На фоне вырви-глаз синего весеннего неба вверх ногами парит этот несчастный слизеринский мальчик, которого за что-то так невзлюбили драгоценные друзья. На помощь братьям нашим меньшим уже мчится девочка-пионерка, и вместо «спасибо» получает оскорбление.
Рем уже не интересуется происходящим, ничего не видит и почти не слышит, глаза заволокло. Он пятится, на автопилоте огибая пищащего за спиной Хвоста, отделяется от шумной сцены и устремляется прочь, в укрытие каких-то дающих тень растений, не соображая даже, деревья это или кусты. Исчезнув из поля зрения друзей, он садится, фактически – падает на землю и остаётся сидеть, вперив невидящий взгляд в собственные коленки.
Когда прошлым летом они вместе с Сириусом зашли в маггловский книжный и набрали там макулатуры на все карманные деньги, настроение было прекрасным, а будущее рисовалось романтичным и увлекательным.
Когда тем же летом он не напрягаясь проглотил два тома подростковых детективов, он был заинтригован, а будущее включало в себя план приобрести и прочитать продолжение.
Когда в третьем томе внезапно стало ясно, что под выдуманными фамилиями скрываются совершенно однозначные и хорошо знакомые ему личности, это было немного забавно с одной стороны, немного стыдно с другой стороны и немного жутко с третьей – читать о том, как один твой друг выдал на верную смерть другого. В будущем, решил Рем, надо быть осторожнее.
Но когда вчера вечером он дочитал главу о том, как выдуманный профессор швырялся предметами в выдуманного мальчика, а сегодня, вот только что, сам Рем был свидетелем того самого события из памяти...
«Надо успокоиться, – наконец сказал он себе. – И подумать логически. Это наверняка розыгрыш. Может, кто-то с Предвидения. Хоть и говорят, что это всё туфта, но, может, у нас на курсе есть кто-то со скрытыми талантами. Кому я в последнее время не давал списать домашку?.. Хотя это какой-то странный розыгрыш. Ну допустим, я поверил, что эти книжки и правда про нас, и что они пророческие. И что дальше? Я должен перестать доверять Хвосту? Настроить Джеймса и Сириуса против него? Значит, кто-то хочет испортить жизнь Хвосту. Но, господи, у кого же может быть зуб на НЕГО? Да и почему подсовывать пророчество мне? От меня ничего не зависит. Хотя понятно: ни Джеймс, ни Сириус ни за что бы не поверили какой-то книжке. Значит, «злоумышленник» думает, что я ценю дружбу меньше, чем они? Что ж, он разочаруется. Я не верю».
Рем решительно встал и помотал головой. Глупости. Эта девочка никогда не выйдет замуж за Джеймса. А тот немытый слизеринец... ну какой из него двойной агент?! Не бывать такому. Книжку, конечно, надо дочитать, она местами забавная.
На выпускном балу они вместе с Хвостом чинно подпирали стенку, любуясь, как гармонично смотрятся намотанные друг на друга Джеймс и Лили. Рем недавно закончил шестой том и поэтому теперь то и дело косился на восседающего за учительским столом директора, пытаясь представить себе, как он... нет, лучше не надо. И где вообще этот Северус?! Ой, вот же он, тут же рядом стенку подпирает.
– Северус... – не успев даже подумать, окликнул его Рем.
Тот вздрогнул и обернулся с таким видом, будто его окликнул рваный ботинок из помойного бака.
– Ты собираешься преподавать в Хогвартсе? – решился Рем.
– С чего ты взял? – в ответе отсутствовала какая бы то ни было интонация.
Рем только пожал плечами, чувствуя себя ужасно неловко за глупый вопрос и – впервые в жизни – за поступки Джеймса. Он довольно живо себе представлял, до какой степени этот тощий бледный тип должен ненавидеть всех Мародёров без разбору.
– Прости, – выдавил он, опуская глаза, и тут же себя обругал: извиняться за Джеймса? А как потом смотреть ему в глаза? Кому из них должно быть в первую очередь стыдно за дружбу с кем? Не вопрос.
– Ни за что, – непонятно на что ответил Северус и пошёл прочь.
– Рем, тебе скучно с нами, что ли? – Сириус откупорил вторую бутылку. – Реээм! Муни!
– Он не откликается, я уже по-всякому пробовал, – Джеймс подставил свой бокал. – Ему там чуть-чуть дочитать осталось, потерпи уж... знаешь же, у него с книжками *особые* отношения...
Сириус хохотнул, Лили скривилась:
– Тебе бы тоже не мешало побольше почитать.
– А что, неграмотным я тебе не нравлюсь? – ухмыльнулся Джеймс.
Лили только подняла брови и принялась поправлять рождественский венок на стене у себя над головой.
Зазвенели бокалы.
– Счастливого Рождества!
– Счастливого Рождества!
Лили осушила свой и потянулась попробовать, не слаще ли напиток покажется на губах Джеймса, когда нечто свистнуло мимо неё. Все подскочили. Нечто, ударившись о стенку и порвавшись от удара пополам, оказалось книгой. Рем сидел бледный. Руки и губы его дрожали.
All was well.
Дотошный и старательный отличник Ремус Люпин проверил всё, до чего дотянулся. Для начала он навестил Хогвартс, практически пустой летом, нашёл там диадему Рэйвенкло и призвал из кабинета Дамблдора книгу о Хоркруксах. Стоит ли говорить, что радости в жизни ни то, ни другое ему не прибавило.
Он ещё раз просмотрел последние два тома и выписал все Хоркруксы с историями их перемещений. Потом угрохал ещё целую неделю на то, чтобы составить общую хронологическую линию важных событий и смертей всех основных «действующих лиц» (то есть, главных героев книги и лично знакомых людей). Перспектива, опять-таки, не радовала. Что до Хоркруксов, дневник, очевидно, был у Малфоя, медальон – в пещере, чаша в Гринготтсе, кольцо – где-то в доме Гонтов. Или Риддлов? Так, надо снова перечитать... Змея, понятно, с Вольдемортом. Проблема ещё и в том, что фамилии в книге изменены, значит, не Риддл и не Гонт, а неизвестно кто. В крайнем случае, можно спросить Дамблдора, но это, скорее всего, привело бы к тому, что пришлось бы рассказать ему про книги, а подвергать пожилого человека такому унижению... Нет, пока можно обойтись самому, надо обходиться.
Рем твёрдо решил до последнего действовать в одиночку. В любом случае, он сильно сомневался в том, что удастся убедить друзей в правдивости пророчества. Он и сам не верил до конца...
По-хорошему, надо было бы попытаться уничтожить имеющийся Хоркрукс. Но для этого надо было либо завладеть мечом Гриффиндора (а Рему сильно не доставало веры в себя, чтобы попробовать вытащить его из шляпы) либо знать заклинание Адского Огня (а оно слишком опасно, да и пробраться в Запретную секцию библиотеки теперь, после выпуска из Хогвартса, было большой проблемой). К тому же, если он правильно понял последний том «инструкции», для того, чтобы уничтожить Хоркрукс, надо его сначала активировать, а для этого надо владеть серпентарго...
К прочим трудностям и колебаниям добавлялось ещё и то, что между Мародёрами никогда не было секретов, а значит, во-первых, «материалы по делу» Рему приходилось прятать под всеми подходящими для того заклинаниями (для Сириуса, скажем, было обычным делом вытащить у Рема из стола пару свитков и начать читать с любого места вслух, с комментариями), а во-вторых, что бы он ни собрался предпринять, у него должен быть наготове очень хороший мотив, чтобы держать друзей подальше.
Ещё через пару недель бесплодных размышлений, Рем почувствовал, что у него едет крыша. Слишком много всего приходилось учитывать. А у него, в отличие от его книжного аналога, даже не было никакого опыта самостоятельной жизни.
Между тем, обстановка в стране потихоньку начинала протухать. Не в пример ей, роман Лили и Джеймса стремительно набирал обороты. Близилось полнолуние. Рем подозревал, что поседеет гораздо раньше, чем в книжке.
Вот ещё и отец, человек мастеровой и любящий грубую мужскую работу, затеял в доме глобальный ремонт и которое утро уже Рем просыпается от ласкающих душу звуков. Сегодня он даже преодолел природную неприхотливость и благоприобретённую скромность и попросил папу не дубасить и не ронять балки хотя бы накануне злосчастного полнолуния – поскольку в это время оборотни особенно чувствительны ко внешним раздражителям. Да и ко внутренним тоже. Отец, конечно, согласился и даже извинился, что сам об этом не подумал, но в результате новая дверь в подвал оказалась недостаточно хорошо укреплённой...
Луна хладнокровно освещала путь к свободе. К счастью, сегодня он лежал прочь от жилых домов, в лес, через реку (и даже водобоязнь не отвратила...), снова через лес, затем полями – засеянными и отдыхающими – затем холмы, дороги, посёлки, свалки...
На рассвете ноги сами подкосились у чьего-то дома. Сознание Рема уже было достаточно человеческим, чтобы заползти под крыльцо и отрубиться уже там, где никто его, надо надеяться, утром голого не заметит.
Рем очнулся от скрипа ступенек над головой. Сквозь щели он увидел тёмную фигуру в ореоле нежных, ещё не окрепших солнечных лучей – было по-прежнему ранее утро. Человек спустился с крыльца, на ходу рассеянно закатывая рукава, и подошёл к колонке.
«Господи, куда меня занесло... у них тут водопровода в домах нету?» – изумился оборотень. А потом изумился ещё больше, когда обитатель дома извлёк волшебную палочку и заклинанием привёл колонку в действие. Затем, как ни в чём не бывало, он принялся умываться, щедро обрызгивая себя и окрестности.
Солнце между тем восползло повыше, и Рем наконец-то смог различить хозяина своего временного укрытия. Это был Северус.
Само по себе оно бы, может, было и не так уж страшно, но, закончив свои шумные водные процедуры, Северус повернулся к дому – и Рем увидел у него на руке Метку.
Чужие беды вечно заставляли Ремуса забыть о своих собственных. Вот и сейчас, мгновенно утратив всякое представление о том, где и в каком виде он находится, Рем застонал и схватился за голову при мысли, что ход судьбы нельзя изменить, даже когда знаешь его настолько загодя. Он думал, у него ещё есть время. Он думал, пройдёт хотя бы год...
На звуки у себя под крыльцом Северус среагировал мгновенным Stupefy, а потом медленным и злорадным Accio. Рем проклял всё на свете – он теперь даже не мог закрыть глаза, чтобы не видеть, КАК смотрит на него слизеринец. В более позорной ситуации он, кажется, не оказывался ещё никогда.
Скрипнула дверь соседнего дома. Слизеринский мальчишка вздрогнул, обернувшись на звук и в тот же момент Ремус почувствовал, что поднимается в воздух. Северус отлевитировал его в дом и там бросил на пол, а сам отвернулся и принялся нервными рывками раскручивать рукав, пряча Метку.
Рем подумал, что теперь знает, как чувствуют себя грешники в аду, достигшие Абсолютного Раскаяния. Хотя, вроде бы, и каяться-то было особенно не в чем... Помолиться, что ли?
Слизеринский бес-мучитель наконец повернулся:
– Ennervate!
Получив возможность двигаться, Ремус тут же сжался в комок, насколько ему это позволило его костлявое телосложение. Северус стоял над ним с занесённой палочкой.
– Я слушаю, – без выражения сказал он.
– Прости пожалуйста... У меня... ну, в эту ночь ведь полнолуние... Я, наверно, выломал дверь... ну и... Я не нарочно твой дом выбрал! Просто под первое попавшееся крыльцо залез... Я даже не знаю, что это за место.
– Фантастика, – всё так же бесцветно сказал Северус, но по тому, как он расслабил пальцы на палочке, Рем решил, что рассказу поверили.
– И как ты, можно узнать, собираешься возвращаться? – в голосе слизеринца послышалась довольно злая насмешка.
– Я... хотел дождаться темноты...
– В моём доме?!
– Ну, говорю же, я не собирался оказываться в твоём доме! Я бы с удовольствием его покинул, пока ещё не все вокруг проснулись...
– Уже не выйдет. У нас тут рано встают. Рабочий район, знаешь ли.
– Ну... тогда не знаю. Делай со мной, что хочешь.
– Это я и без тебя знаю, – Северус присел на край доисторической подзеркальной тумбочки, которая, казалось, не выдержала бы и зонтика. Видимо, тощий и малокровный слизеринец был легче зонтика, не иначе... – И мне, например, нравится такой вариант: написать твоим дорогим друзьям и предложить им продаться Тёмному Лорду в обмен на то, что тебе не придётся гулять по лондонским пригородам в чём мать родила и ошейнике...
Рем похолодел. По глазам Северуса было видно, что ему ничего не стоит развернуть дело и таким образом. Тем более, что и с Тёмным Лордом он уже не шапочно знаком...
Оборотень булькнул что-то слабо протестующее.
– Да-да? Вы что-то хотели сказать? – слизеринец присел на корточки, демонстрируя до приторности любезный оскал.
– Я б-боюсь, что... они же тебе потом отомстят... Даже если я их очень попрошу этого не делать.
– Ты мне угрожаешь? – прищурился Северус.
– Не я! Но ты же сам себе хуже сделаешь. Ты не виноват, что они тебя... так... ну... Но я-то ничего не могу изменить! – Рем чувствовал, что его несёт. «Главное не начать пророчить. Главное не начать пророчить. Мети любую чушь, только не из книги...» – Ты же понимаешь, они меня... фактически... всё равно что щенка на улице подобрали. У меня нет права голоса...
Слизеринец, судя по его виду, заскучал.
– Право там или лево, в Гриффиндор ты попал не из-за них.
– А что, по-твоему, если в Гриффиндоре – то уже заведомо конченый человек? – Рем не переставал удивляться собственной смелости. Такая полемика в таком положении... прости, Мерлин... Северус поджал губы и отошёл в сторону. Не опуская палочки и не отводя взгляда от своего «пленника», он нашарил в бельевой корзине пару замызганных тряпок и швырнул в Ремуса. Тот, не глядя, бросился лихорадочно одеваться.
– Проваливай отсюда, – снова тускло, как в начале разговора, бросил слизеринец. Рем робко поднялся и внезапно понял, куда надо бить.
– Северус... Спасибо тебе... Слушай... Лили волнуется... Что ты не пишешь.
Хозяин дома вздрогнул и широко открыл глаза. Ремус мысленно вздохнул с облегчением – о состоянии его переписки с Лили оборотень, конечно, не знал ничего.
– Она сама мне не отвечает уже Мерлин знает, сколько, – пробормотал Северус, изрядно порастеряв уверенности в голосе.
– Да? – Рем напрягся. Этого следовало ожидать. – Может, она не получала?.. В общем, я ей скажу... Она, может, сама напишет...
Говоря это, он наконец нащупал дверную ручку, повернул её и бросился прочь, оставив тёмного человека в тёмной прихожей в раздумьях и надеждах.
Синеватая сумеречная вуаль сглаживала шероховатую поверхность камня, отчего дома в Годриковой Лощине казались игрушечными копиями самих себя. Дымка в волглом воздухе приглушала обычную пёструю гамму весенней деревушки до единообразной бархатной тусклости и подчёркивала все светлые пятна, заставляя их светиться, как гнилушки в ночном лесу.
Рем свернул к дому Джеймса и заметил последний лоскуток пространства, не поддавшийся серо-призрачной перекраске, а так и плясавший оранжевым огоньком в глубине сада, как будто солнце, уходя за горизонт, оставило себе лазейку в вчечерний мир. Так, на всякий пожарный...
Рем подошёл ближе и поздоровался с Лили, которая сидела на перилах крыльца и служила живым маяком для собирающихся на пирушку Мародёров.
– Ты, как всегда, первый, – весело сказала она, болтая ногами. – Даже Джеймс ещё не вернулся.
– Откуда?
– Ну, откуда... За пивом пошёл, вестимо. А там, небось, опять эта чумная Бэгшот у входа на лавочке кукует и всем толкает за вред алкоголизма, – на протяжении всей реплики Лили не персатвала гримасничать. У неё было очень подвижное, немного детское лицо. Объективно говоря, не слишком и красивое, но на нём настолько непосредственно отражалась каждая малейшая грань эмоции, что невольно залюбуешься и задумаешься, до чего же настоящие люди бывают на свете.
«Какая потрясающая противоположность...» – невольно подумал Рем и вдруг вспомнил своё вымученное обещание.
– Слушай, Лили... Я тут видел Северуса.
– Ой, да? – девушка посмотрела на него озабоченно, пренебрежительно и немного виновато одновременно. – Где?
– У него дома...
– В этой свалке? Что ты там делал?
– Ну... так получилось, что на прошлое полнолуние я оказался на улице... А когда очнулся, то был уже у него под крыльцом. Он... хорошо со мной обошёлся. Дал одежду и... То есть, я хочу сказать, после всего, что... ну... он мог бы и не... Ну, ты понимаешь.
– Ну да. Даже удивительно, что Северус способен на такое великодушие, – Лили надменно поджала подбородок.
– Зря ты так. Он торчит там, действительно, в этой дыре... там даже водопровода нету! Один, без никого... Ты бы хоть написала ему иногда, что ли...
– Ага, конечно! – возмутилась Лили. – Если ему так одиноко, мог бы, между прочим, и не обзываться.
– Ты всё ещё обижаешься на него за тот случай? – удивился Рем. – Вот уж не думал, что ты такая злопамятная. Он ведь даже извинялся...
– А ты откуда знаешь?
– А... э... ну, слышал... Послушай, Лили, я всё-таки ему некоторым образом обязан. Ну напиши ему хоть разочек, ради меня, а? Может, у него мозги встанут на место...
– Да с мозгами-то там всё в порядке. Там с ориентацией.... политической, я имею в виду.
– Так если его не тормошить, он так и останется при своей ориентации. А то вдруг ты его переспоришь? Кстати, не хочешь пари? – осенило Рема. «Метка – меткой, но он же всё равно потом перейдёт на нашу сторону. Почему бы не ускорить процесс?..»
– Пари, что я переспорю Северуса? Ты обо мне выского мнения.
– Конечно!
– Да ты что, ты его не знаешь. Он упёртый, как единорог, застрявший рогом в мировом древе.
– Единорога, попавшего в такое положение, – раздался весёлый голос подошедшего Джеймса, – не трудно постричь! О чём это вы тут?
– Да вот, мне Рем пари предлагает... – с сомнением скривилась Лили.
– Пари – это всегда прекрасно, солнце моё. Особенно на желание. Ни за что не отказывайся!
Рем почувствовал, как у него внутри похолодало и потяжелело. Сколько же времени займёт это надругательство над счастьем во имя жизни? Нет, седина и язва желудка обеспечены, сто пудов.
