Цепи Гименея

— Господин Мэйлиан, ещё одна.

Книга в очень потёртой коричневой обложке легла ему на стол рядом со стопкой остальных. Выщербленное золотом название с трудом угадывалось по стёршимся контурам букв.

— Заклинания… иро… иробонов? — прочёл он.

— Идовонов, — Виталия засмеялась. — Это такие древние племена, которые населяли соседние земли больше тысячи лет назад.

— Вот же всезнайка, — улыбнулся Элай.

Королевская библиотека была даже не залом, а скорее целым городом со своими улочками, перекрёстками и многоэтажными постройками, тянущимися к своду. В ней с лёгкостью уместилось бы три, а то и все четыре трактира, как у Джорданов, с задним двором и конюшней в придачу. Тут вполне можно было зайти за стеллаж, два раза повернуть среди полок, пахнущих пылью благородных фолиантов, — и окончательно заблудиться.

Потолки по высоте не уступали соборному куполу: чтобы рассмотреть потолочную роспись, неожиданно яркую для Этингерского замка, нужно было вооружиться какой-нибудь увеличивающей линзой. Без неё над головой виднелись лишь красно-золотые мазки — то ли цветы, то ли листья, — и фигурки стройных крылатых ангелов, словно с насмешкой взирающих с поднебесья на уткнувшихся в книги людей. Элай даже не представлял, кто и как умудрился расписать высоченные потолки.

Панорамные окна тянулись по стенам библиотеки с обеих сторон, повторяя все перепады уровней и соединяющих их ступеней. Не исключено, что и по ночам тут хватало бы света луны, если бы с наступлением сумерек библиотекари не зажигали настольные лампы, разбросанные по всему залу.

Несмотря на упрёки Франзена, Элай приходил сюда каждый день, не оставляя попыток. Хотя в глубине души давно уже камнем лежало осознание их тщетности, совсем сидеть без дела было выше его сил. Он находил любые книги, в которых могли бы упоминаться магия, колдуны и заклинания, не гнушаясь даже детскими сказками и сомнительными гримуарами, судорожно пролистывал их одну за другой, но пока не находил ничего похожего на контракты, связанные с кровной магией.

Иногда он заставал здесь за работой мастеров наук и аккуратно пытался расспросить их, но толку от стариков оказалось немного. Они охотнее верили в определённый порядок звёзд на небесном полотне, чем в то, что листок бумаги способен забирать жизни. Элай изумлённо возражал им, напоминая о контракте, который перед турниром подписывал сам король, но они были склонны считать, что это не более чем символический жест. Древняя магия давно мертва, говорили они, а сегодняшние колдуны умеют только веселить детей фокусами на воскресных ярмарках.

Словами не передать, как это злило Элая. Он-то помнил о цепях контракта, сдавивших его горло при первой же попытке покинуть Этингер, и сам мог рассказать этим упрямым консерваторам о якобы мёртвой древней магии. Круг людей, которые могли бы помочь в его поисках, быстро сужался. И раз мастера не знали, Франзен боялся, а король не хотел, то пока оставались лишь книги. Поэтому Элай, и не думая сдаваться, с ослиным упрямством продолжал приходить сюда каждый вечер. Особенно после того, как познакомился с Виталией.

Мастера, работавшие в библиотеке, называли её архивной мышкой, то в насмешку, то по-отечески ласково. Это была совсем молодая девчонка невысокого роста с симпатичной мордашкой и проницательными карими глазами. Тёмно-русые локоны спадали на угловатые плечи, когда она наклоняла голову. Голос у неё был высокий и нежный, а ещё она всегда улыбалась.

Жила она прямо здесь, посреди книг: внизу стеллажа с иностранными сказками была оборудована уютная ниша, как раз ей по росту. Туда умещались лишь пара выцветших одеял да подушка, остальные вещи Виталия прятала на других полках. Кормиться она ходила на кухню, где ей никогда не отказывали, а порой слуги, заходившие в библиотеку за какой-нибудь книгой для хозяев, сами приносили то кулёк фруктов или пирожков, то остатки вина с ужина.

Поначалу Элай дивился, но потом привык. Никто не пытался выгнать Виталию из библиотеки: кто-то считал её блаженной, кто-то относился как к хранительнице книг, которая легко помогает найти нужную. Она перемещалась между стеллажей очень быстро, тихо позвякивая браслетиком на ноге да шелестя воздушной юбкой свободного кроя. Элай не сомневался, что она была способна отыскать здесь какую угодно книгу с завязанными глазами.

Виталия сама подошла на третий вечер, распознав в нём завсегдатая, и с любопытством во взгляде предложила свою помощь. Элаю не хотелось выкладывать ей всё, и он сумел ограничиться объяснением, что ищет любые упоминания древней, настоящей магии. С тех пор, когда он приходил в библиотеку и шёл к своему обычному столу, его уже ждала новая стопка книг, которые он пролистывал внимательно, но с постепенно угасающей надеждой.

Обычно посетителей в библиотеке было не более трёх-четырёх, включая самого Элая, а сегодня здесь оказалось совсем пусто. Последний мастер, закончив работу, поставил книгу на место и, шаркая, побрёл к выходу. В наступившей тишине было хорошо слышно копошение ласточек в гнезде, свитом где-то на верхних ярусах стеллажей. Солнечная пыль ребячливо бесилась в лучах, льющихся через окна, подсказывая, что погода на улице слишком хороша, чтобы сидеть в замке.

Элай со вздохом отодвинул от себя очередную книгу и размял шею. Сидит тут, изображая книжного червя, словно от этого есть толк! Вот прежде… Случись с ним такое года три-четыре назад, он бы думал совсем недолго. Ещё в первый же день, узнав, что ему предстоит, схватил бы меч и стал рубить стражу, пока самого бы не закололи. Совсем плохой был. Хотя и теперь не умнее. Тут Элай печально усмехнулся. Дал себя стреножить, потом — с мужчиной окольцевать, позволяет королю делать с собой… такую мерзость. А всё, что может сам, — это вторую неделю в библиотеке штаны протирать. Ну не дурак ли?

— Вам грустно, господин Мэйлиан?

Сложив тонкие руки на столе, Виталия устроила на них подбородок и внимательно на него смотрела. Она всегда очень чутко чувствовала его настроение, хотя нельзя сказать, чтобы оно у Элая часто менялось.

Что бы там король себе ни выдумывал о якобы небогатом уме Элая, сам Элай всё отлично понимал. Он бы тоже дал возможность проявить себя человеку, с которым решил связать свою судьбу. Да и Франзен потом повторил всё то же самое, что помогло отнестись к предложению Кёнига с осторожной верой.

И всё же чем больше Элай думал о словах короля — а думал он о них, пожалуй, даже слишком много, — тем сильнее они наполняли его необъяснимой тревогой.

— Это не грусть, — вздохнул Элай. — Просто я не знаю, что делать.

Виталия задумалась и молчала довольно долго. Элай даже успел открыть следующую книгу и прочесть половину оглавления.

— Знаете, как бывает? — вдруг заговорила она, когда он уже и не ждал. — Нужный ответ всегда находится быстро. А если нет, то и искать — пустое.

— Не согласен, — Элай откинул волосы со лба. — Это отговорки для бездействия. Как же все те преграды, которые люди сами себе выдумывают, и всё такое?

Элай считал, что хуже всего — это вообще ничего не делать. И пусть теперь это было бы проще некуда — особенно в свете идеи Кёнига, нависшей немым знаком вопроса, — он мечтал нащупать хотя бы зыбкую дорожку, которая сможет привести его к расправе над контрактом.

— Но ведь если идёт дождь, ты не летишь на небо, чтобы прогнать тучу, а, смирившись, ищешь навес, — возразила Виталия.

Внезапно Элай понял, почему слова короля вселяли смуту в его душу.

От предложения Кёнига веяло обречённостью, словно Элай оказался зажат между двух вариантов: служить королевской короне и королевскому члену или только члену. И то, и другое требовало от него покорного заточения в Этингере, иных возможностей король для него не рассматривал, словно их и быть не могло.

— А вдруг, — в задумчивости произнёс Элай, — чтобы получить ответ, не нужно искать его специально?

— Я вас уже не очень понимаю, — виновато улыбнулась Виталия, наморщив нос. — Проголодались? У меня есть яблоко.

Рассеянно жуя яблоко, Элай водил глазами по строкам ещё одного оглавления, но слов уже не читал.

Нужные ему ответы носят люди, а не книги, и, в отличие от замусоленных страниц, время от времени роняют крупицы информации. Даже самые закрытые или испуганные люди.

К тому же в одном Кёниг был прав. Если дать себе слабость утонуть в страхе и саможалости, то Элай — при его-то нраве — и впрямь свихнётся совсем скоро.

Элай решительно захлопнул книгу и отодвинул стопку на край стола.

— Закончили на сегодня? — встрепенулась Виталия.

— Совсем закончил.

— Больше не придёте? — огорчилась она.

Элай встал, но, прежде чем уходить, с теплотой коснулся её плеча.

— Ты хорошая девушка, Вита. Я найду, за чем прийти.


***

Суматошный день, по ощущениям растянувшийся в неделю, подходил к концу. Пока они были в городской больнице, успело стемнеть, и на улице зажгли фонари.

Едва они расселись в карете и та покатилась к замку, Элай со вздохом вытянул ноги, не скрывая усталости. Ему даже ужинать не хотелось. Всё равно его ужин теперь представлял собой механическое наполнение желудка в одиночестве, да и во рту всё ещё стоял привкус лекарств и настоек, которыми прогорк весь воздух больницы.

— Вы превосходно держались, — сказал Франзен. — А ваша речь тронула даже меня. Неужели готовили?

— Вот ещё, — улыбнулся Элай и закрыл шторку на окне. Франзен сделал то же самое с другой стороны. — Просто подумал: раз король выделил столько денег этой больнице в свете готовящейся войны, значит, нужно сказать им что-нибудь ободряющее. Ну, чтобы не было похоже, будто мы специально готовим склад для раненых.

— Очень мудро с вашей стороны. Но, должен заметить, и намерения короля вы поняли верно. По моему мнению, у вас неплохие шансы с ним сработаться.

Нетерпеливый тон Франзена действовал на нервы. Поджав губы, Элай попытался отвернуться к окну, но теперь оно было зашторено. Сквозь щель между шторкой и рамой всё равно виднелись пустеющие улицы, стихшие после дневной суеты. Элай снова вздохнул.

— Я подумал над нашим субботним разговором, — начал он не слишком уверенно. — Наверное, будет лучше, если я как следует стану выполнять свой долг перед Этингером, так?

Лицо Франзена мгновенно просветлело, а плечи расслабленно опустились.

— Вы не представляете, господин Мэйлиан, как я рад это слышать. А то начал было страшиться, когда вы решили замуровать себя в библиотеке.

Элай вскользь удивился, как можно было сказать так о единственном месте во всём замке, где не чувствовалось угнетающего давления холодных стен и пристальных взглядов стражи, которой, по счастью, было запрещено заходить внутрь. Но вслух об этом говорить не стал.

— Король велел мне рассказать вам о том, что можно сделать с оружием.

— Я весь внимание, — кивнул Франзен.

Идея была дерзкой, возникла у него спонтанно, там же, на Дилибском холме, и по правде говоря, даже не ему принадлежала. Но с ресурсами, доступными короне Этингера, она идеально подходила для воплощения в жизнь.

Традиционно все мечи, которыми вооружали армии, изготавливались из окской стали, обладавшей высокими показателями прочности и низкой стоимостью. Но в отличие от благородной баскарской стали, и масса её была солидной; она не позволяла кузнецам ковать мечи длиннее семидесяти сантиметров, поскольку их вес и так приближался к полутора килограммам.

Оружие во всех армиях было одинаковым, поэтому новых технологий не искали, а вооружить всех солдат баскарскими мечами даже не пытались — на это ни у кого из ныне живущих правителей не хватило бы ни денег, ни времени, если вспомнить, что баскарцы создавали один меч порядка восьми недель. Процесс был кропотливым и сложным, под силу только опытным мастерам, а каждая работа была уникальной.

У Элая же имелся навык, как облегчить мечи, тем самым дав возможность кузнецам сделать их длиннее. Кроме преимущества в дистанции, это дало бы сильный психологический эффект: стоит солдатам противника увидеть целую армию, с лёгкостью держащую огромные мечи одной рукой, как это неминуемо скажется на их решимости. Элай уже видел такое и хорошо знал о впечатлении, которое производит на оппонента этот трюк.

— Мечи нужно перековать, — рассказывал Элай Франзену, который слушал, сосредоточенно нахмурившись. — Они делаются не из однородной стали, а с помощью сборки из двух сортов. Стопкой складываются три полосы: верхняя и нижняя, из окской стали, будут поверхностью клинка, а средняя — сердцевиной. Для этого здорово подходит валгайская сталь: она легче, углерода в ней меньше, поэтому она мягче. Так получим мечи метр в длину, а весить они будут не больше тысячи трёхсот грамм.

— А прочность? — сощурился Франзен.

— Лезвие из окской стали по-прежнему останется твёрдым, а мягкая сердцевина загасит внутреннее напряжение материала при ударе. Они будут даже надёжнее, чем было.

— И валгайская сталь не дороже окской, поэтому выйдет не так уж затратно, — тут же прикинул Франзен.

— Только вот… — Элай хмыкнул и покачал головой, — чтобы выковать такие мечи, да ещё и на целую армию, нужен не просто хороший мастер, а настоящий ювелир.

— Думаю, я знаю одного такого, — кивнул старик. — А ваша идея неплоха. Как вы до этого додумались?

Пришлось сознаться, что автор не он — и, естественно, любопытный Франзен, тут же захотел узнать всю историю. Элай решил не отпираться.

— Года два назад, — начал он, — я оказался без единой монеты, без крова и без лошади. И так вышло, что жизнь свела меня с контрабандистами. Я помогал им перевозить… всякое, — Элай дёрнул плечом, и Франзен тактично кивнул, показывая, что не намерен влезать так глубоко. — Там был кузнец, который делал такие мечи. Они у него получались грубыми и толстыми, потому что ку́зница была… не этингерская, одним словом, да и мастер он был посредственный. Но эти мечи были нужны для другого. Сердцевина из валдайской стали была не цельная, они вплавляли в неё такие маленькие полые шарики, в которых был охмельный порошок. Ну и мы перевозили эти мечи. Никакая стража, никакие пограничники ничего не замечали. Никому бы и в голову не пришло.

— Блестяще! — усмехнулся Франзен. — И вам, конечно, доводилось пускать эти мечи в ход.

— Да, и люди просто так разбегались, когда видели, как шайка парней орудует огромными мечами одной рукой. Это до того нас веселило, что потом мы сделали себе такие же специально, только, конечно, без порошка и поострее, — на Элая вдруг накатили воспоминания, и он печально улыбнулся: — Свой мне пришлось бросить, когда я перебирался через озеро пару месяцев спустя. Потом без меча ходил, пока не додумался честно на него заработать у одного мужика. Чуть не женился на его дочке.

Франзен понимающе хмыкнул.

— Сегодня же расскажу королю Кёнигу обо всём, кроме, пожалуй, этой девушки и охмельного порошка.

— Договорились.

Они немного помолчали, пока карета замедляла ход, разъезжаясь с уличным патрулём.

— Не могу скрыть, как я рад, что вы одумались, — сказал наконец Франзен. — Между нами, вы очень поможете королю.

— Сомневаюсь, что ему действительно нужна чья-то помощь, особенно моя.

— Ошибаетесь. Думаю, он уже отвык делать всё в одиночку.

— У него есть вы.

— Нет, я не об этом, — Франзен покачал головой. — Когда была жива королева Джули, все общественные дела лежали на её плечах. Она делала всё то же, что сейчас делаете вы, только больше раза в три. И у неё это отлично получалось.

— Не сомневаюсь, что она была достойной королевой, — сказал Элай с прохладой.

— Я вовсе не пытался вас задеть, господин Мэйлиан. Наоборот, я хотел сказать, что она справлялась намного лучше вас, потому что это была её стихия. Благотворительность, образование, городские мероприятия — всё, что может быть интересно женщине. Вы же можете заняться тем, что будет интересно вам и что сейчас имеет для Этингера первостепенное значение.

— Думаете, король это оценит? — спросил Элай.

Не то чтобы он действительно нуждался в одобрении своего тюремщика, но ему было важно, что ответит Франзен, раз только через призму его понимания Элая узнавал, о чём думает король.

— Он определённо станет ценить вас больше, — серьёзно кивнул Франзен. — Не могу назвать их отношения с королевой Джули излишне тёплыми, но он её очень ценил.

— Поэтому он до сих пор держит её портрет на столе?

— Какой портрет? — нахмурился Франзен. — О, нет, это не Джули.

— А кто же?

— Это королева Мария, предыдущая супруга короля.

— У короля была другая жена? — от удивления Элай даже подался вперёд. — И что с ней случилось?

— Умерла, — коротко ответил Франзен.

— Как?

Помрачнев, Франзен принялся рассматривать свои руки. Видно было, что ему совсем, совсем не хочется об этом говорить.

— Заболела и умерла.

— С ней у него тоже был контракт? — догадался Элай. — И она тоже его нарушила?

— Она ничего не нарушала.

— Выходит, нарушил он?

— Господин Мэйлиан, — мученически поморщился Франзен, — прошу, не пытайте меня. Это история давно минувших лет. Лучше не будить призраков прошлого.

— Вам не кажется, что я имею право знать? — тихо спросил Элай, чувствуя одновременно и обиду, и лёгкую опаску.

— Возможно, — согласился Франзен, — но поймите и вы. Мне не хочется сплетничать о короле и его покойной жене. Не я ношу эту утрату в сердце, не мне о ней и рассказывать. Если вам интересно, попробуйте спросить короля. Простите.

Элай хмуро покачал головой. Да, пробовал он спросить. Будто Франзен сам не понимал, что сказать «спросите короля» — это всё равно что сказать «вы никогда этого не узнаете». И всё же кое-что он мог выяснить сам.

В такой поздний час в библиотеке горели лишь настольные лампы. Их тёплый жёлтый свет был уютным, но выступающие из темноты стеллажи казались пугающе живыми. Оглядевшись, он позвал Виталию, и она тотчас шагнула к нему из мрака книжных полок.

— Быстро вы без меня соскучились, — улыбнулась она. — Принести вам книги по магии?

— Нет, Вита, я за другим.

Элаю было трудно сформулировать, что именно он ищет — он смог лишь обозначить диапазон поисков, и совсем скоро на его стол легли: шестой том «Монархических браков», церковный учёт — кто когда умер, родился и женился, — и ещё пара подобных книг.

Элай успел сжевать два яблока, подсунутых ему Виталией, пока вчитывался, высчитывал и сопоставлял. По записям выходило, что на Джули, дочери восточного маркграфа, Кёниг женился восемь лет назад, восьмого ноября. А королева Мария умерла двенадцатого сентября того же года. Снова никакого траура положенный год: двух месяцев не прошло, а король уже снова при супруге.

Про Марию было написано совсем мало. Они были женаты четыре года, детей так и не родилось. Мария не была ни принцессой, ни графиней — у неё даже титула не было, а её отец оказался простым эдлером из низших дворян. На странице располагался тот самый портрет медоволосой женщины, который Элай уже видел на столе у Кёнига.

Элай отодвинул книгу и задумался, а рука сама собой потянулась за третьим яблоком.

Благодаря Франзену стало ясно, что контракт появился на свет ещё до брака с Марией, правда, в то время там ничего не могло говориться о победителе турнира, потому что и турнира-то никакого не было. Но для Марии могли быть другие условия, а после её смерти контракт, видимо, не утратил силу.

Но чего добивался Кёниг, которому зачем-то понадобился контракт, вынуждавший его всё время быть женатым? И если Мария не нарушала условий, то что натворил он?

Из раздумий вырвала Виталия, которая спросила, не нужно ли найти что-то ещё. Элай покачал головой. Если отсеять все мелкие вопросы, то главным оставался один — кто же, чёрт возьми, тот маг, который создал самый первый контракт, по меньшей мере, двенадцать лет назад?


***

За завтраком Элаю принесли записку от мастера Франзена, в которой тот просил его явиться к полудню в тронный зал на заседание Военного совета — и ни в коем случае не опаздывать. Пробежав глазами по листку, Элай поднял брови, поскольку совсем не ждал, что его вчерашний рассказ найдёт мгновенный отклик короля, миновав какие-нибудь долгие бюрократические процедуры и обсуждения с советниками.

Это был тот самый простой светлый зал, где он впервые встретил Кёнига, только в этот раз секретарь оказался на месте, а из распахнутых настежь дверей лился плотный рой голосов. Теперь в центре зала стоял длинный стол из тёмного дерева, опоясанный несколькими десятками безликих стульев, большинство из которых уже было занято.

Элай обвёл глазами командиров, чьи лица были знакомы ему по визиту в Дилибскую долину, и с десяток советников короля, которых можно было отличить по форменным запашным плащам с золотой брошью в виде быка. Ловя на себе его взгляд, кто-то невозмутимо кивал, а чьё-то лицо удивлённо вытягивалось, из чего Элай заключил, что собравшихся не успели предупредить о его появлении.

В торце стола своего хозяина дожидалось тёмное кресло с высокой резной спинкой; слева от него сидел Франзен, который при виде Элая призывно указал подбородком на пустующий стул напротив. Элай в лёгкой растерянности опустился на жёсткий стул, заняв специально оставленное для него место по правую руку короля.

Кёниг задержался всего на пару минут. Оставив Нурданбека у дверей, он сухо поздоровался и без лишних слов уселся в кресло, обронив лишь, что на сегодняшнем совете будет присутствовать его супруг. Но на самого Элая он даже не взглянул.

Элай всегда воображал, что настоящие военные советы — это что-то крайне интересное и захватывающее, когда все командиры столпились над картой с маленькими деревянными фигурками и наперебой спорят, размахивая руками. Но вместо этого один за другим потянулись однообразные доклады, от которых хотелось зевать.

Докладчики говорили абсолютно монотонно, словно декламировали заранее выученную поэму; много было про деньги, звучали десятки цифр, в которых Элай потерялся ещё в самом начале. То, что он всё-таки усваивал, больше напоминало подготовку к ярмарке или открытию рынка, чем к военным действиям.

При этом Элай был совершенно уверен, что король уже видел все эти цифры на бумаге, а теперь словно выполнялся некий ритуал. Однако Кёниг, как ни странно, выглядел человеком, который и впрямь внимательно слушает.

Таким человек мог бы выглядеть и Франзен, чертящий что-то свинцовым карандашом в записной книжке, но когда Элай пригляделся, то увидел не конспект, как ожидал, а разбросанных по листу единообразных примитивных птичек.

Когда спустя час докладчики всё же добрались до перевооружения, а из их речей перестали на каждом шагу вываливаться сложные термины и длинные цифры, слушать стало интереснее, и все немного оживились.

Как и предсказывал Элай, идеи, принесённые командирами от своих сюзеренов, были либо дорогими, либо долгими, либо чересчур сложными. Было видно, что прежде Северяне не сталкивались с подобной задачей, и неожиданный приказ короля загнал их в тупик, откуда они могли лишь боязливо отмахиваться беспомощными выдумками.

Слушая их и незаметно поглядывая на бесстрастный профиль Кёнига, Элай начинал понимать, о чём тот говорил. По всей видимости, король не лукавил: людям, сидящим сегодня за столом, и впрямь недоставало какой-то искры, способной сжать в кулак внушительную мощь этингерской армии. Элай знал, что такое случается с затяжными войнами, когда оппоненты настолько привыкают друг к другу, что ни у кого не находится ни сил, ни азарта, ни мотивации для резких манёвров.

Когда высказался последний представитель всех графств и регионов, настал черёд Франзена. Элай удивился, насколько хорошо подготовился мастер всего за ночь: у него имелись и предварительные расчёты, и примитивные чертежи, которыми он сопроводил свой лаконичный и чёткий рассказ.

Кёниг дал своим командирам достаточно времени на скептичные возражения и полные недоверия вопросы, с которыми мастер Франзен справлялся без особого труда, потом подвёл итог:

— Значит, решено. Действовать нужно быстро. Вызовите из Ликштена мастера Отто.

Элай удивлённо посмотрел на короля.

— Но Ваше Величество, — заговорил один из командиров, — мастер Отто — инженер, а не кузнец.

— Последние три года он работал с холодным оружием. Если знаете кого-то лучше, говорите.

Никто не ответил. Франзен выдержал паузу и встал:

— Немедленно вышлю почтового стрижа.

— Свободны, — распорядился Кёниг.

Царапая пол ножками стульев и не прекращая споров вполголоса, командиры поднимались со своих мест, кланялись королю и Элаю и выходили за дверь. Не совсем понимая, относится ли приказ Кёнига и к нему, Элай на всякий случай остался сидеть на месте.

Подспудно он ждал каких-то комментариев от короля, хотя тот вполне мог счесть, что раз идея Элая утверждена, то и говорить больше не о чем. Элай вдруг вспомнил об отце, который не любил хвалить слишком часто и в такие моменты вынуждал довольствоваться своим молчанием, означавшим, что претензий нет.

— Охмельный порошок, значит? — внезапно спросил Кёниг, подняв бровь.

— А мастер Франзен обещал меня не сдавать, — откликнулся Элай.

— Но он мой личный советник, а не ваш, — возразил Кёниг, вставая, и Элай невольно поднялся следом. — Послушайте внимательно, Элай. В Дилибской долине требуют моего внимания. Я уезжаю и вернусь, когда приедет Отто. Надеюсь, он будет здесь уже в пятницу.

— Речь ведь идёт о вашем брате Отто? — на всякий случай уточнил Элай.

— Теперь он ликштенский мастер инженерии Отто, — поправил Кёниг с нажимом. — Нужно встретить его и разместить в гостевых апартаментах Западного крыла. Франзен едет со мной, а моему бесхребетному зятю я это поручать не хочу, так что придётся вам. Проследите, чтобы у него было всё, что может понадобиться. Это ясно?

— Да, мой король, — кивнул Элай.

Кёниг собрал со стола бумаги, которые приносил с собой, и уже направился к выходу, но на полпути обернулся.

— Вот ещё что, Элай. Надеюсь, у вас хватит ума не говорить ему лишнего?

Неконтролируемая вспышка злости на миг сбила дыхание.

— Думаете, первым делом я побегу жаловаться на вас вашему старшему брату?

— Я не знаю, — ответил Кёниг вполне серьёзно. — Но вы становитесь чересчур любознательны. Пристаёте с расспросами к Франзену, роете что-то в библиотеке. Я не представляю, что вы замышляете, поэтому не знаю, что вы можете наговорить моему брату.

— Я ведь говорил вам, что хочу найти, как избавиться от контракта.

— А я вам говорил не искать, потому что это невозможно.

Элай подумал немного, опустив голову, но потом твёрдо посмотрел на короля.

— Мария умерла, потому что попыталась его уничтожить? Или потому что попытались вы?

Элай всегда думал, что такие вещи должны происходить спонтанно, под влиянием момента. Кёниг, однако, аккуратно положил бумаги на стол, подошёл к нему своей тяжёлой походкой и, почти нежно взяв за горло, прижал спиной к стене. Лишь когда он повернул свадебное кольцо на пальце камнем внутрь, Элай понял, зачем, и успел зажмуриться.

Затрещина вышла такой сильной, что его не просто сбило с ног, а проволочило по гладкому полу до самого стола, где Элай остался лежать на боку, держась за голову. Щека пылала, а в ушах дребезжал противный звон.

— Встаньте, — велел Кёниг.

Неловко повернувшись на живот, Элай упёрся в вытянутые подрагивающие руки и в замешательстве посмотрел на короля. Что-то в лице Кёнига вовремя подсказало, что может стать ещё хуже, поэтому Элай так поспешно вскочил на ноги, что его качнуло.

— Подойдите.

Элай покосился на левую руку короля с повёрнутым остроугольным кольцом. А вдруг сейчас забудется и ударит ладонью? Элай сделал три нетвёрдых шага вперёд.

Кёниг опять схватил его за горло и толкнул к стене. Решив, что будет ещё раз, Элай малодушно отвернулся.

— Посмотрите на меня, — услышал он вместо удара и подчинился.

Лицо Кёнига оказалось пугающе близко, колючие светлые глаза остро впились в его зрачки, пригвождая к стене. Сердце задёргалось.

— Никогда — слышите? — никогда не произносите её имя. Вам понятно? — в голосе звучал гнев, но, вместе с тем, и какая-то усталость.

Элай с трудом разлепил пересохшие губы:

— Понятно.

Кёниг наконец оставил его в покое и отошёл. Элай лишь краем глаза видел, как он берёт бумаги со стола и уходит, забрав с собой Нурданбека. Сам он ещё какое-то время стоял у стены, смятый и растерянный, крепко прижимая вспотевшую ладонь к груди.

Жутко ему было не оттого, что сделал Кёниг — пугало собственное сердце, три удара отбивающее как следует, а на четвёртый срывающееся вниз.