Рау

Они расстались на границе, где свет переходил в тень. Лес был пронизан дымкой. Цвета едва различались. Густые хвойные кроны соединялись ниже, чем показалось ему тогда, в первый день, и походили на тёмно-синие облака. Мегаро предупредил его, что поначалу всё будет казаться красным, и велел дать глазам привыкнуть и не спешить сразу к людям. Никто не должен был знать ни о монетах, ни о пребывании Рау в Чёрном Лесу. Броню аристократ посоветовал свернуть и спрятать в рюкзак, чтобы не мучиться на жаре и не привлекать лишнего внимания. Новая палка, окованная железным наконечником, висела за спиной в дорогом чехле с креплением. Старый чехол, который по сути был обыкновенным мешком, полетел в огонь ещё в Лачуге. Мегаро будто не видел, что творится с его учеником, и был настроен на долгое и серьёзное обучение искусству боя.

— Чем быстрее вернёшься, тем лучше, — напутствовал он его на опушке Леса.

Рау молча кивнул и пришпорил медведя. Пока они кантовались в Лачуге, сбруя исчезла бесследно, но управлять животным без седла и уздечки было даже интересно: Ве оказался послушным и умным. Полоса между мраком и светом походила одновременно на туман и на утренние сумерки, в ней не различались цвета и скрадывались звуки. Было тепло, но Рау поёжился. Он уже был здесь семнадцать дней назад, когда впервые вошёл в Лес, но тогда стояла ночь, и он не мог заметить этого наваждения. Сейчас же граница света и тьмы показалась ему самым неуютным местом в мире — даже хуже самого Леса, и Рау захотел поскорее её миновать. Медведь бодро побежал рысцой, и Мегаро остался позади.

Вскоре впереди забрезжил солнечный свет, и за ветвями появилась знакомая зелень неба. Сердце Рау радостно забилось, и он снова ощутил себя сильным и счастливым, словно не было этих двух недель. Но странное дело: чем дальше он находился от аристократа, тем сильнее злился на него и в какой-то момент понял, что снова хочет его убить. Ярость была так велика, что Рау чуть не повернул медведя в обратный путь, чтобы разделаться с Мегаро, и лишь здравый рассудок удержал его от опрометчивого поступка. В Лачуге он видел своими глазами, как дворянин владеет мечами и кинжалами. Нечего было и пытаться одолеть такого воина, и Рау ограничился ругательством. Авось услышит. В одном кармане плаща лежали два эльфийских минерала, а в другом — круглая монета, которая связывала ученика и учителя.

Первые минуты ему и впрямь всё казалось красным, но скоро глаза привыкли к дневному свету. Воздух был чистым и свежим. Лесная атмосфера, пропитанная парами смолы и запахом грибов, не шла ни в какое сравнение с воздухом на освещённой равнине. Здесь пахло цветами и молодыми листьями, и дышалось очень легко. Рау ехал на медведе и не мог поверить: перед ним опять лежала та самая тропинка, с которой началась эта история. Вот и кусты с сахарными колечками. Ве заурчал от восторга, почуяв любимое лакомство, и Рау не стал его погонять. Всё-таки странный этот Мегаро: прощался со своим зверем навсегда, но даже не обнял его. Наверно, Ве и вправду будет лучше у новых хозяев. Такого хорошего медведя сразу возьмут — Рау в этом даже не сомневался.

Он слез, чтобы набрать букет колечек для Ликетты, но что-то его остановило. Руки словно налились свинцом. Прошло много времени — всё ли дома в порядке? Вспомнился тонкий серый дымок, поднимающийся над деревней, и в душу закралась тревога.

— Хватит жрать, — окликнул он медведя и потянул за шиворот.

Он вдруг предельно чётко осознал, что лишнего времени нет. Заставив зверя лечь, взобрался на него и пришпорил пятками. Издав недовольное «ррр», Ве встал на лапы и потрусил вперёд.

Когда кустарники расступились, Рау накинул капюшон: уж слишком сильно слепили солнца, висящие в зените. Жёлто-зелёная равнина, знакомая с детства, простиралась до самого горизонта. Пусть монеты подождут. Всего два часа езды верхом — и он будет дома. Извинится перед родителями за свой внезапный уход, взъерошит волосы Ликетте, обнимет Ше… Может быть.

Он ехал и ехал, но никто не встретился ему в поле. Обычно в солнечную погоду здесь хоть кто-нибудь да ходит — те же собиратели винных плодов, но сегодня луга словно вымерли. Ближе к деревне ему перестали попадаться даже птицы и горностаи, а крупных животных не было даже возле янтарного дерева, зато землеройщиков повстречалось целых четыре штуки, и всё это ему очень не нравилось. Он по привычке хотел остановиться и нарвать плодов, но одёрнул себя. Сначала домой.

Солнца припекали. Одно плавно откатилось к третьей четверти, а второе начало медленно раскачиваться туда-сюда по дуге, отчего тени зашевелились.

— Дрын бы вас побрал, — прошептал Рау солнцам, сильно сомневаясь, что до них долетят его слова.

Он опустил руку в карман и тронул минералы. Эльфийка просила отпустить их на равнине, но сейчас точно был неподходящий момент, да и расставаться с ними не хотелось. Он загадал для себя, что зелёный минерал связан с парнем, а фиолетовый — с девушкой, и мысленно спрашивал у сияющих шариков: «Они живы?» — и шарики отвечали, что живы. По крайней мере, так ему казалось. Рау крепко сжал минералы в кулаке и снова пришпорил медведя.

Солнца наконец успокоились, и в глазах перестало рябить. До деревни оставалось совсем немного. Рау хотел было снять плащ, но тут на небе появилась фиолетовая сетка и выпустила с десяток облаков, которые тут же заслонили верхнее солнце, и подул прохладный ветер. Ну хоть бы один птичий посвист! Нет, он понимал, что у птиц бывает полуденный перерыв, но всё равно его снедала тревога.

Будто ничего не изменилось за две недели: всё так же сверкали металлические растения среди зелёной травы, шумели деревья на ветру, и от этой мирной картины поднималась жгучая боль в сердце. Ну вот не было ожидания скорой встречи с близкими, хоть ты убейся!

Он миновал развилок. Когда поравнялся с лужайкой, на которой в последний раз видел Зетту, взгляд зацепился за что-то очень знакомое, и Рау ещё не до конца осознал, что именно видит, но внутри всё упало. Ажурный цветок, порождённый грозой, который он оставил для Зетты вместе с неуклюжей запиской, снова красовался на лугу, а к цветку было привязано… Нет. Рау наклонился и хлопнул медведя ладонью по правому уху, заставляя повернуть налево.

Не в силах поверить увиденному, спрыгнул на землю, подбежал и остановился перед цветком как вкопанный. Пучком шёлковой травы к стальному стеблю был привязан длинный клок женских волос. Их успели потрепать и дождь, и ветер, но Рау всегда бы узнал эти вьющиеся русые волосы с крашеной в чёрное прядью — они принадлежали Зетте.

Он медленно опустился на колени и некоторое время не шевелился. Потом поставил на траву рюкзак и вытащил со дна чехол для звёздочек — не из арсенала, а тот, что подарила Зетта, — отрезал ножом русый локон и спрятал в этом чехле. Подержал в ладонях, пытаясь осознать, что происходит. Что, лопоухий, хотел увидеть этот цветок в Зеттиных волосах? Вот и смотри теперь. И думай. Это тебе не крестовики с крокодилами. Это тебе не гигантская амёба рга.

Словно очнувшись, он вскочил на медведя и погнал его к деревне, намеренный узнать всю правду, какой бы горькой она ни была. Но ни одна птица так и не нарушила тишины и ни один горностай не перебежал дорогу, лишь трава шуршала под медвежьими лапами да ветер гудел в кронах деревьев на равнине. Даже повседневные звуки — хлопанье дверей, разговоры — не долетали сюда. Деревня словно исчезла.

Что-то было не так. Сражённый увиденным на лужайке, Рау подгонял зверя и вглядывался в зелёные заросли, силясь различить островерхие крыши, которые уже должны были показаться, но видел лишь кусты и деревья. Неужели ошибся и перепутал дорогу? Нет, не может быть. Он знал эти места с детства и помнил каждое деревце, сотни раз проходил и проезжал по этой дороге. Вот и шарохвойка у поворота, такая же, как во дворе. Отсюда всегда было видно деревню! А сейчас нет.

Сознание будто разделилось надвое. Один-единственный раз, лет в двенадцать, Рау испытал похожее чувство, когда его увёл болотный огонёк. Дом был совсем рядом, но маленькому Рау пришлось целые сутки блуждать вокруг деревни кругами. После того случая он и взял себе за правило всегда носить с собой оружие: выломал в перелеске первый деревянный меч и сам неровными стежками сшил заплечные ножны из коры. Это помогло, и потусторонняя нечисть больше к нему не приближалась. До сегодняшнего дня…

То, что открылось ему за поворотом, оказалось страшнее всех лесных чудовищ.

— Стой! Стой! — закричал он медведю, вцепляясь пальцами в шерсть на его загривке и сползая на землю, когда они приблизились вплотную к тому месту, где когда-то начинались дворы.

Ве послушно замер, принюхиваясь. Пахло дымом. Перед ними расстилалась чёрная выжженная пустошь с покорёженными каркасами домов. Рау медленно распустил крепление на чехле и вытащил палку. Не осталось ничего — все семьдесят дворов превратились в пепелище. Судя по всему, вчера прошёл дождь и прибил пепел к земле. Если здесь кто-то и ходил после пожара, то теперь следов не осталось.

Как во сне, Рау сделал несколько шагов, опираясь на палку, но остановился: идти пришлось бы по щиколотку в золе. Он отсчитал девятнадцатый дом от начала улицы — такой же обгорелый железный каркас, сплетённый из переросшего стрелолиста. От хвойного шара не осталось даже обломка. Да что там хвойный шар — оба янтарных дерева, кормившие всю деревню молоком, сгорели дотла. Деревянные домики над колодцами тоже полностью сгорели, и перед опустевшими клетками бывших домов торчали лишь каменные квадраты.

Вопросы обрушились лавиной. Почему не потушили пожар? Ведь возле каждого дома есть вода! Почему огонь спалил только жильё и пощадил кусты вокруг? И почему не отстраивают деревню заново? Поблизости не было ни души — и люди, и животные словно в воду канули. Рау бегло скользнул взглядом по чёрно-серой поверхности, боясь увидеть обгорелые черепа. Ни одного не заметил, но это было слабым утешением, ведь их могли собрать и унести для разрушения на погребальном постаменте. Убеждая себя, что в огне никто не погиб, Рау трясущимися руками спрятал палку и закрепил за спиной, потом вернулся к Ве и хлопнул его по загривку, заставляя лечь. Теперь дорога была одна — в соседнюю деревню. О поездке в город он больше не помышлял.

Что послужило причиной пожара? Кто-то додумался развести костёр на соломе, которой были устланы все улицы и все дома? Навряд ли. Даже если бы и случилась такая неприятность, огонь сразу бы потушили, везде стояли вёдра и корыта с водой. Но что, если это вообще был не пожар, а нападение? Дело, конечно, неслыханное, особенно в Летнем краю, да ещё на равнинах, но чем чёрт не шутит. Вдруг сюда добрались разбойники из Чёрного Леса? Тогда все погибли. И страшно подумать, что случилось с Зеттой…

Он пустил медведя галопом. Умный зверь вскоре сам перешёл на рысь, а потом на шаг. Конечно, Ве был не так быстр и вынослив, как шестиног, однако меньше чем за час они достигли второго развилка и начали спускаться в низину. Здесь вовсю пели птицы и перекрикивались зверьки. Солнца незаметно приблизились к горизонту, и мир покрылся вечерней дымкой. Ветер утих. По сторонам дороги поднимались высокие камыши, и уже был слышен хор лягушек-двулапов. Рау почуял запах реки и махнул головой, отгоняя наваждение. Крокодилы остались в Чёрном Лесу, а здесь другие чудовища, незримые. Как говорил аристократ: «Самые страшные враги следов не оставляют».

Небо вновь подёрнулось фиолетовой сеткой. Вот и мост через ручей. Рау спешился, повинуясь древнему обычаю, и вдруг оглянулся. Словно попал в тот самый день и в тот самый час две недели назад, когда точно так же ехал по этой дороге в соседнюю деревню на верном Ше. Но как же он счастлив был тогда — даже вопил во всю глотку от радости и осознания собственной свободы.

На миг ему показалось, что из тростников сейчас снова выйдет Мегаро — он даже выждал несколько секунд. Ещё утром хотел его убить, но теперь, если бы аристократ и в самом деле объявился, Рау был бы ему рад, тот наверняка бы что-нибудь придумал и нашёл ответы на все вопросы. Но никто не вышел, Рау был совершенно один. Он положил руку на холку медведю, и они в молчании прошли по мосту.

Деревни, в отличие от городов, названий не имели и были очень похожи одна на другую, поэтому, когда Рау выехал из низины и увидел вдалеке жёлтые конусы крыш, утопающие в зелени, ему почудилось, что он возвращается домой, где его ждут родные. Но это была чужая деревня — та самая, где жил его друг, к которому он так и не добрался в тот день. К нему-то Рау и решил наведаться.

Ему повстречались две женщины, собиравшие ягоду на лугу, и он поздоровался с ними. Они кивнули в ответ и снова занялись сбором. Не узнали. Что ж, это было даже хорошо — не хватало ему сейчас только лишних расспросов. Он въехал в деревню и здоровался со всеми, кого встречал. Знакомых у него здесь было мало, только друг да дровосек с сыновьями, поэтому разговоров о пожаре в деревне удалось избежать. По правде говоря, он держался из последних сил и был очень рад, когда увидел на улице своего приятеля, болтающего с друзьями.

— Нийр, — окликнул он его, и приятель обернулся.

— Рау, ты, что ль? Где тебя черти носили?