Ноль Овна. Астрологический роман

– Эй, стажёр! – Розен даже свистнул Георгию вслед, чтобы тот остановился. – Ты к соседям идёшь?

– Да, – хмуро ответил Жорик. С его точки зрения, Розен был непозволительно лёгок и радостен – весь в светлом – и отвратительно богемен – в чём-то небрежно-модном и элегантном, что в конторских стенах, в этой серой предзимней хмари смотрелось вызывающе и даже преступно.

– Ты Вия знаешь? – Розен приблизился танцующей счастливой походкой и с улыбкой снял с жорикова плеча несуществующую пылинку.

– Знаю. – Георгий действительно коротко сошёлся с соседями и перезнакомился со многими лично.

– Будь другом, передай ему вот эту вот папочку. – Розен скорчил просительную физиономию и протянул Георгию синюю пластиковую папку с прозрачными файлами.

– Хорошо. – Георгию ничего не оставалось, кроме как согласиться. Вий ему не особо нравился – он чем-то неуловимо напоминал Розена, хоть это умозаключение и казалось самому Жорику странным и напоминало параноидальный бред. Но даже при таком раскладе Вий был симпатичен ему во сто крат больше, чем больной, с его точки зрения, на всю голову Розен, которого все с придыханием звали гением.

– Спасибо, стажёр. И вот ещё что, – Розен приобнял Георгия за плечи и пошёл с ним по направлению к лестнице. – Я тут подумал, что ты мог бы приходить в гости пару раз в неделю – сюда таскаться мне неохота – а я бы тебе теорию объяснял. А то ведь ты элементарного не знаешь! И как ты работаешь здесь, непонятно. Так что – интересует тебя моё предложение?

Георгию пришлось, скрепя сердце, согласиться с тем, что интересует. Знать он действительно хотел. И чем дальше, тем больше была любопытна ему та реальность, с которой так ловко управлялись конторские.

– Тогда договорились, стажёр! – просиял Розен. Хлопнул Жорика одобрительно по спине и радостно пошагал обратно.

Он успел заглянуть ещё в пару кабинетов и, решив, что наработался на сегодня, направился к Гранину, чтобы забрать своё пальто, да и самого Петра Яковлевича в придачу, как чьи-то цепкие пальцы больно схватили его за предплечье.

– Я, разве, давал своё согласие, Розен? – ласково спросил Вий, затаскивая Германа в тёмный уголок за лифтом. – Или ты решил подставить меня перед всеми, передавая вот это, – он отогнул край обложки и стало видно, что с внутренней стороны к папке скотчем приклеена флэшка, – таким дурацким способом? Или ты в самом деле у нас дурачок?

– Попрошу без оскорблений, – надул губы Герман. – Чем я тебя скомпрометировал? Мы вместе работаем над делом, я передал тебе некие материалы. Кто станет обращать на это внимание? – Он сунул руки в карманы джинсов и прислонился лопатками к стене. Не хватало только пузыря из розовой жвачки для завершения образа дерзкой Лолиты.

– Пока ничего не случилось, никто внимания не обратит, в этом ты прав, – терпеливо кивнул Вий. – Но когда случится, я буду первым подозреваемым, потому что этот эпизод сразу всплывёт. У нас очень внимательные ребята, Розен. И памятливые.

– Ну, давай придумаем какую-нибудь легенду, которая создаст тебе алиби. Сфабрикуем такую же папочку, но с реальными документами, и вопросов к тебе не будет, – лениво предложил Розен. Нет, всё-таки лопнуть пузырь из розовой жвачки ему бы сейчас очень пошло – это создало бы нужный акцент.

– Что ж ты у меня такой тупенький, зайчик? – нежно оглядел Германа Вий. – Это слишком банально, чтобы не вызвать подозрений. – У меня другое предложение.

– Какое? – искренне заинтересовался Розен.

– Скажем, что я тебя шантажировал. А на флэшке – фото и видео порнографического содержания с тобой в главной роли.

– У тебя есть такие фотографии? – озадачился Герман.

– Нет, но мы их сделаем, – ухмыльнулся Вий. – Или ты сомневаешься в моих порнографических способностях?

– Сдурел? – обиделся Розен.

– Нет, это ты сдурел, зайчик, – зловеще прошипел Вий. Он шагнул вперёд, ловко вклинивая ногу между германовых колен и прижимая растерянного Розена своим телом к стене. – Отходить бы тебя ремнём по твоей симпатичной розовой попе! – Он бросил папку на подоконник и схватил Германа за руки, не давая себя оттолкнуть. – Я ведь не сказал тебе «да», а ты уже сделал карту. Знаешь, как это называется?

– Энтузиазм? – с вызовом бросил Герман, с сожалением понимая, что дёргаться бесполезно, потому что Вий, как ни странно, сильнее.

– Я бы квалифицировал это как попытку оказать давление, заинька. А я очень не люблю, когда мной пытаются манипулировать, – процедил он злобно, склоняясь к самому германову лицу.

Тот поморщился и отвернулся.

– Ну конечно! Это же твоё эксклюзивное право – манипулировать людьми. И не ори на меня! – добавил он сердито.

– Даже не начинал, зайчоночек. Да и место здесь неподходящее. Ты не находишь?

– А ты не находишь, что это нелепость – я передаю тебе флэшку с компроматом на самого себя? И кто из нас идиот? – Розен всё-таки сделал попытку вырваться, но в итоге Вий только вжался в него сильнее.

– Все знают, Розен, какой ты у нас принципиальный, – сладко пропел он в ответ. – И никто не удивится, что ты отказался вступать со мной в сделку и швырнул флэшку мне в лицо. Образно говоря.

– Всё равно – дебильная история, – огрызнулся Розен.

– Нормальная. Очень жизненная история, зайчик. – Вий, гаденько усмехаясь, провёл губами по германовой щеке, отчего тот запыхтел и завозился, тщетно стараясь увернуться. – Любовный треугольник, страсть, ревность – большинство людей так живут и этим дышат. Все, затаив дыхание, будут следить за перипетиями наших отношений, – понизив голос, напевно вещал Вий, будто былину рассказывал. – В этот момент пол архива можно будет вынести и никто ничего не заметит. Или подложить бомбу. Или насыпать Главному слабительного в чай…

– И что из этого ты мечтаешь сделать? – ехидно поинтересовался Розен, стараясь не слишком зацикливаться на телесных реакциях, порождаемых виевой близостью и его вкрадчивыми действиями.

– Ты лучше спроси, что я мечтаю сделать с тобой, зайчик, – обольстительно шепнул ему в губы Вий.

– Я уже слышал, – бессильно дёрнулся Розен, отворачиваясь и молясь про себя, чтобы Вий не вздумал его поцеловать. – Я не хочу, чтобы меня пороли.

– А если тебе понравится? Ты же не пробовал, – еле слышно проговорил Вий, уже целуя.

Розен протестующе замычал, замотал головой – даже не сразу заметил, что его отпустили. Принялся отплёвываться, вытирать губы рукавом, чем очень рассмешил Вия.

– Слушай меня, зайчик, – весело скомандовал он, поправляя манжеты. – Вот это вот, – он указал на лежащую на подоконнике папку, ты принесёшь мне лично и принесёшь на дом. Никаких вариантов. – Он вынул из кармана связку ключей и бросил на папку. – Жду тебя в любое время – и с папкой и без неё. Карту я не смотрел, и смотреть не буду, пока мы всё с тобой не обсудим. И без глупостей, зайчик! – он не удержался и нежно чмокнул Розена в щёчку, отступая к лифту. – Ключи не потеряй, пушистенький. А то ты такой рассеянный у меня!

Глядя ему вслед, Розен нащупал в кармане платок и принялся остервенело оттирать щёку, потом губы, и передёрнул брезгливо плечами. Ключи ему захотелось выкинуть в окно, когда он разглядел на связке брелок в виде зайчика – милого, беленького, с рубиновым сердечком. Но он сдержался – сунул связку раздражённо в боковой карман. Подумал, переложил во внутренний. Подхватил папку и понёсся по коридору, как на пожар. Влетев ураганом в дверь гранинского кабинета, он запер её за собой на замок, кинулся к столу, за грудки выдернул Петра Яковлевича из кресла и потребовал, сверкая глазами:

– Поцелуй меня! Немедленно.

Пётр Яковлевич ослушаться не посмел, поцеловал с чувством через разделяющий их стол. Смирился, когда Розен попытался встать на столешницу коленями, чтобы преодолеть эту преграду, и разронял всё, что там было. Поспешно вышел из-за стола, чтобы уберечь от падения монитор.

– Что хоть случилось? – робко поинтересовался он между поцелуями. – Тебя заколдовали?

– Почти, – лихорадочно прошептал Розен, пробуя то ли расстегнуть гранинскую рубашку, то ли порвать её. – Меня поцеловал Вий.

– Что-о-о?! Прямо вот так вот напал на тебя посреди коридора и поцеловал?! – Гранин довольно жёстко встряхнул Германа за плечи.

– Почти. Почти так всё и было, – согласился Розен, нерешительно теребя так и не поддавшиеся пуговицы и скромно опуская ресницы.

– Тебя без охраны нельзя, что ли, от себя отпускать? – разозлился Гранин.

– Почему? – Розен попытался изобразить оскорблённую невинность.

– Потому что в следующий раз ты вбежишь с криком «трахни меня»! И что я должен буду думать?

– Не преувеличивай. – Розен нахмурился.

– Да я как бы даже преуменьшаю, Герман! – принялся сурово отчитывать его Пётр Яковлевич. – Чем ты занимаешься? Что происходит, вообще? Ты знаешь, почему мы сегодня здесь? Потому что пришли новые сводки, а в них всё то же самое, новые эпизоды – ничего не изменилось, ничего не прекратилось! Где результат? Что я должен сказать нашим людям?

– Это жизнь. Вот что ты должен им сказать, – сухо ответил Розен. Обошёл Петра Яковлевича и остановился посреди кабинета.

– В каком это смысле? – хмуро повернулся за ним Гранин.

– В прямом, – отрезал Герман. – Жизнь для каждого это испытание и вызов. Это тест, который обнажает слабые места. Мы нашли слабые места в работе нашей Конторы. Теперь мы можем их исправить. Я работаю над этим. Что ещё ты хочешь узнать?

– Ты хочешь сказать, – похолодел Пётр Яковлевич, – что вся эта тролльская атака – это всего лишь тест?! И кто её организовал? Ты?

– И да, и нет, – неприязненно процедил Розен. – Всё зависит от того, с какой точки зрения смотреть. И я ничего не организовывал! – заорал он, видя, с каким ужасом смотрит на него Гранин. – Как ты не понимаешь, что нельзя ничего придумать – всё уже есть! И тот, кто сочиняет, он всего лишь проявляет! Люди сами пишут свою историю – каждую секунду! Каждый раз, когда делают выбор, проявляется весь узор целиком – новый узор. И нужно успеть за нужную ниточку дёрнуть, чтобы всё повернулось, как надо. Сотни, тысячи карт цепляются друг за друга и в каждой надо предусмотреть, чтобы в ключевые моменты выбора не было! И всё равно люди умудряются налажать, не сделать того, что нужно, не сделать вовремя, сделать десять процентов из того, что было должно. И так каждый раз – снова, и снова, и снова! Ну что ты так на меня смотришь? Да, я плохой. Всё? Любовь прошла? Тогда я пойду. Прощай, Гранин.

Розен рванул на себя дверь, вспомнил, что она заперта, принялся ковырять замок, но пальцы соскальзывали, и совершенно вылетело из головы, в какую сторону что поворачивать. Виевы ключи с зайчиком впились под рёбра, напоминая, куда можно теперь пойти. Ведь наверняка Вий знал, знал, сволочь, что так будет – кто-нибудь опустите уже ему веки! Герман пнул дверь со всей злости, но это, конечно, не помогло её открыть. Он совсем забыл про Гранина и вздрогнул, когда тот сзади его обнял.

– Герман, не уходи. Пожалуйста, – мёртвым голосом произнёс тот. – Ты же обещал.

– Ты хочешь, чтобы я остался? – недоверчиво переспросил Розен. Повернуться и посмотреть Гранину в глаза он не мог, потому что тот крепко держал его со спины и как-то рвано и судорожно дышал в шею.

– Да. Или убей меня сначала, а потом уходи.

– Я думал… – растерялся Розен. О чём, в самом деле, он думал?

– Не думай, Герман. Просто скажи, что не уйдёшь.

– Не уйду, конечно. Если ты хочешь, не уйду. – Розен успокаивающе погладил гранинские руки, обхватившие его поперёк тела. – Я только не хочу, чтобы ты потом жалел.

– Я люблю тебя. О чём тут можно жалеть?

Герман заметался мыслью: что за затмение на него, в самом деле, нашло? Разве Гранин его прогонял?

– Петь, можно я уже повернусь?

– Нет. Пока нет, – сдавленным голосом откликнулся Пётр Яковлевич. – Но ты можешь начинать мне рассказывать, чего ещё я о нашем деле не знаю. Итак?