Семейные ценности Малфоев

     Апрель 1990 года
     Север так и не понял, на кой черт Луцию понадобилось тащить его во Францию. Он никогда не был любителем праздных разговоров и в любой момент предпочел бы званому ужину вечер в лаборатории, но увы! Упрямый Луций неведомо зачем приволок его в гости к своему французскому кузену, и Север оказался вынужден вести светские беседы с совершенно посторонними людьми.
     Он небрежно подавил зевок и оглядел собравшихся в гостиной. Отец семейства, Жерар Малефуа, плотный светловолосый и кареглазый мужчина, беседовал с Луцием о последних колебаниях курса галеона и каких-то испанских инвестициях. Его супруга Патриция, смешливая зеленоглазая блондинка, и дочь Констанция, похожая на мать спокойная девочка лет пятнадцати, тихо отвечали на какие-то расспросы Нарциссы. Наследнику рода Малефуа, Николя, только что исполнилось десять; он увлеченно обсуждал с Гарри и Драко тактику «Фальмутских филинов». Север тихо порадовался, что мальчики разнообразия ради делятся своими восторгами не с ним, и перевел взгляд на последнюю из присутствующих — мать Жерара, Кассандру. Это была высокая сухая старуха без единого следа седины в иссиня-черных волосах. Ее ярко-синие глаза, окруженные тонкой сетью еле заметных морщин, смотрели так, будто их хозяйка решала, чего вы стоите, и склонялась к мысли, что ровным счетом ничего. Она молча курила длинную тонкую черную трубку и занималась тем же, чем и сам Север, — наблюдала за остальными.
     Наконец мальчики, явно устав вести себя прилично, спросили разрешения покинуть взрослых и, получив оное, сбежали в сад. Север слегка нахмурился: в этом особняке — судя по всему, недавно отстроенном — было что-то неуловимо маггловское. Дом был чересчур светел, чересчур современен и чересчур нов, чтобы служить жилищем столь старого и уважаемого магического семейства. И при всем при том... здесь было слишком много магии. Как любой достаточно могущественный волшебник, он чувствовал магию в предметах и некоторых созданиях... и в этом доме ее было слишком много.
     Сделав глоток поданного эльфами послеобеденного кофе, Север принялся вспоминать все, что ему было известно о Малефуа. Прежде всего, Жерар был, строго говоря, совсем не кузеном Луция, а просто главой французской ветви семейства — в общем, седьмая вода на киселе. Он был на год старше Луция и, если верить последнему, не желал иметь ничего общего с британской политикой, а посему за десять лет обменялся с английскими родственниками едва ли двумя дюжинами писем. Внезапное желание возобновить отношения вызывало по меньшей мере недоумение, а то и подозрения, и Север меланхолично дожидался, когда же в разговоре всплывет подоплека этого приглашения.
     Особенно долго ждать не пришлось.
     — Расскажите мне, мсье Снэп, — обратилась к нему Кассандра, пыхнув трубкой, — как случилось, что Люс оказался опекуном юного Анри?
     Север решил не обращать внимания на надругательство над своей фамилией.
     — Помилуйте, мадам, — ответил он, — это, кажется, было во всех газетах.
     — Уважьте немощную старую женщину, мсье Снэп, — Кассандра слегка склонила голову набок.
     — Вы чрезвычайно несправедливы к себе, мадам, — галантно возразил он. — Однако полагаю, что об опекунстве лучше расспросить Луция...
     Кассандра снова пыхнула трубкой и смерила его долгим задумчивым взглядом.
     — Вы, англичане, — заметила она наконец, — чрезвычайно много значения придаете... мужской дружбе, так, кажется, у вас это называют. — Не дав ему возможности ответить, она тут же повернулась к Луцию: — Люс?
     — Да, тетя Касси? — тут же отозвался тот.
     — Расскажи, дорогой мой, каким образом ты стал опекуном Анри?
     В гостиной воцарилась тишина, все взгляды обратились к Луцию. Север, радуясь, что наконец-то перестал быть объектом внимания въедливой старухи, с интересом ждал, как же выкрутится его друг.
     — Видите ли, тетя, — начал Луций, — пять лет назад я выяснил, что магглы, с которыми живет Мальчик-Который-Выжил, дурно с ним обращаются...
     — Прошу прощения, — прервала его Патриция и повернулась к мужу: — Дорогой, возможно, Констанс стоит пойти к себе?
     — Да нет, зачем же? — усмехнулся Жерар. — Констанс уже довольно большая девочка, думаю, ей это будет полезно.
     Север отметил про себя, что сама Констанция даже бровью не повела, словно обсуждение ее вовсе не касалось, и только смотрела на Луция, спокойно ожидая продолжения. «Выдержанная юная мисс», — с невольным уважением подумал он.
     Луций тем временем возобновил рассказ о воспитании Гарри, искусно обходя политические моменты, но уделяя немало внимания всяческим бытовым семейным подробностям и анекдотам.
     — Так что же, — поинтересовался Жерар, дослушав до конца, — добрая старая Англия сменила... мировоззрение? — слово «старая» он выделил особо.
     — В первую очередь она сменила политический курс, — тут же отозвался Луций. — А мировоззрение... Поживем — увидим.
     — Очень приятно это слышать, — заметила Кассандра. Она чуть откинулась в кресле, давая понять, что разговор окончен, и вернулась к своему прежнему занятию.
     После короткой паузы беседа в комнате возобновилась; Север продолжал наблюдать за хозяевами дома и вскоре заметил, что юная Констанция откровенно скучает, слушая разговор матери с Нарциссой. Он улыбнулся уголком рта: Нарцисса, несмотря на весь свой ум и незаурядные магические способности, умела часами поддерживать беседу на так называемые женские темы, если того требовали приличия.
     Констанция, заметив его улыбку, тихо поднялась и подошла к бабушке. Если она и хотела что-то спросить, Кассандра ее опередила.
     — Хорошо, что ты здесь, дорогая моя. Мсье Снэп, как я понимаю, зельевар — возможно, он не откажется поговорить с тобой о твоем увлечении, — она вперила в Севера суровый взгляд, как бы предостерегая: мол, попробуй откажи... — и ушла, оставив их вдвоем.
     Что ж, он не возражал против беседы с вежливой, спокойной девочкой, к тому же проявляющей интерес к его профессии.
     — Вы любите зельеварение, мадемуазель? — уточнил он.
     Девочка слегка порозовела — то ли от удовольствия, что он обратился к ней на «вы», то ли от смущения, что бабушка навязала гостю разговор.
     — Да, мсье Снейп, — кивнула она, — люблю. Когда из разрозненных элементов получается целое, которое обладает свойствами, не присущими ни одной из частей... это завораживает, правда?
     Север позволил себе улыбнуться по-настоящему. Он любил свой предмет, любил преподавать, но терпеть не мог неинтересующихся учеников — а ведь таких было большинство. Если бы хоть четверть студентов выказывали такое понимание, как эта девочка...
     — Не могу не согласиться, мадемуазель, — ответил он и повторил уже ставшую привычной присказку: — Это подлинная магия, не то что глупое размахивание палочкой.
     На мгновение ему показалось, что по лицу девочки пробежала тень, но если Констанцию что-то и расстроило в его замечании, она тут же совладала с собой.
     — Да, — тихо произнесла она, — это настоящее волшебство.
     Север, решив не заострять внимание на этом инциденте, перевел разговор на последние исследования в области зельеварения, и Констанция тут же оживилась. Через полчаса, когда они обсуждали завершившиеся небывалым успехом изыскания Дамокла Белби, он мог с полной уверенностью сказать, что в Хогвартсе даже из шестикурсников мало кто обладал настолько глубокими знаниями по предмету. Не в силах противостоять легкому приступу зависти, он заметил:
     — Я не думал, что Лорель настолько хорош... Бобатону повезло с преподавателем.
     К его удивлению, девочка побледнела и отвела взгляд.
     — Я не учусь в Бобатоне, — очень тихо ответила она, глядя в пол. — Я сквиб.
     Несмотря на все усилия, Северу не удалось скрыть своего изумления — тем не менее, он попытался хотя бы облечь его в максимально вежливую форму.
     — У вас домашний учитель? — спросил он, делая вид, что только это его и удивило.
     — Папа со мной иногда занимается, когда у него есть время, — ответила Констанция, чуть-чуть приободрившись. — Но в основном я сама — на каникулах, когда живу дома.
     Его уважение к девушке возросло едва ли не стократно; заодно теперь он понимал, почему особняк Малефуа источает столько магической силы: чтобы сквиб чувствовал себя комфортно в доме, где нет ни маггловского освещения, ни отопления, где двери обычно повинуются взмаху палочки, требовалось как следует заколдовать большинство помещений.
     — В таком случае, вы невероятно талантливы, мадемуазель, — совершенно искренне заметил он, и Констанция порозовела от удовольствия. — Скажите, вы читали последнюю работу Эжена Канселье?
     — Прошлогоднюю? — уточнила девушка. — Да, читала, из любопытства. Правда, пока для меня это все-таки слишком сложно... Вы знаете, у нас во Франции было много споров, стоило ли Канселье так много раскрывать в маггловском мире. Ходили даже слухи, будто «умереть» восемь лет назад его заставил сам мсье министр магии...

* * *
     Луций с живым интересом и не без усмешки наблюдал, как его нелюдимый и обычно не слишком разговорчивый друг, не скрывая удовольствия, беседует с хорошенькой девочкой-подростком.
     — Не правда ли, чудесная пара, Жерар? — негромко поинтересовалась незаметно подошедшая Кассандра.
     — Что ты имеешь в виду, мама? — встрепенулся глава семейства Малефуа.
     — Только то, что у тебя будет зять-англичанин, — хмыкнула старуха. — Лет через десять, правда. — Не сказав больше ни слова, она невозмутимо отошла в сторону, устроилась в кресле у низенького столика и принялась выколачивать и заново набивать трубку.
     Луций ошарашенно воззрился на своего кузена.
     — Она шутит?
     Тот покачал головой.
     — Когда мама говорит такие вещи, они всегда сбываются, — без тени улыбки ответил Жерар. — Хотя в последнее ее предсказание и мне довольно трудно поверить... — он смерил Луция пристальным взглядом, словно решая, сообщить ему нечто важное или нет. — Дело в том, что Констанс... как это у вас называют? ... сквиб.
     — Понимаю, — ответил Луций после долгой паузы. — Она... на домашнем обучении?
     — Нет, — Жерар странно улыбнулся. — У нас здесь другой подход к таким вещам.
     — Да? — Луций вскинул бровь. — Было бы интересно услышать.
     На лице Малефуа появилось самодовольное выражение.
     — Представь себе довольно дорогую и закрытую частную маггловскую школу. Чтобы отправить туда ребенка, нужно не просто заплатить кругленькую сумму, но получить рекомендацию от кого-либо из Попечительского совета. Злоупотребление этим правом, как правило, кончается для неосторожного попечителя лишением места в совете. В этой школе учатся дети дипломатов, политиков, военных, некоторых выдающихся ученых... и сквибы из древнейших магических родов Франции. К выпуску между студентами устанавливаются прочные связи... а юные магглы узнают о магическом мире. Разумеется, при условии неразглашения тайны.
     — Умно придумано, — не мог не признать Луций. — Это обеспечивает вам куда лучший доступ в маггловский мир, чем нам — мышиная возня в нашем Министерстве... И ты, как я понимаю, один из попечителей?
     — Мой дед был одним из основателей этой школы, — кивнул Жерар. — В нашем роду сквибы не редкость, и ему пришло в голову, что их талантам стоит найти применение... Не желаешь взять идею на вооружение? — усмехнулся он.
     — Явно не сейчас, — покачал головой Луций. — В данный момент у меня на попечении два очень даже магических сорванца, за которыми нужен глаз да...
     — Папа! — двери распахнулись, и в комнату, нарушая всякие приличия, с восторженным криком ворвался Николя. — Папа, там в саду гадюка! И Анри с ней разговаривает!
     В повисшей тишине раздался звон: побледневшая Нарцисса выронила кофейную чашку.
     — Мерлин... — выдохнул Север, и они с Луцием переглянулись.
     — Прошу прощения, — сухо сказал Луций Жерару и поспешно отправился в сад разыскивать Гарри.

* * *
     Оставшиеся в гостиной несколько долгих мгновений молча смотрели ему вслед. Николя явно не понимал, в чем дело: его сестра и взрослые были не просто ошарашены, но и слегка испуганы. Север лихорадочно пытался придумать, что сказать, когда вдруг заговорила Кассандра.
     — Мальчик будет полиглотом, — одобрительно заметила она, пыхнув трубкой. — Когда-нибудь это ему обязательно пригодится.

* * *
     Луций торопливо шагал по посыпанной красным песком дорожке, досадуя, как все могло пойти наперекосяк настолько быстро.
     Дело было, конечно, не в Жераре. Кузен придерживался слишком либеральных взглядов, чтобы судить о человеке — тем более о ребенке — по чему-то, над чем тот не имеет ни малейшей власти. Однако узколобое, консервативное британское общество... Луций втянул воздух сквозь зубы, как от боли. Нет, новую способность Гарри придется скрывать любой ценой.
     Он повернул за угол живой изгороди, подстриженной аккуратными пирамидками высотой ярда в три, и обнаружил что искал: посреди идеально круглой, посыпанной красным песком площадки стоял Гарри, держа перед собой на ладони молодую гадюку. Змея приподнялась, словно для атаки, но нападать, кажется, не собиралась; хвостом она кокетливо обвивала запястье мальчика. Драко замер напротив, не сводя с твари широко распахнутых глаз.
     — Схш-ш-ш цх-х-х-х цс-с-с-ш-ш-ш! — с уст Гарри сорвалась серия странных шипящих звуков, и Луций содрогнулся. Слышать эту речь от ребенка... граничило почти с непристойностью. Не то чтобы звуки — или, если уж на то пошло, змеи — были неприятны сами по себе; просто тот, кто хоть раз слышал на змееязе отвратительные восторги Темного Лорда, вряд ли сможет об этом когда-либо забыть.
     — Ш-ш-ш-с-с-с-цс-с-с!
     Змея кивнула, Гарри медленно опустился на одно колено и осторожно положил ее на газон: узорчатый хвост только и мелькнул в траве.
     — Гарри?
     Одним быстрым движением мальчик выпрямился и развернулся. Глаза его светились восторгом, любопытством и такой радостью, какую может вызвать у десятилетнего ребенка только новое открытие или приключение.
     — Пап, ты слышал?! Я понимаю, что она говорит! Папа?.. — мальчик перестал сиять, его возбуждение сменилось неуверенностью, и Луций понял, что скрыть смятение не удалось.
     — Пап, что случилось?
     Драко молчал, только переводя озабоченный взгляд со сводного брата на отца и обратно.
     — Понимаешь ли, — с некоторым трудом выдавил Луций, — способность говорить со змеями не пользуется сейчас среди волшебников большой популярностью.
     Гарри слегка побледнел; лицо его приобрело ровное, почти бесстрастное выражение, как при беседах с Фаджем или другими любопытствующими из Министерства.
     — Почему? — Драко наконец заговорил.
     — Дело в том, что последним магом, обладавшим этой способностью... кстати, это называется «змееуст», так вот, последним известным змееустом был Волдеморт, — сообщил Луций, тщательно подбирая слова. — Его предшественники... проявили себя немногим лучше. Неудивительно, что люди боятся, хотя само по себе данное умение совершенно безобидно. Поэтому лучше, если об этом никто не будет знать, кроме членов нашей семьи. Хорошо?
     Гарри кивнул и чуть-чуть расслабился.
     — А как же?.. — он покосился в сторону дома.
     Луций позволил себе улыбку.
     — Не беспокойся. Жерар никогда не любил придерживаться традиций. Он не станет обращать внимания на такие вещи. Думаю, когда все немного успокоятся, единственной проблемой будет уговорить Николя не хвастаться твоими способностями в школе.
     — То есть... — Гарри пытливо и неожиданно требовательно заглянул ему в глаза, — тебя они не... не беспокоят?
     — Нет, — он покачал головой, — конечно нет.
     — Тогда почему, — вдруг резко спросил Драко, — ты так вздрогнул, когда услышал, как Гарри говорит по-змеиному? Я видел.
     Гарри закусил губу.
     Луций вздохнул и шагнул ближе, притянул к себе и сына, и воспитанника. Первый издал в ответ скептическое не то шипение, не то фырканье; скованная поза второго выдавала напряженное ожидание.
     — Меня действительно не беспокоит твое умение понимать змей, Гарри, — вполголоса сказал он. — Нисколько. Просто... — Луций сглотнул. — Просто мне не нравится, как это звучит. Напоминает... — он осекся.
     Гарри вывернулся из-под его руки и снова заглянул ему в лицо, задрав голову.
     — Я понимаю, пап, — заверил он.
     — Прости, я не подумал, — в голосе Драко звучало искреннее огорчение.
     — Все в порядке, — Луций заставил себя опять улыбнуться. — Мы справимся. Только, пожалуйста, отнеситесь к этому серьезно. Никто не должен знать, что Гарри змееуст. Лучше об этом вообще не говорить, когда есть хоть малейшая возможность, что вас подслушают.
     — Ага, — Гарри закивал.
     — Мы поняли.
     — Идемте в дом. Нас уже заждались.
     Шагая по дорожке к главному крыльцу особняка, Луций притворился, что не слышал, как Драко за его спиной вполголоса заявил Гарри:
     — И все-таки это было супер...

* * *
     В предпоследний день пребывания во Франции у Луция состоялся крайне неординарный разговор с Патрицией Малефуа. Она улучила момент, когда после завтрака все обитатели поместья и гости разбрелись кто куда, и увлекла весьма удивленного Луция за собой на обширную галерею, тянувшуюся вокруг всего дома на уровне третьего этажа.
     — Чем могу служить очаровательной госпоже? — с улыбкой поинтересовался Луций, предчувствуя какой-то подвох и желая несколько разрядить обстановку.
     Вместо ответа Патриция бесцеремонно подтолкнула его к перилам и указала затянутой в тончайшую кремовую перчатку ручкой на прогуливающуюся в саду пару.
     Он едва сумел сдержать смешок: в цветущем саду, среди весеннего буйства нарциссов и тюльпанов Север в своей неизменно черной мантии выглядел сущим вороном. Слегка склонившись к уху своей спутницы, он что-то оживленно говорил, а Констанция кивала, не скрывая живого интереса.
     — И что я, по-вашему, должна думать? — поинтересовалась Патриция. — Одни только феи знают, чем ваш приятель вскружил ей голову!
     На сей раз Луций рассмеялся.
     — Скорее всего, они говорят о различных способах нарезания флоббер-червей, — сообщил он, не отказывая себе в удовольствии чуть-чуть поддразнить хозяйку дома. Та и в самом деле поморщилась. — Или о тонкостях использования экстракта цветов папоротника в приворотных зельях. Или о том, как правильно толочь жемчуг для какой-нибудь исцеляющей чепухи...
     — Благодарю, я поняла, — с оттенком легкой досады перебила его Патриция. — И я верю, что ваш приятель... э-э... не позволит себе лишнего. Но, тем не менее, меня тревожит... — Она отвернулась и продолжила чуть глуше, глядя куда-то вдаль: — Полагаю, вы слышали, что на этот счет говорит моя свекровь. Все это очень мило и романтично, но только до тех пор, пока не всплывут некоторые обстоятельства...
     — Север знает, что ваша дочь сквиб, — прямо заявил Луций. — Она сама ему сказала, в первый же день.
     Патриция резко повернулась.
     — И это его не беспокоит?
     — А должно? — невозмутимо поинтересовался он.
     — Я хорошо знаю, как в Британии относятся к сквибам, — парировала женщина, поджимая губы.
     — Возможно, пришло время что-то менять, — произнес Луций и снова посмотрел вниз, в сад. На скамейке Север неизвестно откуда добытым скальпелем аккуратно разрезал цветок сорванной примулы, не то демонстрируя своей юной собеседнице строение венчика, не то показывая, как правильно препарировать несчастное растение. — В любом случае, не думаю, что вам стоит тревожиться заранее, — он улыбнулся.
     Патриция проследила за его взглядом и тоже не смогла не улыбнуться.
     — Возможно, вы и правы, — задумчиво отозвалась она.

* * *
     По возвращении в Англию в первый же вечер, отправив детей спать, чета Малфоев устроила то, что Север, не будь он столь же встревожен, непременно иронически обозвал бы военным советом. Объяснений, данных Луцием мальчикам, вполне хватило десятилетнему ребенку, но было отнюдь не достаточно взрослым.
     — Должен признать, большего шока я не испытывал со времен исчезновения Волдеморта, — сумрачно объявил Луций, устроившись в кресле и лелея бокал с коньяком. — Сев, у тебя есть хоть какие-нибудь предположения о том, как такое могло получиться? Среди Поттеров не было змееустов!
     — Может быть, Лили... — неуверенно начала сидевшая в соседнем кресле Нарцисса.
     — Нет, Цисси, это абсолютно исключено, — покачал головой Север. — Как бы многим тогда ни хотелось считать иначе, Лили Эванс была магглорожденной ведьмой. В этом я уверен на сто процентов.
     — Какие еще возможны объяснения? — возразил Луций. — Это наследственная способность, просто так она не проявляется...
     Север задумался.
     — Единственным известным мне змееустом современности был Темный Лорд, — уверенно сказал он. — Который, как всем нам хорошо известно, бесследно исчез почти девять лет назад. Весь вопрос в том куда. И почему. — Он вцепился в подлокотник кресла так, что побелели пальцы. — К несчастью, — продолжил он глухо, глядя в пол перед собой, — никто не знает, что произошло той ночью в доме Поттеров. И почему выжил Гарри.
     Нарцисса вдруг тихо ахнула.
     — Север! Не думаешь же ты, что Гарри... — она в ужасе уставилась на него.
     — Нет, — решительно ответил он, подняв голову и словно очнувшись, — я не думаю, что Темный Лорд сумел вселиться в Гарри. Во-первых, как правило, реципиент должен согласиться на подобное э-э... вторжение. Во-вторых, такое соседство непродолжительно и чаще всего заканчивается смертью физического тела. Девять лет — невозможно долгий срок для подобного сосуществования. В-третьих... — он чуть улыбнулся, — мы бы давно заметили, что дело неладно. Гарри настолько непохож на Темного Лорда, насколько это вообще возможно.
     Нарцисса слегка расслабилась. Луций успокаивающе погладил жену по руке, потом перевел взгляд на зельевара:
     — Что, в таком случае, ты предполагаешь? Что Волдеморт как-то поделился этой способностью с Гарри? Если это так, то что еще ребенок мог от него получить? И каким именно образом?
     — Понятия не имею, — вздохнул Север. — Вероятно, у Дамблдора есть соображения на этот счет, но, как ты понимаешь, я не могу у него спросить. Это лишь вызовет ненужные подозрения и осложнения... — Он вдруг нахмурился. — Есть одна странность, которая может иметь значение. Я никогда прежде не слышал, чтобы смертельное проклятие оставляло шрамы.
     — Я попытаюсь выяснить все, что возможно, на эту тему, — пообещал Луций. — Пожалуй, тебе удалось меня успокоить. Однако хотелось бы иметь возможность в будущем предугадывать подобные сюрпризы.
     — На то они и сюрпризы, — невесело усмехнулся Север, — чтобы их нельзя было предугадать.

* * *
     В первый день летнего триместра Дамблдор не преминул поинтересоваться у Севера за завтраком, как прошли пасхальные каникулы.
     — Как Гарри? Есть что-нибудь новенькое?
     — Да нет, вроде бы ничего особенного, — пожал плечами Север, потом, подумав, добавил: — У Гарри явно есть способности к языкам. Он очень хорошо говорит по-французски. По крайней мере, у него не возникало проблем в общении.
     — Да? — забеспокоился старый маг. — Ты не думаешь, что Луций захочет отправить его в Бобатон?
     — Разумеется нет! — Север отвлекся от своего тоста и посмотрел на директора с искренним изумлением: — С какой стати?
     — У меня были опасения, — признал директор, успокоившись. — Но раз ты уверен, что все в порядке, значит, так оно и есть. Надеюсь, — он весело улыбнулся, — тебе удалось хорошо отдохнуть?
     Север на мгновение задумался.
     — Да, — наконец твердо сказал он. — Пожалуй, да.
     ____________________
     Анри — французская форма имени Генрих, а Гарри — исторически одно из уменьшительных от того же имени.
     Эжен Канселье (Eugene Canseliet, 1899-1982) — последний из выдающихся алхимиков. Ученик легендарного мастера Фулканелли, он сам успел сделаться легендой. По преданию, ему дважды удалось произвести философский камень, и он вовсе не умер, а только покинул видимый мир. Ходили слухи, что Фулканелли и Канселье — одно и то же лицо.

~ Конец II части ~