Гарри открыл глаза и уставился в потолок. Толстая ведьма уже пять минут не могла остановить свой поток мыслей, вырывающихся у неё изо рта со скоростью света, и Поттер, поняв тщетность попыток выяснить, за каким снадобьем пришла мадам, просто пережидал это фонтанирование за стойкой аптеки. Заняться всё равно было решительно нечем. Совы с почтой почему-то не прилетали, Бэнс ещё не вернулся из своего рейда за травами, а из покупателей была только эта колдунья, которая, кажется, зашла в аптеку на полуслове.
«Видимо, – думал отвлечённо Поттер, – её прокляли. Какой же это вид заклятия?» Флитвик им о таком не рассказывал, да и на ЗОТИ они никогда не использовали ничего подобного...
Дверь звякнула колокольчиком, и в аптеку вошёл Бэнс. Он на секунду замер, а потом снова уткнулся в письмо, которое держал в руках, и быстро прошёл вглубь аптеки.
– Бросай всё, собирайся и достань саквояж, – кивнул на ходу аптекарь и сунул мешок с травами под лавку.
– А что случилось? – развернулся на стуле Гарри и с тревогой посмотрел на лист пергамента в руке у Бэнни.
– По дороге объясню. Кроветворные, заживляющие и... всё сметай с полок, всё. Потом разберёмся, – и он скрылся за дверью лаборатории.
Гарри ещё несколько секунд смотрел на закрывшуюся дверь, а потом развернулся к ведьме.
«Вас прокляли» накарябал он на листе бумаги и сунул его неумолкающей ведьме в руку. Та, не прекращая говорить, с ужасом посмотрела на Гарри и немедленно аппарировала. Кажется, на полуслове.
Поттер вытащил из-за прилавка большой кожаный саквояж и принялся сгружать с полок все тюбики и флаконы. Через три минуты из лаборатории с похожим саквояжем показался Бэнс. В другой руке он держал дымящуюся чашку с чаем.
– Давай, Стэнли, нам предстоит весёленькое дельце. Наматывай шарф и пошли. Лучше успеть пораньше, иначе не протолкнуться.
– Успеть куда? Что происходит? – Гарри от растерянности чуть не начал поправлять свои невидимые очки.
– Нападение. Четыреста человек магглов и большинство в крайне тяжёлом состоянии. Министерство, наконец, дало отмашку собрать зельеваров и колдомедиков в Мунго. Чем скорее мы там окажемся, тем быстрее сможем включиться в процесс. Работа предстоит весёлая…
Бэнни вдруг посмотрел на Поттера и подмигнул.
– Не дрейфь, справимся. Не одному же Гарри Поттеру жизни спасать, мы тоже кое на что годимся, да? – он допил свой чай, поставил чашку на стол и не заметил, как Гарри Поттер вздрогнул от звучания своего имени.
Такие безмолвные летом и такие кричащие сейчас – в этих коридорах не было ничего общего, и тем не менее это были одни и те же коридоры. Гарри шёл сквозь них как сквозь строй. Он с трудом мог сосредоточиться на том, что рассказывал ему о нападениях Бэнс. Данные, заклятия, непонятные симптомы, какая-то лаборатория в подвале, регистрация и «класс A», «класс B», «класс C»…
Поттер старался не смотреть по сторонам, но постоянно обходя расставленные койки, каталки, толпы колдомедиков и столики с лекарствами, он не мог не Видеть. Воспоминания о битве при Хогвартсе вставали перед его глазами. Покалеченные люди, истерзанные дети, кровь, страх, крики... Визжащая хижина и Снейп... Поттер закрыл глаза и немедленно врезался в спину Бэнса. Они оказались у стола регистрации. Милая ведьмочка окинула их взглядом и протянула две анкеты.
– Что это? – спросил Гарри, видя, как Бэнс взялся за перо.
– Магический контракт. Проверяет подлинность зельеваров, их статус, степень подготовки и даёт пропуск на приготовления тех или иных зелий.
Гарри с сомнением поглядел в анкетный лист. Имя, фамилия, номер лицензии, годы обучения… бред какой-то. Он принялся карябать буквы и к концу анкеты с ужасом увидел, как чернильное «Стэнли Брут» медленно, но верно превращается в «Гарольда Джеймса Поттера». Да, пергамент он точно не обманет никакими чарами. Что ж, тогда остаётся только надежда на то, что бюрократическая волокита обманет читающих эти документы. Гарри оглянулся и увидел за собой приличную очередь вновь пребывших зельеваров.
Колдоведьма быстро пробежала глазами листы и, ни слова не говоря, выдала Гарри и Бэнсу направления в лабораторию №2. Остальные зельевары немедленно навалились на стойку ресепшена за своей порцией дурацких всевидящих анкет, из чего Гарри сделал вывод, что на его фамилию не обратили никакого внимания. Ну и ладушки. Только звёздной шумихи в такой момент и не хватало.
Они зашли в лифт и стали спускаться на минус *дцатый этаж. Поттер сначала следил за стрелкой -1, -5, -7, а потом пошли буквы, и на второй трети алфавита Гарри переключился на лица стоящих рядом зельеваров. Их было около пятнадцати или двадцати, спускающихся с ними в лабораторию. Кто-то говорил на английском, где-то слышалась немецкая речь, а кто-то вообще говорил по-гречески. Бэнс, перехватив удивлённый взгляд Поттера, только пожал плечами.
– Слишком много раненых. Лаборатория не справляется. Магглы вообще малоизучены, непонятно, как на них будут действовать наши лекарства. Карт нет, реакции непонятны...
– Но мне казалось, что магглов лечить гораздо проще...
Гарри высказал это когда-то и от кого–то слышанное предположение вслух, хотя внутренне не был с ним согласен.
– Ну что ты, Стэнли! Сразу видно, что ты вырос в семье волшебников! – Бэнс почесал себя за ухом и поправил воротник. – Магглы ничуть не уступают нам в тонкостях устройства. То, что они не волшебники, не означает, что они проще, примитивней или...
Лифт лязгнул и свернул куда-то вбок.
– По крайней мере, у волшебников есть медицинские карты и некоторая стабильность реакции на наши зелья, – пробасил стоящий с ними рядом грузный колдомедик в халате. – Реакция на магические лекарства «не-волшебников» – заколдованный лес.
– Тёмный... – автоматически поправил его Гарри.
– Что, прости? – не понял колдомедик.
– Магглы, – поправился Поттер, – они говорят не «заколдованный» лес, а «тёмный»... – он бросил взгляд на доктора и буркнул уже совсем тихо, – ну, школьный курс маггловедения.
Лаборатория оказалась на этаже –Q2. Насколько это глубже Лондонской подземки, Гарри решил не спрашивать. Они ещё раз сверились со своими карточками: Лаборатория №2. Бэнс уверенно зашагал вперёд, а Гарри, стараясь не отставать, вертел головой по сторонам. Коридоры были выкрашены в оливковые цвета. Их шершавые стены освещались яркими люминесцентными лампами, которые чуть-чуть гудели и трещали. Если бы не освещение, было бы больше сходства с хогвардскими подземельями, – подумал Поттер, когда они в очередной раз повернули за угол. Дверь лаборатории была открыта настежь и в глубине комнаты слышалась возня. Бэнс довольно резво вошёл внутрь и направился прямо к угловому столу в конце лаборатории. Гарри успел заметить кучку зельеваров, которая спорила из-за того, кому работать за ближайшим к двери столом.
– Почему они спорят? – с удивлением косясь на магов, спросил Поттер.
– Видишь ли, – принялся объяснять Бэнни, попутно выгружая на стол весы и треноги, – эта лаборатория отдана под простейшие зелья класса С. Мы с тобой, а так же ещё человек двадцать, будем варить кроветворные, заживляющие и успокоительные в промышленных количествах по пять котлов за раз. А теперь перемножь зельеваров на котлы с учётом времени на варку зелий и объёмом помещения…
– Эээ… – протянул в растерянности Поттер, – очень много? – он вопросительно посмотрел на Бэнса и вытащил из-под стола несколько котелков.
– Ну что-то вроде того, – усмехнулся Бэнс, – а теперь скажи мне, ты видишь тут вытяжку?
Гарри покрутил головой и нашёл целых два, забранных решеткой, окошка.
– Мы утонем, – констатировал он.
– Верно! – сухо рассмеялся аптекарь. – Давай-ка приступим, пока ещё что-то видно.
Зелья кипели и фыркали. Гарри почти освоился с пространством и почти не шипел. Несколько десятков синяков на бедре не в счёт. Порезы тоже не считались за травму. Тем более что заживляющие всех дозировок и вариаций всегда были под рукой – капнул с черпака на палец, Эванеско – и снова в бой. Через три с половиной часа Поттеру стало довольно весело. Они с Бэнсом умудрились сварить такое количество вариантов кроветворных, что это могло потянуть на приличную статью в «Вестнике зельевара». Им с Бэнни даже пришло в голову, что соседи по цеху уже сделали пару набросков вступительной речи на полях своих рецептов.
– Не сгущай, а то потом не раствориться, – шепнул Туман голосом аптекаря в правое ухо, и Гарри убавил огонь под котлом.
– Где златоглазка? – Гарри резко повернулся и «Бах» – столкнулся с Бэнсом лбом.
Они перебрасывались коротенькими фразами о поиске ингредиентов чуть ли не реже, чем склянками с самими ингредиентами. Гарри привык работать в лаборатории один, но сейчас вдруг почувствовал, какое это удовольствие – что-то делать вместе. Когда ты – часть команды. Хотя, из-за плохой видимости они с Бэнни и не могли быть полноценными партнёрами, но работа бок о бок всё равно придавала сил, и Гарри почти не чувствовал усталости. Только азарт и закипающее в душе желание скорее помочь тем несчастным людям там, наверху, за тысячи N-этажей от них.
«Интересно, – думал Поттер, нарезая мандрагору, – есть ли уже примерные списки пострадавших? А вдруг там оказался кто-то из знакомых?»
В голову опять лезла Гермиона и её родители. Надо бы отослать письмо в Хогвартс, узнать, всё ли там в порядке. Хогвартс. Снейп. Если письма отсылали всем зельеварам, возможно ли, что письмо отправили и ему? Если отправили, пришёл ли он?..
Гарри мотнул головой, отгоняя непрошенную мысль. Ни к чему сейчас задумываться о Снейпе, надо полностью переключиться на работу.
Он перелил очередную порцию успокаивающих в банку и скрупулезно вывел палочкой рецепт на этикетке. Ошибиться нельзя – это может стоить кому-то жизни. Выдохнув, он поднес руку к самым глазам и всмотрелся в часы. Уже пять. Пять часов он плавает в этом тумане. Нет, не так: Тумане. С большой буквы. В обрывках разговоров, долетавших до них с Бэнсом, всё чаще стали попадаться фразы и шутки про Туман. Соседи по столу жили какой-то своей жизнью, работали в каком-то своём ритме и ещё сохраняли, по-видимому, связь с внешним миром. Гарри и Бэнс были как бы вне их круга. Для Поттера так и осталось загадкой, почему они выбрали самый дальний из столов. К шкафам отовсюду было идти не очень удобно, а уж о попытках выйти в свет коридорных ламп с этого места было практически невозможно. Зато, как сказал Бэнс, их не ангажируют всякие великие мира сего и не отвлекают от работы. Про ангажирование Гарри не очень понял, но смирился с тем, что ближайшие несколько суток он будет кружить в тумане, и принялся вспоминать свои полёты на метле. Надо сказать, что именно эти, уже позабытые им ощущения, сыграли важную роль в данном деле. Когда Гарри ещё играл в квиддич, гриффиндорской команде частенько выпадали тренировки в плохую погоду, так что многие свои полёты он проводил в буквальном смысле витая в облаках. А всё почему? Потому что декан Слизерина неизменно выбивал для своих подопечных время в самую лётную погоду.
Где-то послышалось сдавленное шипение, и Гарри, нахмурившись, прервал течение своих мыслей о квиддиче. Человек явно искал их, и, судя по осторожным шагам, был уже близко, но всё равно их не видел.
– Добро пожаловать в ад, профессор! – раздался жизнерадостный голос Бэнни под самым ухом.
Гарри перехватил баночку с желчью наргла из рук Бэнса и ринулся к третьему котлу, который уже начал утробно булькать.
Шаги стихли и Гарри увидел в Тумане расплывчатый чёрный силуэт. Силуэт, срывающимся и хриплым голосом сказал:
– Бэнс, вы мне нужны в пятой лаборатории через двадцать минут!
Голос принадлежал профессору зельеварения. Гарри покрепче ухватился за черпак и принялся истово мешать кроветворное, слыша, как бешено его сердце забилось в складках мантии.
Чёрт побери, Поттер, мечты сбываются. Спрашивал о Снейпе – вуаля. Вот он, силуэтообразный.
Котёл фыркнул, и мысли Поттера в секунду вернулись в прежнее русло. Работа превыше всего. Гарри почувствовал, что успокоился.
– Стэнли, – весело и громко сказал Бэнс, повернувшись к Поттеру, – мы справимся за двадцать минут?
– Вот всесильные мира сего пришли и по нашу душу, – тихонько добавил аптекарь и, не будь тут мешающего что-то видеть Тумана, Гарри бы руку дал на отсечение, что Бэнни снова ему подмигнул.
– Уложимся в семь! – хмыкнул Поттер и снова налетел на угол стола, который в стомиллионный раз вырос в неположенном месте.
Шипя ругательства, Гарри захромал к пятому котелку, булькающему на отшибе их вотчины. Поттер ещё услышал, как что-то каркнуло в пространство: «Ваш помощник…», но дальнейшее поглотил Туман.
– …Договорились, – буркнул Снейп, когда Гарри вернулся, и, немного помолчав, выдавил из себя: – Кстати, вы не могли бы…
Поттера разобрал смех. Он вдруг очень хорошо себе представил, как профессор сюда добирался через дымовую завесу. И как, должно быть, он сейчас внутренне чертыхается, потому что не знает, как уйти из этого злачного места. Ни слова не говоря, Гарри ухватил Снейпа за руку и потянул за собой. Это совсем не походило на квиддич. Как ему могло прийти в голову такое сравнение? Это было дежа вю. Полнейшее дежа вю из кошмара Снейпа. Гарри стремительно тянул профессора туда, на свободу, через Туман и страшные кристаллы столов, облетая со своей драгоценной ношей все углы и силуэты.
Прочь, прочь отсюда, к тёплым доскам паркета в комнате. Рука Снейпа была холодной и напряжённой. Но в какой-то момент Гарри почувствовал, как эта рука успокоилась, сжала ладонь Поттера уже иначе, не как агрессора и захватчика, но почти как тогда, доверяя, доверяясь проводнику. Радость стала набухать где-то в груди Гарри. Она, словно вода, которая просачивается в трюм через пробоину, затапливала его изнутри, пока не затопила по горло, разливаясь тёплыми волнами в разные стороны.
Они выскочили в коридор и Снейп с каким-то злорадством уставился на дребезжащую лампочку. Поттеру опять стало смешно. Столько лет знать профессора и не замечать такого удивительного человека! Сейчас на его глазах совершался акт мщения Туману и унижающим условиям блуждания профессоров Хогвартса. Поразительно, как иногда взрослые люди могут отступить от принятого в обществе статуса и с детской непосредственностью мстить лампочкам. Гарри не удержался и хмыкнул. Впрочем, заметив, что взгляд профессора переметнулся с потолка на него, Гарри, он поспешил юркнуть обратно в Туман. Всё ещё посмеиваясь, он вернулся к недоваренным зельям.
Теперь всё будет хорошо. Теперь, если повезёт, он сможет поработать с профессором бок о бок. Зелья нежно фыркали в котлах и урчали что-то о свободе, любви и доверии.
Очнувшись, он не сразу понял, где он. Потолок посмотрел на него каким-то странно незнакомым взглядом. Поттер перевернулся на бок и столкнулся с тумбочкой. Тумбочка тоже посмотрела на Поттера незнакомым обшарпанным углом и промолчала. Гарри рывком сел на кровати и запустил руку под подушку. Нащупав там очки и палочку, он немного успокоился и принялся восстанавливать картину мира.
За окном серело начало дня. Косой переулок, если судить по очертаниям башенок Гринготтса, прорисовывался метрах в трёх под ногами.
Поттер оторвался от созерцания окрестностей и вспомнил, как он тут очутился. Вернее, вспомнил он, как собирался тут очутиться. Что было после того, как он зашёл в камин, он так и не вспомнил. Гарри поплёлся в душ. Шлёпая босыми ногами по деревянному полу, он разматывал клубок свалявшихся за ночь мыслей и пытался понять, что в его Вчера было такого, что он, несмотря на раннее утро, желание немедленно уснуть обратно и болезненное ощущение в желудке, очень хочет улыбаться.
Ответ стукнул его по темечку во время чистки зубов. Гарри прервал своё занятие, вскинул голову и столкнулся с собой в зеркале.
«Снейп», – произнес он ошарашено, перепачканными в зубной пасте губами.
– Умойся, красавчик, – неодобрительно хмыкнуло ему говорящее зеркало. – На тебя не то что смотреть страшно, тебя отражать неприятно.
– Да заткнись ты... – вяло прокомментировал реплику всё ещё удивлённый Поттер.
– Всю ночь ворочался, «профессор Снейп... профессор Снейп…», -передразнило его зеркало, – все простыни измял небось…
Поттер не стал дослушивать вредное зеркало и залез под душ. Ледяная вода ошпарила его, и Гарри заорал.
Да, судя по температуре воды, старина Том экономил на отоплении для третьего этажа. Поттер, стуча зубами, выбрался из ванной и поспешил за полотенцем. День начинался удачно.
Перехватив на бегу несколько галет, уворованных с барной стойки, Гарри помчался обратно в Мунго. Колдоведьма прияла его как родного и проводила до лифта сочувственной улыбкой. Вид у всех попадавшихся Поттеру по пути зельеваров вызывал у Гарри не меньшее сочувствие, из чего он сделал оптимистичный вывод, что день хорошо начался у многих.
В лаборатории по-прежнему кипела работа. Добредя до своего стола, он нашёл там Бэнса, который доваривал очередную партию костеростов. Бэнни должен был прийти в семь утра и сменить каких-то Адамсов из Новой Зеландии.
– А, Стэнли! Как я рад тебя видеть! Через пятнадцать минут я убегаю к поставщикам, запасы Мунго не вечны, как ты понимаешь. Так что ты сегодня сам тут будешь вертеться. Надеюсь, профессор Снейп не будет тебя часто вытаскивать для помощи. Если что, то я могу написать ему, чтобы нашёл нам замену...
– Нет-нет, что вы, мистер Бэнс! Я сварю наши списки. Мне очень нравится работать с профессором в паре. Есть чему учиться... – Гарри поспешил заверить Бэнни в том, что он со всем успеет справиться, и задержек не будет. Аптекарь успокоился только после пятнадцатого заверения и, похлопав Поттера по плечу, ушёл на охоту за ингредиентами.
…Брут радостно взмахнул рукой и отодвинулся на край стола. Северус протиснулся через узкий проход между рабочими столами и водрузил рядом с котлом большой пакет из супермаркета. Он уже выставил в ряд шестую банку с кофе, когда услышал странное позвякивание. Обернувшись, он увидел, что Брут неловкими и угловатыми движениями допотрошил банку кофе и вместе с крышкой отправил её в большой медный котёл.
– Лонгботтом, нет!! – закричал Северус и кинулся к мальчику.
Но Невилл только отшатнулся, и из его рук выпала золотая ложечка, которая, ударившись об пол, закрутилась по кругу, надрывно звеня.
Северус открыл глаза.
«Не Лонгботтом», – подумал он и перевёл взгляд на часы. Часы надрывались уже третью минуту подряд. Их мелодичные трели уже девятнадцатый год будили его в этих подземельях. Снейп нашёл в складках одеяла палочку и запустил в часы заклятием. Медленно сев в кровати, он начал растирать мускулы рук. Спина болела нещадно. Раньше, когда рейды по варке зелий были для него ежемесячной нормой, когда каждый день приходилось метаться между заклятиями Лорда, школьным расписанием и медленными пыточными чаепитиями у Альбуса, подобная физическая нагрузка не доставляла ему неудобств: у него была цель и не было времени. Теперь у него есть время, но бесцельность его не даёт действия, необходимого Снейпу. Зато есть действие мысли, как надеялся Северус.
Теперь можно основательно подумать, поразмыслить, взвесить все «за» и «против», а не надеяться, как раньше, что принятое им решение попадёт в те ничтожные два верных процента против девяносто восьми смертельных.
Снейп прошлёпал босыми ногами в ванную.
Заросшее с ночи чёрной щетиной лицо, всклокоченные волосы, заплывшие от недосыпа глаза – Снейп привычно взбил мыльную пену в стаканчике и принялся намыливать подбородок.
«Это точно не Лонгботтом, – думал он, щурясь на отражение, – я видел этот жест у кого-то ещё. Но, может быть, с его же курса? Или с его факультета? Финниган? Вуд? Слоупер?» Всех не упомнишь, да и не с того конца начал, Северус. Жест. Начинать следует с жеста.
Снейп выбрил левую щёку и хорошенько промыл бритву. Альбус всегда смеялся над его маггловскими замашками – так презирать магглов и пользоваться простой английской бритвой из супермаркета. Но Северус, хоть и не спускал ему таких насмешек, и в отместку подсыпал какой-нибудь гадости в чай, продолжал использовать простую бритву. В память о прошлом, как он говорил сам себе.
В студенческие годы он не мог себе позволить лишнего из-за вечной нехватки денег. Потом, когда стал работать на Лорда, откинул эту традицию, как порочащую его в глазах соплеменников, а потом… а потом, когда наступило прозрение и отвращение к самому себе, эта и ещё несколько его маггловских привычек стали ниточкой, связующей с прошлым Северуса, с тем угловатым и зачастую нелепым прошлым, где он ещё чувствовал себя живым и не отягощённым страшным обязательством перед... перед всеми.
Выйдя из ванной, он попробовал не спеша дойти до шкафа с одеждой, но влажная после душа кожа немедленно покрылась мурашками и, презрев все законы слизеринца, Северус позорной трусцой капитулировал к ящикам с бельём.
Большой Зал родимой школы поутру – всегда находка для карикатуриста. Рон весело разглядывал пришедших на завтрак учеников и зарисовывал самых эффектных на салфетках. Гермиона всё это время косилась на мужа и показательно хмурила брови. С педагогической точки зрения весёлое настроение Рона было совершенно неправильным, ведь им предстоит сегодня очень серьёзная работа с учениками.
По мнению Гермионы, Уизли сейчас должен был хмурится и писать на салфетках как минимум план рассказа о Битве или о борьбе с приспешниками Волдеморта. Но нет, ему было легко и весело сегодня.
Он видел слизеринцев, по-прежнему напряжённых и смущённо взглядывающих на преподавательский стол в надежде обнаружить там Снейпа, но он также видел и вдумчивые лица старшекурсников, для которых первый шок от увиденного был пройденным этапом, а за ним открывались страсть к исследованию, попытки проанализировать увиденное, разобраться самим и помочь разобраться другим.
Всё это, за налётом заспанности, зевков и вялых ковыряний в омлете видел сейчас Рон и старательно зарисовывал.
Эдвард Хуг, равенкловец, пятикурсник, судя по компании товарищей, очень потешно чесал своё ухо, что не могло пройти мимо волшебного пера Уизли. За этим старательным занятием он и упустил приход Снейпа. Только лёгкий выдох облегчения выдал появление профессора, прошелестев по залу, когда Снейп, без лишних церемоний прошёл к столу и, усевшись, принялся сосредоточенно есть.
Гермиона попыталась заговорить с профессором, но он только кивнул на какой-то из её вопросов и продолжил кромсать вилкой омлет.
Рон вернулся к прерванному занятию и дорисовал большое оттопыренное ухо Эдварда. Картинка встрепенулась и стала чесаться. Грейнджер в очередной раз недовольно скосилась на занятия Уизли и не удержалась, прыснула. Потом, всмотревшись, ткнула пальцем нарисованному Эдварду в живот и сказала: «У него тут пятно должно быть, от пирога, а оно у тебя как от тыквенного сока растеклось». Рон пододвинул к себе салфетку и, прищурившись, стал рассеянно водить пальцем по рисунку, рассматривая мантию равекловца, – старый фамильный жест, которым он щедро наградил своих друзей во время их странствий по Королевскому Лесу. Гермиона скопировала его неосознанно, наслаждаясь прикосновением подушечек пальцев к шершавым листам пергамента, а Гарри, помнится, сильно удивился, когда увидел, как Рон водит по тексту пальцем.
«Ты плохо видишь?» – спросил он друга. Как оказалось, Гарри и сам вечно мусолил страницы – постоянно терял строчки в свете библиотечных свечей и Люмуса.
«Да ты истинный Уизли!» – хлопнул его тогда по плечу Рон. Подобное открытие очень обрадовало друзей, и они ещё долго практиковались, чтобы жест получался идентичным. Рон сделал несколько росчерков и снова протянул Гермионе салфетку для исследований, натолкнувшись на пристальный взгляд профессора, который, отложив в сторону вилку, внимательно глядел на Уизли.
– Что-то не так, профессор Снейп? – поднял брови Рон и бросил быстрый взгляд на жену.
– Нет-нет, Уизли, всё в порядке… – профессор был явно чем-то озадачен, – и давно вы... занялись рисованием?
– Боитесь, что у меня солидная подборка на тему «гроза подземелий?» – улыбнулся Уизли и протянул салфетку Снейпу.
– Гм... похож, – признал Северус, рассматривая Хуга и сверяя его с так и продолжающим чесать ухо оригиналом.
– А о чём вы так напряжённо думали, когда дорисовывали ему пятно на мантии? – Снейп уже возвращал салфетку обратно.
– Напряжённо думал? – удивился Рон, протягивая карикатуру жене.
– Ну да, так задумчиво разглаживали рисунок... – неопределённо взмахнул пальцами в воздухе профессор.
– А-а-а… – понял Уизли, – старый фамильный жест, – и он улыбнулся до ушей, – сила инерции, своего рода атавизм и дань уважения к предкам. Семейству Уизли так лучше думается.
– Рон! – возмутилась Гермиона и сурово посмотрела на мужа. Она хотела объяснить Снейпу нелепое высказывание Уизли, но с удивлением обнаружила перед собой пустое кресло, в котором ещё секунду назад сидел профессор. Только краешек мантии вспорхнул и пропал в проёме закрывающейся боковой двери.
Северус слетел с последней ступеньки лестницы, словно влюблённая школьница, и даже сделал несколько па, прежде чем увидел Филча. Недоверчивый глаз завхоза пристально глядел на профессора из-за угла. Северус смутился. Его лёгкость от разгаданной головоломки, в одну секунду так удачно сложившейся у него в голове, тут же развеялась и потяжелела под бременем статуса преподавателя Хогвартса. Снейп откашлялся и поспешил в подземелья. Впрочем, в класс Северус всё равно пришёл в приподнятом настроении.
Маленькие розовощёкие хаффлпаффцы, вечные птенцы Помоны Спраут, и задумчивые, усиленно фыркающие от усердия равенкловцы, тайная гордость Филиуса Флитвика, уже сидели за столами в ожидании новых порций знаний и мук от профессора зельеварения.
Северус грянул с контрольной, как и обещал. И, как и ожидал, услышал два вопля: радости и ужаса. У следующей пары, Гриффиндор-Слизерин, из груди вырвутся вопли злорадства и негодования. Этого он тоже всегда ожидает с обречённостью преподавателя со стажем. Ну а пока несчастные первогодки будут грызть перья, сочиняя трактаты об использовании крыльев летучих мышей, он, Северус, откинется в кресле, чуть прикроет глаза – достаточно для того, чтобы подумать, недостаточно для того, чтобы списать, – и будет вертеть своё открытие под всеми углами, наслаждаясь его гармоничным и законченным целым.
Уизли подсказал ему всё. Всё, что мог. Фамильный жест, которым он нечаянно наградил рисунок, несомненно, есть и у остальных членов семейства Уизли. Вечно вертящиеся в голове близнецы оказались не просто перепутавшимися в голове мыслями, они были голосом подсознания, уже тогда обнаружившим разгадку.
…Джордж и Фред были самыми талантливыми зельеварами околопоттеровских курсов. Их магазинчик и работал-то в основном на дерзких экспериментах на грани зелий и чар. Даже Северус, отбирая очередные «вредилки» или забастовочные завтраки не сразу мог понять природу компонентов. Талантливая пара творила чудеса – не магию, не чары – чудеса.
Что было бы, закончи близнецы школу? Но сначала проклятое министерство довело мальчишек до бунта, а потом и война накрыла всех с головой. Война вообще не оставила никого в стороне. Она прошла по всем домам, выдёргивая, выпытывая и калеча. Семья Уизли похоронила павшего в бою Фреда, осиротевшим и потерянным остался на свете Джордж...
Талантливый молодой зельевар-недоучка, копия своего любимого брата, своего второго «Я». Куда идти, что делать, как жить, когда не можешь заниматься делом, которое начал вместе с братом, когда не можешь даже без боли взглянуть на собственное отражение?
Северус сделал ленивое движение кистью, и учебник легко выскользнул из-под парты на пол. Пунцовый хаффлпаффец замер в ожидании, и в тишине класса все с грустью услышали знакомое «двадцать баллов с Хаффлпаффа, мистер Рейчпок».
Всё подходило идеально: маскировка – ведь сразу понятно, что там не один и не два слоя мудрёных чар. Как-то ведь система слежения Мунго не отловила его, не раскрыла прямо при входе в госпиталь. Увёртки с работой – показать диплом из Хогвартса на имя Джорджа Уизли значит вернуться к прежней жизни, да ещё и схлопотать от известности своего брата, представителя легендарного Золотого Трио.
Непередаваемый, на грани сумасшествия, рецепт миотропного зелья, который и рецептом зелья-то нельзя назвать – изумительная подделка, изящный, но бесполезный предмет интерьера. Его увлечённость работой и эта странная смесь дружелюбия и одновременно потерянности – то, что вызывало такие непонятные и противоречивые чувства у Северуса. Да, теперь он нашёл объяснения всему. Загадка решена.
Однако почему-то после всех этих размышлений Северус перестал испытывать мстительное удовольствие от разгадки чужой тайны.
Не это вообще, оказывается, бередило его любопытство. Не это. А что же? Сочувствие? Снейп даже встал с кресла от такого открытия. Нервно прохаживаясь по классу, он делал вид, что внимательно следит за студентами, но мысли его витали далеко. Получалось, что Джордж Уизли по сути – такой же покалеченный войной человек, как и он сам. Человек, который потерял всё, который вынужден начать сначала, учиться жить без. И он сам, Северус, ведь учится жить без. Без обязательств перед самим собой, без вечного Поттера, за которым глаз да глаз... и не смотря на это, прошлое лезет оттуда, тянет свою костлявую, иссохшуюся руку к нему, к Северусу, «Пожиратель», «предатель», «убийца»… и к Уизли, наверное, ночами пробирается смех его брата, беззаботное время, когда ещё вместе, когда всё впереди.
«Может... – мысль мелькнула молнией в голове у Северуса, – может быть попробовать вместе?» Чёрт с ним, с маскарадом, но попробовать хотя бы понять, что в душе у Джорджа Уизли? Попробовать поделиться, попробовать принять?
Песочные часы просыпали последние крупинки и застыли.
– Пергаменты на стол, дамы и господа, – сказал профессор Снейп и в два прыжка оказался у своего стола. Такой же непроницаемый, грозный и сальноволосый, как всегда.
Гарри схватился за голову. Чадящий пар от котлов душил его и мешал соображать. Где же златоцветка? Он метнулся к одному из шкафов и вынул запасную банку. «Главное, – твердил себе Поттер, прыгая с место на место, – не сбиться с последовательности». Рядом с котлами лежали прыткопишущие перья и листы пергамента, которым Гарри диктовал свои действия. Тридцать шесть котлов в одних руках это ад. Даже по меркам костеростов. Сегодня Гарри загубил два котла, и от этого сбилась вся остальная работа. Зельевары с соседних столов смотрели на него косо или даже прямо неодобрительно. Возмущению гостей из Финляндии не было предела: «Где это видано – тридцать шесть котлов! Угробить столько ингредиентов... ясное дело – мальчишка загубит всё. А им тогда что, отрабатывать его смену? Или вообще взорвёт лабораторию – как работать?» Но Поттер отгородился от них стеной своих волос и был очень благодарен такому изобретению, как сальные патлы. Они действительно помогали сосредоточится. Удивительно, но Гарри всегда думал, что волосы будут мешать работе. В конце концов, они могут случайно попасть в котёл и что тогда? Но волосы быстро приобрели вид «я кошу под Северуса Снейпа», засалились, и не пытались испортить зелья. Только скрывали недовольные физиономии финнов, чего Гарри и добивался.
Работа в сумасшедшем режиме сделала своё чёрное дело – Поттер не реагировал на посторонние звуки, даже когда в комнату прокрался Снейп, чтобы...
Северус не знал, что. Он шёл в лабораторию №2 смотреть. Смотреть и пытаться понять, как пытался он понять самого себя всё это время. Чем ближе к лаборатории он подходил, тем большим абсурдом казались ему его же собственные мысли. Захотелось отбросить их все, сорвать все маски, разметать всё вокруг. Но когда он отворил дверь и привычно шагнул в задымленную комнату, он ощетинился.
Какая-то неведомая и неосознанная ещё мысль окончательно развернула его на сторону мальчишки. Он увидел Этих.
Холодные взгляды, брезгливые выражения лиц, шёпот там, разговоры в голос тут – и все против одного. Того, кто метался среди трёх десятков котлов и явно не успевал, или успевал, но едва-едва. Снейпу почудилось, что он видит самого себя, отброшенного неведомым хроноворотом назад. По ту сторону баррикад, закрытый занавесью волос, угловатый и оборванный, всем собою в работе – мальчишка точно не понимал, где он и с кем он. Для него сейчас существовала только гонка со временем. Северус скривился в улыбке, встал поодаль и, облокотившись на одну из столешниц, принялся наблюдать. Сколько раз он вот так наблюдал за игрой в квиддич? И каждый раз не понимал, зачем она, эта игра.
Победа факультета, честь Слизерина, баллы, школьная слава… всё пустое, внешнее, шелуха. Пойманный снитч даёт лишь трепыхание крыльев. А зелья... а зельем можно было спасти, навредить, успокоить, воскресить... Зельем можно было что-то продолжить.
Его вязкая субстанция объединяла два каких-то важных и уникальных действия в определённых условиях. Она словно склеивала то, что прежде было несопоставимо.
Гарри оставил несколько котлов остывать и кружился над последними двадцатью шестью. Время поджимало. Мысли о Снейпе всё настойчивей лезли в голову, и всё труднее было их отбивать от себя, отмахиваться от них. Эти мысли, словно соринка в глазу, постоянно жгли сознание и мешали сосредоточиться, вытягивая какие-то нелепые обрывки воспоминаний. Гарри в очередной раз отмахнулся от навязчивой мысли и засыпал кору дуба в девятый котёл. Постепенно разбираясь с завалом, он стал заполнять пространство своего сознания внешними звуками и запахами. Когда же последний котелок был убран с огня и Поттер вскинул голову, чтобы взглянуть на часы, то к своему удивлению и ужасу увидел стоящего у противоположной стены Снейпа.
Тот облокотился о край стола и скрестил руки на груди. Его глаза были закрыты, а щёки горели, как от ударов. Гарри нервно сглотнул. Он всё понял.
