснит, что ты пропал, так что тебе лучше остаться.

– Извини.

– Ничего страшного, Гарри. Иногда это и к лучшему – я могу сказать, что за мной наблюдают.

– Значит, отец прав.

Ремус дернулся, и до Гарри вдруг дошло, что он сказал. Может, на него подействовала общение с Драко, который произносил «отец» так же естественно, как Рон говорил «папа», но последнее время это слово куда легче слетало с его языка. И все же он в первый раз назвал Северуса отцом в разговоре с кем-то. Гарри постарался не обращать внимания на пылающие щеки.

– Да, – согласился Ремус, никак не прокомментировав слово «отец». – Я в лучшем положении, чем он, но это все равно помогает.

– А с тобой все в порядке? – спросил Гарри.

Теперь на лице Ремуса появилась печаль, столь же заметная, как и его вечная усталость. – Нет, – признался он. – Но тебе вреда я не причиню. Ты мне дорог, как собственный ребенок.

– Спасибо, – пробормотал Гарри, которого вдруг напугало подобное доверие.

– А Северус все же прав. Если ты не будешь доверять мне, все будет намного проще. И я устал. Близость волка измучила меня.

– Я знаю.

– Вот и хорошо, – Ремус провел рукой по обивке кушетки. – Не оставайся на этой неделе наедине со мной, когда об этом никто не знает.

– Ремус?! – всполошился Гарри.

– Так надо, – слабо сказал Ремус. – Ой, совсем забыл. Северус хочет, чтобы ты пришел повидаться с ним ночью во вторник. Я убедил его, что ваш план с наркотиками – плохая идея, да ты и сам это знаешь. Так что он говорит, чтобы ты пришел, когда твои соседи по комнате уснут.

– Я не думал, что мой план вызовет столько проблем.

– Я знаю, – улыбнулся Ремус. – Маггл-то из тебя аховый.

Гарри откинулся на подушки:

– Волшебник, к сожалению, не лучше.

Ремус внезапно посерьезнел:

– Гарри... в субботу... ты был расстроен?

– Что ты имеешь в виду?

– До того, как ты увидел Гермиону. Северус говорит, вы поссорились...

– А-а. Нет, у нас был совершенно замечательный день. По-моему, я даже слишком расслабился, – Гарри провел ладонью по волосам. – Хоть и не так, как ожидал. Думать о том, что он... – он запнулся. – Ты ведь знаешь, правда?

– Где он был вчера? Да, знаю.

– Это все время висело над нами, – Гарри покрутил кольцо на пальце. Луч света упал на изумруд, и камень заискрился. – И все равно, вчера мы провели время куда лучше, чем в прошлый раз. Пару раз на меня накатило, но я старался не обращать внимания, и по-настоящему перепугался только сегодня утром, когда он не появился на завтраке, – Гарри отчаянно захотелось подтянуть ноги и свернуться клубочком. Он заставил себя выпрямиться и расцепить руки и безнадежно спросил: – Можно к этому привыкнуть? Может, ты знаешь? Когда люди вот так уходят и могут...

– Все совсем не так, – пробормотал Ремус, невидяще глядя в пространство. – Просто однажды кто-то не возвращается, и ты понимаешь, что ничего уже не изменить, – он приподнял голову, и на его измученном лице появилось виноватое выражение: – Прости меня, Гарри. Я не должен был тебе говорить подобное.

– Ничего страшного. Ты мне все можешь сказать.

Ремус тяжело встал и отступил назад. Теперь его взгляд был прикован к столу.

– Ты еще слишком молод.

– Будто мой возраст что-то изменит, – вздохнул Гарри. – В любом случае, на этот раз Северус вернулся.

Ремус ласково улыбнулся ему и грустно сказал: – Хотел бы я, чтобы мы могли тебя защитить, – потом снова склонился над столом и спросил, теперь с легкой насмешкой: – А как вообще жизнь?

– Да... странно как-то. Я себя настоящим шизофреником чувствую. Понимаешь, в Гриффиндоре мне приходится разыгрывать из себя совершенно другого человека.

– Худо.

– Уж куда хуже, – согласился Гарри. Он снова откинул волосы со лба и подумал, достаточно ли они отросли, чтобы собрать их в хвост.

– Так ты притворяешься? Гриффиндорцем, я имею в виду?

– Не совсем, – Гарри задумался и добавил более уверенно: – Нет. Северус принимает то, что я гриффиндорец, честное слово. Он меня вечно дразнит и подначивает, но больше в шутку и не зло. С ним мне не нужно притворяться – почти. А вот Рон и Гермиона вряд ли смогут принять, насколько я на самом деле слизеринец.

Ремус подошел к нему, снова сел, на сей раз на стул, и лукаво улыбнулся: – Я тебе когда-нибудь говорил о том, что чем старше я становлюсь, тем больше мне не нравится это разделение по факультетам?

– Нет. Но я рад, что ты так считаешь. Мне от этого легче.

– Гарри... – Ремус наклонился вперед, опершись локтями о колени, и постарался вложить в свои слова всю искренность, какую мог: – Шляпа – это отражение мышления всех четырех основателей. Двое из них сочли тебя достойным быть продолжателем их дела. Ничего плохого тут нет, это лишь свидетельствует о том, что ты способен на очень многое. Ты должен этим гордиться.


Гарри чувствовал себя много спокойнее, когда возвращался в гриффиндорскую башню. Зайдя в общую комнату, он оглянулся по сторонам. Гермионы не было. Рон съежился в кресле у камина и тихо говорил о чем-то с Джинни и Зоей. Гарри прошел в другой конец комнаты, сел в кресло и принялся доставать книги из сумки. Почувствовав на себе чей-то взгляд, он поднял голову и встретился глазами с Зоей. Ее прямые волосы были зачесаны на одну сторону и падали пышной каштановой волной. В своей мантии она напомнила Гарри амазонку с гобелена.

– Ты умеешь стрелять из лука? – спросил он.

– Что?

– Ты сейчас похожа на подружку Робин Гуда, – Гарри убрал с соседнего кресла свою сумку. – Садись.

Зоя хихикнула и уселась.

– Ты такой милый.

Неуверенный взгляд Гарри вызвал у нее еще один смешок. «И чего я терпеть не мог девчоночье хихиканье?» – подумал Гарри.

– Слушай... – робко начала Зоя.

– Ты говорила с Роном, – догадался Гарри.

– Да. Он говорит, что вы поссорились и что ты его ненавидишь.

– Они с Гермионой сделали одно приспособление, чтобы шпионить за мной.

– Да ты что! – сочувственно воскликнула Зоя. – Вот же скотство!

– Я чуть с ума не сошел, когда узнал об этом. Не знаю, смогу ли я хоть когда-нибудь еще доверять им.

Зоя вздохнула: – Джинни попросила меня передать тебе кое-что.

– А что, сама она со мной поговорить не могла? – резко спросил Гарри.

– Она сейчас брата утешает, – пояснила Зоя. – Но в любом случае, она говорит, что обо всем знала и не мешала им лишь потому, что надеялась, что вы станете меньше ссориться, если они займутся чем-то.

– Да чтоб ее! – рявкнул Гарри, весь передернувшись.

Зоя нервно дернула плечом:

– Она просто просила передать тебе это.

– Я не на тебя сержусь.

– Я знаю.

– Но быть сейчас любезным с кем-то у меня тоже не выйдет, – признался Гарри. – Лучше уж не трогай меня до ужина. Я пока займусь уроками, ладно?

– Ладно, – робко взглянула на него Зоя. – Поговорим потом, хорошо?

– Конечно.


Вторник был омерзительным. Весь день Гарри старался не сталкиваться с Роном и Гермионой. Он закончил раздел своего эссе о первом росте популярности Волдеморта: паршивое настроение как нельзя лучше подходило для того, чтобы писать о политике манипулирования, о том, как Волдеморт объединил вокруг себя тех, кого притесняли, как смог найти подходящие слова, чтобы преодолеть их сопротивление, как превратил их в своих горячих сторонников, хоть и объявлял во всеуслышание, что никогда не имел с ними дела, и как насквозь прогнившее британское магическое общество закрывало на все глаза, пока трупов не стало столько, что не замечать их стало просто невозможно.

Гарри перечитал свое эссе и нахмурился при упоминании об оборотнях. И как можно было второй раз наступать на те же самые грабли? В первый раз у Волдеморта не получилось полностью прибрать оборотней к рукам, но теперь ему помогали крутые меры, предпринятые правительством. А Волдеморт, хоть и обладал весьма ограниченным воображением, был достаточно умен и прекрасно понимал, что даже туманные обещания будут приняты на ура, если дадут оборотням надежду бороться с репрессиями сильных мира сего.

Гарри нацарапал на листочке: «Спросить Ремуса о первой попытке Волдеморта привлечь оборотней» и сунул записку в учебник по защите, чтобы не забыть.

Вечером пришлось проводить тренировку и встречаться с Роном и Джинни. На этот раз Гарри никому ничего не советовал, просто выкрикивал указания. Он почувствовал легкие угрызения совести, когда Джинни зависла в воздухе, показывая Игги, как стоит проводить квоффл, но гнев все еще кипел в нем, поэтому Гарри просто парил над командой, словно во время матча. После вчерашней попытки Джинни так и не попыталась поговорить с ним.

После тренировки Гарри принял душ, вернулся назад в гриффиндорскую башню и улегся в постель, причем настроил палочку так, чтобы она разбудила его, если он действительно уснет.

Сидящий за столом Невилл поднял голову: – Хочешь, чтобы я ушел, Гарри?

– Нет, я просто задерну занавески, – ответил Гарри, подумав: «Это то, что надо». – Ты мне вовсе не мешаешь.


Он все-таки уснул. Когда соседи по комнате стали собираться в спальне, Гарри сонно открыл глаза, снова прикрыл их и спал до тех пор, пока палочка не нагрелась и не задергалась беспокойно под подушкой, будя его. Все остальные уже крепко спали. Гарри вытащил из-под подушки припрятанную мантию-невидимку, накинул ее поверх пижамы, тихонько выбрался из комнаты и заспешил в подземелья.


Добежав до комнат Северуса, Гарри почти неслышно проскользнул через дверь, но Северус все равно услышал и появился из кухонной двери с палочкой наготове.

– Это я.

– Я уж вижу, – пробормотал Северус, пряча палочку. – Снимай мантию – ненавижу, когда одна твоя голова парит в воздухе, словно ночной кошмар, – и присоединяйся ко мне.

Когда Гарри вошел на кухню, Северус, не сказав ни слова, встал, налил ему чашку чая и вновь сел, внимательно разглядывая сына.

– Ты снова изменился.

– В самом деле?

– Ты в зеркало-то на себя смотришь?

– Если честно, нет, – признался Гарри.

– Поди сюда.

Они зашли в комнату, где Гарри жил летом. Зеркало в платяном шкафу сонно поприветствовало Гарри:

– Отращиваешь волосы, дорогуша?

– Не решил еще, – машинально ответил Гарри, изучая свое отражение.

Шрам все еще было видно. Более того, он стал даже заметнее с тех пор, как челка прекратила его прикрывать – ведь нельзя же назвать челкой длинные пряди, свисающие по обе стороны лица, но само лицо изменилось. Подбородок, правда, остался таким же, но вот овалом лица и формой скул Гарри теперь напоминал Северуса больше, чем раньше. Для проверки Гарри нахмурился: выражение лица стало точь-в-точь, как у рассерженного профессора Снейпа, лишь с более мягкой линией губ и бровей, да более выразительными глазами. Он весело улыбнулся – теперь на него из зеркала глядел незнакомец. Выходило, что самым безопасным выражением лица было равнодушие.

Гарри откинул волосы назад и посмотрел на свои руки – аристократически длинные и узкие. Теперь женское кольцо смотрелось на его руке так же уместно, как смотрелось бы на руке Малфоя.

С собранными с хвост волосами он меньше походил на Северуса. И вообще, глупо ходить с гривой, которая лезет в глаза, когда волосы впереди отросли достаточно, чтобы собирать их.

Северус провел рукой по волосам сына, отведя несколько прядей с боков назад, и лукаво заметил:

– Теперь ты можешь ходить с прической а-ля Люциус.

«Ну, уж на Люциуса я, к счастью, совсем не похож, – с облегчением подумал Гарри. – А ведь неплохо вышло, вот только шрам еще больше выделяется. А с другой стороны, сколько можно его прятать? Устал я от этого, так же как устал скрывать то, что могу со змеями болтать. Начну ходить так, не обращая внимания на то, как все реагируют – и люди быстрей привыкнут. А мне идет, да и изменившееся лицо не так заметно. Кто угодно выглядел бы по-другому с такой прической. На маггловскую территорию в таком виде заявляться рискованно – первый же мальчишка на улице сцепится со мной, но для волшебника вид очень даже ничего», – он громко хихикнул.

– Что?

– Да просто подумал, что маггл сказал бы: – «Точь-в-точь девчонка!». А мне вот так не кажется. Я видел немало мужчин с такой прической, так что женской я ее не считаю.

– Но ты все же подумал об этом.

– Я просто подумал, что в таком виде мне в маггловский Лондон соваться не стоит, – объяснил Гарри.

– Гм, – Северус выпустил из рук густые волосы, и они рассыпались по спине спутанными прядями. – Что ж, ты уже достаточно взрослый, чтобы отпустить волосы.

– А разве нельзя? – спросил Гарри. – Про тебя никому не известно, Сириус погиб, Дурсли тоже мертвы. Почему же я не могу отращивать волосы?

– Можешь, конечно, – вздрогнул Северус. – Просто от этого кажется, что меня не существует – ты отказался от меня, или я обречен.

– Ой! Тогда я их лучше обрежу.

– Нет-нет, не вздумай! Ты прав, а я просто сглупил. Только собирай их, а то с распущенными волосами ты слишком похож на меня.

– А разве Драко не может тоже отращивать волосы? – поинтересовался Гарри.

– Он не хочет, – помрачнел Северус. – Драко стрижется, чтобы поддержать отца, – надеется, что Люциус сумеет выбраться как-нибудь. Но этого не случится.

Гарри, продолжая рассматривать себя в зеркале, заметил, что пижамные штаны не достают даже до щиколоток – а ведь три недели назад он удлинял их.

– Похоже, я поменялся за последнюю неделю.

– Это лишь одно из последствий того, что ты натворил с собственной головой, – сухо заметил Северус.

– Ой, нет! – глаза Гарри широко раскрылись. «Потеря крови, ну конечно же!» – Я не специально, честно. Просто не подумал, что не смогу сгруппироваться, когда заклятье ударит в меня.

– Зачем ты вообще это устроил? Чего ты надеялся достичь?

– Ничего, просто запаниковал. Понимаешь, я думал, что они не заметят мое отсутствие, и не подготовился. После гадюки, после лаборатории, я был... настолько открыт, и не мог... не мог ранить ее так.

– И что, опять будешь просить разрешения рассказать им все? – кисло спросил Северус.

– Нет, – покачал головой Гарри. – Я больше не могу им доверять, – и рассказал про карту, не упуская и то, что одной из отмеченных комнат был коридорчик, ведущий в комнаты Северуса. Отец, как и ожидалось, угрожающе поджал губы. Рону явно повезло, что он не занимался зельями, а вот Гермиону в четверг, похоже, ожидал немалый разнос, что бы она ни сварила.

– Гермионе еще хватило наглости сказать, что она хочет закончить карту, – с горечью завершил рассказ Гарри и передразнил: – «Такой интересный проект!». Чуть не сжег эту штуку.

– А я вспоминаю, – медленно ответил Северус, – как увидел на настоящей карте, что Ремус направляется в Визжащую Хижину.

Гарри прикрыл глаза. Ему не слишком хотелось вспоминать тот вечер. Он вдруг с удивлением понял, что до сих пор злится на Северуса за тогдашнее поведение.

– Прости за то, что напомнил тебе. Но эта карта может быть полезна.

– Очень полезна, – Гарри заставил себя кивнуть. «Сириус, Сириус, как же я скучаю по тебе... Ты мог бы быть сейчас здесь, и от этого моя жизнь была бы еще тяжелее, и меня бы это совсем не беспокоило...»

– Думаю, что тебе стоит ее закончить.

– Для чего? – от гнева Гарри даже раскрыл глаза. – Чтобы шпионить за кем-то?!

– Для того чтобы ты мог знать, не подбирается ли к школе враг. Можешь не трогать замок, но нанеси на карту территорию возле Главного входа, дорогу в Хогсмид, тайные туннели и участок между школой и Запретным лесом. И каждый день, особенно на восходе и закате, проверяй, не пробрались ли в школу чужаки.

– Я не хочу работать с ними, – прошипел Гарри сквозь зубы. – Может, мне лучше Ремуса о помощи попросить?

– Люпин – учитель, – покачал головой Северус. – Не вовлекай его в то, что может ухудшить его положение. Работай вместе с Уизли и Грейнджер. Необязательно прощать их, просто напомни, что они перед тобой в долгу.

– Ладно, попробую, – Гарри все же не хотелось работать с Роном и Гермионой, но объяснение этого нежелания было бы слишком долгим и трудным.

Они вернулись на кухню, и Северус подогрел остывший чай волшебной палочкой.

– Ну, а как дела с этими... шпионскими приспособлениями? – спросил Гарри.

– Неважно.

– А со сквибовским наркотиком как?

– С чем?

– С тем зельем, которое ты отправлял Эйвери.

– Вот ты о чем... Я упомянул в разговоре, что готовил это зелье, и как бы невзначай спросил, не хочет ли он забрать остаток. Он аж подпрыгнул. Осторожности ради я уточнил, уверен ли он, что хочет принимать его. Вообще-то я рассчитывал, что того количества, что я дал Эйвери, хватит недели на две, а то и больше, если он будет поосторожнее. Но уже в воскресенье он подошел ко мне и попросил еще.

– А ты?

– Я дар речи потерял. Напомнил Эйвери, что он рискует превратиться в сквиба, и сказал, что лучше не стоит. Эйвери взамен предложил мне кучу денег, кое-какие интересные артефакты и одного из своих домашних эльфов. Услышав об артефактах, я согласился подумать. Завтра вечером мы с ним встречаемся.

– Ясно.


Разговор перешел на замечание Ремуса об их неудавшейся попытке притвориться, что Гарри под воздействием наркотиков. Гарри согласился, что хотя некоторые части маггловской жизни обычны для него, есть моменты, которые повергают его в полное недоумение.

– И среди магов тоже, – добавил он. – Понимаешь, мне трудно понять все обычаи волшебников, пока я еще в школе. Для этого нужно быть среди них постоянно, а школа показывает лишь малый кусочек жизни магов.

– Что ты имеешь в виду?

– Одежду, например. Вот сейчас я ношу форменные мантии, и с этим все в порядке, но стоит мне увидеть кого-нибудь в Хогсмиде – и я ничего не понимаю. Я вижу их лишь несколько раз в год и не могу судить о маге по одежде. Стоит мне взглянуть, как одет маггл, и я могу сказать себе: «Это бизнесмен, а вон тот – художник, а это отвязный подросток, а там – настоящий маменькин сынок», но с магической одеждой это не пройдет. Я могу сказать «одет по-малфоевски» про богато одетого человека, но не более того.

– Единственный выход тут – проводить больше времени в обществе, – вставил Северус. – Однако для тебя это сейчас равносильно самоубийству.

– Это точно. И еще обычаи. Вот Гермиона где-то вычитала, что короткая стрижка у незамужней волшебницы означает, что та не хочет выходить замуж.

– Совершенно необязательно не хочет, – возразил Северус. – Просто не просит, чтобы на ней женились.

– Ты хочешь сказать, что остальные волшебницы просят об этом? – вскричал Гарри.

– Любой женщине нужен муж, – самодовольно заметил Северус.

– Ну уж не любой! – возразил Гарри.

Северус округлил глаза:

– Гарри, право! Нужен, хотя бы на то время, пока он вырастит одного или двоих детей.

– Знаешь, это так странно. В каком-то смысле волшебное общество жутко патриархально, но вместе с тем – я читал по истории, да и в карточках из шоколадных лягушек написано о том же – у волшебниц куда больше возможностей добиться известности, чем у маггловских женщин, так что оно менее патриархально, чем маггловское. Я совсем запутался.

– Магическое общество более ориентировано на семью, – наставительно заметил Северус. – Дети – это крайне важно. Но мы живем дольше магглов, поэтому для нас время, уходящее на рождение и воспитание детей, – меньшая жертва. Позже ты сможешь заняться, чем пожелаешь: учиться, делать деньги, варить зелья, писать стихи, но уважающие себя люди начинают с семьи.

– Видишь, я даже этого не знал. Если я переживу Волдеморта, то смогу дожить до ста лет, так?

– Не только сможешь, но и скорее всего доживешь.

– И как мне все это узнать? По настоящему, не обрывки сведений, чтобы не попадать каждый раз впросак? Гермиона выуживает все из книг, но у меня не хватает на такое терпения.

Северус задумался:

– Ремус считает, что твое плохое знание маггловского мира объясняется тем, что ты мало читал и не общался практически ни с кем, кроме своих родственников.

– Может быть.

– Тебе стоит больше читать – не социологические исследования, а художественную литературу: романы, приключения, автобиографические произведения, и ты узнаешь, что означают для нас подобные вещи.

Гарри обдумал сказанное. Предложение отца показалось заманчивым, да и любопытно посмотреть, на что похожа магическая литература. Он с удовольствием читал книги, когда учился в маггловской школе, – библиотека была одним из немногих мест, где Дадли не рискнул бы на него наброситься.

На лице Северуса тем временем появилась заметная усмешка, и он лукаво продолжил: – Только не берись за комедии положений. Их юмор до тебя не дойдет, ты только больше запутаешься.

– А в школьной библиотеке я что-нибудь найду? – спросил Гарри.

– Пару нудных классиков, да поучительные сказки, – пренебрежительно махнул рукой Северус. – Лучше зайди в субботу в книжную лавку.

Гарри кивнул. Гермиона оказалась права, и им действительно объявили, что в эти выходные их отпустят в Хогсмид. Будет здорово зайти в книжный магазин не за учебниками, а за книгами и почувствовать себя взрослым и свободным!

– Так я и сделаю, – сказал он вслух.


Они разговаривали до тех пор, пока Гарри не начал зевать над чашкой. Северус вытащил из внутреннего кармана мантии коробочку размером с грецкий орех и протянул Гарри.

– Тут порт-ключ, который поможет тебе попасть сюда, – сказал он. – Это безопаснее, чем ходить взад-вперед, но, пожалуйста, не зарывайся и активируй его лишь тогда, когда мы заранее договорились о времени, или в случае крайней опасности.

– Спасибо, – кивнул Гарри.

– Я собираюсь попросить Дамблдора, чтобы он сделал для тебя другой порт-ключ, с помощью которого ты сможешь попасть прямо в свою спальню. Я бы попросил для тебя разрешения возвращаться через камин, но для этого нужно разрешение твоего декана. Так что на этот раз тебе придется возвращаться ножками и рисковать встречей с дверьми и другими преградами.

– И с миссис Норрис.

– И с миссис Норрис, – согласился Северус, поднимаясь со стула и потягиваясь. Что-то в его спине громко хрустнуло. – Опять я сидел, сгорбившись, – сокрушенно заметил он. – Август бы сейчас нахмурился, завидев меня.

– А Люциус?

– Люциус прожил достаточно долго, чтобы смириться с этим.

Видя, что Северус встал, Гарри тоже поднялся на ноги.

– Нам обоим нужно поспать, – серьезно заметил Северус.

– Так я пойду, пожалуй?

– Погоди минутку. Я еще кое-что должен тебе дать.

Заинтригованный Гарри прошел за отцом в гостиную. Северус подошел к своему столу, наклонился, пробормотал пароль и открыл запертый ящик. Вытащив из ящика свернутый пергамент, он неловко сунул его Гарри.

– Это копия письма Лили, – его руки сжались так, что побелели костяшки. – Ты можешь взять ее с собой, но, учитывая твоих слишком умных друзей, я бы хотел, чтобы ты хранил письмо здесь, в своей комнате, если ты, конечно, захочешь хранить его, – Северус отступил на шаг. – Я... я пойду, переоденусь ко сну. Может, ты хочешь взять его в свою комнату?

Гарри только кивнул в ответ – любые слова казались лишними. Ему отчаянно хотелось распечатать письмо и прочесть его прямо здесь, но он заставил себя спокойно пройти на кухню и дальше в свою комнату.


Лунный свет серебрил стену у окна. Гарри уселся на холодный подоконник, зажег факел, скорчился между теплыми мягкими занавесями и холодным твердым стеклом, открыл письмо и принялся читать.

Из первых абзацев он не узнал ничего нового, но непосвященный ничего бы не понял из них без объяснений. Потом его мать упомянула Сириуса.

У меня к тебе две просьбы. Во-первых, не разлучай мальчика с крестным, если они любят друг друга. Я знаю, ты не одобряешь Сириуса, но мы выбрали его отчасти в противовес тебе.

«Ничего себе! Хорошо, конечно, что они подумали об этом, но каково было Северусу прочитать: «Кстати, мы выбрали в крестные сыну человека, которого ты ненавидишь, потому что сочли, что ребенку это понадобится».

И во-вторых: я искренне надеюсь, что ты не станешь стыдиться сына-полукровки, но если это не так – прогони его, но не заставляй страдать от твоего ядовитого языка. Наш Гарри не должен отвечать за твой выбор женщин.

«А эта просьба, и воспоминания, которые она вызывает, еще хуже. Но тут он не может ее винить. Как бы я хотел рассказать ей о том, как Северус относится ко мне...»

Прощай, любимый мой. Мне так больно обманывать тебя в этом... в том, что должно было стать самым драгоценным даром. Люби нашего сына. Все, что тебе причинили Джеймс или я, – не его вина.

«Что ж, вот и ответ на все вопросы, – Гарри покраснел. – Интересно, старался бы он так без этого письма?»

Я люблю и всегда буду любить тебя, мой Обсидиановый Клинок, мой Темный Принц, моя первая любовь. Если ты еще любишь меня, позаботься о Гарри.

Чары в ночи возникали от наших объятий,
И вихрь уносил наши стоны любви к небесам...

Лили

Письмо заканчивалось небольшим наброском лилии, точь-в-точь, как на письме Гарри. «А ведь она любила его», – эта мысль почему-то принесла облегчение, и смущение, появившееся после того, как Гарри прочел последние строки письма, явно не предназначенные для чужих глаз, пропало.

Он не сводил с пергамента глаз, пока не заметил, что края письма помялись от того, что он слишком стискивал его. Конечно, это была лишь копия, но Гарри все равно нежно погладил пергамент и потерся о него щекой.

– Я тебя люблю, мамочка, – прошептал он.

Открыв заклятьем ящик тумбочки, Гарри засунул письмо туда. Взглянув на флаконы с Пузырным зельем, он решил, что успокаивающее зелье в ближайшее время ему не помешает, положил пару флаконов в карман и снова запер ящик.

Когда Гарри вышел в коридор, Северус был в ванной. Гарри решил, что отец осознанно решил избежать прощания, которое могло быть неловким после прочитанного письма. Он негромко пожелал отцу спокойной ночи, давая тому возможность заявить, что просто не слышал слов сына за шумом бегущей воды, накинул мантию и ушел.