Встречаются три души на "вокзале Кингс-Кросс". Две из них
спрашивают третью:
- Тебя за что убили?
- За то, что
сражался за Дамблдора.
- (вторую) А тебя?
- А меня
за то, что сражался против Дамблдора.
- (третью) Ну а
тебя за что?
- А я - Дамблдор...
J’ai pas envie de la voir nue
J’ai pas envie de le voir nu
Et j’aime cette fille au cheveux longs
Et ce garçon qui pourrait dire non
Et on se prend la main
Une fille au masculine
Un garçon au féminin
Et eux ne valaient rien
Et on n’en a plus besoin
Indochine «3ème sexe»
Если подумать, Азирафаэль видел Кроули в чисто мужском образе всего несколько раз. В Риме, где его несколько портил неуместный лавровый венок (Кроули не был ни императором, ни победителем Олимпийских игр), и в театре «Глобус». Стена, окружавшая Сад, не считалась: тогда они оба были одеты в нечто бесформенное, различавшееся разве что цветом, ибо другой одежды не имели.
В 33 году нашей эры Кроули ходил в абайе и накидывал на голову широкий и длинный шарф, который совершенно не скрывал кадык. Кроули это не волновало, окружающих тоже. Их даже змеиные глаза не смущали. Если бы не привычка пригвождать осуждённых к кресту, обрекая на мучительную смерть, потомки долго завидовали бы тому, как они относились к разного рода странностям.
В восемнадцатом веке Кроули принципиально отказывался от корсета («У меня всё в порядке с позвоночником, спасибо») и сочетал мужские бриджи и сапоги с блузками из шёлка и женскими шляпками.
В 1980-е наступило настоящее раздолье. Кроули влюбился в постпанк и новую волну, надевал кожаные юбки поверх джинсов, щеголял в блузке с рукавами-фонариками и куртке-косухе. Никто не крутил пальцем у виска и не свистел издевательски вслед.
Сейчас же на экстравагантно одетых людей в Лондоне пялились исключительно туристы. Остальные не обращали на них внимания. Зелёный ирокез у девушки? Мужчина в мини-юбке? Подумаешь, мы и не такое видели.
Кроули подбирал к смокингу туфли-лодочки, придирчиво рассматривал футляры с нежно-сиреневой помадой и чёрной подводкой для глаз. Собирал отросшие волосы в хвост или оставлял распущенными.
Он не рисовался, не бросал вызов обществу сочетанием мужского и женского. Существовало одно правило: вещи должны быть стильными. Всё.
Наверное, так сложилось потому, что изначально все ангелы и демоны бесполы. А вот с телом — это как повезёт. Какое достанется, таким и будут тебя воспринимать на Земле и за её пределами. Азирафаэля устраивал облик мужчины средних лет. Кроули любил экспериментировать, и Азирафаэль не собирался его осуждать.
— Подскажешь мне, какие местоимения использовать? — однажды спросил он. Они планировали отужинать в новом ресторане японской кухни, и Кроули выудил из шкафа синие джинсы и светло-зелёное кимоно с мелкими голубыми цветочками, заплёл волосы в косу и подвёл глаза. — Я боюсь запутаться и расстроить тебя, мой дорогой.
Кроули беспечно махнул рукой:
— Используй, какие тебе удобно. Мне всё равно.
— В Интернете пишут…
— Я не хрупкая фиалка, ангел. Меня не оскорбить… местоимением. Идём, столик забронирован на пять тридцать.
Азирафаэль поспешил за ним и подумал, что зря переживал по этому поводу. Не имело значения, желал ли Кроули подчеркнуть, что он не вписывается в бинарную гендерную систему и является чем-то третьим, или ему просто нравилось брать лучшее из обоих миров. Он принимал Азирафаэля таким, каким он был. Азирафаэль отвечал ему тем же. И ни один из них не пытался изменить себя в угоду другому.
