Одну Простую Сказку...

Ночь была тихой и душной: согревающее и заглушающее заклятия действовали хорошо. Даже слишком хорошо. Гарри лежал на кровати поверх покрывала, широко раскинув руки, и смотрел в потолок. Сна не было ни в одном глазу. Изверг лежал под правой рукой и делал вид, что дремлет. Тонкая полоска света от уличного фонаря освещала его хвост, нервно подрагивающий в ожидании.
– Трудно, Изверг, – сказал Гарри и повернул голову к коту, – трудно шагать в неизвестность. Я иду вслепую. Как новорождённый котёнок. Ты когда-то тоже был таким, – он ухватил кота за кончик хвоста, и тот резко выдернул его из пальцев Поттера. – Только ты был, а я сейчас иду и тыкаюсь мордой во все углы и впадины. Раньше была определённость, конечная точка: В о л д е м о р т. Или я его, или он меня, тут уж не особо важно. Важно было то, что была точка конца. И точка отсчёта чего-то нового. И мне, – тут Гарри вытянул из-под головы подушку и запустил её в стену, – и мне всегда почему-то казалось, что за этой перевалочной чертой будет сразу что-то простое, понятное, лёгкое... тогда «начнётся». А что в итоге? В итоге у нас только одна чёткая и ясная цель – Смерть. Просто, понятно и несколько... неизбежно даже. Никого не минует, ко всем придёт, будь ты хоть семи крестражей во лбу. Только цель какая-то… неправильная.
Гарри закинул руки за голову и вновь уставился в потолок.
– Как сложно найти самого себя, – он замолчал, а потом добавил чуть слышно, – но ещё трудней потом продолжать быть самим собой.



Рональд Уизли растянулся поперёк дивана и храпел. Гарри наблюдал его уже с пятнадцать минут, но ни один мускул не дрогнул на лице друга. Рон спал мертвецким сном счастливого семьянина. По старой привычке запустив руку в спутанные и длинные волосы, Гарри прошагал в кухню. Пачки сока батареей выстроились вдоль подоконника, а на столе развалилась груда печенья. Что ж, судя по непочатым запасам и того и другого, Рон временно проживал в квартире один, иначе бы печенье лежало в ящике, а батарея пачек из-под сока выстроилась у мусорного ведра. Тем лучше. Вход в библиотеку открыт и из-за книжного шкафа на Гарри не попрёт боггартообразный вариант Гермионы Библиотечной. Поттер радостно протопал на второй этаж. Портреты приветствовали истинного хозяина дома, и, стоило Гарри повернуть за какой-нибудь угол коридора, начинали с жаром обсуждать его появление. Вот она, коридорная слава – беззлобно подумал Гарри и толкнул массивную дверь в библиотеку. Миру мир, как говорится. Два этажа с книгами – это вам не скромный «Флориш и Блоттс». У Поттера в зобу дыханье спёрло и, как ни странно, сейчас он напомнил себе маленькую Грейнджер, первый раз влетевшую во владения мадам Пиннс. Каталог слетел к нему в руки откуда-то с полки и вежливо открылся на первой странице. Видимо, соскучился по хозяйской магии.
Через пять часов буквы в восьмом томе Хатури Маахаби стали расплываться и клониться к краю страницы. Не почерпнув для себя ничего интересного, кроме книги «О ядах сквозь века (страницы не слюнявить, работать в перчатках)», Гарри решил прерваться на чай. Что-то ненадолго взвилось в его голове, но тут же потухло. Он решительно захлопнул пыльный том и отложил в третью стопку справа. Всего стопок было девять. Вот бы Гермиона сейчас порадовалась!
Гарри вышел из библиотеки и под взглядами двенадцати пар нарисованных глаз миновал второй этаж. В кухне он столкнулся с Роном, который от неожиданности заорал, попытался дать в глаз и совершил невероятный с точки зрения гравитации прыжок через стол.
– Рон, я тоже тебе рад! – ответил Гарри, поднимаясь с пола и отряхиваясь. – Извини, что без стука, не мог тебя добудиться.
– Г-гарри, как я рад тебя видеть, – ещё не полностью отойдя от шока сказал Рон, – здорово, что зашёл, дружище. Ты как? – на лице Уизли появилось классическое школьно-виноватое выражение. –Я тебя того, с перепугу, не это?
– Нет, что ты, когда ты так, я туда! – поддержал беседу Гарри и протянул Рону руку.
После традиционных пожатий, обниманий и похлопываний по плечу друзья уселись за стол.
– Хочешь печенья? – участливо спросил Уизли и указал на возвышающуюся перед ними гору упаковок.
– Нет, я бы что-нибудь посущественней съел. От сладкого у меня болят зубы, – душевно заверил друга Гарри и принялся разглядывать кухню.
Рон вскочил и заметался от холодильника к плите. Общими усилиями друзья вспомнили, как кипятить чайник, и откопали в каком-то шкафу банку солёных помидоров. Кухня, по наблюдениям Гарри, не сильно изменилась, разве что стала чище и как-то педантичней. Гора печенья выглядела в ней как подростковый протест против чистоты и порядка. Приятно, чёрт возьми, знать, что где-то мир остался старым добрым плюшевым миром. Рон тем временем успокоился и, пронаблюдав взгляд Поттера, решил объясниться.
– Понимаешь, Гарри, Герм теперь живёт на работе, а у меня через две недели матч в Гренландии, так что заморачиваться покупкой еды кроме как на завтрак… – Он картинно развёл руками и улыбнулся.
Вскипевший чайник водрузили на стол. Две чашки решено было наколдовать из зубочисток, чтобы «не заморачиваться». Рон достал чайные пакетики и приступил к таинству чайной церемонии.
– А что, у Герми теперь какой-то важный проект? Почему она живёт на работе?
– Да нет, она же ещё в начале октября получила письмо от МакГонагалл и теперь преподаёт в Хогвартсе.
Гарри чуть не подскочил со стула.
– В самом деле? – спросил он, откидывая волосы с лица, – поразительно! И что она там ведёт?
– Маггловедение. В газетах не писали, но осенью было совершено нападение. Слава богу никто из детей не пострадал, а вот их преподавательнице Кэмпбер хорошо так досталось. Герми писала, что преподавателя прокляли двое неизвестных. Спасибо, Снейп там что-то успел распутать, а то бы убили ко всем чертям эту Кэмпбер.
Уизли вдруг хряпнул кулаком по столу:
– Нет, Гарри, ты представляешь, ни одной статьи! Ни намёка! Как будто ничего не было. Чёрт знает что такое! Прошло уже полгода с момента победы, а они боятся и рта раскрыть.
– Ну, может быть, верят в сглаз… – Гарри задумчиво принял от Рона свою чашку и помешал чай ложечкой, – ты же знаешь, многие министерские работники очень серьёзно восприняли в своё время уроки Трелони. Вдруг у них в кафетерии в бумажном стаканчике выпал Гримм?
Рон громко рассмеялся и стал говорить что-то про то, что Гарри ничуть не изменился, и что-то там про уроки и школу.
А Гарри сидел и думал о Снейпе. О проклятиях, которые тот распутывал, о том, что Гермиона теперь там... а он тут, ищет какой-то рецепт зелья...


Иногда нам кажется, что всё, что мы делаем – бред сивой кобылы. Дилетантство, несерьёзность. Вот другие – они Дааа... а ты так, пописать зашёл. И ведь что обидно, когда-то тебя твои мысли очень даже занимают, ты считаешь их верным путём, лучом света в склепе незнания, вектором. А вот в такие моменты как этот, всё предстает пред тобой детским лепетом, одержимостью туфты над разумом, потерей собственного времени. Гарри оценивал собственную жизнь. У Гермионы была несравненно лучше.
– ...варежку потеряла, а я ей тогда свои отдал. Помнишь, ещё на Филча вечером напоролись? – Рон взглянул на Гарри с участием. – Нам тогда здорово досталось! – причмокнул он.
– Да… досталось и впрямь, – протянул Гарри и ещё раз помешал ложкой чай в кружке. Надо было что-то уже делать. Или назад, или вперёд, но не вот так, как он теперь, зависнуть над пропастью во ржи и надеяться, что всё как-нибудь обойдется.
– ... теперь такие вещи происходят, просто закачаешься. Недавно Герми прислала мне очередное письмо – читаю просто как романы! – Уизли тряхнул головой и хлебнул чая, – я тебе сейчас покажу, ты не поверишь, кого они там поймали…
Гарри сделал внушительный глоток чая и поперхнулся.
– ...Рон, – просипел он, кода отплевался, – Рон, что это за гадость?
– Ты что, Гарри, это чай… мы его с Мионой постоянно покупаем. Он хоть и маггловс...
– Рон! Это не чай! Это отрава в пластмассе. Этим только нежелательных гостей травить, – сказал Гарри и осёкся.
Вот оно, то, что уже всплывало в голове там, в библиотеке: «Травить нежелательных гостей…» Он ухватил мысль за хвост.
– Мне надо кое-что проверить, – буркнул Поттер и стремглав побежал на второй этаж.


– Фью-у-у! – присвистнул Уизли, входя в книгохранилище дома на Гриммаулд Плейс. – А ты тут времени даром не терял.
Гарри в окружении пяти топчущихся вокруг него свечек сидел на полу и читал увесистый том в чёрной кожаной обложке. Рядом с ним прилёг каталог, иногда перелистывающий страницу-другую. Видимо, заигрывал.
– ...угу, – отозвался Гарри, выделив палочкой ещё три абзаца книги.
Конспект, лежащий на стопке книг, стал быстро заполняться самопишущим пером. Рон перевернул один из раскрытых фолиантов.
– Хельга Ноэ… – прочёл Рон, скосившись на корешок книги, – кто она такая?
– Ведьма, сожжённая на костре инквизиции, – ответил Поттер, листая очередной том.
– Ведьмы, как и рукописи, не горят! – авторитетно сказал Уизли и вернул книгу в первоначальное положение. – Сразу видно, что ты вырос среди магглов, эта прописная истина в каждой сказке есть. Мне мама их много перечитала.
– Да, но в сказках нет рецепта парализующего зелья с миотропным эффектом! – буркнул Гарри и, перевернув страницу, поднял глаза на друга.
– Рон, я ещё тут немного повожусь. Надо сделать выписки.
Уизли возвёл очи горе:
– Ну да, ну да, Гермиона тоже всегда так говорит. Тут, видно, какой-то вирус завёлся книжный, раз даже ты залез в библиотеку на несколько часов.
Гарри ничего не ответил, так как уже не слушал Рона. Он наткнулся на то, что искал.


Он искал что-то в полумраке. Какую-то дверь, чтобы выйти. Ощущение было знакомым, словно бывал тут раньше. Много раз. Вот и сколотый кусок камня. Стена холодная и влажная. Синяя. Он вырвался наружу и перешёл на бег. Он должен успеть. Он опять должен. Опять успеть. Опять он. Зелёные ветви свисали чуть ли не до земли. Воздух в городе был влажен и терпок. На какую-то секунду ему показалось, что его кто-то окликнул, но времени обернуться не было. Он в последний раз глубоко вздохнул и сделал свой первый шаг в синем коридоре.

Северусу надоело удивляться этому сну. Он знал его наизусть, знал все камни, все ступени, все запахи и звуки. Он не удивлялся ему. Просто после этого сна Северус просыпался больным. Душевно больным, опустошённым и измученным человеком. Человеком, да. Те, кто думают, что Северус Снейп вампир – те ошибаются. Ну и на здоровье. А он, Северус, всего лишь потрёпанный жизнью человек, который чувствует себя бесконечно уставшим и до одури ненужным. Д-о о-д-у-р-и. Диктую по буквам: «Д» -Демиан... «О» – Оливия…
Снейп встал с кровати и облачился в мантию. Прямо поверх пижамы. Чёрт с ней, с педантичностью. Его волосы ещё лет двадцать назад стали школьным брендом, его нос уже четверть века фигурирует в хогвартских страшилках... Так почему бы не добавить к этому школьному образу ещё и потёртую пижаму в голубую полоску? И Снейп добавил. Вышел из своих комнат и пошёл добавлять в образ. Он гулял по школе часа три. Один раз спугнул целующихся, другой раз столкнулся с миссис Норрис… Северус бродил по школе и прокручивал в голове одну и ту же фразу, оброненную в Мунго: «А если решите, что жить всё же не имеет смысла, единственная просьба: пришлите сову, если не затруднит», – кажется, так он тогда сказал? Четыре месяца назад сказал, через месяц после победы? Откуда у Поттера такая уверенность? Личный опыт? Неудачная попытка суицида? Нет, нет, этот мальчик идиот, кретин и бестолочь, но после всего, что произошло, решить покончить с собой? Впрочем, мало ли? Разве что после всего этого только и можно. Но «пришлите сову, если не затруднит»? Знал, что Снейп потеряется? Или предполагал такое, так как сам успел потеряться? Что он? Где он? Может, письмо написать?
Акстись, Северус! У мальчика настали золотые годы, он молод, красив, известен, богат… Хотя последний пункт и под сомнением, после таинственного пожертвования: Северус всё ещё был свято уверен, что такое состояние передают или очень гласно ради газетных шумих, или от небольшого ума, а такое только у Поттера. И всё же, у Поттера сейчас, при всех составляющих, был прекрасный период в жизни. Все счета оплачены. Все дороги открыты. И тут письмо от старого профессора зельеварения? Бред. Снейп оторвался от созерцания окна и побрёл к себе в покои. Было начало шестого утра, а он чувствовал себя смертельно уставшим.

***

Гермиона проводила взглядом удаляющуюся фигуру профессора и вздохнула. Вот уже четвёртую ночь она смотрела, как тот приходит, нагулявшись по замку, к этому окну и тоскливо смотрит куда-то. Если бы не её дежурство, она бы тоже с удивлением смотрела на Снейпа во время обедов и ужинов, как это делали другие учителя. Никто не рисковал с ним заговаривать без особой нужды, но тем не менее весь вид Северуса говорил, что с профессором не всё в порядке. Ссутулившись, он сидел за столом, прихлебывал свой чай из чашки и как-то грустно смотрел на хлебницу. Отодвинь её – и не заметит.
Тогда, в одну из ночей, Гермиона возвращалась к себе в комнаты после дежурства, когда в конце коридора увидела слабый «Люмус». Она решительно направилась к нарушителю, но успела замереть на половине дороги. Северус Снейп, гроза Хогвартса, зельевар столетия и почётный кавалер ордена Мерлина, стоял у окна, в пижаме, прислонившись лбом к стеклу, и тихо барабанил пальцами по подоконнику. Странное и страшное зрелище в пять утра. Гермиона для вежливости ещё постояла секунд тридцать, а потом тихонько ушла восвояси. Но через неделю она обнаружила, что ставший угрюмым профессор снова пришёл к этому окну. К следующему дежурству Гермиона была морально подготовлена. Осталось только выяснить, как часто Снейп совершает такие увеселительные прогулки. На четвёртую ночь своего расследования Грейнджер уверилась в мысли, что всегда. Или как минимум с того момента, как ярость Снейпа сменилась полной апатией. Учителя тоже смотрели на Снейпа странно. Странно и сочувственно. В один из своих немногочисленных перерывов в расписании Гермиона решилась подойти со своим вопросом к МакГонагалл.
– Простите, Минерва, – сказала Грейнджер, подойдя к Минерве и мучительно покраснев от того, что теперь ей надо называть её по имени, – я могу с вами поговорить?
МакГонагалл отложила в сторону перо и воззрилась на Гермиону с грустной улыбкой:
– Конечно, Гермиона, присаживайтесь.
Говорить о Снейпе было делом трудным, но говорить о Снейпе, о живом Северусе Снейпе, сидя за чашечкой чая в учительской, казалось просто-таки святотатством. Грейнджер смутилась ещё больше.
– Ну-ну, Грейнджер, вы взрослая ведьма, преподаватель Хогвартса, герой войны и прочая-прочая, а краснеете как первокурсница! – Минерва сухо рассмеялась. – Дорогая моя, я не легилимент, как наш ненаглядный профессор зельеварения, но чует моё сердце, что разговор у нас с вами пойдёт именно о нём, не так ли? – и она скрестила пальцы домиком.
Гермиона набрала воздуха, как перед прыжком в воду, и, сказав себе: «Ты сможешь!», – решительно уставилась на МакГонагалл.
– Да, Минерва, вы правы! Я не понимаю, что происходит.
Гермиона всё-таки села в предложенное ей кресло, так как количество вспорхнувших в голове вопросов резко увеличилось и потребовало от Грейнджер большей устойчивости, нежели она могла себе позволить.
– Когда я получила от вас письмо, я предполагала всякое. Ну, вы понимаете… видеть его тогда, в Визжащей хижине, быть… мы же думали, что он умер. Гарри тогда, во время финальной схватки… – Гермиона запнулась, – вы должны помнить, что он говорил, да это потом и в газетах печатали. Для профессора мы трое неотличимы друг от друга. Где я, там и Рон, где Рон, там и Гарри… Я думала, будет взрыв, будет море яда, плевков, вызовов… Боже мой, я даже продумывала, кого бы предложить на моё место в случае скандала...
Минерва смотрела на Гермиону с какой-то сочувственной жалостью.
– Дорогая моя, мы все ждали чего-то подобного.
– Да? – с облегчением выдохнула Грейнджер и взглянула на Минерву. – Тогда почему же?.. Ну, то есть тогда, через неделю, он нахамил, и вы все сказали «слава Мерлину, Северус опять вернулся»… то есть он вот так уже уходил в себя?
– Да, и возвращался, – МакГонагалл взяла в руки перо и стала его внимательно разглядывать. – Мы все надеялись, что твоё присутствие здесь, Гермиона, вернёт Северуса обратно навсегда. Но как видишь, он долго не продержался.
– А… – встрепенулась девушка, но замолкла.
– Предупреждая вопрос, который вертится у тебя на языке, скажу так. Мы не близкие друзья с профессором Снейпом по... – тут настала очередь Минервы резко покраснеть, – по ряду причин, и думаю, хоть он и простил меня за всё… но настоящими и близкими друзьями, такими, чтобы говорить о его проблемах, мы вряд ли сможем когда-нибудь стать. О моих проблемах – да. Об общих и близких всем нам страхах, о бездействии министерства, о Волдеморте – да. Но никогда о том, что происходит в душе Северуса Снейпа. Он и раньше никому не доверял. Кроме, пожалуй, Дамблдора, – МакГонагалл нервно дёрнула щекой. – Но мне... мне он ничего не хочет говорить. Один только раз мы затронули тему последней битвы, и он попросил меня показать ему всё, что я сама видела. Но это тоже страх, страх, что что-то ещё не кончилось, что мы что-то пропустили, что снова потребуются такие жертвы... Это страх Ордена Феникса о невыигранной битве. Северус благородный человек, он чувствует свою ответственность... но сейчас, мне кажется, дело не в войне с тёмными силами. Не только в ней. В чём-то другом… – МакГонагалл растерянно посмотрела на девушку.
– Извини, Гермиона, я ничем не смогу тебе помочь. Хотела бы, да не могу, – и МакГонагалл как-то слишком поспешно стала протирать очки.